«Чёрный октябрь» — иллюзия республики встречала свой закат

«Я умоляю боевых товарищей, кто меня слышит — немедленно на помощь к
зданию Верховного Совета! Если слышат меня летчики — поднимайте боевые
машины. Эта банда засела в Кремле и в министерстве внутренних дел и
оттуда ведёт управление. Я умоляю вас, спасайте погибающих людей!
Спасайте погибающую демократию… Они лгут, мы не убийцы, мы не
преступники! Мы защищаем тех, кто нашёл спасение в этом зале, в этом
здании. Мы не преступники. Поверьте, мои братья!».

«Слушай, слушай, твои не полегли — они сдохли, как собаки! И вы
сдохните тоже, если не прекратите свою ерунду. Лучше выходи, надевай
белую простыню и выходи, понял, нет?! Стреляйте их на месте, мужики,
стреляйте — не жалейте. Патронов на всех хватит!».

Приведенный выше диалог случился за несколько часов до полной
капитуляции защитников здания Верховного Совета. Помощи просил бывший
вице-президент Руцкой, ответил ему один из командиров, штурмующих Белый
Дом.

В российском массовом сознании события сентября-октября 1993 года как
будто утонули в бесконечном количестве шоков 90-х: от развала «Союза» и
гиперинфляции до дефолта и первой «чеченской». Безусловно, в последние
годы можно было заметить, как «чёрный октябрь» вновь начал мелькать в
инфополе: разные блогеры и лидеры мнений пытались вывести его из
забытья. Чаще всего эти работы были либо пересказом основных событий,
либо, что реже, они являлись попыткой провести связь между прошлым и
настоящим: их авторы стремились показать, как события 93-го года
определили остаток «ельцинской» и всю «путинскую» Россию. Мы же
попробуем понять, как и почему дело «красной реконкисты» проиграло и
главное, как нынешнему левому движению не повторить ошибок своих
предшественников в будущем.

«Советы и демократия — разные вещи!»

Ельцин во время работы «конституционного совещания», июнь 1993.

В последнее время только ленивый не говорил о том, насколько 90-е
оказались тяжёлыми для России, однако очевидцы замечали это уже тогда –
слишком уж были разрушительными последствия «либерализации цен» и
приватизации для экономики и населения.

Действительно, тяжело было не заметить, как цены в магазинах
совершили головокружительный подъем — только в 1992 году инфляция
составила 2608%. Такое ставило в ступор пока ещё советского человека,
который привык видеть одну и ту же стоимость товара на протяжении многих
лет, либо вовсе наблюдал, как цены медленно, но верно снижаются.

 Советскому обывателю тяжело было наблюдать за тем, как предприятия,
построенные ещё их отцами, уходили с молотка на ваучерных аукционах,
пополняя капиталы «новых русских».Да и всемогущая «рука рынка» уже
умудрилась насолить новоиспечённым российским гражданам — шло
повсеместное разорение «нерентабельных» предприятий, которое в лучшем
случае приносило задержки зарплаты или сокращения, а иногда и вовсе
означало ликвидацию производства с увольнением всего коллектива.  

Не могло уже настрадавшегося человека порадовать и то, что он видел
на собственных улицах: повсеместный разгул бандитизма, недееспособность
органов правопорядка, а, чаще всего, и их банальное нежелание что-то
предпринимать против нового способа накопления капитала — организованной
преступности.

Короче говоря, проблем за первые два года президентства Ельцина
возникло множество и все они напрямую влияли на жизнь рядового человека.
Это не могло не отразиться на рейтинге Бориса Николаевича — он
стремительно летел на дно.

Это также сказалось и на главном законодательном органе — Верховном Совете. Все дело в принципах его работы – они были переняты из практики еще советской страны. Верховный Совет собирался на съезды и большую часть времени депутаты могли напрямую получать информацию от своих избирателей. Потому и видели тот мрак, который стремительно окутывал страну.

