Интервью Сары Вагенкнехт весной 2024 г журналу New Left Review

Налицо общий кризис, самый серьезный за последние десятилетия, причем Германия находится в худшем положении, чем любая другая крупная экономика. Сильнее всего пострадали промышленные регионы - основа немецкой модели до сих пор - Большой Мюнхен, Баден-Вюртемберг, Рейн-Неккар, Рур. Во время пандемии больше всего пострадали розничная торговля и сфера услуг. Но сейчас наши фирмы Mittelstand-а находятся под огромным давлением. В 2022 и 2023 годах объем производства энергоемких промышленных предприятий снизился на 25%. Это беспрецедентно. Они только начинают объявлять о массовых увольнениях. Эти малые и средние семейные фирмы - многие из них являются специализированными машиностроительными предприятиями или производителями станков, автозапчастей, электрооборудования - очень важны для Германии. В основном они управляются владельцами или семьями, то есть не котируются на бирже и часто [внутри себя] управляются достаточно сурово. Но у них своя культура ведения бизнеса, ориентированная на долгосрочную перспективу, на будущее поколение, а не на квартальные прибыли. Они живут в местных сообществах, часто занимаются торговлей между предприятиями. Они хотят удержать своих работников, а не использовать все лазейки, как крупные корпорации, которых у нас тоже немало.

Именно фирмы Mittelstand действительно страдают от нынешнего кризиса. При сохраняющихся высоких ценах на энергоносители существует реальная опасность массового уничтожения рабочих мест в обрабатывающей промышленности. А когда уходит промышленность, уходит все - достойно оплачиваемые рабочие места, покупательная способность, сплоченность общества. Достаточно взглянуть на север Англии или на деиндустриализацию восточных земель. Тот факт, что у нас есть прочная промышленная база, означает, что у нас по-прежнему относительно много хорошо оплачиваемых рабочих мест. Но фирмы Mittelstand уже давно находятся под давлением. Политики любят петь им дифирамбы, потому что они очень популярны в Германии - это большое достижение, что удалось сохранить эти небольшие семейные компании с высокой квалификацией вопреки давлению корпоративных поглощений и глобализации. Отчасти этому способствовали дешевый евро и низкие цены на российский газ, и некоторые из них стали так называемыми "скрытыми" чемпионами и лидерами мирового рынка. Но немецкие правительства, подталкиваемые глобальным капиталом, ужесточают условия их деятельности. Это стало частью неолиберального поворота, осуществленного красно-зеленой коалицией Герхарда Шрёдера на рубеже тысячелетий. Шрёдер отменил старую модель, когда местные банки владели крупными пакетами акций местных компаний; преимущество этой модели заключалось хотя бы в том, что большинство акций не находилось в свободной продаже, поэтому финансовые группы и хедж-фонды не оказывали давления на акционеров с целью максимизации прибыли. Шрёдер также предоставил освобождение от налога на прибыль, чтобы склонить банки к продаже своих промышленных акций - если бы он этого не сделал, модель, вероятно, не сломалась бы.

Я не хочу идеализировать Mittelstand. Есть семейные компании, которые эксплуатируют своих сотрудников довольно жестко. Но это все же другая культура, чем культура компаний, зарегистрированных на бирже, с международными, преимущественно институциональными, инвесторами, которые заинтересованы только в погоне за двузначной доходностью. Позволить уничтожить Mittelstand было бы настоящей политической ошибкой, потому что многие аспекты экономического кризиса имеют корни в плохих политических решениях - таких, как война с Россией, как отношение к "зеленому" переходу, как антагонистическая позиция по отношению к Китаю - все это явно идет вразрез с экономическими интересами Германии. Шредер был der Genosse der Bosse - товарищ боссов, как мы его называли, - но, по крайней мере, он смотрел на ситуацию и понимал, как важно обеспечить поступление доступного трубопроводного газа. Нынешнее правительство перешло на дорогой американский сжиженный природный газ по чисто политическим причинам. Все три партии правящей коалиции - СДПГ, СвДП и "зеленые" - резко упали в опросах, потому что люди сыты по горло тем, как управляется страна.

Мое впечатление таково, что Вашингтон никогда не пытался остановить российское вторжение, кроме как военными средствами. Поскольку Украина быстро продвигалась к членству в ЕС и НАТО, должно было быть ясно, что для обеспечения интересов национальной безопасности российского государства необходим какой-то согласованный режим безопасности. Но в 2020 году США прекратили действие всех договоров о контроле над вооружениями и мер по укреплению доверия, а зимой 2021-2022 годов администрация Байдена отказалась говорить с Россией о будущем статусе Украины. Вам не нужен "реваншистский великорусский национализм", чтобы объяснить, почему Россия решила, что больше не может смотреть на то, как Украину превращают в главную базу НАТО.

