Глава 33. В этот раз он был слабее

— Нашел что-то интересное?

Котоширо, как раз успевший смести песок со странного темного камня, обернулся в сторону задавшего вопрос. К Узумаки, оказывается, успел подойти молодой парень с такими же, как у самого Котоширо, красными волосами. Короткая простая стрижка, округлое лицо с мягкими чертами, темно-серое кимоно и хакама — он весь был, на первый взгляд, невыразительным и посредственным. Единственное, что сразу выдавало в Дайки его уникальность — это глаза. Оранжевого цвета радужка была подобна тлеющим углям. Однако, так как Котоширо был еще и сенсором, кроме внешности он всегда обращал внимание на чакру. И чакра в сыне Орочимару была необычной, под стать его глазам. Темная, но горячая, плотная и зыбкая, текущая подобно лавовому потоку — она несла на себе отпечаток загробного мира. Худшей его части, не Чистого Мира и не Сада Рюджина.

— Да, — отвернувшись от Рюсея Дайки, Котоширо указал на едва читающиеся на камне отпечатки спиралей панцирей морских моллюсков. — Не думал, что здесь можно встретить что-то подобное.

— Пока все разглядывают землю с недоступного никому ракурса, ты смотришь под ноги. Странный ты человек, — с улыбкой заметил Дайки.

— Уж какой есть, — пожал плечами Колтоширо. — На Земле мне отсюда все равно ничего не видно, а вот Луну так близко я никогда не видел.

— И то верно, — согласился Дайки. — Хотя смотреть здесь не на что. Луна была слеплена из кусков земной поверхности, когда Рикудо Сеннин и его брат запечатывали свою мать, ставшую Десятихвостым. Ничего странного, что техника прихватила немного известняка из морских отложений. Гм... Может, здесь есть кости динозавров?.. Я быстро.

Тлеющие угли в глазах Дайки разгорелись, окрашивая радужку в багрянец Кецурьюгана. Парень внезапно с большим интересом начал присматриваться к лунной поверхности и пропал в алой вспышке Хирайшина, заставив Котоширо улыбнуться. Дайки хоть и вырос в далекой Стране Демонов на попечении Мироку, чей род был в дальнем родстве с Узумаки, но Рюсей оставался Рюсеем — иногда его схожесть с отцом просто поражала. Котоширо хорошо знал Орочимару, ему часто приходилось наблюдать за тем, кто считался богом не только среди шиноби, но и среди прочих сословий. Узумаки видел, насколько Рюджин на самом деле бывает человечным. И насколько бывает непостижимым тоже, кем-то, кого уже невозможно назвать просто человеком.

Подняв голову к небу, Котоширо увидел только бездонную тьму, неполный диск Земли и слепящее солнце на горизонте. На Луне не видно звезд, но отсюда видна вся Земля, весь континент от медленно погружающегося в вечерние сумерки полуострова Молнии до встречающего утро западного побережья Страны Песка. Отсюда он казался маленьким, но Котоширо отлично понимал его масштабы. Ему приходилось едва ли не каждый день пересекать эти бескрайние пространства с помощью Хирайшина. Масштабы Унии и Страны Песка колоссальны. Их сложно осмыслить. Шиноби, пока они были просто частью какурезато, так и не смогли этого сделать.

Сознание шиноби эпохи Сенгоку Джидай или Какурезато Джидай просто не способно осознать, что пространство в тысячи километров с севера на юг и с юга на север — это все их территория. Это их тыл. Это бесконечная сеть дорог, по которым текут ресурсы, подобно чакре по меридианам. Это единое пространство с единым командованием, которое способно так же, как шиноби ручными печатями направляет чакру и формирует ниндзюцу, направить армии и их снабжение, чтобы сформировать наступательную операцию на четверть континента.

Никому бы из шиноби прошлого даже в голову бы не пришла сама возможность того, что войны могут вестись так, как проходил конфликт двух Листов. Когда целые полки перебрасываются через полстраны, когда позиции обороны простираются на сотни и тысячи квадратных километров, а по итогам сражений одна страна поглощает другую. Как сказал бы Орочимару — это иной культурный гештальт. Для самого Котоширо все было проще. Просто пришла Эпоха Дракона.

Встревоженные переговоры позади заставили Котоширо отвлечься от разглядывания темных небес. Шиноби, которые занимались наладкой принесенного оборудования, о чем-то оживленно спорили, начав выбегать из-под поднятого Дотоном земляного козырька. Котоширо прикрыл глаза, сосредоточившись на внутренних ощущениях. Кагура Шинган — сенсорная техника его клана охватила километры пространства вокруг. А через миг Луна пнула Узумаки в пятки, подбросив вверх. Грохот расколотого камня обрушился на ниндзя вместе с поднятой пылью и щебнем.

Хирайшин!

