Чужие близкие боги, глава 33
Стоило на горизонте появиться первой лучистой полоске, как Тээр остановилась, бросив свою поклажу. Следом на ней встал Ураг и остановил ящеров.
Кот продолжал идти, погруженный в свои мысли, и Шонхору пришлось похлопать его по плечу.
– Новый день, – тихо произнес он. – Первый день.
Тээр молча смотрела на розовеющую полоску восхода. От ночного ветра у нее разрумянились щеки, а веки немного припухли, будто по пути она украдкой плакала. Золотистый свет добавлял красок, разжигал яркие огни в глазах, каждую растрепанную волосинку охватил сиянием, запутался в меховой опушке и хлынул сплошным потоком по закутанной в теплые одежды фигурке.
Взошло солнце. Спохватившись, Тээр отвела глаза и полезла в поясную сумку, вполголоса причитая. Ураг рядом с ней переступил с ноги на ногу, тихо вздохнул, но не посмел отвести глаза от первых лучей.
– Всю ночь поют песни и жгут костры, – невесомо заговорил Шонхор. Краем глаза Кот видел его освещенный золотым и розовым острый профиль над своим левым плечом. – Старое сжигают. Мы сожгли, а те… оставили. Но мало проводить, надо еще и встретить. Новое солнце любые слова услышит, молитвы донесет. Небесного дракона хорошо бы задобрить молоком, он все одно что кошка, молоко любит, только нет его у нас. Иначе дождей мало будет, а там и до засухи недалеко.
Распутав узлы, Тээр выудила крошечную металлическую чашечку с витиеватым узором, торопливо всунула ее в руки Урагу и достала кожаный мешочек. Теперь, когда снег закончился, им в дорогу пришлось и водой запастись, залив ее в кожаный мешок и подвесив на ящера, но тот мешок был простым и большим. В руках Тээр же оказался совсем крошечный, из тщательно выделанной кожи, покрытый выпуклыми узорами – в него едва вошло бы больше двух горстей воды. С трепетом развязав завязки, девушка вытащила плотно притертую пробку и плеснула что-то белое в чашку, едва ли покрыв дно.
Кот принюхался и прижал уши к голове. Белая жидкость для него означала молоко, и только, но пахло совсем иначе: немного кисло, будто сметана, а еще крепко, словно сметану эту разбавили алкоголем.
– Не знаю, где достала, – пробормотал Шонхор. – Ближе к горам еще можно найти, но не у нас.
– Молока не достать? – Кот снова принюхался. Будь у него усы, встали бы дыбом.
– Молока, – весело подтвердил Шонхор. – Ящеры-то яйца кладут, от них молока не допросишься. Дальше к горам и овец пасут, а в предгорьях табуны коней ходят, там молока много, вот и делают. Ящеров не признают там… Да и куда таким зверям по камням лазить? Одним хвостом можно дел наделать, камень столкнул – вот тебе и обвал.
Выхватив из рук Урага чашечку, Тээр на мгновение зажмурилась. Крепко сжатые губы ее побледнели. Открыв глаза, она приподнялась на цыпочки и выплеснула содержимое прямо к светлеющему небу.
– Теперь можно дальше идти, – Шонхор проводил взглядом несколько мелких белых капель, упавших на землю, и упрямо мотнул головой. Сползающая меховая шапка успела скатиться до самой переносицы. – Дракон вряд ли обидится, что вместо молока ему архи пожаловали.
Тээр перевернула чашку кверху донцем, потрясла ее, сбрасывая последние капельки, и сунула обратно в сумку.
– И здесь дракон, – Кот подбросил Шонхора повыше. – Разве богам слышны молитвы?
Шонхор освободил одну руку и легонько потянул за спутанные серебристые пряди возле пушистого уха.
– Я здесь, и я слышу. А дракон… где дракону не поклоняются? Если на небе была птица-Шонхор, то почему бы там не летать дракону-Луу?
В голосе его послышалась тоска.
Тээр углядела небольшое озеро талой воды и повела ящеров напиться, заодно устроив короткий отдых и людям. Сама она тащила совсем немного поклажи и привыкла пересекать огромные расстояния, но Урагу приходилось нести намного больше, только гордый охотник иногда был горд совсем не там, где стоило бы.
Кот развязал узлы на груди и ссадил Шонхора на тюки с вещами. Онгон, не скрывая облегчения, руками выпрямил неподвижные ноги и от души потянулся, расправляя спину.
