Проходные
Рабочий день начался как обычно: примерно в половине двенадцатого я продрал глаза и соскребся с кровати. Ну да, я просыпаюсь в то время, когда все нормальные люди давно работают и уже подумывают об обеде. Зато когда все нормальные люди расходятся по домам, начинается мой рабочий день. Если, конечно, в этот день у нас запланировано выступление. А выступать зовут все чаще: с полгода назад наша группа удачно засветилась на одном рок-фестивале, который снимало местное телевидение. Запись попала в Интернет, мигом разлетелась по блогам, тут же появилась небольшая армия фанатов... Повезло, одним словом.
Сегодня предстояло выступать в незнакомом клубе на Обводном канале. С одной стороны – почти центр Питера, не какой-нибудь Веселый поселок... С другой: с моей Петроградской стороны в те края ехать проблематично. Питер, конечно, не столица России, но что такое пробки в центре города нам тоже известно. Особенно во второй половине дня, когда народ начинает перемещаться из рабочих кресел на домашние диваны. А если еще зимой, да перед Новым годом, когда население в панике ищет что купить в подарок... В такое время лучше всего сидеть дома, а если и ехать куда-то, то только на метро. Но тут облом: с клавишами на горбу я до ближайшей станции не дотащусь. Говорила мне бабушка – учись, Дима, играть на скрипке, будешь как Борис Семеныч из семнадцатой квартиры с футлярчиком ходить! А я как представил себя с этой скрипочкой да в нашем-то дворе – враз на дыбы встал. Позору не оберешься, пацаны проходу не дадут. Говорю: если уж вам так приспичило учить меня музыке, то только пианино! Ноты в сумку запихнуть можно, а пианино с собой никто не носит. Эх, знал бы я тогда, что придется синтезатор таскать!.. Сплошное мучение, особенно если нет своей машины. Знаю по себе, два года страдал, частников ловил, когда метро уже закрыто или попадалась особо вредная контролерша.
Тэк-с. Пока я предавался воспоминаниям, успел освежиться, побриться и позавтракать. Пора выдвигаться в клуб. Клавиши с вечера упакованы в кофр, машина во дворе под окном, ключи и мобильник в кармане... Вроде, ничего не забыл.
Возле подъезда на лавочке обнаружился Леха, местная достопримечательность. Лицо без определенного возраста, места жительства и занятий. Самое удивительное – не алкаш. Проверено, предлагали дармовую выпивку, отказывается наотрез. В остальном вполне типичный бомж: промышляет на помойках, иногда подрабатывает за копейки. Люди настолько привыкли к Лехе, что кажется, будто он здесь был всегда.
– Привет, Димка!
Еще одна отличительная черта Лехи – знает по именам абсолютно всех жильцов нашего и соседних домов. Я всю свою жизнь в этом доме прожил, а половины соседей не знаю...
– Привет, Леха. Как оно?
– Да нормуль. Гляди, какую сумку откопал!
Из-за спины Леха вытащил потрепанную спортивную сумку синего цвета с крылатой эмблемой и надписью "АЭРОФЛОТ". Первую букву кто-то старательно соскреб, так что и следа не осталось.
– Классная сумка. Продавать понесешь?
– Не-е, себе оставлю. Раритет!
– Точно, раритет...
– А ты куда со своей пианиной навострился? Опять концерт?
– Опять. На Обводном клуб новый открыли, слыхал?
– Отож! Сходил, посмотрел. Здание старой фабрики переляпали.
– И не лень тебе было в такую даль таскаться...
– Это для тебя даль, а мне пять минут ходу.
Я только отмахнулся и потащил кофр к машине.