Чакра алой вспышкой пронеслась по телу. Голова слегка закружилась, когда небо поменялось местами с землей, а инерция полета пропала. Котоширо мягко опустился на ноги и подобрался, готовый к немедленному рывку. Пальцы едва коснулись лунной поверхности, чакра хлынула в камень, заставляя его пойти волнами.

Дотон: Йоми Нума!

Техника Адской Трясины обратила камень в вязкую жидкость, которая хлынула вверх и поглотила с головой шиноби Унии. И ухватила за ноги того, кто на них напал, стремительно расползаясь по белым хакама серой массой. Котоширо чувствовал, как шевелятся волосы на голове и как они же встают дыбом по всему телу. Он ощущал чакру этого существа. Она была чудовищно и непостижимо сильной! Это заставляло пальцы шевелиться быстрее. Ладони с хлопком сложились в печати Змеи.

Поверхность луны перед Котоширо ухнула вниз, вместе с трясиной, которую он только создал. Ровный квадратный котлован был глубиной метров в триста. По вискам Узумаки потекли капельки пота, бешеный поток чакры рвался наружу, обуздать и направить его было нелегко. Контроль стихийной чакры не был сильной стороной Котоширо. Создавая несколько дотондзюцу сразу, он действовал на пределе своих сил. И все же он смог.

Земля выплюнула наружу поглощенных ею шиноби Унии, а Котоширо с силой ударил ладонями по серому камню. Твердь под ногами тяжко содрогнулась, едва вновь не подбросив прикусившего губу от напряжения Узумаки. Но котлован перед ним схлопнулся, его стенки с грохотом сомкнулись, а поверх от рук Котоширо разбежались толстые линии джуиндзюцу.

Тяжело дыша, шиноби вливал чакру в технику проклятой печати. Он чувствовал, как утекает жизнь из спасенных им ниндзя. Котоширо мог им помочь. Но он чувствовал и чакру рвущегося из-под земли существа. Оно было живо! Руки начали неметь, тело пронзил неприятный холод, мышцы становились ватными. Сила утекала из тела, вливаясь в печать, однако по гладкой поверхности луны неудержимо расползалась сеть трещин.

Пока камень не брызнул осколками, когда из него, словно побег бамбука, не вырос алый луч, пронзивший грудь Котоширо.

— Рюджин-сама... — прохрипел Узумаки, у которого от боли потемнело в глазах и перехватило дыхание.

Линии джуина испарились, ослабшие пальцы Котоширо мазнули по твердой земле, на которую шиноби и рухнул через секунду. Алый росток рванул обратно в землю. У Узумаки возникло чувство, что он покрыт огромными крючьями, которые впились в плоть и вырывали ее клочьями. Они словно выпивали из него саму жизнь. Не будь горло и вся грудь скованы спазмом, Котоширо бы орал, что есть сил. Но изо рта вырвался только сдавленный хрип.

— Хе, — подняв взгляд, Котоширо увидел сквозь пелену на глазах, как исказились губы противника в кривой надменной усмешке. — Надо же, а ты что-то да умеешь.

Он парил в воздухе, небрежно опустив красный шест из чакры в правой руке на плечо. Из такого же материала у него висел кувшин на поясе. В левой покоился шар из темно-алого пламени. Белые одежды, белая кожа, белые волосы и белые глаза — словно призрак. Рога опоясывали голову подобно протектору, за ними в тени можно различить два круга бровей. Внешний вид и чакра подходит под описание из спецсообщения от двадцатого марта этого года, высший уровень секретности. Доступно лишь узкому кругу лиц в Унии.

— Ооцуцуки... — выдавил из себя Котоширо.

— О! Так ты знаешь и все равно решил напасть? — с насмешкой спросил пришелец. — Кагуя здесь совсем распустилась? Или... Я не чувствую ее чакры. Куда бы она могла пропасть, не в курсе? Зачем ей была нужна младшая ветвь, если тут шляются какие-то жалкие насекомые? А...

Алая молния на миг вспыхнула за спиной Ооцуцуки. Лезвие длинной и тонкой катаны уже пылало раскаленным металлом. Выпад — пространство пронзает алый, подобный прямой молнии, росчерк. Котоширо ударила в лицо ударная волна и оглушил грохот от взрыва. Однако атака появившегося из ниоткуда Дайки лишь пронзила воздух, в котором плавно парили медленно истаивающие красные бумажные журавлики.

— А ты тоже шустрый! — сквозь звон в ушах после использованной сыном Орочимару техники Стихии Взрыва услышал Котоширо. — И волосы красные. Вы не братья, случайно?

Дайки еще до слов Ооцуцуки уже направил меч в его сторону. От раскаленного оружия поднималось явно видимое марево, по багряному клинку расползались темные струпья окалины. Однако нового взрыва не последовало.

— Кто тут шустрый, так это ты, — сверкнув багрянцем Кецурьюгана, ответил Дайки.

— О... Какие любопытные глаза, — сощурился пришелец. — Глаза демона. Глаза монстра...