Ситуация немного более неоднозначная, чем с Россией. То, что Китай становится конкурентом, не вина Германии, это ясно. Но если бы мы отрезали себя от китайского рынка, вдобавок отрезав себя от дешевой энергии, то в Германии действительно погас бы свет. Вот почему даже среди крупных компаний существует определенное давление, чтобы не принимать изоляционистскую стратегию. В процентном отношении к ВВП мы экспортируем в Китай гораздо больше, чем США, поэтому наша экономика зависит от него гораздо больше. Но "зеленые" фанатично придерживаются этой точки зрения, они настолько преданны США, что занимают яростную антикитайскую позицию. Бербок, министр иностранных дел "зеленых", совершила настоящие дипломатические промахи. По крайней мере в одном случае, в Саарланде, она отпугнула важные китайские инвестиции с большим количеством рабочих мест. Таким образом, это новое тревожное событие. Китайцам принадлежит множество компаний в Германии, дела которых зачастую идут лучше, чем у тех, что достались американским хедж-фондам. Как правило, китайцы планируют долгосрочные инвестиции, а не исповедуют квартальное мышление, характерное для многих американских финансовых компаний. Конечно, они хотят извлекать прибыль, и технологии тоже не бескорыстны; но они также обеспечивают надежные рабочие места.

Это очень важно для нашей экономики. Я думаю, что Шольц еще не решил, как себя позиционировать. СвДП также лавирует под сильным давлением немецкого бизнеса. Они параллельно обсуждают замороженные валютные резервы России, и если они экспроприируют их или даже просто доходы от них, то это станет недвусмысленным сигналом для Китая, чтобы он по возможности избегал резервов в евро. Некоторые из них уже обмениваются на золото. США не экспроприируют российские резервы, и на то есть веские причины. Так что, повторюсь, это только европейцы выставляют себя дураками. Мы разрушаем наши экономические перспективы, чтобы китайцы могли - поскольку они действительно к этому стремятся - становиться все более и более самодостаточными. Им по-прежнему нужна торговля, но, возможно, через двадцать лет они будут нуждаться в ней меньше, чем мы в них.

Немецкая система образования находится в плачевном состоянии. С 2015 года число молодых людей, не имеющих диплома об окончании школы, постоянно растет. В 2022 году 2,86 миллиона человек в возрасте от 20 до 34 лет не имели формальной квалификации, включая многих людей с миграционным прошлым. Это соответствует почти пятой части всех людей в этой возрастной группе. Ежегодно в Германии более 50 000 учащихся покидают школу без диплома, что имеет драматические последствия для них самих и для общества. Для них рассуждения о нехватке квалифицированных рабочих звучат как насмешка. Наша первоочередная задача - привлечь этих людей к профессиональному обучению.

Тем не менее, учитывая демографическую ситуацию в Германии, иммиграция необходима. Но она должна быть управляемой, чтобы учитывались интересы всех сторон - стран происхождения, населения принимающей страны и самих иммигрантов. К этому нужно готовиться, а сейчас этого нет. Мы не считаем, что неолиберальный иммиграционный режим, при котором все могут ехать куда угодно, а потом должны как-то пытаться вписаться и выжить, - это хорошая идея. Мы должны принимать людей, которые хотят работать и жить в нашей стране, и мы должны научиться это делать. Но это не должно приводить к нарушению жизни тех, кто уже живет здесь, и не должно перегружать коллективные ресурсы, ради которых люди работали и платили налоги. В противном случае подъем нативистской правой политики будет неизбежен. На самом деле AfD в ее нынешнем виде - это в значительной степени наследие Ангелы Меркель. В Германии наблюдается острая нехватка жилья, особенно для людей с низкими доходами, а качество образования в государственных школах местами стало просто ужасающим. Наши возможности дать иммигрантам шанс на равное участие в нашей экономике и обществе не безграничны. Мы также считаем, что гораздо лучше, если люди смогут найти образование и работу в своих странах, и мы должны чувствовать себя обязанными помочь им в этом, не в последнюю очередь за счет лучшего доступа к инвестиционному капиталу и справедливого торгового режима, а не поглощать некоторых из наиболее предприимчивых и талантливых молодых людей из этих стран в нашу экономику, чтобы заполнить наши демографические пробелы. Мы также должны компенсировать странам происхождения расходы на образование высококвалифицированных работников, переезжающих в Германию, например врачей. И мы должны бороться с торговлей людьми - бандами, которые зарабатывают миллионы, помогая въехать в Европу тем, кто на самом деле не нуждается в убежище.

С расизмом всегда нужно бороться, не просто избегать, а бороться. Но указывать на реальный социальный дефицит - спрос превышает возможности - это не ксенофобия. Это просто факты. Например, в Германии нехватка жилья составляет 700 000 единиц. Не заполнены десятки тысяч рабочих мест для учителей. Конечно, внезапное прибытие большого количества просителей убежища, спасающихся от войн - миллион человек в 2015 году, в основном из Сирии, Ирака и Афганистана; миллион человек из Украины в 2022 году - вызывает огромный всплеск спроса, который не удовлетворяется никаким увеличением мощностей. Это создает острую конкуренцию за скудные ресурсы и разжигает ксенофобию. Это несправедливо по отношению к новоприбывшим, но это также несправедливо по отношению к немецким семьям, которые нуждаются в доступном жилье или чьи дети ходят в школы, где учителя совершенно перегружены, потому что половина класса не говорит по-немецки. И это всегда в бедных районах, где люди и так находятся в стрессовом состоянии.

