Опытная посевная
День. День столь яркий и солнечный, что глазам больно даже в тени. Свет лился словно перевёрнутое море, и волнами накатывал под крышу балкона здания сельсовета. Всё, что было твёрже воздуха было раскалено до свечения, и даже пуговицы на рубашках дымились. Сам воздух подрагивал как желе, был вязок словно кисель, и обжигал лица словно газовая горелка. Какое счастье, что сегодня гарантированный конституцией выходной, и большинству страны можно ничего не делать, кроме как растекаться по поверхности в ожидании вечерней прохлады. В такой день выйти на улицу можно только в поисках отдыха или путёвки в больничку.
Но кому-то надо и работать.
— Пастораль! – Демичев, чуть отстоя от группы, похоже, единственный нашёл как минимум душевный отдых. – Живой гепфельтский романтизм середины прошлого века как фон овортского Ротунды модерн-дизайна начала двадцатых…
— Мы всё ещё в Ретении… — осторожно напомнил Локусов.
— … В обрамлении советского нео-классицизма! Знал бы, кроме фотографов и кинохроники пригласил бы парочку пейзажистов, да хоть с Малой галереи. Василий, — Демичев, удовлетворив свою страсть к прекрасному, обращается к молодому председателю колхоза, выглядевшему едва ли официальнее всех, — ну мог же предупредить — такой этюд пропадает!
— Кстати, действительно красивое здание, товарищ Вишняков, — заметил Шилов, как будто только сейчас соотнеся сельскую глубинку с несоразмерным, но на удивление изящно вписанным в неё дворцовым комплексом. – Это дореволюционное наследие, или действительно сельская округа может себе такое позволить?
— На самом деле, и наследие, и можем позволить, — молодой председатель сельсовета гордо расправил плечи. – Дворец этот построил граф Сантраш-Толмацкий, строил он его долго, и почти не использовал. Когда после Революции мы решали, как нам его использовать, выяснилось, что он не годится ни для школы, ни для дома отдыха, ни для дома культуры – о превращении в жилой и речи не шло! Ни сам по себе, ни даже после реставрации и улучшений, которые распланировала архитектурно-строительная комиссия из областного центра, который, как ближайший, выступал не требующим уточнений городом “по умолчанию” для сельского жителя.
Сбоку протяжно выдохнул Садалов – нагромождение впечатляющих, но удивительным образом нефункциональных в своём предполагаемом назначении домов, фабрик, музеев, и бесконечных родовых дворцов и поместий ретенской аристократии было головной болью всей Советской республики.
— Да, план и отчёт Лискова по реконструкции тогда ему в кандидатскую засчитали, — вспомнил Демичев. – “Сносить нельзя использовать”, так он про этот дворец писал. Построил граф показную картинку, чтобы сосед, который мимо ездил к своему поместью злился и завидовал – угробил состояние, ресурсов потрачено была уйма, рабочих из столицы привозили, а получилось, что заказывал – коробка с лепниной в три слоя и картонными внутренностями. Архитектор, Пьятро Фамири, приглашённый специально из Спагонии, больше половины гонорара потом отдал на благотворительность, чтобы репутацию поправить. Лисков и товарищи из эклектичного и бессистемного, но богато украшенного здания сделали строгий дворец с колоннадой в неоклассическом стиле, опоясали второй этаж и выше балконами. Украсили барельефами и резьбой по камню. Ну и внутренние коммуникации переработали. Так это тут было?
— Совершенно верно, — Василий Вишняков явно был доволен что столь высокое начальство из далёкой столицы так серьёзно воспринимает маленький сельсовет, и рассказал, что бывший дворец представляет собой сегодня.
Большое, просторное и красивое здание, с колоннами и балконами, подобающее сельсовету, включающему три больших деревни и колхоз-миллионник “Прогресс”, между заседаниями деревенских представителей скорее пустовало. Нет, на первом этаже работал сельский исполком, а на втором были кабинеты агронома, метеоролога, ветеринара, но и их не хватало на все кабинеты, да и работали они чаще вне кабинетов, лишь изредка заезжая для отчёта. Поэтому большую часть здания оккупировали детские кружки и местная газета – но, по причине жары и выходного, и они отсутствовали, оставив огромное помещение, служившее политическим и организационным центром для почти десятка деревень Светличского сельсовета, в распоряжении пары дежурных служащих, председателя и высокой делегации.
