Своим путём

Конюх Ерофеич с раннего утра возился со старой телегой, менял вожжи, переставлял оглобли. Потом вывел кобылу Зорьку, подвёл к телеге и начал запрягать. Но не спереди, как обычно, а сбоку от телеги. Зорька удивлённо оглядывалась назад, пытаясь понять, почему телега выглядит не так, как все прошлые годы.

– Но, не балуй, – хрипло дыхнул перегаром Ерофеич, пытаясь надеть хомут на лошадиную шею.

Зорька, которая своё отбаловала ещё при другом президенте, покорно подставила голову. Ерофеич, дымя папиросой, копался с упряжью около получаса. Наконец, затянув последний гуж, конюх удовлетворённо хмыкнул:

– Но, пшла…

Зорька послушно сделала шаг вперёд, но старая телега потянула кобылу назад.

– Пшла, говорю!

Зорька дёрнула посильнее. Телега не шелохнулась.

В это время на двор заглянула соседка. Увидев запряжённую кобылу, соседка всплеснула руками, заголосила:

– Ерофеич, да что ж ты творишь, сукин ты кот! Совсем от пьянки обезумел, что ли? Кто ж телегу юзом тащит? Ты хоть лошадь пожалей, ирод!

Ерофеич лениво сплюнул на землю потухший окурок.

– Цыц. Не бабьего это ума дело.

– Он ещё на меня и цыкает! – возмутилась соседка. – Люди, вы поглядите только на этого дурака! Поставил лошадь поперёк телеги и заставляет тащить! Да где ж такое видано, а? Распрягай, говорю! Не то сейчас председателю расскажу, как ты над скотиной измываешься!

– Иди, рассказывай, – лениво отозвался Ерофеич. – Председатель, чай, поумней тебя будет. Понимает политический момент.

– Как ещё момент, голова твоя бестолковая?

– Политический! – Ерофеич важно поднял заскорузлый палец с обгрызенным ногтем. – Ты, вражья твоя душа, в телевизоре одни сериалы смотришь, Президента не слушаешь. Потому и не понимаешь, что у нас новая эпоха началась.

– Да что ты несёшь, бестолочь? Какая такая эпоха велит телеги юзом таскать?

– Эпоха Великой России! – гордо ответствовал Ерофеич. – У нашей страны свой путь, нам никто не указ. Как захотим, так и сделаем!

– Ой, дурак! – воскликнула соседка. – Ну дурак и есть, право слово! Наслушался своего телевизора до белой горячки!

Ерофеич не удостоил ответом несознательную соседку. Вместо этого взял вожжи, огрел ими задремавшую Зорьку, заорал матерно:

– А ну пшла, зараза, так твою разэдак!

Перепуганная Зорька рванула изо всех сил. Гнилые оглобли не выдержали и сломались. В панике кобыла взбрыкнула задними ногами, ударила копытами в борт телеги. Одно из колёс подломилось, старая телега рухнула наземь, разваливаясь на куски.

– Стоять, паскуда! – завопил Ерофеич, ещё больше перепугав лошадь. Зорька отскочила в сторону, обломок оглобли хлестнул конюха по голове. Ерофеич неразборчиво охнул и упал, хватаясь руками за окровавленное лицо.

– Ой-ёй! – истошный вопль соседки подлил масла в огонь. Зорька заметалась по двору, разбивая в щепу руины телеги. Сломанные оглобли хлестали лошадь по бокам, всё больше распаляя перепуганное животное. В панике Зорька метнулась к изгороди, с треском проломила трухлявые доски и помчалась куда глаза глядят.

Соседка, не переставая голосить, побежала за помощью. Конюх Ерофеич неподвижно лежал возле разбитой телеги. Его серые глаза были широко раскрыты и устремлены в небо. Затянутая в полосатую тельняшку грудь тяжело вздымалась, губы шевелились, шепча:

– Свой путь… Свой…