Так что Верховный Совет быстро превратился в центр оппозиции
тогдашнему экономическому курсу. Борис Николаевич почти весь 1992 год
старался держаться вне конфликта. Основная борьба шла между
председателем Верховного Совета Хасбулатовым и вице-президентом Руцким с
одной стороны и правительством Егора Гайдара с другой.

Вся вторая половина 1992 прошла в ожесточенных дебатах между апологетами разных лагерей. Их итогом стала отставка Егора Гайдара с поста премьер-министра в декабре и первая настоящая ссора между депутатами и президентом. В ответ на решение Совета снять Гайдара с должности, ушёл и Ельцин, громко хлопнув дверью, надеясь, что за ним уйдет и большая часть депутатов, кворум будет нарушен, а значит, сама легитимность Совета находилась бы под вопросом вместе с легитимностью его решений.

Уверенность строилась на опыте недавних событий: во время
августовского путча, случившегося менее чем полтора года назад, депутаты
почти в полном составе пошли за ним. Однако за эти месяцы многое
изменилось — Ельцин ошибся. Кворум был сохранен и, как компромиссная
фигура, на пост премьера был выбран Черномырдин. После этих решений 7-го
Съезда стало понятно, что Верховный Совет является серьёзным
препятствием на пути к быстрому переходу на рыночные рельсы.

Ситуация для Бориса Николаевича осложнялась ещё тем, что право Ельцина
принимать некоторые законопроекты в виде указов, полученное в попытке
ускорить реформы заканчивалось и Верховный Совет продлевать его не
собирался.Более того, ещё не была принята новая Конституция — страна
жила по отредактированному советскому основному закону 1977 года, в
котором формально территория России всё ещё имела статус государства
«РСФСР» и оставалась социалистической. Так что вопрос новой конституции
очень всех волновал.  

У Бориса Николаевича по этому вопросу возникли большие проблемы — уже
в 1992 году Конституционный Суд стал «заворачивать» некоторые его
указы, признавая их антиконституционными. Сам Ельцин считал Конституцию
напрочь неправильной — слишком уж много в ней было советского. Да и
положение лишённого значительной части власти «гаранта Конституции»,
который ничего не мог сделать с парламентом, вряд ли тешило самолюбие
честолюбивого президента.

После 7-го Съезда стал окончательно вырисовываться конституционный
кризис: конфликт правительства и парламента, исполнительной и
законодательной ветвей власти. Ельцин уже после отставки Гайдара
предлагал идею проведения референдума о доверии президенту и Верховному
Совету (ВС), полагая, что его огромная поддержка среди населения ещё не
успела значительно просесть. Для Бориса Николаевича это был один из
немногих бескровных путей получения превосходства над парламентом,
поскольку конституционное преимущество было явно на стороне Белого Дома.
Изначально ВС поддержал эту идею, но потом изменил своё решение.
Хасбулатов предложил новый путь разрешения противоречия: досрочные и
одновременные выборы президента и депутатов. Вместо референдума,
который, по его мнению, не принес бы ничего, кроме ещё большего
напряжения в отношениях между парламентом и президентом.

На внеочередном 8-ом Съезде в марте 1993 года ВС отменяет проведение
референдума. Ельцин называет ВС антидемократическим органом, «который
боится народа». В ответ на отмену голосования 20 марта он выступает по
телевиденью с обращением, где объявляет установление особого порядка
управления страной, а также распускает парламент и обещает ввести новую
Конституцию в самое ближайшее время.

Конституционный суд со своей стороны в тот же вечер назвал эти
действия антиконституционными, а ВС начал процедуру импичмента.
Отстранить Ельцина не удалось — не хватило всего несколько десятков
голосов. Тогда президент побоялся использовать против парламента силу,
хотя, как позже сообщал его тогдашний начальник безопасности Коржаков,
Ельцин был готов к силовому разгону парламента в случае успеха
импичмента. В тот момент об этом ещё никто не знал, но сейчас это
абсолютно понятно: события марта 93-го стали своего рода репетицией
сентябрьского переворота.