Навигатор в машине предложил несколько вариантов проезда из пункта "Дом" в пункт "Клуб", один другого хуже. Выбрав из трех зол кратчайшее, порулил через центр. Как оказалось, решение было правильное, но дорога до клуба все равно заняла почти два часа, так что времени на разгрузку, установку и саундчек оставалось в обрез. Припарковав машину на указанное охранником клуба место, я начал вытаскивать синтезатор и краем глаза заметил ехидно улыбающегося Леху. Подшутить решил, зараза. На метро прокатился и сидит теперь, скалится, приколист хренов.
Видимо, Леха учуял мое настроение и стер улыбку с лица. Впрочем, дальше мне было уже не до него. Из-за пробок вся команда была не в духе, возникли проблемы с подключением аппарата, маленькая сцена и совершенно отстойнейшая акустика добавили адреналина. Всеобщими усилиями нам удалось настроить звук до уровня " терпимо", хотя желание оторвать уши звукорежиссеру клуба осталось.
Несмотря на все проблемы, отыграли неплохо, зал был в полном восторге и пришлось отыграть несколько песен на "бис". Закончили выступление уже за полночь. Быстренько отцепив аппарат и смотав провода, мы потащили инструменты на стоянку. Попрощавшись с ребятами, я подошел к своей машине. Возле которой сидел Леха с раритетной сумкой "ЭРОФЛОТ".
– Ты тут так и сидишь? – удивился я.
– Зачем? Я по округе прошвырнулся, домой сходил, потом опять сюда пришел. Немного ваш концерт послушал.
– Тебя в клуб пустили?
– А что такого? Макс, охранник, мой давний кореш. В клубе строительного мусора полно, Макс меня позвал вынести. Заодно и вас послушал.
– Ну и как тебе?
– Ниче так. До Эй Си Ди Си вам не дотянуть, конечно, но вполне.
– У нас лидер больше по Рамштайну тащится.
– Знаю, наслышан.
– Все-то ты знаешь... – хмыкнул я, запихивая кофр на заднее сидение. – А как обратно теперь? Метро уже закрыто.
– Так же, как и сюда, – пожал плечами Леха, – пешком дойду.
– Да ты обалдел! Ночь, зима! Замерзнешь на хрен! Садись рядом с кофром, подвезу.
– Сиденье перепачкать не боишься? – ухмыльнулся Леха.
– Боюсь, – в тон ему ответил я. – Потому на переднее и не предлагаю сесть. А сзади у меня синтезатор ездит, кофр на полу обычно валяется, грязь собирает. Так что сзади все давно уже испачкано.
Леха вдруг посерьезнел:
– Спасибо, Дим, но не нужно. Я пешком дойду.
– Ну, как хочешь. Мое дело предложить.
Мороз уже основательно прихватил меня за ребра, поэтому я предпочел запрыгнуть в машину. Дорога домой заняла минут двадцать – ночь, улицы пустые, красота! Немного царапала мысль, что оставил Леху на морозе, но... Я же ему предлагал поехать со мной, верно?
Во дворе старинного доходного дома, где я живу, опять не было света. Кто-то из жилкомсервиса посчитал, что ночью во дворах освещение никому не нужно. Поэтому к своему подъезду пришлось ехать практически на ощупь, включив ближний свет. Дальний свет во дворе-колодце лучше не использовать, жильцы первых этажей крик поднимут. Но когда перед капотом возник незнакомый сугроб и я понял, что зарулил куда-то не туда, мне все же пришлось включить мощные фары.
Первое, что я увидел, это была сумка "ЭРОФЛОТ", висевшая на плече у Лехи.
От неожиданности я вылетел из машины, словно меня ошпарили.
– Ты?! Как ты?!
Леха недовольно поморщился.
– Фары выключи.
Совет был дельный. Прежде, чем выключить дальний свет, я оглянулся, пытаясь сообразить, куда я заехал и где мой подъезд. Сориентировавшись на местности, я выключил фары и заглушил двигатель. Тощий длинный силуэт Лехи выделялся на фоне белой стены трансформаторной будки.
– Рассказывай!
Я не увидел, но почувствовал что Леха улыбается.