— Да, а почему испытания новых культур проводится не в совхозе или на опытной станции, а в колхозе? – Шилов, неплохо знал порядки проведения опытов по стратегическим ресурсам, (а кто скажет, что еда к таковым не относится?), и интересовался причиной нестандартного решения.
— Это тоже часть испытаний решений товарища Локусова, — пояснила народный комиссар сельского хозяйства и пищевой промышленности Алла Емельянова, — устойчивость разработанных методик и выведенных культур к среднему работнику сельского хозяйства.
— Не такому уж и среднему, — не дал в обиду своих знакомых Вишняков. – К тому же, справедливости ради, чистым эксперимент всё равно бы не получился – колхоз “Прогресс” высокомеханизированн и даже оснащается автоматическими машинами. – Картина в поле хорошо иллюстрировала его слова. – И это завязано в прочный узел постоянной подготовки и переподготовки кадров, и текущей работы в поле, так что даже ради важного эксперимента нарушать систему… не хотелось бы. С другой стороны, административно относящихся к нам почв, которые непригодны для сельского хозяйства мы можем предоставить ещё на один такой эксперимент… лишь бы не в пустую работа была.
— Светличевский сельсовет находится почти в центре страны, — почти рыкнул Садалов почувствовав боль в старой мозоли. – Хоть с экспериментальных работ, но реализацию плана надо начинать здесь. Не страна, а архипелаг, шаг влево шаг вправо, и тонешь в химических отходах, стоим как на кочках посреди болота. Что до организационных способностей и подготовки работников колхозов, совхозов, артелей, коммун, — Садалов крутит головой, разминая шею, — можете не сомневаться, меру того, как с кого спрашивать мы найдём.
— Положение Мобиуса в вопросах сельского хозяйства и экологии было проблемным ещё до Войны Роботника. — Академик Локусов начал изложение программы со стоящих перед всеми проблем. – Повсеместно распространённая безответственная, заинтересованная только в краткосрочной прибыли, практика “экономичных монокультур”, катастрофически истощавшая почву; отравление почвы из-за переизбытка удобрений, вносимых ради повышения урожайности в первые год-два; отсутствие реставрационных и защитных работ, вроде лесопосадок. Однако, пассивная жадность не единственный источник проблем – широко было распространено явление, которое иначе как активным саботажем назвать нельзя. Агрохолдинги организовывали диверсии на территориях и водных источниках конкурентов; активно вытесняли фермерское, общинное и кооперативное землепользование навязыванием через государственные связи опасных пестицидов; лицензирование культур и распространение тех из них, что отличались пониженной стойкостью и урожайностью. Имевшая место система хозяйствования привела к деградации почти половины всех угодий планеты, и полностью уничтожила более одной двенадцатой – и это цифры за три года до начала Войны Роботника. – Обычно спокойный академик явно разволновался, торопясь объяснить присутствующим глубину катастрофы, к которой приближалась планета. – Урон, полученный как следствие действий Работника, сложно даже оценивать – лишь по предварительным оценкам только одна пятая почв осталась пригодной для какой-либо формы аграрной деятельности, полностью уничтоженными считается немногим меньше трети земель. Фактически, чуть более чем за десять лет планетарный кризис преодолел путь, который предрекали сорокалетним. И, с убыванием обрабатываемых земель и усилением эксплуатации оставшихся, темп будет только ускоряться. Можно определённо говорить, что всепланетарный голод из неприятной возможности стал безусловной угрозой обозримого будущего.
После такого даже в самом жарком дне продул зябкий ветерок.
— Мои, — Садалов делает ударение на слове “мои”, — консультанты из Института агрокультуры указывают, что наиболее перспективным для стабильного и долговечного восстановления почв был бы последовательный стадиальный подход – общее обеззараживание территории, выброс фертилизаторов, последовательное взращивание сначала трав, а затем культур и защитных насаждений.