– К ночи должны успеть, – стянув лохматую шапку, он подставил лицо солнечным лучам и прикрыл глаза. Светлые ресницы и тонкие веки казались едва ли не прозрачными. – Там отдохнем и двинемся дальше.
– Только с отдыхом не затянуть бы, – мрачно заметила Тээр и раздала по полоске вяленого мяса, последний кусочек припрятав для Баяра. Хищная птица ускользнула еще в утренних сумерках, но любая охота может обернуться неудачей, и Тээр всегда оставляла ему хоть немного еды.
Ураг молча вцепился в мясо. По пути Кот подмечал, как тот оглядывается на удаляющееся поселение, и отчасти мог понять его чувства: там, позади, оставалась вся жизнь, родные люди и долг, который Ураг готовился нести от рождения до самой смерти. Но теперь, когда никаких юрт уже было не разглядеть, охотник продолжал оглядываться, как будто чуял чужой взгляд.
– Ему бы идти быстрее, – едва слышно проговорил Шонхор, ни на кого не глядя. Мясо он изучал с неослабевающим интересом, но откусывать не спешил. Коту казалось, что никто больше его слов не услышал и услышать не должен был. – Сзади… как будто что-то никак не отстанет.
– Старшая? Или Волки?
Шонхор покачал головой и наконец неуверенно откусил кусочек.
– Не знаю, – немного невнятно отозвался он и равнодушно пожал плечами. – Если догонит, так и увидим, а если нет… чего зря голову ломать?
Осмотрев поклажу и проверив, все ли на месте, Тээр с Урагом затеяли бессмысленный спор о том, стоит ли часть вещей местами поменять или лучше оставить как есть. Утолив голод, Шонхор молча наблюдал за ними, не пытаясь встревать. Кот устроился рядом, сонно глядя на бесконечность коричневой влажной земли, до сих пор не просохшей, но уже теплеющей, готовой вот-вот выпустить первые ростки.
Тээр и Ураг наконец пришли к соглашению, взаимно друг другом недовольные: пока охотник прилаживал на ящеров снятые тюки, Тээо вернулась к Шонхору с гребнем.
– Под шапкой все дыбом встало, – проворчала она и принялась споро вычесывать тонкие, блестящие на солнце прядки. Шонхор замер с выражением бесконечного терпения на лице, только дергая уголком рта, когда зубчики натыкались на свежий колтун.
– Зерены никого не гонят, – заговорил он, в очередной раз сморщившись. Тээр, заметив его недовольство, едва заметно втянула голову в плечи и стала орудовать гребнем куда мягче. – Жаль, в тот год они далеко ушли, и мы до них не добрались.
– Я далеко не добралась, – поправила его Тээр, прижала гребень под подбородком и принялась сплетать косу.
– Чудо, что ты меня признала и не бросила, – вздохнул Шонхор.
– Не признала, – отозвалась девушка мрачно. – Не сразу. Сначала решила, просто калека.
Закончив, она сунула гребень в поясную сумку и потерла руки.
– В какую нам сторону?
Онгон наклонил голову, подставляя солнцу покрасневшее ухо. После недолгой тишины он кивнул сам себе и указал на север.
– К ночи доберемся.
– А нас там точно не погонят? – Кот поднялся, переступая с ноги на ногу. От недолгого отдыха тело успело разлениться и больше никуда идти не хотело, а хотело только греться на солнце, смотреть на пролетающих птиц и слушать чужие разговоры, теплые и бессмысленные.
– Не знаю, – усмехнулся Шонхор, поднял голову и посмотрел на Кота с легким лукавством. – Боишься, что придется снова всю ночь идти? Вторую нельзя, сил не хватит. Давай узнаем заранее?
Нагнувшись, он потрогал землю у своих ног и с недовольством выпрямился, вытирая пальцы.
– Сними сундук, – попросил он. – Самый верхний, маленький.
Под недовольным взглядом Тээр Кот отвязал сундук и поставил его на землю. Осмотрев узорчатую, но потертую крышку, Шонхор осторожно перевернул его на бок. С боков сундук был ровным, безо всяких резных узоров.
– Дай руку.
Кот протянул раскрытую ладонь, едва не закрыв глаза. Что-то детское проснулось, что-то, ожидающее чуда; то, что всегда рядом с Шонхором просыпалось и настойчиво просило свободы.
Онгон положил ему в руку несколько неровных мелких предметов и указал на сундук:
– Сожми и подумай, о чем хочешь спросить, перемешай и сыпь. Только осторожно, чтобы на землю не упали.
