Алеющие Глаза. Главы 1-2

Шестилетний мальчик сидел на ветке высокого дерева на окраине деревни, не отрывая взгляда от кипящей внизу жизни. Даже с наступлением сумерек улицы, заполненные всевозможными лавками и магазинчиками, оставались полны людей.

Смех и оживлённые голоса эхом разносились над скрытым в листве поселением.

Сегодня десятое октября — день, вроде бы ничем не примечательный, но пропитанный атмосферой всеобщего ликования, словно в деревне проходил масштабный фестиваль. Так продолжалось едва ли не изо дня в день с тех пор, как завершилась Третья великая война шиноби. Впрочем, ещё ничего по-настоящему особенного не произошло. Но он знал, что грядёт в этот день, поэтому неотрывно следил за происходящим. Он жаждал увидеть битву сильнейших существ этого мира. Хотел увидеть те высоты, к которым ему предстоит стремиться.

С наступлением ночи ребёнок ощутил, как на него обрушивается давление подавляющей чакры. Кровь Учиха вскипела в его жилах от смеси ужаса и предвкушения.

«Наконец-то, — подумал он, — покажи мне ту мощь, которой я должен обладать, чтобы выжить в этом мире»

Словно в ответ на его мысли, в самом центре деревни возник Девятихвостый демон-лис, Кьюби.

Это было воистину ужасающее зрелище. Взмах любого из девяти хвостов чудовища обращал всё на своём пути в руины. Здания рушились от малейшего прикосновения исполинского зверя, а люди падали замертво просто от одной лишь близости к нему. И это только начало.

Мальчик увидел, как демон создаёт шар чакры невероятной разрушительной силы. Но ещё больший озноб пробрал его при появлении Четвёртого Хокаге. Применив свою знаменитую технику телепортации, тот отразил смертоносный заряд прочь от деревни. Наблюдая эту сцену, юный Учиха постиг истинную суть силы. Мастерство.

С тех пор, как он обрёл воспоминания о прошлой жизни, он полагал, что для выживания в мире, полном чудовищ, ему необходима некая абсолютная сила. Но теперь он осознал — главное не могущественный Кеккей Генкай, а совершенное, подавляющее любого противника мастерство.

Ребёнок смотрел, как к битве присоединился Третий Хокаге и другие шиноби, вынуждая демона отступить от деревни. Видел, как гибли воины, но не отступали даже перед лицом практически неминуемой смерти. В этот миг юный Учиха понял, в чём истинная суть шиноби.

Они были бойцами, что сражались даже против невозможных врагов, не сдаваясь. От этого зрелища возбуждение мальчика достигло предела, и его глаза окрасились алым; в радужках закружилось по одному томоэ.

Проклятые глаза пробудились

Изумлённый замедленным восприятием мира, ребёнок, тем не менее, на удивление быстро взял себя в руки и подавил жажду насилия. Он понимал — его время ещё не пришло. В этой пищевой цепи он пока на самом дне. Но теперь мальчик знал, по какому пути будет идти.

Вскоре Четвёртый Хокаге телепортировал Кьюби прочь от деревни.

Осознав, что уже не сможет увидеть продолжение боя, юный шиноби спрыгнул на землю и побежал к убежищу. В какой-то момент пришлось остановиться — он вдруг понял, что глаза до сих пор пылают алым. Переведя дух и взяв эмоции под контроль, мальчик перекрыл поток чакры, текущий к радужкам. Когда зрение вернулось в норму, он поспешил дальше.

В убежище, заполненном гражданскими и шиноби всех рангов, висела атмосфера боли и отчаяния. Генины и чунины носились туда-сюда, поддерживая порядок и раздавая указания. Люди, сидя по углам, тихо плакали или бродили вокруг, выкрикивая имена пропавших родных.

Немало храбрецов рвалось наружу, в гущу сражения, но их удерживали. Среди таких был и Шисуи Учиха. Впрочем, он стремился не в бой, а на поиски друзей, не добравшихся до убежища. Не в силах унять тревогу, юноша уже готов был прорываться к выходу, когда к нему подошёл один из тех, кого он выискивал.

— Итачи, ты в порядке? — Взволнованно выпалил Шисуи.

Итачи Учиха считался гением, но для лучшего друга он всё ещё оставался лишь пятилетним мальчиком. Запоздалое прибытие вогнало Шисуи в настоящую панику — страшно представить, каких ужасов Итачи мог насмотреться по пути сюда. Да, этот ребёнок был куда взрослее многих, уже в четыре года познав на полях сражений всю жестокость войны. Но даже ему не стоило видеть такое в столь юном возрасте.

— Да, — хладнокровно ответил Итачи, крепко прижимая к груди младшего брата. — А где Каэн?