— Я знаком с положениями Института, в конце концов, — Локусов тяжело вздыхает, — я сам многие из них написал. Нет, это не ошибочный метод, но он неприменим из-за времени, которое мы потратим на его реализацию. Положение Ретении, Мобиуса сейчас таково, что судорожное латание дыр и поспешные полумеры гораздо, гораздо необходимее, чем поступательное и планомерное решение задачи. План, разработанный Первым особым научным комитетом Сельскохозяйственной академии, — после утвердительного кивка Шилова академик Локусов приступил к очерчиванию предстоящих задач, — и мной, в том числе, заключается в том, чтобы работать над восстановлением природы, не прекращая выращивания продовольствия. Конечно, это затратный и сложный процесс, требующий гораздо больше организационной и подготовительной работы, но именно он позволяет решать обе наши проблемы, а не надеяться на то, что пока мы решаем одну из них, другая нас пощадит.
— Я не специалист в тонкостях сельского хозяйства, — задумчиво протянул Шилов, — но разве высадки на заражённой почве не означают, что и урожай мы получим отравленным?
— Именно вытягивание из почвы вредных элементов является одной из задач выводимых растений, — слабая полуулыбка Локусова пропитана грустью. – Не злаков, само собой – того, что можно было бы назвать сорной травой. Её уборка будет служить укреплению и оживлению почв, постепенному их обеззараживанию, в то время как сами собранные травы послужат ресурсом в переработке. Обилие тяжёлых металлов, изотопов делает эту траву естественным и крайне интересным, с научной точки зрения, ресурсом. Профессор Тримифутинский и профессор Барисов весьма оптимистично отзывались о способности предварительного облучения в центрах биоростовых установок устранить нежелательные элементы. И если для неё не найдётся иного применения – товарищ Баринский, — очередной тяжёлый вздох, — говорил что всегда рад нововведениям в военную химию.
Поправив галстук и взяв себя в руки, академик Локусов продолжил уже более спокойным тоном:
— Параллельно будут высаживаться культуры, отторгающие определённые химикаты, устойчивые к мутациям из-за радиоактивного или иного воздействия. Без них не было бы причин вообще даже думать о таком предприятии! Отбор исходных материалов, обработка семян, дабы вывести культуры повышенной устойчивости, скрещивание видов в лабораторных условиях заняли больше всего сил и времени, но теперь мы имеем пшеницу, рожь, гречиху, ячмень, рис, бобовые, которые можно высаживать практически в любой области. Они генетически не способны впитывать из почвы вредные элементы, и будут оставлять его в земле. Конечно, это не отменяет контроля урожая, и, возможно, потребуется дополнительная обработка для очистки от химии или ускорения разложения изотопов, но товарищи Баринский и Барисов уверили меня, что это освоенные оружейные технологии.
— Собранная товарищем Локусовым коллекция семян поражает, — отметила Алла Емельянова. – Мы имеем практически полный генетический каталог по целым видам растений, и можем работать над селекцией и выведением начиная с любой удобной для нас точки. Благодаря ему мы в состоянии подходить к проблеме с обеих сторон.— Высадки в заражённых областях? Я так предполагаю, именно это является основной организационной проблемой?— Да, товарищ Шилов,
— Вишняков, довольный, что может с гордостью говорить о своих работниках, показывает на комбайны в поле. – Ну, не здесь конкретно, здесь мы просто на истощённой почве работаем, но для заражённых областей мы уже получили и специалистов и технику. Изолирующее покрытие с датчиками ионизации, внутри и снаружи, стёкла специальные, отсекающие часть излучения, а также фильтры воздуха. Если надо – щиты на окна, и баллоны с дыхательной смесью. А, ну и камеры, само собой.
— Техника и специалисты направляются напрямую в колхоз? – Шилов вопросительно оглянулся на наркома Емельянову.
— “Прогресс” большой и хорошо организованный колхоз, с высокой культурой труда и грамотными техниками, — пожимает плечами Емельянова. – После окончания испытаний техника будет концентрироваться в машинно-транспортных станциях – за исключением вроде некоторых колхозов и совхозов.