— Посмотри на свои, Ооцуцуки, — вновь ровным тоном ответил Дайки. — Стыдливо прячешь Риннеган за Бьякуганом?

Пришелец поднял ровно подбритый островок брови, словно удивленный заявлением Рюсея. И рассмеялся.

— Интересно! — криво оскалившись, наконец произнес Ооцуцуки. — Для букашки с земли Кагуи ты слишком дерзок. И живешь с этими глазами. Она совсем не полет сорняки?

— Копаться в земле было не в духе Кагуи, — медленно покачивая неохотно остывающим клинком из стороны в сторону, заметил Дайки. — А если это такая глупая метафора, то... Для Кагуи вряд ли Земля была просто грядкой для Шинджу.

— Вот как, значит, — Ооцуцуки подался вперед. — И чем же она для нее была?

— Откуда мне это знать? — пожал плечами Дайки. — Скажи-ка лучше ты мне... Ты один?

— Хо-о! А кто со мной должен быть?

— Еще пара таких же невежественных придурков, например.

— Кто тебе об этом сказал? — расплылся в кривой усмешке Ооцуцуки. — Кагуя?

— Исшики.

— Вот как. А он не сказал, где Плод, который Кагуя должна была доставить клану?

— У нее возникли проблемы с местными. У тебя они тоже возникли, — Котоширо ощутил, как в Дайки вспыхнула чакра.

— Ха! Не так быстро! — крикнул было Ооцуцуки, подняв руку с шестом.

А через миг его тело утонуло в сияющем потоке чакры Стихии Молнии. Молния беззвучно перечеркнула пространство. Котоширо часто заморгал, пытаясь прогнать отпечатавшуюся на глазах линию яркого света, когда на его плечо легла рука.

— Позаботься о раненных, — приказал Дайки, влив медицинскую чакру в Узумаки. — Уведи в пещеры.

Техника Рюсея мгновенно восполнила чакру и вернула зрение Котоширо, позволив тому увидеть, как на месте удара молнии на мгновение застыла фигура Орочимару.

— Здесь становится опасно, — сжав плечо Узумаки, резко сказал Дайки, прежде чем пропасть в алой вспышке.

***

Торопливость в использовании Тенсо не допустима, однако позволить себе медлить я тоже не мог, потому врезался в лунную поверхность дурной молнией. Материализовавшись еще в полете, я вынырнул из фонтаном брызнувшей в стороны земли и врезался в тонкую атмосферу Луны, словно в бетонную стену. Чакра ожгла Кецурьюган, мир перед глазами на миг застыл. Осколки камней замерли в воздухе, песчаная поверхность переливалась в лучах слепящего солнца. Вокруг в беспорядке лежат тела погибших и раненных шиноби, мой клон замер, направив раскаленный меч вверх. Туда, где парила фигура заставившего меня резко сорвать с места основное тело существа. Ооцуцуки! Почему вы всегда появляетесь в самый неподходящий момент?!

Время вернуло свой бег. Я влетел в тело Ооцуцуки... Точнее, я врезался лишь в его оружие. Осколки камней и пыль смело в стороны ударной волной. Последние искры Тенсо погасли, тело горело от боли, столкновение с камнями, воздухом и прочими предметами не прошли бесследно — сломаны кости, в клочья порваны мышцы и буквально испарившаяся и превратившаяся в плазму кожа.

Техника Замены Тела. Вовремя — пустая оболочка сброшенной кожи пронзена алым лучом с крючком на конце. Удочка? Неважно! Кусанаги прыгнул в руку, вынырнув из печати. Пламенеющее лезвие вспыхнуло лазурью и мелодично зазвенело, столкнувшись со стремительным красным росчерком чужого оружия. Отдача от удара оказалась неожиданно велика — рукоять клинка едва не выпрыгнула из рук. Неприятно. Однако хуже то, что Ооцуцуки был цел. Ооцуцуки, в которого я врезался с чудовищной скоростью, поломав все свое оригинальное тело.

— Надо же, как быстро, — произнес вновь парящий в воздухе Ооцуцуки. — Понятно, понятно... Вот кто здесь настоящий монстр.

— Сочту за комплимент, пожалуй, — перебирая пальцами на рукояти Кусанаги, ответил я.

Я точно должен был поразить его первой атакой, скорость Тенсо в момент моей материализации даже близко не была околосветовой, но все равно это были километры в секунду. Я целился в Ооцуцуки и ворвался в атмосферу гребаным живым метеоритом. А он увернулся. Или какая-то техника, вроде Изанаги? У этого Ооцуцуки нет Шарингана, но у него странные глаза. Был Бьякуган, а сейчас что-то вроде Риннегана. Может, иное додзюцу? В любом случае, это лишние хлопоты. Хотя сам противник не выглядит столь же сильным, как Исшики. Пока не буду рисковать остальными телами. Однако с проблемой нужно разобраться. Договориться? Опасно, нет доверия и нет данных. Ликвидировать? Опасно, пусть сейчас не видно его напарников, но он не один. Проклятье! Мне сейчас совершенно ни к чему вмешательство Ооцуцуки. Нужно время.