Опустив глаза, Кот увидел на своей ладони четыре косточки; не слишком крупные, прямоугольные, они напоминали части щиколотки или запястья.
– Это что, гадание? – недоверчиво уточнил он и сжал кости.
Шонхор улыбнулся и снова указал на сундук.
– Ладно, – проворчал Кот и потряс кулаком, перемешивая с дробным перестуком. – Не лучше ли тебе таким заняться?
– Онгоны не гадают, – Шонхор покосился на Тээр. – Толку не будет. Для нас удача – не то, что удача для человека. А она вообще не любит, как увидит кости, так готова их в землю втоптать. Ну, бросай.
Девушка только с недовольством вздернула бровь, но ничего не сказала. Отвернувшись, она принялась в третий раз проверять узлы.
Кости перекатились по сундуку, перевернулись несколько раз и наконец замерли. Одна, балансируя на грани, едва не перевернулась на широкий бок, но удержалась на узком. Шонхор наклонился ниже, высматривая выемки.
– Смотри, как славно, – довольно пробормотал он. – Три лошади и один ящер. Все хорошо сложится.
Собрав кости, онгон сунул их за пазуху и нахлобучил шапку.
– Привязывай сундук обратно, – вздохнул он. – Если снова ночью пойдем, то никакой удачи нам не видать, только глаза наутро гореть будут.
На этот раз вес Шонхора показался Коту капельку тяжелее. Наверное, и правда долгий путь утомил. Затянув узлы на груди, он выпрямился и пошевелил плечами.
Ураг первым побрел вперед. Он как будто все слова оставил в родных местах и теперь почти не говорил, только с Тээр оживал, и ругался, и смеялся, и говорил обо всем на свете, ни капли не стесняясь. Шагая позади ящеров, Кот присматривался к ним обоим и как никогда остро ощущал, насколько глупа бывает судьба. Почему бы ей не перепутать две ниточки, не позволить Тээр первый венок подарить тому, кому он и правда был бы дорог?
Охотник хоть и не был особо чутким, но зато верно следовал что за целью своей, что за выбранной девушкой. Такой не отступит перед врагами и сможет защитить, не упрекнет и подарит тот мир, который сможет для них двоих сложить.
– Громко думаешь, – пробормотал Шонхор ему на ухо. – И о том, что не тебе решать.
– Мало ли о чем я думаю, – отозвался Кот, от неожиданности сбившись с шага. – Мысли читаешь?
– А зачем мне их читать? – устало вздохнул онгон. – То на одного глядишь, то на другую, серьезный и виноватый. А в чем еще твоя вина, кроме того, что Тээр на тебя глядит, а Ураг из-за этого места себе не находит? Их дела, нам лезть не стоит.
Солнце поднялось повыше, от земли потянулся тонкий пар. Шагать становилось то труднее, то легче: местами, где среди кочек еще прятался снег, все совсем размокло, зато большие ровные участки просохли.
– Надо тебе еще одну серьгу сделать, – Шонхор легонько задел свисающий с пушистого уха камушек. – Беспокойно мне. То Волки, то ящеры; не стоит лишний раз Старика привлекать.
Кот не ответил, но тихо фыркнул и ускорил шаг. Куда уж сильнее привлечь, если даже в чужих мыслях местный жуткий бог почуял его, несмотря на время и расстояние? Тут только если бежать на другой конец света, да только вряд ли получится.
– Опять громко думаешь, – проворчал Шонхор. – Лучше говори больше, мне веселее. А то от твоих мыслей ничего хорошего не случается.
Перекинув руки через плечи Кота, он свесил кисти и едва держался, полагаясь на тканевые перевязи. Временами голова его наклонялась то вправо, то влево; тихонько зевая, он утыкался в капюшон и ненадолго замирал.
– Давай говорить, – покладисто согласился Кот. Впереди идущий ящер с силой ударил хвостом: похоже, ему надоело брести неизвестно куда без стада и с сундуками на спине. Тээр на ходу обернулась, смерила его оценивающим взглядом и что-то сказала, но дующий в спину ветер утащил ее слова далеко вперед.
Словно в насмешку, после его слов замолчали оба. Шонхор о чем-то задумался, глядя вперед и щурясь. Кот все время забывал, что в прошлом онгон наверняка не был привязан к месту и бродил где вздумается, а то и летал, но после падения не видел ничего, кроме стенок юрты да соседей. Наверняка ему нравилось вот так идти вперед – почти как прежде.