— Возможности применения сельскохозяйственных роботов ограничены, — заметив взгляд Шилова говорит Садалов. – Промышленность загружена военными заказами. “Мезон” может удовлетворить потребности только ядрами прошлых поколений, но они недостаточно гибкие, и могут выполнять или простые программы, или будут требовать постоянной доналадки. Поставки современных ядер будут расширяться с расширением линий на самой фабрике. Поэтому Новоседовский тракторный стал главным поставщиком техники для проекта.
— Учитывая все сложности данного мероприятия, — задумчиво тянет Шилов, — разумно обратиться к возможным альтернативным источникам получения питания. – И, секунду подумав, сам же внёс первое суждение:
— Профессор Тримифутинский и его биоростовые установки, конечно, могут решить часть проблем, единственное, что им надо, это ресурсы – речные водоросли, трава, отходы пищевой промышленности…
— Насекомые, — добавил Вишняков, — могут послужить сырьём.
— Большинство рек в Ретении так же имеют ту или иную степень заражения, — Садалов снимает очки и трёт глаза, прежде чем вернуть из на место, — и там работа инженерная. На незаражённых и неотравленных реках организация рыбхозов и рыбартелей идёт с установления Советской власти. Нелишним, конечно, будет обратить внимание на то, как лучше им помочь, но решением проблемы это не станет, только её смягчением. Конечно, имей мы свободный выход в море…
— Морская рыбная ловля может быть ещё опаснее. Новости о том, что очередной рыболовецкий траулер пошёл на дно из-за роботизированной рыбы-камикадзе, приходят чуть ли не каждый день. – Демичев никогда не пропускал утренних газет.
— Мы можем позаимствовать опыт Кургакистана, – заметила Емельянова. – Товарищ Сагиева присылала отчёт о развивающемся там террасном земледелии, которое может прийтись к месту в Синицинских горах – пускай климат там и холоднее, чем в Кургакистане. Или можно пойти ещё дальше, и организовывать такие “террасы” прямо в городах. Строим же мы многоквартирные дома – почему не многоквартирные поля? Это позволит поместить источники продовольствия прямо в города, и создать условия близкие к лабораторным.
— Это требует невероятной культуры работы, — видно, что академику Локусову приятна эта идея, но он не торопится её поддерживать, — которая действительно потребует квалификации от каждого колхозника как от лаборанта или аспиранта.
Перед вопросом кадров замолчали уже все.
Кроме Василия Вишнякова.
— Ну так, товарищ академик – к этому и стремимся.
За арты благодарим Frop
Но кому-то надо и работать.
— Пастораль! – Демичев, чуть отстоя от группы, похоже, единственный нашёл как минимум душевный отдых. – Живой гепфельтский романтизм середины прошлого века как фон овортского Ротунды модерн-дизайна начала двадцатых…
— Мы всё ещё в Ретении… — осторожно напомнил Локусов.
— … В обрамлении советского нео-классицизма! Знал бы, кроме фотографов и кинохроники пригласил бы парочку пейзажистов, да хоть с Малой галереи. Василий, — Демичев, удовлетворив свою страсть к прекрасному, обращается к молодому председателю колхоза, выглядевшему едва ли официальнее всех, — ну мог же предупредить — такой этюд пропадает!
— Кстати, действительно красивое здание, товарищ Вишняков, — заметил Шилов, как будто только сейчас соотнеся сельскую глубинку с несоразмерным, но на удивление изящно вписанным в неё дворцовым комплексом. – Это дореволюционное наследие, или действительно сельская округа может себе такое позволить?
— На самом деле, и наследие, и можем позволить, — молодой председатель сельсовета гордо расправил плечи. – Дворец этот построил граф Сантраш-Толмацкий, строил он его долго, и почти не использовал. Когда после Революции мы решали, как нам его использовать, выяснилось, что он не годится ни для школы, ни для дома отдыха, ни для дома культуры – о превращении в жилой и речи не шло! Ни сам по себе, ни даже после реставрации и улучшений, которые распланировала архитектурно-строительная комиссия из областного центра, который, как ближайший, выступал не требующим уточнений городом “по умолчанию” для сельского жителя.
Сбоку протяжно выдохнул Садалов – нагромождение впечатляющих, но удивительным образом нефункциональных в своём предполагаемом назначении домов, фабрик, музеев, и бесконечных родовых дворцов и поместий ретенской аристократии было головной болью всей Советской республики.