— Ещё не пришёл.

Каэн, старше Итачи на год, тоже считался вундеркиндом. По крайней мере, до того, как объявился юный наследник клана. В отличие от Итачи, получавшего лучшие тренировки, Каэн рос сиротой. Поначалу ему позволили учиться у сильнейших Учих, но спустя пару месяцев мальчик сам отказался от занятий.

Грубое, даже пренебрежительное отношение Каэна к старейшинам клана тоже не добавляло ему очков. В конце концов, верхушка Учих не захотела, чтобы юный выскочка вознёсся на ту же высоту, что и их драгоценный наследник. С тех пор обучать строптивого сироту запретили всем, кроме Итачи и Шисуи. Друзья быстро поняли, что в чём-то Каэн даже превосходит юного гения, пусть в целом они и равны, а также, порой складывалось впечатление, что он не показывает свои истинные возможности.

— Думаешь, он сбежал на поле боя? — беспокойно спросил Итачи.

— Зная его, вполне мог выкинуть нечто подобное, — тяжело вздохнул Шисуи.

— Так поступил бы только идиот, — раздался голос за спиной. — А думать, будто на такое способен я — ещё большая глупость.

— Каэн! — хором воскликнули друзья.

— И где же ты тогда пропадал? — строго спросил Шисуи.

— Не твоего ума дело, — холодно отрезал Каэн.

Младенец на руках у Итачи громко разревелся.

— Это что ещё за мерзкая тварь? Заткни это.

— Его зовут Саске, — процедил Итачи тоном, от которого вода бы застыла.

— Плевать. Просто заставь его замолчать, или я сделаю это сам.

Всегда такой хладнокровный и невозмутимый, в делах, касающихся младшего брата, Итачи терял над собой контроль. Он опекал Саске с маниакальной одержимостью, и любой, посмевший угрожать малышу, горько об этом жалел.

Заливаясь слезами пуще прежнего, младенец зашёлся в крике. Когда Каэн шагнул к нему, Итачи молниеносно вскинул ногу, метя противнику в лицо. Тот перехватил удар в сантиметре от носа.

— И что вы тут делаете? — от ледяных ноток женского голоса у всех троих по спинам пробежали мурашки.

— Ничего, Микото-сама, — первым склонился перед ней Каэн. — Я всего лишь хотел поиграть с малышом Саске, но Итачи мне не позволил, как всегда.

— Итачи, — мать повернулась к старшему сыну, — сколько раз я просила не опекать брата сверх меры?!

— Но мама!.. — договорить он не успел: женщина больно ущипнула его за ухо.

В одном Каэн неизменно превосходил Итачи — в умении виртуозно лгать и очаровывать окружающих, всегда находить подходящие слова и мимикой, языком тела располагать к себе. Похоже, такие манипуляции доставляли ему истинное удовольствие. Шисуи подозревал, что именно этим сирота и выводил из себя старейшин клана. Зачем? Кто знает. В конце концов, гении славились своими причудами.

Первые недели после трагедии выдались суматошными, особенно для Учих. Недоверие верхушки Конохи к клану становилось всё очевиднее. Каэну, в целом равнодушному и к собственной семье, и к властям деревни, приходилось исподтишка следить за развитием политической обстановки. Ему не хотелось оказаться в жерновах интриг.

Большинство мирных жителей и рядовых шиноби восприняли нападение Кьюби как эдакий разгул стихии, очередной исторический эпизод, когда демона-лиса привлекла концентрация тёмных страстей человечества. Лишь мудрость Третьего Хокаге уберегла Учих от повальных обвинений. По крайней мере, так казалось Каэну.

Клан принудительно переселили на окраину — их прежний квартал полностью разрушило чудовище. Но тяжелее всех пришлось сиротам вроде Каэна. Дома, оставленные родителями — всё, что у них было — обратились в руины. Да и самими детьми мало кто интересовался. В лучшем случае им доставались крохотные лачуги, в худшем — общая комната на несколько человек.

То ли из-за вечного невезения, то ли стараниями недолюбливающих его старейшин, Каэну выпал худший жребий. Однокомнатную халупу ему пришлось делить ещё с двумя мальчишками постарше. Если бы он прислушивался к «мудрым» наставлениям клана, если бы поступал, как велят, возможно, его судьба сложилась бы иначе.

Однако его поступкам были весомые причины.

Каэн вот уже четыре года как восстановил в памяти то, чем обладать не должен был — воспоминания о прошлой жизни. Стоило ему добиться первых успехов в тренировках, как на талантливого сироту обратили внимание старейшины. Другой на его месте возрадовался бы такой чести. Но Каэн быстро разглядел истинные мотивы верхушки клана. Они желали превратить его в послушное орудие.