– Чего рассказывать? Сказку на ночь?
– Не валяй дурака! Рассказывай, как ты тут очутился!
– Пешком.
Его насмешливый тон меня взбесил.
– Да что ты мне тут крутишь! – заорал я. – Пешком он дошел! С Обводного! На Петроградку! За двадцать минут!!!
– Тише ты, люди кругом спят. И ничего не за двадцать минут. Мне пяти хватило...
– Что?.. – только и сумел выдавить я.
Леха шумно вздохнул. Силуэт порылся в сумке и мне в лицо ударил свет карманного фонаря.
– Пойдем.
– Куда? – пролепетал я.
– Тут недалеко.
Луч фонарика переместился с моего лица на утоптанный снег. Леха уверенно потопал в дальний угол двора. Не знаю почему, но я пошел следом.
– Понимаешь, Дим, Петербург город уникальный. Конечно, его историческая часть, про новостройки не говорим. Здесь много чего удивительного, но самое необычное это его проходные дворы. Если знать дорогу, то можно пройти куда угодно значительно быстрее, чем если идти по улицам.
Я не успел даже рот раскрыть для нового вопроса. Леха, не доходя до дверей подъезда, свернул к незаметной арке. Когда-то через эти ворота возили дрова и уголь, вывозили нечистоты до построения канализации. Теперь же ворота были наглухо замурованы. По крайней мере, я так думал до этой минуты. Но Леха потянул на себя чугунную решетку ворот и та открылась, совершенно бесшумно, будто петли регулярно чистили и смазывали.
– Чего стоишь столбом? – оглянулся на меня Леха. – Проходи.
Арка за решеткой не была прямой, она плавно сворачивала вправо, образуя эдакий полукруг. Света здесь тоже не было, но в ограниченном пространстве Лехин фонарик казался ярче. Леха аккуратно закрыл за нами ворота и двинулся вперед. Несколько десятков шагов – и мы вышли в незнакомый двор.
– Где это мы?
– Потерпи две минуты, сейчас сам все увидишь.
Леха двинулся через двор. Снова арка с чугунной решеткой, закругляющийся проход и...
Мы очутились во дворе клуба на Обводном канале. Ошибиться было невозможно – я стоял в двух шагах от двери с табличкой "Клуб "Обводный". Служебный вход". Чуть дальше виднелась служебная стоянка, с которой я уехал около получаса назад.
Леха повернулся ко мне, на лице его была довольная ухмылка.
– Видишь? И пяти минут не прошло.
Я лишь растерянно хлопал губами, словно вытащенная из воды рыба.
– Но... Но как? Это же... Невозможно! Мы же... Через Неву, через канал... Как???
Леха пожал плечами.
– Я же говорил, что Петербург необыкновенный город. Только давай договоримся: все это останется между нами. Обещаешь?
– Почему?
Леха нахмурился.
– Почему, почему... Представь, что я бандит, вор, убийца. Меня же никто никогда не поймает. Убил человека на Обводном, а через две минуты уже на Васькином острове засветился – алиби.
– На Васильевский отсюда тоже?..
– Тоже. По всему дореволюционному Петербургу "тоже".
Я не нашелся, что сказать. Леха задумчиво изучал снег под ногами, потом проговорил:
– Ну, так что, обещаешь не рассказывать? Я, конечно, могу тебя начать шантажировать...
– В смысле?
– В смысле: сказать, что пойду домой, а ты тут останешься, если слово не дашь. Машина твоя на Петроградке, метро закрыто, частника в это время поймать нереально, такси ты не вызовешь, поскольку телефон в машине остался...
Рука машинально дернулась в направлении кармана – все верно, мобильника нет.
– Ладно, даю слово, что никому. Но...
Леха опять заулыбался.
– Ты хочешь знать как и почему. Постараюсь объяснить, только лучше у тебя на кухне. Угостишь чайком? Если, конечно, твои домашние не будут против.