Тогда выбор очевиден.

— Ладно, я монстр и демон, — хорошо хоть этот Ооцуцуки не пытается что-то там вещать про мое прошлое и все такое прочее. — А ты-то кто и зачем явился?

— И ты называешь меня невежественным? — вновь оскалился пришелец. — Эта планета просто кишит зарвавшимися сорняками, не так ли? Я Ооцуцуки Урашики, я занимаюсь расследованиями.

— Ясно. Так, значит, к нам явился ревизор, — улыбнулся я внезапно пришедшей в голову аналогии. — И вне зависимости от мира и времени — это пренеприятнейшее известие.

— Ха! По-твоему, это забавно? — крутанув в руках алый шест, спросил Ооцууцки. — Впрочем... Кажется, здесь я узнал достаточно. Так что мне пора уходить.

Цвет Риннегана Урашики внезапно сменился с синего на красный, на кругах которого появились узелки томое. За его спиной распахнулась неровная черная дыра в пространстве, теряющаяся на фоне темного, усыпанного едва видимыми звездами неба. Йомоцу Хирасака, надо полагать, Склон Мира Мертвых — аналогичную технику использовала Кагуя. Мои глаза не дают шанса мне рассмотреть, как Ооцуцуки сотворил эту технику, но сендзюцу и Кецурьюган позволяют понять, как она работает. По сути, сам принцип перемещения не сильно отличается от иных пространственно-временных техник. Перемещение по границе этого мира и загробного. Да, глядя на эту технику, все становится более очевидным.

Я качнул головой, открыв путь природной энергии и опустив преграды на пути своей чакры.

Шичи Тенкохо!

— Не помню, чтобы я разрешал тебе уходить, — белое пламя вспыхнуло вокруг моего тела, рука метнулась вперед, сминая пространство.

По черному зеву портала пробежала сеть трещин. Техника смялась и пропала в искажениях, подобных тем, которые возникли, когда я пробивал пространственную трещину для перемещения с Земли на Луну. По сути, я использовал ту же технику. Пожалуй, по аналогии с Ёомоцу Хирасака назову ее Йомидзи — путь в страну мертвых.

— В тебе опасная сила, — прожигая меня взглядом вновь посиневших глаз, заметил Урашики. — Впервые вижу, чтобы чакру использовали так.

— Я устал задирать голову при разговоре с тобой. Что за дурная привычка смотреть на всех свысока? Спустись уже на землю.

Корью!

По лунной поверхности прокатилась волна, — невидимая сила вминала песок и раскалывала в порошок булыжники. Внезапно выросшее притяжение сорвало Урашики с места. Он удивленно выдохнул, когда сила Корью впечатала его в серые скалы. Но устоял на ногах. От стоп Ооцуцуки в камнях начала ветвиться сеть трещин. К счастью, Котоширо успел эвакуировать шиноби.

— Существа на этой планете такие забавные, — с некоторым напряжением в голосе сказал Урашики. — Не только чакра, но и техники странные. Ты сам-то понимаешь, какая мощь в твоих руках?

— Когда-нибудь узнаю, — заверил я Ооцуцуки.

— Это вряд ли. Потому что эта чакра нужна мне.

И после этих слов он пропал в синей вспышке. Хирайшин. Откуда?.. Я рванул в сторону. За спиной свистнул прорезанный чужим оружием воздух. Снова вспышка — лезвие Кусанаги со звоном встретилось со стремительно мелькнувшим крючком. Успел поставить дзюцушики на меня? Да еще и удочкой дерется какой-то. Все страньше и страньше.

Тенсо!

И снова вспышка и стремительная атака. Все-таки на мне метка Хирайшина. Ладно, тогда отступать пока не стоит. Следующий удар алым шестом скользнул по клинку. В отличие от Исшики, Урашики, по крайней мере, неплохо владеет своим странным оружием. Но он не знает о сендзюцу. Я буквально кожей чувствую, как конец алого шеста изгибается, стремясь пронзить меня. Ток сенчакры вокруг тела уплотняется — толчок. Ооцуцуки отшвырнуло от меня назад. Кусанаги в моих руках вспыхнул лазурью, удлиняясь и пронзая пустоту, в которой плавно парили бумажные журавлики. Техника Замены, значит. Судя по движению чакры — это додзюцу. Как-то странно.