Депутаты на фоне этих событий всё же решаются провести референдум,
будучи уверенными, что после попытки установления диктатуры со стороны
Ельцина, народ сбросит его с президентского кресла. Борис Николаевич же
начинает невиданную агитационную компанию: по всем ведущим телеканалам,
принадлежащим олигархам, избирателям рассказывают, как нужно «правильно»
голосовать. Верховный Совет ничего не смог противопоставить — у него не
было таких финансовых возможностей, как у президента, чтобы получить
настолько широкий доступ к масс-медиа для донесения своей позиции. Как и
в случае большинства буржуазных выборов, у людей есть альтернатива
только из тех, кто сумел лучше всего пропиариться, а значит — располагал
наибольшими капиталами.

Результаты апрельского референдума для оппозиции были ужасающими: 58%
избирателей доверяли президенту и 53% одобряли его экономическую
политику. При этом 67% голосовавших считали необходимыми досрочные
выборы депутатов в Советы и только 49,5% думали также по поводу
президента. Ельцин получил очень сильную карту — поддержку народа,
зарегистрированную на бумаге. Её он и будет «играть» в дальнейшем.

Однако, многие были не согласны с результатами голосования: 1 мая
1993 года на традиционной демонстрации случились жёсткие стычки с
милицией. На дубинки люди отвечали арматурой, пару раз оттесняли отряды
ОМОНа с улиц Москвы. Символом радикализма того протеста стала автомашина
с флагом: «Страну спасёт диктатура рабочего человека!», которая на
полной скорости влетела в ряды милиции. Тогда на «ринге» борьбы за
власть появился ещё один боец — низовое левое рабочее движение в лице
«Трудовой России» Виктора Анпилова.

В какой-то степени, окончательная смерть «КПСС» в августе 1991-го
стала лишь констатацией давно свершившегося факта, так как «КПСС»
перестал быть цельной организацией много лет назад. Ведь в конце
существования СССР партия уже не была идеологически монолитна, внутри
неё существовали десятки различных течений. Так что смерть «КПСС» и её
запрет не означали гибели всего левого движения. Как грибы после дождя
стали вырастать новые партии, которые наконец могли жить под разными
крышами со своими противниками.

Самой крупной коммунистической и, в принципе, левой организацией
России в эпоху до «КПРФ» была — «РКРП» (Российская коммунистическая
рабочая партия). Также под её эгидой была созданная широколевая
«Трудовая Россия». Уже в 1992 году партия водила 100 тысячные митинги в
одной только Москве и налаживала контакты со стихийно создающимися
профсоюзами. Более того, руководство партии считало, что условия для
революции созрели и в будущем нужно будет лишь возглавить волну
народного протеста. Как таковой программы у «РКРП» к 1993 году ещё
выработано не было, но фронт работ всё же был определен: остановка
реформ, отмена приватизации, возвращение всей власти Советам и
восстановление СССР.

Однако, в самом начале 1993 года восходит новая звезда — «КПРФ». Эта
партия быстро набирает популярность, став второй, или даже первой, по
количеству сторонников коммунистической идеи. Сама партия имела в себе
два течения: революционное (меньшинство) и социал-демократическое
(большинство). «КПРФ» смогла добиться прочной ассоциации себя, как
преемницы «КПСС». Это обеспечило ей широкую электоральную базу в
короткие сроки. Так же сама программа партии была куда более
«травоядной», чем у той же «РКРП», и это притягивало к ней людей, кого
радикализм последней, напротив, отталкивал.

После апрельских и майских событий Ельцин не сидел сложа руки. В июне
было созвано «конституционное совещание», где он попытался пропихнуть
проект новой Конституции, которая формировала бы достаточно жесткую
президентскую республику, а самое главное, которая бы уничтожила систему
Советов. Однако, тогда у него этого сделать не получилось.

«Россия готова погрузиться в пучину Гражданской Войны»

Ельцин, 3 октября 1993 года.