Отрицание или замалчивание этих проблем не помогает. Именно это пытались сделать другие партии, и в итоге это только укрепило AfD. Миграция всегда будет происходить в открытом мире, и часто она может быть выгодной для обеих сторон. Но важно, чтобы ее масштабы не выходили из-под контроля и чтобы внезапные всплески миграции сдерживались.

В Германии есть такие места, их не так много, как в Швеции или Франции, но они заметны. Если вы рассматриваете людей только как факторы производства, а общество - как экономику, защищаемую полицией, это не должно вас сильно беспокоить. Мы хотим избежать спирали взаимного недоверия и враждебности. Те члены нашей группы, которых вы называете "мультикультурными", знают обе стороны и жизненно заинтересованы в обществе, в котором все люди могут жить вместе в мире, не подвергаясь эксплуатации. Они не понаслышке знают о пустоте неолиберальной иммиграционной политики - "открытые границы" именно таковы - когда дело доходит до выполнения обещаний. А женщины из нашей группы, в частности, счастливы жить в стране, которая в целом преодолела патриархат, и они не хотят, чтобы он был вновь введен через "заднюю дверь" (прим. здесь Вагенкнехт намекает на периодические дискуссии о допущении клерикальных архаичных практик отношений к женщинам и членам семьи, частично прикрываемых религиозной терпимостью).

Подход "зеленых" к экологической политике экономически обречен для большинства людей. Они выступают за высокие цены на CO2, делая ископаемое топливо более дорогим, чтобы создать стимул для отказа от него. Это может сработать для обеспеченных людей, которые могут позволить себе купить электромобиль, но если у вас не так много денег, это означает, что вам будет только хуже. Зеленые излучают высокомерие по отношению к более бедным людям, и поэтому их ненавидит большая часть населения. На этом играет AfD - она процветает на ненависти к "зеленым", точнее, к политике, которую проводят "зеленые". Людям не нравится, когда политики указывают им, что есть, как говорить, как думать. И "зеленые" являются прототипом такого миссионерского отношения в продвижении своей псевдо-прогрессивной повестки дня. Конечно, если вы можете позволить себе электромобиль, вы должны ездить на нем. Но вы не должны верить, что вы лучше того, кто ездит на старом дизельном автомобиле среднего класса, потому что не может позволить себе ничего другого. В наши дни избиратели "зеленых", как правило, очень хорошо обеспечены. Они наиболее "экономически удовлетворены", как показывают опросы, даже больше, чем избиратели СвДП. Они воплощают чувство самоудовлетворения, даже когда повышают стоимость жизни для людей, которые с трудом сводят концы с концами: "Мы - добродетельные, потому что можем позволить себе покупать экологически чистые продукты. Мы можем позволить себе грузовой велосипед. Мы можем позволить себе установить тепловой насос. Мы можем позволить себе все это".

Политики, с которой экономически и социально может жить подавляющее большинство людей в нашей стране. Нам необходимо широкомасштабное государственное обеспечение непосредственных последствий изменения климата - от городского планирования до лесного хозяйства, от сельского хозяйства до общественного транспорта. Это будет дорого стоить. Мы предпочитаем государственные расходы на смягчение последствий изменения климата, чем, например, увеличение нашего так называемого "оборонного" бюджета до 3% ВВП или более. Мы не можем заплатить за все сразу. Нам нужен мир с нашими соседями, чтобы мы могли объявить войну "глобальному потеплению". Уничтожение отечественной автомобильной промышленности путем введения обязательного использования электромобилей только для того, чтобы соответствовать произвольным стандартам выбросов, - это не то, что мы поддерживаем. Никто из ныне живущих не доживет до того времени, когда средняя температура снова пойдет вниз, независимо от того, насколько сильно мы сократим выбросы углекислого газа. Сначала за государственный счет оборудуйте кондиционерами дома для престарелых, больницы и детские учреждения, а также сделайте прибрежные места, защищенными от наводнений. Убедитесь, что расходы на достижение амбициозных сроков сокращения выбросов не ложатся на плечи простых людей, которым и так нелегко сводить концы с концами.

