Эрмитажный детектив
Была такая французская художница Мари-Элизабет Виже-Лебрен. Отличалась она удивительной точностью и быстротой своей кисти. Писала портреты, которые восхищали современников идеальной техникой, точностью передачи образов живописуемых и скоростью с которой Виже-Лебрен создавала полотна. За это художница стала очень популярна во Франции, да и по всей Европе. Особенно ее работы любила королева Мария-Антуанетта, которая оказала Мари-Элизабет протекцию для принятия в члены Королевской академии живописи, что для женщины да еще и весьма молодой было в конце XVIII века чем-то необычайным.
королева Мария-Антуанетта, кисти Виже-Лебрен
Кстати, художница была настоящей красавицей. Она счастливо вышла замуж за торговца картинами месье Жана Лебрена. Талант мадам Виже-Лебрен принес семье большое состояние. Семья владела отелем любер в Париже, где даже был устроен музей живописи состоявший из коллекции собранной супругами.
Виже-Лебрен автопортрет
После революции Мари-Элизабет Виже-Лебрен не смогла смириться с бесчинствами новой власти и покинула страну. Она была убежденной монархистской. Месье Лебрен, которого куда больше интересовали деньги, остался и пошел на службу к якобинцам. Он развёлся с женой, которая отправилась в далекую Россию. Да, в конце XVIII века - Россия была центром эмиграции для всех самых талантливых и образованных людей Европы.
В России знаменитая художница быстро стала самой модной. Ее завалили заказами. Главной заказчицей стала императрица Екатерина II. Она, среди прочих картин, заказала Виже-Лебрен двойной портрет своих внучек - принцесс Александры Павловны и Елены Павловны. Вот он:
Читатель уже наверняка задался вопросом, а где же детектив. Именно тут он и начинается. Портрет княжон ныне хранится в Эрмитаже. О котором давно уже ходят слухи, что немала часть произведений искусства выставленная в музее и хранящаяся в запасниках - не более чем искусные копии, подлинники же давно проданы различным магнатам и шейхам, сказочно обогатив неизвестных "искусствоведов".
Почему именно этот портрет стал предметом моего расследования? Все дело в том, что об истории его создания сохранилась очень подробная информация. Вот что писала императрица Екатерина II своему корреспонденту барону Гримму.
Приехала сюда г-жа Лебрен. Она претендует на то, чтобы считаться ученицей Анжелики Кауфман. Последняя умеет во всех написанных ею фигурах совмещать элегантность и благородство. Она делает даже более - все изображенные ею обладают идеальной красотой. Последовательница Анжелики ради первой пробы начинает писать великих княжен Александру и Елену. У первой благородное, интересное лицо, вид царственный, вторая обладает совершенной красотой с видом St. Nitouche. Г-жа Виже-Лебрен заставляет обеих скорчиться на диване, сворачивает шею младшей, придает обеим вид мопсов, греющихся на солнце, или, если хотите, двух противных маленьких савоярок, причесанных под вакханок, с гроздьями винограда в волосах и одевает их в туники, грубо красного и фиолетового цветов.
Одним словом, не хватает не только сходства, но обе сестры так обезображены, что есть люди, которые не могут разобрать, которая старшая, а которая младшая. Сторонники г-жи Виже-Лебрен превозносят все это до небес, но, по-моему, это очень плохо, потому что в этой картине-портрете нет ни сходства, ни вкуса, ни благородства, и нужно не иметь ни чувств, ни понимания, чтобы так не справиться с сюжетом, особенно когда такой сюжет перед глазами. Нужно было просто копировать госпожу Природу, а не выдумывать обезьяньи ужимки...
Итак, мы видим, что по настоянию императрицы картина была изменена. Этот факт подтверждает и сама художница, писавшая в мемуарах:
Тотчас по своем прибытии из Царского Села, ее величество прислала ко мне графа Строгонова с заказом портретов великих княжен Александры и Елены. Тогда великим княжнам могло быть лет тринадцать-четырнадцать, и личики у обеих были небесные, хотя с совершенно различным выражением. Старшая, Александра, отличалась красотою чисто греческою и очень походила на своего брата Александра, но в лице младшей, Елены, было гораздо больше тонкости. Я изобразила их на одном холсте, смотрящими на портрет императрицы и одела их отчасти в греческий костюм, но весьма просто и весьма скромно. И как же я была поражена, когда Платон Зубов, тогдашний фаворит, сказал мне, что императрица была недовольна выбором этой одежды. Я до того искренно поверила этим словам, что поспешила заменить туники платьями, которые обыкновенно носили великие княжны, а ручки прикрыть несносными нарукавниками — amalis.
Таким образом два независимых источника говорят нам об одном и том, же: картина была дописана, во время чего одежда принцесс поменялась. Отмечу, это понятно из источников: не написан заново, а доработан. Однако, как пишет историк живописи Р. Кирсанова в своей книге "Портрет неизвестной в синем платье", была проведена рентгенография полотна, которая однозначно показала: портрет, хранящийся в Эрмитаже не дописывался.
Как такое могло случиться? У меня есть только одна версия. Оригинал был похищен из музея и продан, а на его месте хранится очень хорошая копия. Но копиист, при всем своем мастерстве, не знал, что картина дорабатывалась художницей и написал ее сразу. В том, виде, в каком она хранилась в музее.
Но кто же преступник? Д̶в̶о̶р̶е̶ц̶к̶и̶й̶. У меня нет ответа на этот вопрос. А вот подозрения есть. И они очень серьезны.