— Да, план и отчёт Лискова по реконструкции тогда ему в кандидатскую засчитали, — вспомнил Демичев. – “Сносить нельзя использовать”, так он про этот дворец писал. Построил граф показную картинку, чтобы сосед, который мимо ездил к своему поместью злился и завидовал – угробил состояние, ресурсов потрачено была уйма, рабочих из столицы привозили, а получилось, что заказывал – коробка с лепниной в три слоя и картонными внутренностями. Архитектор, Пьятро Фамири, приглашённый специально из Спагонии, больше половины гонорара потом отдал на благотворительность, чтобы репутацию поправить. Лисков и товарищи из эклектичного и бессистемного, но богато украшенного здания сделали строгий дворец с колоннадой в неоклассическом стиле, опоясали второй этаж и выше балконами. Украсили барельефами и резьбой по камню. Ну и внутренние коммуникации переработали. Так это тут было?
— Совершенно верно, — Василий Вишняков явно был доволен что столь высокое начальство из далёкой столицы так серьёзно воспринимает маленький сельсовет, и рассказал, что бывший дворец представляет собой сегодня.
Большое, просторное и красивое здание, с колоннами и балконами, подобающее сельсовету, включающему три больших деревни и колхоз-миллионник “Прогресс”, между заседаниями деревенских представителей скорее пустовало. Нет, на первом этаже работал сельский исполком, а на втором были кабинеты агронома, метеоролога, ветеринара, но и их не хватало на все кабинеты, да и работали они чаще вне кабинетов, лишь изредка заезжая для отчёта. Поэтому большую часть здания оккупировали детские кружки и местная газета – но, по причине жары и выходного, и они отсутствовали, оставив огромное помещение, служившее политическим и организационным центром для почти десятка деревень Светличского сельсовета, в распоряжении пары дежурных служащих, председателя и высокой делегации.
— Да, а почему испытания новых культур проводится не в совхозе или на опытной станции, а в колхозе? – Шилов, неплохо знал порядки проведения опытов по стратегическим ресурсам, (а кто скажет, что еда к таковым не относится?), и интересовался причиной нестандартного решения.
— Это тоже часть испытаний решений товарища Локусова, — пояснила народный комиссар сельского хозяйства и пищевой промышленности Алла Емельянова, — устойчивость разработанных методик и выведенных культур к среднему работнику сельского хозяйства.
— Не такому уж и среднему, — не дал в обиду своих знакомых Вишняков. – К тому же, справедливости ради, чистым эксперимент всё равно бы не получился – колхоз “Прогресс” высокомеханизированн и даже оснащается автоматическими машинами. – Картина в поле хорошо иллюстрировала его слова. – И это завязано в прочный узел постоянной подготовки и переподготовки кадров, и текущей работы в поле, так что даже ради важного эксперимента нарушать систему… не хотелось бы. С другой стороны, административно относящихся к нам почв, которые непригодны для сельского хозяйства мы можем предоставить ещё на один такой эксперимент… лишь бы не в пустую работа была.
— Светличевский сельсовет находится почти в центре страны, — почти рыкнул Садалов почувствовав боль в старой мозоли. – Хоть с экспериментальных работ, но реализацию плана надо начинать здесь. Не страна, а архипелаг, шаг влево шаг вправо, и тонешь в химических отходах, стоим как на кочках посреди болота. Что до организационных способностей и подготовки работников колхозов, совхозов, артелей, коммун, — Садалов крутит головой, разминая шею, — можете не сомневаться, меру того, как с кого спрашивать мы найдём.
