Алыча надежды

Тирен внимательно рассматривал пробирку. Он был уверен, что в этот раз наверняка все получится. Невысокий, худой, со спины похожий на болезненного подростка, мастер алхимических зелий в этот раз особенно тщательно собирал ингредиенты для эликсира. Последние 350 дней его жизни начинались задолго до восхода солнца с похода по козьим тропам к заснеженным вершинам. 

Величественные стражи, державшие в кольце маленькую долину не пропускали никого, кто не был рожден в ней. В долину нельзя было войти чужакам, из долины нельзя было выйти ее исконным жителям. Горы смыкались в непроходимую гряду и хранили молчание многие сотни лет, не откликаясь на уговоры, просьбы, ритуалы. А маленький народец, родные и чужие в деревне Тирена теряли надежду. Хотя чужих в ней давно не было. Чужая кровь не могла обойти горы, и в деревне постепенно все становились родными, дружно старились и умирали. Дети не рождались много лет. 

Мастер Тирен, так называли его родичи, спешил. Его солнечная Мирабель, юная очаровательная хохотушка перестала смеяться. Искорки озорства и детского любопытства потухли в ее всегда широко открытых глазах такого же цвета, как у той, что забрала его сердце. Матери Мирабель и верной подруги Тирена не стало несколько лет назад. Она ушла в неизвестность так, как и пришла из нее. Недолгое время Бель была единственной чужачкой в долине. Никто не знал, откуда она появилась. В один из весенних дней, когда заневестились сады, когда вишни, яблони, сливы тянулись миллионом шелковых лепестков к солнцу, Тирен нашел ее спящий в корнях древней яблони, перводерева их священного сада. Девушка, почти девочка, с глазами древнее гор и прядями цвета пьяной вишни и розового заката, алеющими в длинных волосах, ничего ему не могла сказать. Она только доверчиво улыбалась и не отходила от него ни на шаг. Тирен полюбил Бель больше любимого дела, больше всего, что он мог вообразить. Как терпеливый и талантливый мастер, у которого раньше бывали ученики, он пробовал научить ее письму. Однако, из каждой буквы, из любого знака у девушки получались только травы, цветы и деревья. 

Скоро Тирен заметил, что рисунки Бель точно отражают ее состояние.  Если она была уставшей и хотела покоя, ее рука выводила водные фиалки. Страхи, о которых Бель не могла рассказать, распускались пушистой мимозой. Когда же она отстранялась от всего, под кистью расцветали дикие розы. Но чаще всего девушка-загадка рисовала переплетенные ветви вишни и сливы. Ее кулаки сжимались, спина каменела, глаза наполняли слезы и, казалось, что она из последних сил пытается удержать контроль над чем-то внутри себя.

Влюбленный и никогда ранее не знавший этого чувства алхимик, ничего не замечал вокруг кроме Бель. Пробирки в его лаборатории пылились, толстые тетради о свойствах растений не пополнялись ценными наблюдениями, связки трав в хранилище становились все тоньше. Запасы компонентов для настоек, которыми можно было поддерживать силы жителей уменьшались. Тирен словно забыл, что от него зависит сотня жизней. Все его внимание, все время было отдано Бель, которая день ото дня становилась все печальней. 

Ранней весной, в пору набухающих сливовых почек к Тирену пришли старейшины с требованием: если он немедленно не выйдет на сбор трав и не вернется в лабораторию, девушку выдворят за пределы долины. В этот день в альбоме Бель впервые появилась девочка с вплетенными в волосы веточками и розовыми цветами, а Тирен узнал, что скоро он станет отцом. Сердце мастера грохотало от счастья, он готов был согласиться на любые просьбы, лишь бы его Бель была рядом. 

Бель ходила вместе с Тиреном в лес. Он показывал записи в своих тетрадях и рассказывал, какое растение и для чего они пойдут собирать. Бель внимательно слушала, брала кисть и поправляла его корявые зарисовки. Под ее рукой даже самые сложные ботанические схемы и иллюстрации будто бы оживали. Стоило Бель прикоснуться к зелени в самых непроходимых местах древнего леса, как открывались тропы, поднимались ветви, показывая ценные мхи, грибы, травы у своих корней. Девушка ласково обнимала ствол любого дерева, и ей в руки слетали листья, почки, цветы. А на говорящих рисунках Бель все чаще появлялись одинокие дубы, противостоящие бурям и ветрам, благородные каштаны и размытый силуэт девушки с отчаянием в глазах. 

Шли дни. Скоро Бель не могла ходить с Тиреном в лес и горы. Ее силы уходили, живот округлялся все больше, а руки утомленно перебирали рисунки. Как-то Тирену пришлось уйти из дома не несколько дней. Он решил подняться высоко в горы за плодами дикой розы. Чай из красных продолговатых, плотных ягод бодрил и поднимал настроение. Когда мастер вернулся домой, угли очага были давно погасшими. Ужас и отчаяние охватили Тирена. Его любимой с их нерожденным ребенком нигде не было. Он метался от дома к дому, поднял на ноги всех мужчин, отправил их в лес и горы на поиски. Следов никто не находил. Потухший взгляд, сгорбленную спину, подрагивающие руки теперь видели селяне вместо счастливого мастера. Вместе с Бель исчезли не только все ее рисунки, но и интерес к жизни у Тирена. 