У Германии, конечно, отличается исторический контекст, поэтому вполне понятно и правильно, что у нас отношение к Израилю иное, чем в других странах. Нельзя забывать, что Германия была виновницей Холокоста - вы никогда не должны забывать об этом факте. Но это не оправдывает поставку оружия для ужасных военных преступлений, которые сейчас происходят в Секторе Газа. И если вы посмотрите на опросы общественного мнения, большинство населения не поддерживает это. Конечно, освещение в СМИ всегда избирательно, но даже в этом случае очевидно, что люди не могут уехать, что их жестоко бомбят. Люди голодают, болезни свирепствуют, больницы подвергаются нападениям и чрезвычайно плохо оснащены. Все это очевидно, и у нас в Германии, безусловно, есть очень критические позиции. Но в нынешней политике любого, кто высказывает критику, тут же обвиняют в антисемитизме. То же самое происходит в общественном и культурном дискурсе, как, например, на открытой церемонии вручения наград Берлинале: как только вы критикуете действия израильского правительства - и, конечно, многие евреи их критикуют, - вас сразу же причисляют к антисемитам. И это, естественно, пугает, потому что кто хочет быть антисемитом?

Тенденции наметились уже давно. СДПГ втянула Германию в войну против Югославии в 1999 году, затем в военную оккупацию Афганистана в 2001 году. Шрёдер, по крайней мере, выступил против вторжения американцев в Ирак, получив сильную поддержку внутри СДПГ. Но СДПГ полностью утратила свою прежнюю индивидуальность и теперь превратилась в своего рода партию войны. Пугает то, что внутри партии так мало оппозиции. Ее нынешние лидеры - это фигуры, которые на самом деле не имеют собственной позиции. Они могут быть в ХДС/ХСС, могут быть у либералов. Вот почему общественный имидж СДПГ в значительной степени разрушен. В нем больше нет ничего подлинного. Она больше не выступает за социальную справедливость - напротив, страна становится все более несправедливой, социальное расслоение растет, и все больше людей действительно бедны или рискуют оказаться в нищете. И она полностью отказалась от политики разрядки. Конечно, в этом направлении СДПГ подталкивают также "зеленые" и СвДП. Зеленые" сейчас являются самой ястребиной партией в Германии - удивительное развитие событий для группы, возникшей в результате великих мирных демонстраций 1980-х годов. Сегодня они являются самыми большими милитаристами, постоянно выступая за экспорт оружия и увеличение расходов на оборону. И это только усиливает [про-военную] тенденцию внутри СДПГ.

Наращивание сил против России было обусловлено этой динамикой. Поначалу казалось, что Шольц уступает давлению по одним вопросам, но не по другим. Например, он создал специальный фонд для Украины, но опасался быть втянутым в конфликт и поначалу передал только 5 000 касок. Но затем ситуация изменилась, и появилась закономерность. Сначала Шольц колеблется. Затем его атакует Фридрих Мерц, лидер оппозиции ХДС/ХСС. Затем его партнеры по коалиции, "зеленые" и СвДП, усиливают давление. Наконец, Шольц произносит речь, в которой объявляет, что еще одна красная черта была перейдена. Дебаты перешли к бронетранспортерам, потом к боевым танкам, потом к истребителям. Шольц всегда сначала говорил "нет", затем "нет" превращалось в "нет-да", а в какой-то момент - в "да".

Теперь дело дошло до того, что страны НАТО и Украина добиваются от Германии поставок крылатых ракет "Таурус", которые могут атаковать цели, расположенные на таком расстоянии, как Москва. Они представляют собой самую опасную эскалацию на сегодняшний день, поскольку явно предназначены для наступательного использования против российских целей. Я не уверена, что их поставка Германией действительно отвечает интересам США, поскольку риск чрезвычайно высок. Если мы поставим немецкое оружие для уничтожения российских целей, таких как Керченский мост между Крымом и материком, то Россия ответит Германии. Я надеюсь, что это означает, что они не будут поставляться. Но в этом нельзя быть уверенным, учитывая бесхребетность Шольца и его склонность к прогибам. Трудно представить себе канцлера, у которого был бы такой жалкий послужной список. Да и вся коалиция - никогда еще правительство в Германии не было настолько безжизненным после всего двух с половиной лет пребывания у власти. И, конечно, ХДС/ХСС не является альтернативой. Мерц еще хуже в вопросе войны и мира, и еще хуже в экономических вопросах. У правых нет стратегии, но они будут главным бенефициаром удручающего положения правительства.