— Положение Мобиуса в вопросах сельского хозяйства и экологии было проблемным ещё до Войны Роботника. — Академик Локусов начал изложение программы со стоящих перед всеми проблем. – Повсеместно распространённая безответственная, заинтересованная только в краткосрочной прибыли, практика “экономичных монокультур”, катастрофически истощавшая почву; отравление почвы из-за переизбытка удобрений, вносимых ради повышения урожайности в первые год-два; отсутствие реставрационных и защитных работ, вроде лесопосадок. Однако, пассивная жадность не единственный источник проблем – широко было распространено явление, которое иначе как активным саботажем назвать нельзя. Агрохолдинги организовывали диверсии на территориях и водных источниках конкурентов; активно вытесняли фермерское, общинное и кооперативное землепользование навязыванием через государственные связи опасных пестицидов; лицензирование культур и распространение тех из них, что отличались пониженной стойкостью и урожайностью. Имевшая место система хозяйствования привела к деградации почти половины всех угодий планеты, и полностью уничтожила более одной двенадцатой – и это цифры за три года до начала Войны Роботника. – Обычно спокойный академик явно разволновался, торопясь объяснить присутствующим глубину катастрофы, к которой приближалась планета. – Урон, полученный как следствие действий Работника, сложно даже оценивать – лишь по предварительным оценкам только одна пятая почв осталась пригодной для какой-либо формы аграрной деятельности, полностью уничтоженными считается немногим меньше трети земель. Фактически, чуть более чем за десять лет планетарный кризис преодолел путь, который предрекали сорокалетним. И, с убыванием обрабатываемых земель и усилением эксплуатации оставшихся, темп будет только ускоряться. Можно определённо говорить, что всепланетарный голод из неприятной возможности стал безусловной угрозой обозримого будущего.
После такого даже в самом жарком дне продул зябкий ветерок.
— Мои, — Садалов делает ударение на слове “мои”, — консультанты из Института агрокультуры указывают, что наиболее перспективным для стабильного и долговечного восстановления почв был бы последовательный стадиальный подход – общее обеззараживание территории, выброс фертилизаторов, последовательное взращивание сначала трав, а затем культур и защитных насаждений.
— Я знаком с положениями Института, в конце концов, — Локусов тяжело вздыхает, — я сам многие из них написал. Нет, это не ошибочный метод, но он неприменим из-за времени, которое мы потратим на его реализацию. Положение Ретении, Мобиуса сейчас таково, что судорожное латание дыр и поспешные полумеры гораздо, гораздо необходимее, чем поступательное и планомерное решение задачи. План, разработанный Первым особым научным комитетом Сельскохозяйственной академии, — после утвердительного кивка Шилова академик Локусов приступил к очерчиванию предстоящих задач, — и мной, в том числе, заключается в том, чтобы работать над восстановлением природы, не прекращая выращивания продовольствия. Конечно, это затратный и сложный процесс, требующий гораздо больше организационной и подготовительной работы, но именно он позволяет решать обе наши проблемы, а не надеяться на то, что пока мы решаем одну из них, другая нас пощадит.
— Я не специалист в тонкостях сельского хозяйства, — задумчиво протянул Шилов, — но разве высадки на заражённой почве не означают, что и урожай мы получим отравленным?
— Именно вытягивание из почвы вредных элементов является одной из задач выводимых растений, — слабая полуулыбка Локусова пропитана грустью. – Не злаков, само собой – того, что можно было бы назвать сорной травой. Её уборка будет служить укреплению и оживлению почв, постепенному их обеззараживанию, в то время как сами собранные травы послужат ресурсом в переработке. Обилие тяжёлых металлов, изотопов делает эту траву естественным и крайне интересным, с научной точки зрения, ресурсом. Профессор Тримифутинский и профессор Барисов весьма оптимистично отзывались о способности предварительного облучения в центрах биоростовых установок устранить нежелательные элементы. И если для неё не найдётся иного применения – товарищ Баринский, — очередной тяжёлый вздох, — говорил что всегда рад нововведениям в военную химию.
Поправив галстук и взяв себя в руки, академик Локусов продолжил уже более спокойным тоном:
— Параллельно будут высаживаться культуры, отторгающие определённые химикаты, устойчивые к мутациям из-за радиоактивного или иного воздействия. Без них не было бы причин вообще даже думать о таком предприятии! Отбор исходных материалов, обработка семян, дабы вывести культуры повышенной устойчивости, скрещивание видов в лабораторных условиях заняли больше всего сил и времени, но теперь мы имеем пшеницу, рожь, гречиху, ячмень, рис, бобовые, которые можно высаживать практически в любой области. Они генетически не способны впитывать из почвы вредные элементы, и будут оставлять его в земле. Конечно, это не отменяет контроля урожая, и, возможно, потребуется дополнительная обработка для очистки от химии или ускорения разложения изотопов, но товарищи Баринский и Барисов уверили меня, что это освоенные оружейные технологии.