Под предлогом индивидуального обучения, мальчику принялись промывать мозги идеей служения клану ради его же блага. Каэн ещё мог бы стерпеть ограничение свободы и тотальную слежку, но попытки манипулировать им переполнили чашу терпения. Он наотрез отказался тренироваться со старейшинами и подчиняться их указаниям.

В конечном счёте, у клана не оказалось законных рычагов давления на непокорного сироту. Но осознание собственного бессилия лишь подстегнуло мстительность старейшин. Изначально к угрозам и запугиванию, их методы быстро скатились к откровенным издевательствам.

Каэну запретили пользоваться тренировочными площадками и библиотекой клана под предлогом, что непочтительный мальчишка всё равно не хочет учиться у великих наставников — с какой стати ему предоставлять остальные блага, когда в них нуждаются более достойные?

Самого Каэна это мало волновало. Его телу, по-детски слабому и лишённому запасов чакры, не требовались подобные излишества. Куда важнее было расширить свой энергетический резервуар и довести контроль чакры до совершенства. А ещё — регулярными тренировками закладывать фундамент недюжинной выносливости на годы вперёд.

Впрочем, одно всё же удручало сироту — невозможность потренировать недавно обретённый Шаринган втайне от посторонних глаз. Новые соседи по комнате исключали малейший шанс уединения. А за пределами дома мальчик безвылазно торчал на бесконечных похоронах.

Первую церемонию провели в память Четвёртого Хокаге и всех погибших в ту роковую ночь. Но по мере того, как спасатели извлекали из-под обломков всё новые тела, а больницы уносили очередные жертвы, скорбных мероприятий становилось всё больше. Третий Хокаге поставил себе цель лично присутствовать на каждом погребении. А значит, туда в добровольно-принудительном порядке тащились и все остальные.

Горе и боль пронизывали деревню подобно густому туману, сгущаясь над могилами до непереносимой тяжести. Раз за разом слушать рыдания безутешных семей, хоронящих родных, оказалось мучительно выматывающим испытанием. Каждый раз Третий Хокаге произносил речь, призванную поддержать осиротевших и ободрить сломленных. Поразительно, сколько искреннего сочувствия он находил в себе для всех скорбящих. Никто не осудил бы его за то, что он безвылазно сидит в резиденции, но Хирузен Сарутоби лично обходил каждую семью, разделяя её утрату. Далеко не всякий способен на такое. И уж точно не сам Каэн — ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

Как всегда, на тренировку Шарингана времени не нашлось. Отработав контроль чакры и выносливость, карабкаясь по стволам без помощи рук, Каэн рухнул на землю и принялся размышлять о будущем. Которое грозило обернуться беспросветным мраком, если он не подготовится как следует.

По его расчётам, в запасе оставалось семь лет. Через год Итачи поступит в Академию — и закончит её в рекордный срок. Ещё через четыре, в свои десять лет, он уже получит звание чунина. А спустя какие-то два года вырежет клан Учиха под корень.

Но Итачи — далеко не единственная забота Каэна. Даже после резни ему придётся опасаться Данзо. Этот хитрый интриган наверняка попытается использовать последнего Учиху в своих целях — или попросту избавиться от него.

Собственный запах прервал невесёлые мысли мальчика. Каэн с отвращением поднялся на ноги и поспешил домой, чтобы привести себя в порядок. Он терпеть не мог ходить грязным или дурно пахнущим. Как потомок благородного клана, он обязан всегда выглядеть безупречно. Хотя, по правде, дело было скорее в обострённой брезгливости.

— Усердно тренируешься? — раздался молодой голос, стоило Каэну направиться к выходу с площадки. — Или тренируешься усердно?

— Уже вернулся с патрулирования? — парировал Каэн, пропустив ужасный каламбур мимо ушей.

— Ничего себе, какой ты холодный. Неужели не рад меня видеть?

— Я был куда более рад, пока ты меня не доставал.

— Ладно тебе. Может, спарринг? По-дружески.

— Ещё чего. Не хочу заставлять «великого Шисуи» напрягаться, если ему неохота.

— Ну ты и зануда. Хоть бы из вежливости согласился.

— Так научи меня быть вежливым, — Каэн встал в стойку. — Если сможешь, конечно.

Шисуи рассмеялся, спрыгнул к нему и без предупреждения атаковал ногой в лицо. Каэн сумел заблокировать удар, но пропустил второй — в живот. Ошеломлённый, он лишь беспомощно отбивался от серии выпадов, в конце концов уступив превосходящему мастерству противника.

— Если враг сильнее, спасайся бегством или атакуй первым. Никогда не позволяй ему захватить инициативу, — наставительно произнёс Шисуи.