Понимая, что рано или поздно Верховный Совет (ВС) ещё раз попытается
провести импичмент и что с каждым днём растёт вероятность того, что он
всё-таки покинет Кремль, Ельцин решил действовать «твёрже и чётче». Ему
нужно было быстро распустить парламент. Конституция же ему в этом праве
отказывала, о чём он это прекрасно знал. Президент в будущем будет
оправдывать себя тем, что для дальнейшего развития страны ему буквально
пришлось нарушить Конституцию. Удивительно, как у него хватило духу
совершить антиконституционный переворот, учитывая, что свой имидж он
создал в августе 1991-го, когда встал против антиконституционного путча
«ГКЧП».

Любопытно, почему же в этот раз его не смутило, что он защищает «неправильную конституцию»?

Борис Николаевич не был дураком, и потому он тщательно подготовился к
путчу — весь август президент заручался поддержкой министров,
руководства МВД, крупных промышленников и владельцев медиа. Уже в
сентябре он посетил Таманскую и Дзержинскую дивизию — Борис Николаевич
хотел лично убедиться в их верности.

Изначально планировалось провести разгон парламента 19 сентября.
Выходной день был выбран не случайно — депутаты должны были
отсутствовать в Белом Доме. После чего, по планам «путчистов»,
парламентарии должны были просто разойтись по домам. Однако, этому
замыслу не суждено было сбыться: 17 сентября и Руцкой, и Хасбулатов уже
знали о готовящемся путче и предупредили депутатов. Ельцину пришлось
перенести реализацию задуманного на два дня – датой мятежа теперь стало
21 сентября.

Верные президенту части были приведены в режим повышенной боевой
готовности. Сомневающиеся же и поддерживающие Верховный Совет части были
заблаговременно отправлены подальше от Москвы. Зная об этих событиях,
теперь заявления Ельцина о мирных планах исхода борьбы с парламентом
сегодня выглядят слегка лицемерными.

Вечером 21 сентября Борис Николаевич по телеканалу «ОРТ» объявляет о
роспуске Верховного Совета и назначении выборов в новый двухпалатный
парламент. Депутаты отказываются расходиться, а Хасбулатов называет
случившееся государственным переворотом. В тот же вечер происходит
импичмент президента, в должность входит его заместитель — Руцкой. Всё в
соответствии с Конституцией.

Армия и ОМОН в массе своей соблюдают нейтралитет, а ФНПР (Федерация
независимых профсоюзов России), как и все оппозиционные партии,
поддерживает Верховный Совет. Возле Белого Дома возникает стихийный
митинг — люди боятся, что депутатов разгонят, пока они будут спать, так
что народное сопротивление продолжается и глубокой ночью.

22 сентября своё решение выносит Конституционный суд. Он признает
действия президента незаконными, а председателем суда предлагается
решение проблемы — досрочные выборы президента и ВС РФ.

Руцкой и Хасбулатов призывают профсоюзы к началу массовой забастовки,
но те медлят. К 1993 году у «РКРП», которая встала на защиту Верховного
Совета, так и не удалось завоевать необходимый авторитет у рабочих
организаций — трудящиеся не шли за их политическими лозунгами, а
экономические требования «РКРП» считала уклоном не туда, куда бы им
хотелось. Так что по этой линии устроить масштабную стачку не удалось.
Перетянуть на свою сторону армию также не получилось. И в итоге в
грядущей битве защитники Белого Дома остались одни, не считая
самостийной народной поддержки.

Правительство во главе с Ельциным долго оттягивает активные действия,
пытаясь заставить ВС сдаться без боя — в здании отключают связь,
электричество, отопление и берут его под полную блокаду. Москвичи
отвечают на это прорывом кольца оцепления 25 сентября. Да так, что оно
было полностью восстановлено лишь 27 числа.

28 сентября собирается масштабный митинг сторонников «Трудовой
России» — предпринимается ещё одна попытка прорыва оцепления. На этот
раз народный протест проваливается. Бунтующие на удары дубинками
силовиков отвечают кулаками, камнями и вообще всем, что попадается под
руку. В результате столкновений погиб один милиционер и счёт на сотни
раненых с обеих сторон. Протест становится радикальней.

29 сентября правительство президента ставит ультиматум — освободить
Белый Дом до 4 октября. Иначе «невыполнение требований может привести к
тяжким последствиям».