Началась новая весна. Вновь набухали почки вишен, яблонь и слив. Тирен сидел, тесно прижавшись спиной к перводереву и говорил, говорил, говорил. Он говорил о том, как боится потерять контроль и совершит страшный грех, о том, что больше нет желания жить без Бель, о том, что держится из последних сил, чтобы не ступить с обрыва на вершине горы. Яблоня слушала, впитывала его боль и отчаяние, ласково гладила голыми ветвями, утешая. Вдруг на руки Тирену опустился темно-красный с фиолетовым отливом листок. Он никогда такого не видел раньше. Листок вздрогнул, приподнялся, покачнулся перед лицом Тирена, как будто приглашал вслед за собой. Изумленный мастер, в котором проснулся азарт ученого, сделал шаг один, другой, третий... И вот он бежит за листом по неизвестным ему тропам куда-то в глубину леса. 

Там в центре поляны, окруженной древними вязами, огромным шатром раскинулось необычное дерево, прекрасное в  пышном  снежно-белом цветении на фоне темно-красной с фиолетовым отливом листвы. Под деревом стояла корзинка с крошечной девочкой, укутанной в шелковое розовое одеяльце. Когда малышка открыла глаза, сердце Тирена на миг остановилось — на него смотрели глаза Бель. Как он вернулся, Тирен не помнил. Главное, что в его руках спокойно спала драгоценная Мирабель, прелестная малышка, имя которой было сплетено из цветов и веточек корзинки.  

Уже дома на дне корзинки Тирен нашел рисунки своей Бель, переложенные самыми редкими цветами и травами, о которых он всегда рассказывал с грустью, потому что никогда не встречал их ни в горах, ни в лесу. С рисунков смотрели любимые глаза в окружении цветов вишни и сливы. Больше Тирен ничего не видел. Малышка Мирабель росла на удивление жизнерадостной и активной. Она беззаботно смеялась, никогда не грустила, но, как и ее мать, ничего не говорила. Любимыми игрушками девочки стали кисти, краски и рисунки Бель. Она складывала их в каком-то особом порядке, подолгу рассматривала. Тирен по-прежнему готовил настойки и эликсиры для жителей долины, в которой Мирабель была единственным ребенком.  

Через несколько лет она присоединилась к отцу в сборах трав и создании эликсиров. Ей также открывались лесные тропы, показывались спрятанные от чужих глаз редкие растения, грибы и ягоды. 

Когда Мирабель вошла в пору девушки, Тирен заметил первую розовую прядь в ее волосах. Он пытался расспросить ее об этом, но в ответ получил рисунки Бель, дополненные рукой дочери. Вот девочка-деревце с набухшими розовыми почками, вот она же — девушка, счастливая, укутанная в невестину фату из бело-розовых цветов. На лице девушки ветвится изящный узор из тонких веточек и лепестков, такие же вплетены в ее длинные волосы с розовыми прядями. Потом раскрывались нежным обожанием и счастьем матери страницы, на которых узнавалось то самое необычное дерево-шатер. Правда, на рисунке оно было усыпано плодами с одного бока цвета солнца и цвета пьяной вишни — с другого. За ними следовали холодные, зимние страницы с расплывающимся силуэтом старицы. Ее древние глаза вглядывались в мир сквозь голые ветви,  предупреждая о быстротечности жизни. 

Тирен-ученый понимал, что видит метаморфозы не только дерева, но и переходы женской сути. Тирен-отец не знал, что со всем этим делать. Прядей и веточек в волосах Мирабель становилось все больше, а радости в ее глазах уже почти не было. Как не было и друзей, мальчиков, юношей, парней, с которыми она могла бы взрослеть, заигрывать, невеститься, понимать свою женскость. Когда на лице Мирабель расцвел первый цветок, она слегла. 

С этого момента начался отсчет дней, гипотез, новых рецептов для алхимика Тирена. Он поклялся своей силой, кровью и жизнью, что не даст Мирабель исчезнуть в древесной чаще.   

Новая весна. Новый разворот солнца на новый цикл. В этот раз точно все получится!  — твердит, как молитву Тирен.  Рецепты, которые он записал, после сна в корнях перводерева и дерева Бель, совпали. 350 дней Тирен собирал компоненты редкого состава и пробовал, пробовал, пробовал. Без устали снова и снова готовил эссенцию с легким медовым, слегка карамельным, чуточку пряным ароматом, цветом благородной вишни и деликатной стойкостью сливы. В этот раз его Мирабель очнется обычной девушкой с обычными каштановыми волосами и его теплыми карими глазами. А где-то в далеком лесу зацветет пышным снежно-белым цветом дерево, неизвестное их долине, под названием алыча. Его темно-красной с фиолетовым отливом листок упадет в руке юноше, который решит отдохнуть под чарующим ароматным шатром, и приведет к ним в долину. Алыча надежды будет цвести в их садах. И через сколько-то лет под ее шатрами зазвучат детские голоса. 

Эту историю-легенду я писала вместе с картой из колоды "Таро Остары", которая открылась в День весеннего равноденствия. Она соединялась с заданием 8-ой писательской практики из Дневника Марии Райдер: описать жизнь изобретателя, чьи изобретения всегда работают наоборот. Но в историю Тирена решила вмешаться алыча-шатер, одно из самых известных дереьев Новороссийска. Ее аромат выстроил стержень истории. Детали появились благодаря книгам о цветочных настоях доктора Эдварда Баха. Эссенции цветов Баха воздействуют на психо-эмоциональное состояние человека, предотвращают соматизацию негативных эмоций, помогают комфортно пережить неприятные моменты жизни.

В соответствии с его классификацией Алыча (вишнеслива) — цветок идентичности, показанный тем, кто пребывает в отчаянии и боится потерять самоконтроль, сделать что-то ужасное, в том числе с собой.