У Мерца просто нет убедительной позиции по большинству вопросов. AfD завоевала поддержку по трем вопросам: во-первых, миграция, то есть количество просителей убежища в Германии; во-вторых, домашниый карантин во время пандемии; и в-третьих, война на Украине. Мерц неоднозначно относится к просителям убежища. Иногда он переходит на сторону AfD и разглагольствует о маленьких пашах, а потом на него нападают, и он снова берет свои слова обратно. Но, конечно, это было наследие Меркель, так что в этом отношении ХДС не заслуживает доверия. То же самое с кризисом Ковида: ХДС/ХСС также выступала за домашний карантин и обязательную вакцинацию, и действовала так же плохо, как и все остальные. Затем встал вопрос о мире, и это то, что так вероломно [выглядит] в Германии. До того, как мы запустили BSW, AfD была единственной партией, которая последовательно выступала за решение проблемы путем переговоров и против поставок оружия на Украину, что было жизненно важным вопросом для многих избирателей на востоке страны. ХДС/ХСС хотели поставить еще больше оружия, а Die Linke разделилась по этому вопросу. Если вы хотели вернуться к политике разрядки, если вы хотели переговоров, если вы не хотели быть участником войны, поставляя оружие, вам больше не к кому было обратиться. Что касается Израиля, то, конечно, AfD намерена поставлять еще больше оружия, потому что она является антиисламской партией и, очевидно, одобряет ужасные вещи, происходящие там. Это была одна из главных причин, по которой мы в конечном итоге пошли на создание новой партии, чтобы люди, которые обоснованно недовольны мейнстримом, но не являются правыми экстремистами - а к ним относится значительная часть избирателей AfD - имели серьезную партию, к которой можно обратиться.

У ХДС при Коле всегда было сильное социальное крыло, сильное рабочее крыло. За это выступали Норберт Блюм и Хайнер Гайслер в первые годы его правления. Они выступали за социальные права и социальное обеспечение, что делало ХДС чем-то вроде народной партии. Она всегда пользовалась большой поддержкой рабочих, так называемых kleinen Leute - простых людей с низкими доходами. Мерц выступает за капитализм BlackRock не только потому, что раньше работал в BlackRock, но и потому, что он представляет эту точку зрения с точки зрения политэкономии. Он хочет повысить пенсионный возраст, что означает новое сокращение пенсий. Он хочет сократить социальные пособия; он говорит, что государство всеобщего благосостояния слишком велико и должно быть демонтировано. Он против повышения минимальной заработной платы - все то, что раньше поддерживал ХДС. Это было частью католической социальной доктрины, которая занимала определенное место в ХДС. Они выступали за одомашненный капитализм, за экономический порядок с сильной социальной составляющей, за сильное государство всеобщего благосостояния. И они заслуживали доверия, потому что настоящее наступление на социальные права в Германии произошло в 2004 году при Шредере и правительстве "зеленых". Так что в Великобритании все немного иначе. ХДС фактически отсрочила наступление неолибералов. Мерц - это прорыв для них.

Главное, что сама Die Linke изменилась. Теперь она хочет быть более "зеленой", чем "зеленые", и копирует их модель. В ней преобладает политика идентичности, а социальные вопросы отодвинуты на второй план. Раньше Линке была довольно успешной - в 2009 году она набрала 12 процентов, более 5 миллионов голосов, но к 2021 году ее голоса упали ниже планки в 5 процентов, составив всего 2,2 миллиона голосов. Эти дискурсы привилегированных, если их можно так назвать, популярны в столичных академических кругах, но они не популярны среди обычных людей, которые раньше голосовали за левых. Вы отталкиваете их. Die Linke имела сильные позиции в восточной Германии, но люди там не могут справиться с этими дебатами о разнообразии, по крайней мере на том языке, на котором они ведутся; они просто отталкивают избирателей, которые хотят достойных пенсий, достойных зарплат и, конечно же, равных прав. Мы выступаем за то, чтобы каждый мог жить и любить так, как ему хочется. Но существует раздутый тип политики идентичности, когда вы должны извиняться, если высказываетесь на какую-то тему, если у вас у самого нет миграционного прошлого, или вы должны извиняться, потому что вы натурал. Die Linke погрязла в таких рассуждениях и в результате потеряла голоса. Некоторые перешли в лагерь абсентеистов (отказываются участвовать в голосовании), а некоторые - в правый лагерь.

У нас больше не было большинства в партии, потому что изменилась среда, которая поддерживала Die Linke. Стало ясно, что ее не спасти. Наша группа сказала себе: либо мы продолжаем наблюдать за тем, как партия идет ко дну, либо нам придется что-то делать. Важно, чтобы тем, кто недоволен, было куда идти. Многие люди говорили: мы больше не знаем, за кого голосовать, мы не хотим голосовать за AfD, но и не можем голосовать ни за кого другого. Это и послужило стимулом для того, чтобы сказать: давайте сделаем что-то сами и создадим новую партию. Не все из нас - левые; мы, так сказать, нечто большее, чем левое возрождение. Мы также в определенной степени вобрали в себя другие традиции. В своей книге Die Selbstgerechten я назвал это "консервативно-левым". Другими словами: в социальном и политическом плане мы левые, но в социально-культурном плане мы воспринимать людей, такими какие они есть, и не хотим проповедовать им то, что они отвергают.

Aufstehen получило ошеломляющий отклик, когда было основано, - более 170 000 заинтересованных людей. Ожидания были огромными. Моей самой большой ошибкой тогда было то, что я не подготовилась к этому должным образом. У меня была иллюзия, что структуры сформируются, как только мы начнем работать; как только будет много людей, все начнет работать. Но вскоре стало ясно, что структуры, необходимые для функционирования движения, - земли, города, муниципалитеты - не могут быть созданы в одночасье. Это требует времени и заботы. Это стало важным уроком для развития BSW: ни один человек не может основать партию, ей нужны хорошие организаторы, люди с опытом и надежная команда.