Следующие минут десять он разбирал ошибки Каэна, а тот жадно внимал каждому слову. Пусть за плечами и был целый багаж знаний из прошлой жизни, в этом мире они не стоили и ломаного гроша. Да и опыта рукопашных схваток у Каэна почти не имелось: если дело и доходило до потасовки, всё заканчивалось парой ударов. Мальчик не был настолько самонадеян, чтобы пренебрегать советами куда более опытного воина.

Покончив с внезапной тренировкой, Каэн заторопился домой. По дороге он вновь принялся размышлять о грядущем. Каэн отдавал себе отчёт, что не блещет ни талантами, ни могучей чакрой. Всё, что у него было — зрелый ум не по годам и Шаринган. Стоило всерьёз задуматься, какое оружие подойдёт ему больше всего.

Для тайдзюцу он пока не годился — тельце оставалось откровенно хилым. Можно было приналечь на кендзюцу, вот только затачивать навыки самому, без опытного учителя, всё равно что зря переводить время. Нет, ему требовалось нечто простое, но максимально эффективное. В голову упорно лезла лишь одна мысль — лук.

Каэн колебался. В этом мире он ещё не встречал лучников. Овладеть самим луком несложно, а вот насколько это оружие действенно против других шиноби? Но более подходящей альтернативы на ум так и не приходило.

— Мяу! — задумавшись, мальчик чуть не пропустил кошачье мяуканье.

Бросив взгляд в сторону звука, он обнаружил стайку кошек в подворотне. Пара подбежала и принялась тереться о его ноги. Как бы ни спешил Каэн, желание погладить пушистых созданий оказалось сильнее.

Людские трагедии ничуть не меньше коснулись питомцев. Многие остались без крова, потеряв хозяев в ночь нападения Девятихвостого. Далеко не все задумывались о судьбе внезапно осиротевших зверей. Собак ещё пристраивал клан Инузука, но кошки оказались предоставлены сами себе.

Каэн искренне жалел домашних любимцев, в одночасье ставших бездомными бродягами. Никому не нужные, обречённые выживать в одиночку. Поддавшись порыву, мальчик забежал в лавку, накупил колбасок и вывалил их перед кошками. Сам бы он с радостью подобрал парочку, но куда там — в крохотной комнатушке, битком набитой соседями, не развернуться. Единственное, что он мог — подкармливать несчастных время от времени. Пусть Каэн и не купался в роскоши, определённый достаток клана Учиха вполне позволял подобную благотворительность.

Вдоволь наигравшись с животными, мальчик собрался уходить — и вдруг заметил наблюдающую за ним девочку. В руках незнакомка сжимала пакетик с кормом. Судя по протектору Конохи, перед ним стояла юная, лет десяти от силы, генин с копной лиловых волос.

Когда куноичи двинулась в его сторону, щёки Каэна вспыхнули от стыда. Он резво вскочил и дал дёру. Что о нём подумают? Учиха, и нежничает с бродячими кошками? Он просто обязан поддерживать достоинство клана! Единственное, на что Каэн мог надеяться — что эта девчонка его не знает.

— Ну и где тебя носило? — поинтересовался сосед, когда Каэн вернулся домой.

— Тренировался, — бросил он.

— Весь день, что ли?

Каэн проигнорировал дальнейшие расспросы. Этому типу и так сказано более чем достаточно. Он не сомневался, что старейшины приставили соседа шпионить за ним. Второй, конечно, действовал не столь в открытую, но тоже так и сверлил спину подозрительным взглядом.

Бесконечные вопросы и слежка совершенно не добавляли Каэну любви к невольным соседям. Впрочем, винить их он не мог. В конце концов, старейшины наверняка промыли им мозги, убедив, что Каэн — просто надменный засранец, не желающий никого слушать. Так они его и воспринимали. Глупо ждать иного.

Каэн с нетерпением ждал открытия Академии. Пусть многие уроки там откровенно скучны, учебное заведение хотя бы ориентировано на то, чтобы дать ученикам сосредоточиться на занятиях. Сейчас, в атмосфере тотальной слежки, сделать это было решительно невозможно. Приходилось постоянно держать в уме, что стоит показывать соглядатаям, а что — тщательно скрывать.

Пока мальчик демонстрировал весьма продвинутое для его возраста упражнение на контроль чакры — удержание листьев на теле. Ничего запредельного, но вполне впечатляюще. А вот секрет хождения по деревьям стоило попридержать.

Единственное, на что Каэн уповал — что дотошные «няньки» в этом году выпустятся из Академии и оставят его в покое. Особенно теперь, когда он определился с выбором идеального оружия. Не хватало ещё, чтобы кто-то прознал раньше времени. Похоже, и новый навык придется осваивать втайне.