— Собранная товарищем Локусовым коллекция семян поражает, — отметила Алла Емельянова. – Мы имеем практически полный генетический каталог по целым видам растений, и можем работать над селекцией и выведением начиная с любой удобной для нас точки. Благодаря ему мы в состоянии подходить к проблеме с обеих сторон.— Высадки в заражённых областях? Я так предполагаю, именно это является основной организационной проблемой?— Да, товарищ Шилов,
— Вишняков, довольный, что может с гордостью говорить о своих работниках, показывает на комбайны в поле. – Ну, не здесь конкретно, здесь мы просто на истощённой почве работаем, но для заражённых областей мы уже получили и специалистов и технику. Изолирующее покрытие с датчиками ионизации, внутри и снаружи, стёкла специальные, отсекающие часть излучения, а также фильтры воздуха. Если надо – щиты на окна, и баллоны с дыхательной смесью. А, ну и камеры, само собой.
— Техника и специалисты направляются напрямую в колхоз? – Шилов вопросительно оглянулся на наркома Емельянову.
— “Прогресс” большой и хорошо организованный колхоз, с высокой культурой труда и грамотными техниками, — пожимает плечами Емельянова. – После окончания испытаний техника будет концентрироваться в машинно-транспортных станциях – за исключением вроде некоторых колхозов и совхозов.
— Возможности применения сельскохозяйственных роботов ограничены, — заметив взгляд Шилова говорит Садалов. – Промышленность загружена военными заказами. “Мезон” может удовлетворить потребности только ядрами прошлых поколений, но они недостаточно гибкие, и могут выполнять или простые программы, или будут требовать постоянной доналадки. Поставки современных ядер будут расширяться с расширением линий на самой фабрике. Поэтому Новоседовский тракторный стал главным поставщиком техники для проекта.
— Учитывая все сложности данного мероприятия, — задумчиво тянет Шилов, — разумно обратиться к возможным альтернативным источникам получения питания. – И, секунду подумав, сам же внёс первое суждение:
— Профессор Тримифутинский и его биоростовые установки, конечно, могут решить часть проблем, единственное, что им надо, это ресурсы – речные водоросли, трава, отходы пищевой промышленности…
— Насекомые, — добавил Вишняков, — могут послужить сырьём.
— Большинство рек в Ретении так же имеют ту или иную степень заражения, — Садалов снимает очки и трёт глаза, прежде чем вернуть из на место, — и там работа инженерная. На незаражённых и неотравленных реках организация рыбхозов и рыбартелей идёт с установления Советской власти. Нелишним, конечно, будет обратить внимание на то, как лучше им помочь, но решением проблемы это не станет, только её смягчением. Конечно, имей мы свободный выход в море…
— Морская рыбная ловля может быть ещё опаснее. Новости о том, что очередной рыболовецкий траулер пошёл на дно из-за роботизированной рыбы-камикадзе, приходят чуть ли не каждый день. – Демичев никогда не пропускал утренних газет.
— Мы можем позаимствовать опыт Кургакистана, – заметила Емельянова. – Товарищ Сагиева присылала отчёт о развивающемся там террасном земледелии, которое может прийтись к месту в Синицинских горах – пускай климат там и холоднее, чем в Кургакистане. Или можно пойти ещё дальше, и организовывать такие “террасы” прямо в городах. Строим же мы многоквартирные дома – почему не многоквартирные поля? Это позволит поместить источники продовольствия прямо в города, и создать условия близкие к лабораторным.
— Это требует невероятной культуры работы, — видно, что академику Локусову приятна эта идея, но он не торопится её поддерживать, — которая действительно потребует квалификации от каждого колхозника как от лаборанта или аспиранта.
Перед вопросом кадров замолчали уже все.
Кроме Василия Вишнякова.
— Ну так, товарищ академик – к этому и стремимся.
За арты благодарим Frop