Группа BSW в Бундестаге имеет сильный штат. Клаус Эрнст, заместитель председателя, - опытный профсоюзный деятель из IG-Metall, соучредитель и председатель Wasg, а затем Die Linke. Александр Ульрих - еще один профсоюзный деятель, а также опытный партийный политик. Амира Мохамед Али, возглавляющая парламентскую группу Die Linke, до начала активной политической деятельности работала юристом в крупной фирме. Севим Дагделен - опытный эксперт по внешней политике с обширной сетью контактов в Германии и по всему миру. Среди других парламентариев BSW - Кристиан Лейе, Джессика Татти, Жаклин Настич, Али Аль-Дайлами и Андрей Хунко. Есть важные фигуры и за пределами Бундестага.

В нашем учредительном документе четыре ключевых пункта. Первый - это политика экономического здравого смысла. Звучит туманно, но это касается ситуации в Германии, где государственная политика разрушает нашу промышленную экономику. А если промышленность разрушена, это также плохо для работников и государства всеобщего благосостояния. Итак, разумная энергетическая политика, разумная промышленная политика - вот первый приоритет.

В Германии никогда не было такого осознания идентичности рабочего класса, как в Великобритании в 1970-80-е годы, во время забастовки шахтеров, даже если оно не существует и сегодня. Федеративная Республика всегда была скорее обществом среднего класса, в котором рабочие склонны рассматривать себя как часть среднего класса. Главное в Германии - это Mittelstand, сильный блок мелких фирм, которые могут противостоять крупным корпорациям. Эта оппозиция так же важна, как и полярность между капиталом и трудом. В Германии к ней нужно относиться серьезно. Если вы обращаетесь к людям исключительно по классовому признаку, вы не получите отклика. Но если вы обращаетесь к ним как к представителям сектора общества, создающего богатство, в том числе к владельцам компаний, в отличие от гигантских корпораций, прибыль которых идет акционерам и топ-менеджерам, а рабочим почти ничего не достается, - это действительно имеет значение. Люди могут понять, о чем вы говорите, они могут идентифицировать себя с этим и мобилизоваться на этой основе, чтобы защитить себя. В небольших компаниях вы не найдете такого противостояния, потому что они сами часто борются. У них нет свободы действий для повышения заработной платы, поскольку низкие цены диктуются им крупными игроками. Но я знаю, что Германия в этом отношении несколько отличается от Франции, Великобритании или других стран. Итак, разумная энергетическая и промышленная политика должна начинаться с учета потребностей Mittelstand, причем таким образом, чтобы стимулировать владельцев и их семьи держаться, а не продавать свои компании какому-нибудь финансовому инвестору.

Да, но, как я уже сказала, я не хочу идеализировать их. Эксплуатация, безусловно, есть на всех уровнях. Но все же есть разница по сравнению, скажем, с Amazon или некоторыми компаниями на бирже Dax. Сегодня, например, несмотря на сокращение экономики, компании, входящие в группу dax, выплачивают больше дивидендов, чем когда-либо. В некоторых случаях компании распределяют всю свою годовую прибыль или даже больше. Уже много лет в Германии очень низкий коэффициент инвестиций, потому что много денег выплачивается под давлением глобальных финансовых групп. Компании Mittelstand инвестируют значительно больше.

Второй пункт - это социальная справедливость. Для нас это абсолютно центральный вопрос. Даже когда дела в экономике шли хорошо, у нас все равно рос низкооплачиваемый сектор, увеличивалась бедность и социальное неравенство. Сильное социальное государство жизненно необходимо. Немецкое здравоохранение испытывает огромную нагрузку. Вы можете ждать месяцами, прежде чем попадете на прием к специалисту. Медперсонал ужасно перегружен работой и недополучает зарплату - мы решительно поддержали их забастовку в 2021 году. Школьная система также терпит крах. Как я уже говорил, значительная часть молодых людей, покидающих Realschule или Hauptschule, не обладает базовыми элементарными знаниями, чтобы быть принятыми на работу в качестве учеников или стажеров. А немецкая инфраструктура приходит в упадок. В стране насчитывается около трех тысяч обветшалых мостов, которые не ремонтируются и в какой-то момент должны быть снесены. Железнодорожная служба Deutsche Bahn постоянно не работает. В органах государственного управления устаревшее оборудование. Политики, занимающие ведущие позиции, прекрасно знают обо всем этом, но ничего не предпринимают.