– Не будут, все семейство укатило в деревню.
– Отлично! Значит, никто не помешает.
Леха двинулся обратно к арке и, взявшись за решетку, обернулся ко мне.
– Постой минутку.
– Чего еще?
– Просто постой и прислушайся.
Я непонимающе уставился на Леху.
– Ничего не слышу...
– Да ты не вокруг слушай, – досадливо поморщился Леха. – К себе прислушайся, к городу. Понимаешь? Эх, а еще музыкант...
Спустя десять минут мы уже сидели на кухне в моей квартире на Петроградке. На плите закипал чайник, за столом сидел Леха и разглагольствовал:
– Когда говорят о Петербурге, что в первую очередь вспоминают? Зимний, Петропавловку, Исаакий, Летний сад, Адмиралтейство... Спору нет, без них Петербург не был бы Петербургом. Но вот ты идешь по Невскому или, скажем, Литейному, а вокруг дома. Простые дома, которые сейчас принято называть дурацким термином "фоновая застройка". А без этого фона Петербург невозможно представить! Вот ты у Смольного собора наверняка был?
– Конечно, был.
– Помнишь свои ощущения?
– В смысле?
Чайник на плите потребовал к себе внимания, норовя выплюнуть часть кипятка на пол. Выключив газ, я залил кипятком чайные листья в пузатеньком заварочном чайнике.
– Ты молодец! – похвалил Леха. – Правильный чай пьешь, нынче все норовят из пакетика, побыстрей... Не чай, а издевательство над напитком.
– Так что ты про ощущения?
– А! Вот смотри: идешь ты по площади мимо Смольного института к собору. И открывается тебе красота необыкновенная. Но чуть голову влево поверни – хана. Коробки железобетонные на площади, дальше к Неве халабуда какая-то сталинская... И все, нет Петербурга. А почему?
– Почему?
– Да потому что Петербург как инструмент музыкальный! Не твой синтезатор электронный, а скрипка Страдивари! Или даже хороший симфонический оркестр! Где есть первые и вторые скрипки, альты и так далее! Ты его слушаешь и даже не даешь себе отчета, что вот сейчас Борис Семеныч из семнадцатой вторую скрипку играет. Ты просто растворяешься в музыке. Но стоит Борису Семенычу взять фальшивую ноту, и все волшебство музыки рассыпается в прах. Так и с Петербургом: когда город только начали строить, его задумывали как единое целое. Со своей душой, со своим звучанием. Потом что-то переделывали, достраивали, звучание менялось, но оно продолжало очаровывать.
Леха отхлебнул из протянутой кружки крепкого чая.
– Спасибо.
– Сахар бери.
– Ни в коем разе! Сахаром только вкус портить.
Несколько минут мы пили чай молча. Потом Леха грустно вздохнул:
– Последние сто лет нашему городу тяжко приходится. Сколько всего переломали, уничтожили. Понастроили такого, что оторопь берет. Много фальши зазвучало в петербургском оркестре. Но если прислушаться, то есть еще чистые ноты. И тем, кто их слышит, Петербург открывается. Показывает такое, что обычному человеку представить невозможно.
– Значит, ты слышишь город?
– Получается, что так, – кивнул головой Леха.
Дальше разговор не клеился. Выпив три кружки чая, Леха засобирался на выход. На мой вопрос, где он собрался ночевать, Леха отшутился, сказав, что с ночлегом у него проблем никогда не было. Я вспомнил, что в машине остался кофр с синтезатором, которому отрицательные температуры противопоказаны. Накинув куртку, я пошел за инструментом, заодно провожая неожиданного гостя. У подъезда Леха махнул рукой на прощание, забросил за спину сумку с надписью "ЭРОФЛОТ" и исчез в дальнем углу двора.
Вытащив из салона машины кофр, я на минуту прикрыл глаза и постарался прислушаться.
Город пел.