1 октября проходят переговоры, организованные патриархом Алексеем.
Они проваливаются. Позже Ельцин напишет, что был уверен в провале ещё до
начала самих переговоров. В город продолжают свозить силовиков из
разных уголков страны. Несмотря на все призывы от Хасбулатова к
массовому всероссийскому протесту, регионы остаются относительно
нейтральными — они отстранённо наблюдают и ждут, кто же победит.

3 октября проходит очередной митинг в поддержку Верховного Совета —
более масштабный, чем все предыдущие. Люди идут на прорыв блокады Белого
Дома и милиция не выдерживает такого удара — кордон рассыпается, а в
руки демонстрантов попадает оружие и прочее обмундирование силовиков. На
площади перед Белым Домом собирается внушительная толпа воинственно
настроенных москвичей. Руцкой призывает брать Останкино, откуда на
протестующих лились помои последние 11 дней, а также здание московской
Мэрии. Хасбулатов же и вовсе побуждает брать Кремль. У лидеров бунта нет
выбора — они потеряли контроль над толпой, призывы к штурму вышли из
народа и были повторены политиками.

Здание Мэрии оказывается в руках сторонников Белого Дома, а
защищающие её силовики — отброшены. В ходе захвата большое количество
огнестрельного оружия и пара БТР попадают в распоряжение протестующих.
Вечером начинаются бои у Останкино, в них активное участие приняли бойцы
«Трудовой России». Ближе к 20:00 вечера протестующим почти удастся
захватить башню, но чуть позже к ней подойдут части Дзержинской дивизии.
Они отбросят сторонников Верховного Совета обратно к её подступам. А
уже к ночи участники народного протеста оказываются рассеяны по улицам
города. По большому счёту, народное сопротивление проиграло ещё 3
октября, а то, что весь мир будет наблюдать 4-го числа, было всего лишь
«показательной казнью».

 Надпись, оставленная недалеко от Белого Дома 4 октября 1993

Люди знали, что с ними будет и всё равно не ушли. Они прекрасно
осознавали, что уже завтра прибудут военизированные части и всё равно
сопротивлялись.Всю ночь они строили у Белого Дома баррикады,
раздавали оружие, формировали отряды самообороны — защитники
конституционного строя готовились к бою.  

И этот бой начался с огня из БТР Таманской и Дзержинской дивизий.
Начавшийся было штурм поначалу оказался успешно отбит. Далее к Белому
Дому подошли элитные части подразделений ОМОНа «Альфа» и «Вымпел», они
присоединились к расстрелу протестующих. Однако, по заверениям многих
очевидцев, делали они это неохотно и после долгих переговоров. Депутаты
остались в здании, Хасбулатов и Руцкой тоже. Оба понимали, что всё
кончено. Потому уже в 10 утра 4 октября запросили переговоры, но
правительство, во главе с Ельциным, отказалось — им нужны были не
переговоры, а безоговорочная капитуляция.

Следом за БТР начали стрелять уже и танки. К полудню большая часть
Белого Дома горела — правительство заблаговременно и с холодным расчётом
перекрыло водоснабжение здания, чтобы банально огонь нечем было тушить.
Очевидцы сообщали, что видели, как после попадания танкового снаряда из
здания вырвало целый кусок.

Затем ещё один штурм — на крышу пытался высадиться десант, но и эта
попытка оказалась отбита. «ФНПР», «КПРФ» и прочие сразу поняли, куда
дует ветер и быстро осудили «кровожадность» лидеров протеста.

Многие защитники пытались вырваться из капкана и пошли на штурм
позиций регулярной армии, но предсказуемо оказались отброшены назад. В
ответ протестующие получили ещё один штурм со стороны правительственных
войсковых формирований. Защитники держались из последних сил, били в
ответ имеющимися гранатометами, весь день не умолкал треск автоматных
очередей. Продолжался и обстрел Белого Дома из танковых орудий. Шли
локальные бои в городе сторонников Белого Дома с правительственными
войсками.