Третий пункт - мир. Мы выступаем против милитаризации внешней политики Германии, когда конфликты перерастают в войну. Наша цель - новый европейский порядок безопасности, который в долгосрочной перспективе должен включать Россию. Мир и безопасность в Европе не могут быть гарантированы стабильно и надолго, если конфликт с Россией, ядерной державой, не будет исключен. Мы также утверждаем, что Европа не должна позволить втянуть себя в конфликт между США и Китаем, а должна преследовать свои собственные интересы через разнообразные торговые и энергетические партнерства. Что касается Украины, то мы призываем к прекращению огня и мирным переговорам. Эта война - кровавый прокси-конфликт между США и Россией. До сих пор Запад не предпринял никаких серьезных усилий, чтобы прекратить его путем переговоров. Те возможности, которые существовали, были упущены. В результате переговорная позиция Украины значительно ухудшилась. Чем бы ни закончилась эта война, она оставит Европу с израненной, обнищавшей и обезлюдевшей страной посреди нее. Но, по крайней мере, нынешним человеческим страданиям можно положить конец

Четвертый пункт - свобода слова. На нас оказывают все более сильное давление, заставляя вписываться в сужающийся спектр допустимых мнений. Мы уже говорили о Газе, но проблема выходит далеко за ее пределы. Министр внутренних дел СДПГ Нэнси Фезер только что представила законопроект "О развитии демократии", согласно которому насмешки над правительством будут считаться уголовным преступлением. Мы выступаем против этого, естественно, на демократических основаниях. У Федеративной Республики есть уродливая традиция, которая всегда прорастает новыми цветами. Не нужно возвращаться к репрессиям 1970-х годов, к попытке запретить "левым экстремистам" работать в государственном секторе. К идеологическому принуждению сразу же прибегли во время пандемии, и тем более сейчас, когда речь идет об Украине и Газе. Итак, это четыре основных пункта. Наша общая цель - стать катализатором свежего политического старта и обеспечить, чтобы недовольство не продолжало дрейфовать вправо, как это происходило в последние годы.

Что касается коалиций, то, как говорится, давайте не будем делить шкуру медведя до того, как он будет убит. Мы достаточно отличаемся от всех других партий, чтобы иметь возможность рассмотреть любое предложение, которое они захотят сделать по поводу коалиций или других форм участия в правительстве, таких как толерантность или гибкое большинство. На данный момент мы просто хотим убедить как можно больше наших сограждан в том, что с нами их интересы будут в надежных руках. Как новая партия, мы хотим добиться высоких результатов на европейских выборах - нашей первой возможности заручиться поддержкой нашего нового подхода к политике. Мы будем доказывать избирателям, что демократические государства-члены ЕС должны нести основную ответственность за решение проблем европейских обществ и экономик, а не брюссельская бюрократия и юриспруденция.

Послевоенная христианская демократия была консервативной в том смысле, что она не была неолиберальной. Старая ХДС/ХСС сочетали в себе как консервативный, так и радикально-либеральный элемент; то, что она смогла это сделать, было заслугой политического воображения такого человека, как Конрад Аденауэр - хотя нечто подобное существовало также в Италии и, в некоторой степени, во Франции. Консерватизм того времени означал защиту общества от водоворота капиталистического прогресса, в отличие от приспособления общества к потребностям капитализма, как в неолиберальном (псевдо)консерватизме. С точки зрения общества, неолиберализм революционен, а не консервативен. Сегодня ХДС, возглавляемая кем-то вроде Мерца, успешно искоренила старую христианско-демократическую идею о том, что экономика должна служить обществу, а не наоборот. Социал-демократия, старая СДПГ, также имела консервативный элемент, ставя в центр рабочий класс, а не общество в целом. Это закончилось, когда Третий путь в Великобритании и Шрёдер в Германии передали рынок труда и экономику в руки глобалистов и технократической рыночной демократии. Как и во внешней политике, мы считаем, что вправе считать себя законными наследниками как "одомашненного капитализма" послевоенного консерватизма, так и социал-демократического прогрессивизма, как внутреннего, так и внешнего, эпохи Брандта, Крайского и Пальме, примененного к изменившимся политическим обстоятельствам нашего времени.

Я не лучший человек, чтобы спрашивать об этом, поскольку мое внимание сосредоточено на внутренней политике. Я знаю, что люди часто имеют искаженное представление о нас из-за рубежа, и я надеюсь, что не вижу другие страны в искаженном виде. На ранних этапах у нас были тесные связи с La France insoumise, но я не знаю, как они развивались в последние годы. Потом было "Движение пяти звезд" в Италии, которое опять же немного отличается, но и там есть определенные совпадения. В общем, мы были бы на одной волне с любой левой партией, которая ориентирована на социальную справедливость, но не зациклена на дискурсе идентичности.