Рывком ухожу в сторону. Позади земля просто взорвалась, когда в нее врезалось множество алых снарядов. Рывок — тело прорывается сквозь воздух. Урашики почти успел уклониться, но аура сенчакры расширяет возможности. Даже не коснувшись, удар ногой швыряет его вниз. Рывок — Кусанаги со звоном встречается со странным оружием Ооцуцуки. Несколько секунд я ищу брешь в его обороне, и провожу несколько десятков выпадов и блоков за это время. В целом видно, что практика у противника есть. Но скорость все же пониже моей. Если бы не эта палка-удочка, способная извиваться ужом...

Рука покрывается прочной чешуей — ловлю шест и с силой дергаю на себя. Руку ожгло болью, но не такой сильной, как при контакте с куройбо. Лазурный блеск Кусанаги — и моя рука сжимает уже пустоту. Противник словно телепортируется в сторону, ускользая и из захвата, и от выпада. Опять эта техника. Тогда поступим иначе.

Бьякко!

Хлопок одной ладонью сотрясает воздух, рождая тяжелые раскаты грома. Фигура призрачного тигра с грохотом проносится над лунной поверхностью, раскалывая скалы и разбрасывая в стороны тяжелые валуны. Но Урашики снова парит в воздухе — удар мимо. А вот молнии в его руках настораживают.

Корью!

Ооцуцуки снова срывает с небес повышенным притяжением. Успеваю вогнать Кусанаги в камень под собой. Сияющее лезвие легко пронзает скалы, которые тут же покрываются сотнями проросших острейших клинков. И снова все они прошли мимо. Нет. Это не Изанаги. И тот первый удар. Он успел увернуться, а не восстановился чудесным образом от него.

— Ну что, ты еще не успокоился? — мягко опустившись на землю меж клинков, спросил Урашики. — Просто сдайся уже и отдай мне свою чакру.

— У тебя есть необычная техника, — медленно вынимая Кусанаги из земли, заметил я,— но сам ты слабее, чем я ожидал.

По мере того, как клинок моего меча покидал землю, выросшие вокруг меня бесчисленные лезвия тонули в камне.

— Ха-ха! Ты сам владеешь любопытной чакрой. Она сильна, спору нет, но толку от нее в руках ничтожной пародии на настоящее разумное существо? Моим глазам подвластно будущее! Как ни старайся, ты не сможешь победить.

— О-о... — я по-новому взглянул на противника. — Слишком громкие слова, уж поверь мне.

— Поверить тебе? — Урашики потянувшись рукой к висящему у него на поясе кувшину из алой чакры. — С чего бы?

Ооцуцуки резким движением вынул из кувшина чакру в виде сонма мерцающих синих искорок, которые мгновенно превратились в шар хаотично мельтешащего на руке Урашики прозрачного марева.

— Дотон: Расендама, — озадаченно пробормотал я.

Пусть ни одному шиноби так и не удалось ее до этого времени воплотить полностью, я безошибочно распознал технику. Она основана на Расенгане и аналогична Футон: Расенсюрикену. Я — тот, кто ее создал. Точнее, описал теорию воплощения, хотя даже сам не мог сотворить. Откуда мог ее достать Ооцуцуки? Оттуда же, откуда Хирайшин. Украденная чакра Котоширо, надо полагать. Значит, она была заключена в этом сосуде на поясе Урашики. И с помощью него он может пользоваться техниками Узумаки.

— Кажется, это серьезная техника, да? — оскалившись и поднеся к глазам, словно пытаясь лучше рассмотреть ниндзюцу, спросил Ооцуцуки. — Проверим?

И после этих слов метнул в меня переливающийся шар воздушного марева. Да, Стихия Земли: Спиральная Бомба — это сильная техника. Гравитационная бомба по сути своей. Вот только я тот, кто ее создал.

Корью! Гэмбу!

Ниндзюцу рухнуло на землю. Скалы под моими ногами задрожали и взмыли в воздух, разорванные локальным приливным штормом. Гравитационные волны раскинулись в стороны, закручивая воздух и камень. Всего секунда, но этого бы хватило, чтобы превратить в фарш любого, кто оказался бы в десятке метров радиуса действия Расендамы. Однако панцирь Гэмбу и стабилизация приливных сил с помощью Корью — и можно пережить что-нибудь пострашнее Спиральной Бомбы. Потоком ветра я смел накрывшее меня облако песка и мягко прыгнул вперед через перемолотые в щебень лунные скалы к замершему в неестественной позе Урашики.

— И все-таки ты слаб. Это не может не радовать.

Отвлекая на основное свое тело внимание Урашики, в своем клоне я планировал использовать против него уже проверенное средство для уничтожения Ооцуцуки. Дайки наделен силами кланов Узумаки и Рюзецу, жизненная сила и выносливость этого тела выходят далеко за человеческие рамки. И умение ими управлять тоже. Призвать через этого клона несколько демонов высшего уровня ритуалом камигакари было несложно.

