Маришка

Было темно, тотально темно, абсолютная, непроницаемая темнота. Беспросветность и плотность, а ещё настороженность. Маришка сделала вдох. Она не могла понять, ее глаза закрыты или открыты. Очень странное ощущение. Маришка почувствовала его первым, когда пришла в себя. Хотелось ощупать лицо руками, чтобы понять, в каком положении веки. Но кроме вдохов и выдохов ничего не получалось. 

— Мысли словно ленивые улиточки, — подумала Маришка. — Показали рожки, поводили из стороны в сторону и снова в домик, в темноту. Ухватить не получалось. Может, надо приманить? А мыслям в темноте было явно привычнее и уютнее. Им просыпаться не хотелось, ни на движение, ни на зарядку настроя не было. 

— Зарядка! Точно. Нужна искорка, импульс, хотя бы один, малюсенький. И это была не мысль, а что-то мелькнувшее где-то в области сердца или чуть ниже. Но темнота обволакивала, пеленала по рукам и ногам, накрывала плотным пологом, усыпляла. Она была теплой и ласковой, своей, родной, заботливой. Темнота уютно баюкала, нашептывала, что еще рано, время не пришло, еще не хватит сил. 

В следующий раз Маришка очнулась и сразу поняла, что может сама открывать и закрывать глаза. О, какая это была радость! Простые движения: раз — ресницы вверх, два — вниз, раз — два, раз — два...

А если ускориться? С каждым движением она чувствовала, как отступает вязкость, и тьма становится менее густой. Непередаваемое ощущение радости, обостренного восторга начало заполнять Маришку. Вдруг шевельнулся мизинец на левой руке. Это легкое, незаметное движение, создало звук-скрежет, как будто чем-то острым провели по стеклу. Вот опять. Громкий и неприятный звук, разрушал тишину, разрывал ее на полосы и лоскуты, заставлял плотнее сжимать веки и втягивать голову в плечи. Хотелось свернуться клубочком, замереть, спрятаться под одеяло. Страшно?!  

Нет, странно. Меня зовут Маришка? Да, я чувствую это имя родным. Я — это кто, кому принадлежит имя Маришка? Мысли-улиточки ускорились. Их тоже расшевелил коготь по стеклу. Коготь? У меня когти?  Острые как лезвия из вулканического стекла, крепкие как алмазы, черные как обсидиан, моя гордость. Гордость? Я горжусь своими когтями?! Ничего себе открытие! Маришка с удовольствием пошевелила пальцами и с усилием провела по поверхности, на которой лежала. Поверхность отозвалась звуком, вибрацией и опасностью. 

Клетка. Меня заточили в клетку, — совершенно отчетливо пронеслось в голове. — Но за что? — Маришка попыталась подняться и сесть. К счастью, никаких ограничителей на ней не было. Переваливаясь с боку на бок, раскачиваясь, чтобы почувствовать все тело и набрать, зачерпнуть энергию темноты, она пыталась и пыталась. Наконец, ей удалось перевернуться на живот, подтянуть лапы и обернуться хвостом. Хвост нервничал, пытался стегнуть по бокам, бил по полу, решетке, в надежде разрушить клетку. Пришлось его прижать лапой и придавить тяжелой головой. Сначала нужно было вспомнить, обдумать и только потом действовать. Ярость только мешала, туманила, затягивала пеленой и отключала способность думать.

— Лежать, дышать, не рычать, вспоминать, — строго командовала Маришка сама себе. Как только пелена ярости растворилась в тишине, начали формироваться мысли-образы, складываться в четкие фразы-тексты, всплывать информационными справками из невидимых каталогов. 

— А нас панически боялись! — ухмыльнулась-оскалилась Маришка, хлестнув хвостом по решетке.  — С воплями ужаса разбегались от костров. Но от молниеносных и бесшумных нападений из темноты, из ниоткуда, убежать невозможно. Мы были ужасом, на крыльях ночи, которому поклонялись, которым восхищались, от которого не было спасения. Может быть поэтому меня заточили в клетку? — начала догадываться грациозная кошка. Но откуда это забавное и совсем нестрашное имя — Маришка?

— Ма-риш-ка, — протянула она свое имя по слогам, а потом резко рыкнула — Кашмари! Я та, кто стоит за Дверью, кто приходит ночью и приносит кошмарные сны, заставляя сердце биться на пределе и каждую клеточку дрожать от ужаса. Непонятного, необъяснимого, первобытного ужаса из древности. 

— Маришка, пожалуйста, не надо. Не меняйся. Ты такая красивая, гибкая, грациозная, антрацитово-черная с солнечно-медовыми глазами-искрами. Они яркие, как светлячки или фонарики в ночи... — Девушка с закрытыми глазами металась по кровати и шептала, шептала, шептала, уговаривая жуткого монстра Кашмари стать красавицей Маришкой и не врываться в ее сон, в ее реальность, в ее жизнь. 

— Нужно просто закрыть глаза и повторять про себя слова, обозначающие мерцание звезд, ярких огоньков и прочих поблескивающих объектов, пока не увидишь, как во мраке твоего сердца, одна за другой зажигаются звезды. — Девушка повторяла как мантру строчки из полюбившегося романа*, чтобы в Звере, постучавшем вдруг в ночной тишине в ее Дверь, увидеть Маришку, а не Кашмари. 

* Цитата из романа Ито Огава "Республика счастья"