Так было и со многими бывшими левыми партиями. Отчасти это объясняется тем, что изменилась среда поддержки. Левые партии традиционно опирались на рабочий класс, даже если их возглавляли интеллектуалы. Но их электорат изменился. Пикетти подробно прослеживает это в книге "Капитал и идеология". За последние тридцать лет массово сформировался новый профессиональный класс с университетским образованием, который относительно не пострадал от неолиберализма, поскольку имеет хороший доход и растущее богатство активов и не обязательно зависит от государства всеобщего благосостояния. Молодые люди, выросшие в этой среде, никогда не знали социального страха или трудностей, потому что они были защищены с самого начала. Сейчас это основная среда "зеленых" - относительно обеспеченные люди, обеспокоенные климатом, что говорит в их пользу, но стремящиеся решить проблему за счет индивидуальных потребительских решений. Люди, которым никогда не приходилось обходиться без еды, проповедуют отказ от нее тем, для кого отсутствие еды - часть повседневной жизни.

Во-первых, как хорошо проанализировали такие социологи, как Андреас Реквиц, мы имеем дело с сильной и растущей социальной средой, которая играет ведущую роль в формировании общественного мнения. Она преобладает в СМИ, в политике, в крупных городах, где формируется мнение. Это не владельцы крупных компаний - это другой слой. Но это мощное влияние, и оно формирует игроков во всех политических партиях. Здесь, в Берлине, все политики перемещаются в этой среде - ХДС, СДПГ - и это производит на них сильное впечатление. Так называемые "маленькие люди", жители маленьких городов и деревень, не имеющие университетских дипломов, имеют все меньше реального доступа к политике. Раньше партии были широкими, настоящими народными партиями - ХДС через церкви, СДПГ через профсоюзы. Теперь все это исчезло. Партии стали намного меньше, а их кандидаты набираются из более узкой базы, обычно из среднего класса с университетским образованием. Часто их опыт ограничивается лекционным залом, аналитическим центром, палатой заседаний. Они становятся депутатами, никогда не сталкиваясь с миром, выходящим за рамки профессиональной политической жизни.

Мы пытаемся привлечь в BSW новичков, которые работали в других областях, во многих других сферах жизни общества, чтобы вырваться из этой среды, насколько это возможно. Но старая модель народной партии исчезла, потому что базы для нее больше не существует.

Я много читала на протяжении всей своей жизни, и бывали прозрения, когда я начинала мыслить в новом направлении. Я глубоко изучала Гете, и именно тогда я начала задумываться о политике и обществе, о сосуществовании людей и возможном будущем. Роза Люксембург всегда была для меня важной фигурой, особенно ее письма; я мог отождествлять себя с ней. Томас Манн, конечно же, оказал на меня влияние и произвел впечатление. Когда я была молода, писатель и драматург Питер Хакс был важным интеллектуальным собеседником. Маркс оказал на меня большое влияние, и я до сих пор нахожу его анализ капиталистических кризисов и отношений собственности очень полезным. Я не сторонник тотальной национализации или централизованного планирования, но мне интересно исследовать третьи варианты между частной собственностью и государственной собственностью - например, фонды или управляющие, которые не позволяют акционерам разграбить фирму; эти вопросы я обсуждал в книге "Процветание без жадности".

Еще одним формирующим опытом стало общение с людьми на организуемых нами мероприятиях. Это было сознательное решение - выезжать за город, проводить множество встреч и использовать любую возможность поговорить с людьми, чтобы понять, что ими движет, как они думают и почему они так думают. Это так важно - не просто двигаться внутри пузыря, видя только тех, кого уже знаешь. Это сформировало мою политику и, возможно, немного изменило меня. Я считаю, что, будучи политиком, не стоит думать, что вы понимаете все лучше избирателей. Между интересами и взглядами всегда есть соответствие - не один к одному, но часто, если задуматься, можно понять, почему люди говорят то, что делают.

Я занимаюсь политикой уже около трех десятилетий. Я занимал ключевые посты в партиях Pds и Die Linke. Я являюсь депутатом Бундестага с 2009 года и была сопредседателем парламентской группы Линке с 2015 по 2019 год. Но я бы сказала, что осталась верна тем целям, ради которых я пришла в политику. Нам нужна другая экономическая система, в которой во главу угла ставятся люди, а не прибыль. Условия жизни сегодня могут быть унизительными; нередко старики роются в мусорных баках в поисках бутылок для возврата, чтобы свести концы с концами. Я не хочу игнорировать такие вещи, я хочу изменить их условия к лучшему. Я много езжу, и где бы я ни была, я чувствую, что есть много людей, которые больше не чувствуют себя представленными ни одной из партий. Существует огромная политическая пустота. Это приводит к тому, что люди начинают злиться - это нехорошо для демократии. Пришло время построить что-то новое и предпринять серьезное политическое вмешательство. Я не хочу, чтобы в какой-то момент мне пришлось сказать себе: "Было окно возможностей, когда ты могла изменить ситуацию, но не сделала этого". Мы создаем нашу новую партию, чтобы преодолеть нынешнюю политику, которая разделяет нашу страну и ставит под угрозу ее будущее - вместе с некомпетентностью и высокомерием "берлинского пузыря".