Прямо сейчас Дайки стоял позади Ооцуцуки, плотно прижав ладони друг к другу. На животе моего клона в одежде зияла большая и ровная круглая дыра. Урашики познакомился с Шинигами. И это знакомство ему не понравилось, потому что тело пришельца просто пропало, испарилось, не оставив и следа, чтобы появиться несколькими метрами в стороне. Алый шест в его руках изогнулся, истончившийся конец стремительной молнией метнулся в сторону клона, но крючок лишь пролетел сквозь мое запасное тело, не сумев даже зацепиться за него.

— Видимо, этим приемом ты вытягиваешь чакру из людей, — заметил я, внимательно наблюдая за Ооцуцуки и движением чакры в его теле. — К сожалению, сейчас чакра Дайки уже в руках иного существа.

— Примитивы, не знающие границ! — зло оскалившись, выпалил Урашики, вновь замахиваясь своим оружием.

Вот только я в теле Дайки пропал в алой вспышке Хирайшина. На месте Ооцуцуки в тот же миг осталась лишь стая плавно планирующих журавликов. Росчерк хлыстом изогнувшегося шеста Урашики прорезал темное небо, рассекая Дайки от плеча к бедру.

— Закономерный конец идиота, связавшегося с демоном, — с кровожадной улыбкой он наблюдал, как мой клон падает на камни рассеченной куклой. — Ты планировал, что помощь дохлых монстров поможет выжить тебе?

— Я изучаю твои возможности, — сложив руки на груди, спокойно ответил я обернувшемуся ко мне Ооцуцуки.

— Слишком дерзок даже для монстр...

Урашики не смог договорить свою фразу. Слова застряли в горле, а лицо исказилось от боли. А через миг он вновь пропал, чтобы появиться чуть в стороне.

— С помощью Дайки я способен призвать несколько Рейки, — пояснил я. — Должно быть, ты видел Шинигами, когда его рука коснулась твоей души. Теперь знаешь и о Джашине. Ты можешь попытаться изрубить Дайки в фарш, вот только это не поможет. Но также ты можешь сдаться. Мне интересно изучить Ооцуцуки.

— И не мечтай! — воскликнул Урашики и вновь попался в руки Шинигами.

— Как долго ты еще сможешь так скакать? — спросил я, когда противник вновь пропал из виду и появился в другом месте.

— Уж дольше, чем ты использовать свои техники! — несмотря на слова, на лице Урашики можно было заметить беспокойство. — Ладно, ублюдок! Слишком дорого для какого-то насекомого, чтобы использовать это на нем. Так что цени!

Ооцуцуки вновь испарился, оставив вместо себя лишь журавликов. Несколько раз ему потребовалось использовать свою технику побега, чтобы оказаться возле Дайки и бросить в него черную шкатулку. Из распахнувшейся крышки повалил серый дым, мгновенно обволокший мое запасное тело.

— Что ж, с одним покончено, — надменно произнес Урашики, отпрыгнув от моего клона, по телу которого начала расползаться корка черного льда. — Не стоило тебе расслабляться, монстр. Теперь твоему другу придется наслаждаться Дворцом Короля-Дракона ближайшие десять тысяч лет.

— Иронично, — заметил я. — Один из восьми Королей-Драконов оказался заключен в Дворце Короля-Дракона.

— Ха. Для земного насекомого носить имя Короля-Дракона слишком дерзко, — уперев конец шеста в землю, Урашики посмотрел на меня.

— Может, высшее существо снизойдет до ничтожного меня и скажет, нет ли где-нибудь в мире Рюгудзё? Настоящий Дворец Рюгу, а не порошок из него? — встретив взгляд Риннегана Ооцуцуки, решил уточнить я заинтересовавший меня момент.

— К чему тебе это знать?

— Потому что я Рюджин, и этот дворец может быть моим. Мне бы этого не очень хотелось, но этот мир настойчиво навязывает мне ненужное прошлое.

— Ха! Рюджин? — удивленно скривил губы Урашики и заливисто рассмеялся. — Ха-ха-ха!!! Этот мир и в самом деле интересный! На нем нас ждет большой урожай не только чакры, но и иди... от... ов... Что...

Последние слова Урашики произнес с трудом. Он неуверенно отступил назад и, покачнувшись, тяжело упал на колени. Подняв дрожащую руку к лицу, он широко распахнутыми глазами несколько секунд тупо смотрел на нее, прежде чем неуверено вытереть начавшие течь по подбородку слюни.

— Это отняло больше времени, чем я думал, — сказал я больше себе, чем противнику. — Твоя физиология любопытна и несколько отличается от человеческой. Потребовалось время, чтобы подобрать подходящую композицию ядов. Я ведь говорил тебе, что мне интересно изучить Ооцуцуки. И для этого мне достаточно просто внимательно посмотреть на тебя.

Глаза уже жгло от напряжения. Все-таки сложно рассматривать клеточную структуру просто Кецурьюганом, даже владея техникой Микроскопии Клеток. В первую очередь, сложно обрабатывать такое огромное количество информации. Но это крайне важно для меня, так что я продолжал наблюдать за биохимическими процессами, протекающими в Ооцуцуки и за его чакрой в кейракукей.

