Сломанная шпилька

Цзян Фэн Мянь + Юй Цзыюань
"Магистр Дьявольского Культа"

Он смотрел на нее издалека. Скользил взглядом по точеному профилю, по длинным волосам и тонким запястьям. Она пила чай в беседке, глядя на низко повисшую огромную луну, что манила к себе алых стрекоз. Они взлетали целыми волнами с мерно качающихся лотосов и устремлялись к своей круглой ночной госпоже.

В памяти всплыл день их свадьбы. Тогда было прохладно. Он видел, как ее кожа покрылась мурашками, но она стояла напротив него с гордо поднятой головой.

Его невеста. Его будущая жена.

Его единственная любовь.

Он знал уже тогда, что ее сердце так просто не завоевать, но чувство долга не позволит ей наплевать на новый клан, на новую семью. В этом они были невероятно похожи, и это было крепче любых уз. Характеры скрепили их брак сильнее, чем сделали бы это чувства.

Но он хотел, чтобы она чувствовала себя желанной, а не только нужной и сильной.

Взгляд его прояснился от омута памяти и снова скользнул по ее рукам, и в голове пронеслись совсем другие воспоминания: как он гладил и целовал их во время всех совместных ночей, плодом которых стала Янь Ли. Его любимый цветок. Тогда он думал, что достиг цели, достучался, показал, что ему важны только они, его девочки. Но покой длился слишком мало...

Неправду говорят, что ранить можно лишь мечом. Что заклинатели сильнее любого человека. Слова — вот самое страшное оружие. А самое мерзкое из них — слухи. Он так и не выяснил, кто нашептывал ей все те гадости про «разбитое сердце», про «тоску по другой». Завистницы? Недоброжелатели? Хватало их у такого сильного клана всегда. И неважно, что все было ложью, придумать и наговорить всяк может, было бы желание.

Тогда он и совершил самую большую ошибку: пришел к ней с просьбой о наследнике, о сыне. Сейчас, спустя столько лет, это выглядело жестоко, ведь он сам говорил, что ему все равно, кто родится, хоть все девочки... А потом сам все и сломал. И вместо нежной ночи, ласк и тихих разговоров, получил пылающий яростью взгляд, связанные руки Цзы Дянем и опустошение. Тогда она ворвалась к нему в спальню в первый и последний раз, хлестнула плетью, шипя как кошка, и заткнула его рот им же подаренным шелковым шарфом с запиской о супружеском долге. Он видел ее злые слезы и сжимал челюсти, пытаясь удержаться, не позволить этой ночи завершиться так, но тело предало.

Через девять месяцев родился сын. Вань Инь. Точная копия его самого, кроме ярких красивых, самых дорогих глаз. И стало совсем невыносимо. Он обожал своих детей, любил их до беспамятства, но глядя на сына, не мог забыть ошибку.

Она больше его не слушала, отгородилась, оставив лишь «долг», будто оборвала красную нить. Все больше стало недовольств, все меньше поводов для встреч...

Он узнал о Вэй Ине слишком поздно. Ребенок голодал, скитался по улицам и никому не было до него дела. Он забрал его, привел в семью, пытаясь отогреть. Много ли было у него друзей? У таких, как он — высших заклинателей, друзей почти не бывает. И он всем сердцем надеялся, что замкнутый и неразговорчивый Вань Инь найдет в лице Вэй Ина друга, брата, которого у него никогда не будет.

Слухи черной жижой растекались по их заводи, словно людям больше делать было нечего, как наводить напраслину на несчастного ребенка. Да, он знал его мать, ценил и уважал, но полюбил он другую. Ту, что выбрала для себя ненависть к нему. И если ей так легче, то он примет от нее все, но пытаться не перестанет. Пусть срывает обиду на нем, он же настоящая причина, а не этот мальчик.

С Вэй Ином ему было легче. Тот часто улыбался и совершенно не таил ни на кого злости. После непреклонного характера жены, угрюмого взгляда сына, Вэй Ин словно облегчал ему ношу. Он был неправ! Ему нужно было заставить ее слушать. Ему нужно было больше обнимать сына. Но их глаза... Даже взгляды ранили до боли.

Когда Вань Инь достиг пятнадцати лет, он смирился. Не до конца, но с каждым прожитым годом надежда на взаимность угасала все больше. Подарки игнорировались, взгляд не теплел.

Нефритовая шпилька так и осталась лежать в коробке нетронутой на столе в беседке. И это стало последней каплей. Все взвесив для себя, дождавшись нужного момента, он вошел в ее комнату без стука, чего не делал даже в самые важные моменты и замер посреди комнаты, не веря своим глазам. Она сидела за столиком с небольшим зеркалом и примеряла шпильку, кокетливо вставляя в собранный узел волос. Так наряжаются только для мужа, только для его глаз, но она бы не позволила ему увидеть себя такой. Их взгляды встретились, и он прочел все: обиду, злость, удивление, радость, страх и тоску.

Она тосковала по нему!

Один взмах ресниц и все пропало. Шпилька полетела на пол и раскололась. Он подхватил ее с пола, сжал в кулаке и сказал:

— Я все исправлю, моя госпожа.

Она что-то кричала ему вслед, что-то упало со стуком на пол, но он не слышал ничего, только свое бешено бьющееся сердце. Ему надо успеть все исправить. Он сможет, он не отступит. До самой смерти.


Решила вам положить одну из моих любимых зарисовок по Магистру. Самая трагичная для меня история семейной пары, которые ушли, так и не разрешив свои противоречия. И мне захотелось внести немного любви в их отношения.