– Трудно тебе? – не раздумывая выпалил Кот и сердито прижал уши к голове. – Так жить теперь.
Вышло грубо и неуклюже, но Шонхор на такое никогда не обижался. Вот и теперь только поджал губы и подался вперед, пристраивая подбородок на плече Кота.
– Тяжело ли на месте сидеть? – уточнил он. – Было бы лучше не сидеть, конечно. Но раз так вышло, чего мучиться? Жив до сих пор, чудом здоров почти.
– Тяжело ли богом не быть?
Шонхор от этих слов окаменел. Некоторое время он висел в полной неподвижности, покачиваясь в тканевой люльке, потом подался вперед и тихо, раздельно прошептал:
– А разве я им быть перестал?
– Боги бессмертны. А если с Тээр что случится?
– Кто же сказал тебе, что боги бессмертны? – печально пробормотал Шонхор. – Нет никого бессмертного, даже степь эту может завтра напополам разорвать. Если с Тээр случится что, заберу ее и уйду туда, куда положено. Разве ты, в чужое тело пересаженный, перестал человеком быть?
Земля проминалась под ногами Кота, принимая глубокие следы. С каждым шагом на душе должно было становиться легче, но становилось лишь тяжелее.
Рыба, выброшенная на берег, негодная даже на еду. Помочь всем, кому помочь можно, а потом оставить их всех проживать свои спокойные и счастливые жизни, в которых ему, Коту, никогда не найдется места.
Остаток пути прошел в молчании. Шонхор о чем-то долго раздумывал, иногда тихонько мурлыча себе под нос монотонную мелодию, потом уснул и проспал до самой темноты. Тээр после обеда сдалась и влезла на меньшего ящера, угнездившись между двумя сундуками. Со знакомым ездоком ящер пошел бодрее, и старший собрат, глядя на него, тоже ускорил шаг.
Едва первые звезды проклюнулись на светло-синем, еще не потерявшем яркие краски небосводе, как впереди отчетливо потянуло дымом. Шонхор, успевший уложить голову на плечо Кота и едва не потерявший шапку, мигом сморщил нос и проснулся. Тээр, балансируя на тюках, встала в полный рост, высматривая жилье.
– Дошли почти, – усевшись обратно, девушка оглянулась, с тревогой выискивая онгона. – Нужно ведь подарки! Что будем дарить?
– Ящеров и подарим, – невозмутимо ответил Шонхор. – Осядем да и отправим им, пусть забирают.
– Тебе бы все смеяться, – буркнула Тээр и потерла лоб, судорожно вспоминая, в каком сундуке оставались лишние ткани.
Их заметили издали. Неподалеку от обережных столбов стояло шесть человек, ожидая гостей. Кот предполагал, что поселение Зеренов окажется примерно таким же по размерам, как и покинутые ими Манулы, но юрт здесь было раза в три больше.
Среди шестерых человек только один выделялся настолько, что мгновенно привлекал внимание. Рослая, на полголовы выше соплеменников женщина стояла впереди остальных, спрятав ладони в рукавах и спокойно наблюдая. Лицо ее, широкоскулое, с ясными черными глазами, украшал ряд белых точек по верхней части лба, а волосы были заплетены в два причудливых рога. Рога начинались над ушами и опускались до самых плеч, заворачиваясь назад: Кот присмотрелся и заметил ободок, теряющийся в волосах.
Одежда женщины была украшена ярко-зеленой вышивкой и желто-зелеными кругами. При виде ящеров она поначалу хмурилась, но потом потеплела: взгляд ее безошибочно нашел Кота и ношу за его спиной.
– Вот и Зерены, – Шонхор бледно, но искренне улыбнулся. – Отсюда не погонят… Только и задержаться тут нельзя.
– Почему? – Кот подкинул его повыше, ощущая, насколько занемела спина. – Если не прогонят?
– Двум онгонам на одной земле тесно, – смутно объяснил Шонхор. – Мешать друг другу будем. Отдохнем и отправимся. Здравствуй, Самур.
Голос его, совсем тихий, вдруг прозвучал отчетливо и громко. Женщина из рода Зерен медленно опустила голову, плавно кивая; рога, закрепленные на ее головном уборе и вплетенные в волосы, тяжело качнулись.
– Глупая птица, – низко и холодно проговорила она, но в глазах заплясали смешинки. – Поймала котенка и заставила на спине носить? Лишь бы ногами земли не касаться.
Шонхор усмехнулся и разом обмяк, будто лишившись последних сил.