— Учитывая ваши деструктивные намерения по отношению к моему новому дому, изучение Ооцуцуки в основном касается мер противодействия вам. Я наблюдал за твоими возможностями, за характером тока чакры, особенностями клеток и проницаемости их мембран. У тебя несколько отличный от человеческого набор медиаторов в нервных синапсах и иное строение гистогематических барьеров. Но, главное, повышенная способность печени вырабатывать ферменты для метаболизации токсинов и высокая эффективность фильтрации в почках. Ты мог бы быть почти так же иммунен к ядам, как я, если бы уделял этому внимание. Я вижу, что в структуре твоей ДНК есть уникальные включения чакры. Очень странно. Будет сложно подобрать против вас какую-нибудь болезнь. Гораздо сложнее, чем с клетками Хаширамы. Нужна выборка побольше. Жаль, Исшики был куда сильнее тебя, и его клетки были перемешаны с человеческими.

— Ты... убил... Исшики? — через силу спросил Урашики.

— Так уж вышло, — пожал я плечами в ответ.

Тело Ооцуцуки к этому моменту уже дергалось из-за неконтролируемых сокращений мышц. Но он все еще контролировал чакру и силой воли подавлял симптомы отравления. Все-таки, кроме материального тела, в этом мире немаловажную роль играет и духовное. Но и его тоже можно «отравить». Чтобы синтезируемые мною яды не подействовали на меня же самого в теле Дайки, помимо Джашина и Шинигами мне пришлось призвать еще одного Рейки. Все-таки даже с даруемым Джашином бессмертием можно было лишить клон функциональности раньше времени. Так что я использовал еще и Шутен-доджи. Этот призыв дает иммунитет к ядам. И не только. Он обращает людей в йоинозака.

— Что... со мной... — через силу произнес Урашики, видя, как неумолимо краснеет кожа на одной из его рук.

— Твоя чакра отравлена. И уже началась неконтролируемая пролиферация клеток эпителия. Похоже, скоро ты обратишься в демона, Урашики.

— Не зазнавайся, ублюдок! — свирепо прохрипел Ооцуцуки, с силой ударив покрасневшей рукой о землю.

Кроме изменения кожи, отравление чакрой Шутен-доджи вызывает и внутренние изменения. Чакра накапливается в клетках мышц и костей, вызывая их рост и укрепление. Мутировавшая рука Ооцуцуки просто провалилась в камень — настолько сильным получился удар. Но, кроме этого, яд затуманивает разум и лишает воли. И он уже добрался до мозга, раз половина лица Урашики тоже стала багряной, словно ошпаренная. Один из рогов начал менять форму, начав напоминать козий. Изменения напоминают те, что происходят при Сеннинка. Накопление природной энергии тоже может сделать монстром. Но тут деформация более структурированная. Половина тела Ооцуцуки уже напоминала демона-они.

Его чакра впитывалась в тело из кейракукей, поэтому внезапная волна энергии, рванувшая от рычащего от боли Урашики стала для меня неожиданностью. Она едва не сбила меня с ног и отшвырнула назад. Осколки камней вспороли кимоно и бессильно скользили по покрытой белой чешуей коже, песок полетел в глаза. Это заставило меня отвлечься. Ненадолго, но достаточно, чтобы Ооцуцуки вздернул свое тело чакрой, и оно повисло в воздухе, словно марионетка на невидимых нитях. Механическим движением его рука сняла с пояса кувшин из чакры и поднесла его ко рту, чтобы сожрать. Урашики прожевал и проглотил алую субстанцию, словно это было какое-то желе. Его кейракукей начала странно мерцать, чакра в меридианах ускорила свой ток и изменила свойства.

— Еще не все, — с безумной ухмылкой на искаженном лице прошептал Ооцуцуки.

Медленно он поднял руки к глазам. И неторопливо вырвал их из глазниц, чтобы закинуть в жадно распахнутый рот и прожевать. При этом он не переставал безумно смеяться и рыдать. По лицу покатились кровавые дорожки, но чакра словно прорвала какую-то плотину в кейракукей Урашики, полившись по меридианам неистовой рекой. Я едва ли не физически почувствовал, как темная чакра бьет мне в лицо. Она была наполнена настолько ярким чувством злобы и ненависти, что не нужны были никакие навыки сенсора, чтобы почувствовать это.

Чакра едва не рвала кейракукей Урашики, переполнив ее. Она начала прорываться в неактивные меридианы, заставляя их раскрыться. И устремилась к голове, чтобы закрутиться в районе лба. На котором внезапно проступила вертикальная складка. И, раскрывшись, она открыла сияющий золотом Риннеган.

— Вот, значит, как происходит трансформация при поедании Плода Чакры, — стараясь не упустить ни одного момента, пробормотал я, когда перед Урашики возникла линза из сияющего золотом вещества, в которую он рухнул.