К 20:00 протестующие понимают, что никаких материальных ресурсов для
продолжения борьбы уже не остаётся. Хасбулатов и Руцкой сдаются, а
Анпилов будет задержан на следующий день, когда попытается залечь на
дно. Позже тот же Коржаков (начальник безопасности президента) напишет,
что Ельцин отдал ему личный приказ устранить и Хасбулатова, и Руцкого,
но он не смог выполнить распоряжение лишь потому, что депутаты
находились в окружении других людей, прекрасно понимая, что в толпе их
не убьют.

Многие защитники Верховного Совета и лидеры оппозиции были задержаны и
осуждены на долгие сроки. Правда, они были отпущены по амнистии Госдумы
в 1994 — Ельцин позже умудрился разругаться и с этим парламентом.

Поражение Верховного Совета стало поражением и поставивших на него
сторонников левого движения. «РКРП» была разгромлена и более не
представляла опасности, а большая часть активистов перетекла в куда
более травоядную «КПРФ», которая почти не запачкалась в событиях
сентября-октября 1993 года.

А стоило ли вообще на него ставить? Сам состав оппозиционного совета
был крайне неоднороден: там были, как радикальные коммунисты, так и
замшелые монархисты. Лидеры Белого Дома не выступали против перехода к
рыночным реформам в принципе. Они лишь не желали для страны реформ в
таком жёстком и форсированном режиме. Куда более им были по душе мягкий
отпуск цен и медленная приватизация некоторых отраслей экономики при
существенном вмешательстве государства в её жизнь. И за этих
«коммунистов» умирали бойцы «Трудовой России»?

Подвели российское левое движение не только неверная оценка позиций
сторон и своих интересов, но и снобизм лидеров по отношению к главным
субъектам любого левого движения — рабочим.

Пока трудящиеся боролись за выплату зарплат, «РКРП» призывало их
менять государственный строй и восстанавливать СССР, не понимая, что
классовое сознание, осознание своих политических интересов, не возникают
с бухты-барахты. Что борьба за экономические цели является неизбежной
на этапе возрождения левого движения, что она является закалкой связей и
структур рабочих организаций, проверкой доверия к новым лидерам.
Поэтому, когда партия позвала их менять страну — они не откликнулись и
«рабочая партия» осталась без рабочих.

Да и сама «Трудовая Россия» вкупе с лидерами Белого Дома оказалась
просто не готова вести за собой народ — ещё не было структур,
организации, опыта и плана действий. Что привело к, во многом,
бессмысленному «боданию» с силовиками в течение почти двух недель.
Поэтому в нужный момент контроль над толпой был утерян и полилась кровь.

Только по официальным данным в те судьбоносные дни погибло 123
человека и ещё 389 было ранено. Вериться в такие данные с
трудом, учитывая, что в Москве почти двое суток шли ожесточенные бои. К
тому же, многие исследователи и очевидцы дают совершенно другие цифры —
вплоть до 1000 погибших. Однако и последним цифрам мы бы доверять не
стали.

Должно ли было левое движение поддержать Верховный Совет? Тяжело
ответить на этот вопрос однозначно. С одной стороны, этот орган был
действенным стоп-краном для радикальных экономических реформ Ельцина,
поддерживая куда более умеренный курс. Но, с другой стороны, ни левое
движение не было готово к этим боям, ни Верховный Совет не состоял
напрочь из одних идейных коммунистов, которых там, на самом деле, было
не так много.

Один из немногих уроков, который можно вынести из событий «Чёрного
октября», это понимание постоянной необходимости работы над структурой
организации и такой же необходимости перманентной работы с профсоюзами. А
также обязательного выстраивания с ними крепких и долгосрочных связей.
Иначе можно оказаться в положении лидеров «Трудовой России», которые не
имели другого пути, кроме как отправить своих сторонников на бойню и
оставить неизгладимый шрам на всём будущем левого движения.

Несмотря на поражение сторонников Верховного Совета, необходимо
поддерживать в народе память о тех событиях. Как бы там ни было, сама
история сопротивления способна доказать, что даже в самые тяжёлые
времена люди готовы пойти на всё для защиты своей свободы.