Рухнул, чтобы выйти с другой ее стороны уже совершенно иным существом. Токсины пропали из тела, от демонической трансформации не осталось и следа. Это было словно абсолютно новое тело, без ран, в новой одежде и с новой парой золотистых Бьякуганов в дополнение к прорезавшемуся на лбу Риннегану. Рога на голове изменили форму, напоминая нелепо разросшиеся брови в форме крыльев. Кисти и стопы деформировались, превратившись в тонкие когтистые лапы.

Такое чувство, будто запакованные до этого в необычные структуры из чакры части хромосом развернулись, и с них была считана информация для создания этого нового существа. Оно было совершенно нежизнеспособным, но ему было на это плевать. И с его силой - это даже не удивительно.

Губы Урашики искривились в злой усмешке. Он уверенно рассмеялся, не сводя с меня недоброго взора своих трех глаз.

— Теперь я буду наблюдать, как ты умираешь... Рюджин!

И он пропал, превратившись в размытую белую молнию. Увернуться от нее под Третьей Активацией Шичи Тенкохо было несложно. Но выросшие скорость и мощь противника не предвещали ничего хорошего. На том месте, где только что находился я, Луна обзавелась еще одним шрамом в виде глубокого кратера, на дне которого за пеленой падающих камней был слышен злой смех Ооцуцуки.

— Чего же ты бежишь, Рюджин?! Выполни свое предназначение и стань пищей для высшего существа!

Несколько черных штырей пронзили воздух, едва не задев меня. Один из них я поймал рукой. Черная субстанция ожгла руку неестественным холодом. Куройбо, это мне уже знакомо. А через миг возле меня появился и сам Урашики с аналогичным черным шестом в руке, который я уже парировал Кусанаги.

Да, сила Ооцуцуки заметно выросла. Но он все еще не дотягивает до Исшики. Хотя, несмотря даже на то, что сейчас он явно неадекватен, он все равно сохраняет свои боевые навыки. Так что опасность представляет.

Бьякко!

Тело в белых одеждах поволокло прочь от меня, закрутив в принявшем облик призрачного тигра воздухе. Воспользовавшись моментом, я направил Кусанаги на цель.

Смешанная с природной энергией райчакра Искусства Мудреца: Острое Копье Стихии Молнии покрыла пламенеющий клинок бледным белым свечением и окутала его тысячей мелких щебечущих молний угольно-черного цвета. Техника пронзила пространство белым лучом. И даже так Урашики успел дернуться в сторону, отчего молния угодила лишь в его плечо. Сендзюцу-чакра и райчакра испарились, когда Ооцуцуки жадно всосал их ртом. А вот скрытый за молнией сияющий лазурью клинок Кусанаги остался. Но даже он пробил лишь кожу и плоть, упершись в кость.

— Хы! Забавные вещи умеешь! — довольно осклабился Урашики.

Движение руки — явно пытается схватить мой меч. Но не сегодня. Кусанаги вернул свой первоначальный размер с той же скоростью, что и увеличился. И вовремя, как раз чтобы отбить сорвавшуюся с чудовищной скоростью с руки Ооцуцуки темную пурпурную сферу. И еще одну. И еще! Он ими, как из пулемета, строчит. Это уже опасно.

— Готовься сдохнуть уже, отброс! Аха-ха-ха!!!

— Этим ты не многого добьешься, — мрачно ответил я.

— Тогда как насчет этого?!

Пурпурная сфера в ладони Урашики разбухла в размерах и деформировалась, разрастаясь в стороны и обретя форму темно-фиолетовой призрачной змеи размером с половину биджу, в пасти которой вихрился шар техники. Нечто вроде Бомбы Хвостатого. Вот это уже точно опасно. За время сражения я старался увести Ооцуцуки с видимой с Земли части Луны, но такой взрыв не заметить будет сложно, даже если он произойдет ровнехонько в самом центре обратной стороны спутника. Эксперимент выходит из-под контроля, исследуемый образец теряет адекватность и, кажется, показал свой уровень сил. Значит...

— Пора заканчивать.

В ответ на мои слова глубоко под нами, в центре Луны пробудилась дремлющая сила. Потоки силовых жил спутника тревожно загудели на своих неощутимых для простых смертных частотах. Накопленная многими поколениями лунных Ооцуцуки чакра устремилась к поверхности и вырвалась из пустынных скал парой сотканных из пурпурного пламени драконами и такой же парой львов. Сдвоенные и усиленные Алтарем Тенсейгана техники Хибакари и Джухо Сошикен накинулись на созданную Урашики змею, разрывая ее в клочья и поглощая чакру. И обвили самого Ооцуцуки, впиваясь в его меридианы и выжигая пришельца изнутри, пока он не осыпался на Луну серым пеплом, тут же потерявшимся в сером песке.