Часы (transsiberian vol.4)

– А что ещё есть? 

Этот человек знал, что я в данный момент переживаю сильнейшие кумары. И понимал, что за три копейки может купить меня со всеми потрохами, так как сейчас деньги имели решающее значение. 

На них можно будет избавить себя от физических страданий. Что же касается страданий моральных по поводу ошибочного жизненного пути и всех сопутствующих – что ж, тут как раз поможет вещество. На время, просто исключит проблемы, как таковые из жизни. Ненадолго, конечно. Максимум, до утра следующего дня. Но в эту секунду завтра для меня было понятием скорее фантастическим и абсолютно нереальным. 

Скупщик сгреб весь мой скарб (два телефона, утюг, диски, какие-то щипцы для завивки, видеомагнитофон, камера) и ещё раз уставился в паспорт. Словно кот на берегу пруда ждёт всплывшую глотнуть воздуха рыбу, так же и барыга пытался выцепить из моих данных какой-то особенный смысл, который принесёт ему ещё немного прибыли. Я тихонько застонал. Чего он тянет? Знает же, что херово. 

– Так. Вот за это двести. Это за четыреста возьмем. Это не надо. Это тоже не надо. Здесь вот смотри, вещь дорогая. Ты её будешь выкупать или с концами отдаёшь? 

Я вдруг неожиданно понял, что прямо сейчас протарчиваю не только свои, но и чужие вещи. Быть конкретнее, своей мамы. Она легкомысленно уехала на море с новым избранником и оставила мне ключи, забитый холодильник различной едой и конечно же деньги. С ними я разобрался в первый же день, так как сумма была для моей дозы смешная.  
Дальше началась приценка к имеющимся ценностям в пределах квартиры. 

– А это старые часы да? 

Саня широко улыбался своим беззубым ртом и пальцем тыкал в висящий на стене черный футляр с маятниковыми часами. Вещь эта была раритетная. Часы эти висели в деревне у прадедушки ещё с 19 века. Но волею случая теперь отсчитывают время в бывшей столице бывшей Российской Империи. Я предполагал, что они очень древние, но дорогие. Однако домыслить, что можно антиквариат пустить скоро по вене, как-то всё обходил я стороной тему. 

Скупщик медленно отсчитывал деньги. Время от времени брал купюру и смотрел придирчиво на неё. Будто ему что-то не нравилось. А может просто оценивал её состояние. Я клиент не самый важный, мне можно хоть мелочью насыпать, всё равно заберу. В конце концов это мучение закончилось. Я схватил деньги и даже не посмотрел в последний раз на уже бывшие свои и не только вещи. 

Было ли мне грустно и стыдно? И да и нет. То есть я мучался от осознания, что на третьем десятке лет занимаюсь вещами какими-то совсем не подобающими и даже в чем-то криминальными. Банальная кража. Если бы мои близкие любили меня чуть меньше, то давно бы написали уже заявление в полицию. 

С другой стороны, когда меня начинало ломать, вместо того, чтобы задуматься о первопричинах данного состояния, я начинал производить поиск виноватого. И тут сразу же нарисовывалась настоящая толпа из людей. Начиная с родителей и заканчивая кондуктором в автобусе, нахамившего пару лет назад. В моменты боли я помнил всех. Черный список незримо присутствовал со мной всегда и в нужные моменты я мысленно раскрывал эту видавшую виды книжечку. Поэтому вместе с острым чувством вины было ещё безграничное чувство злости и обиды. Хотя, будем честны, злиться надо было исключительно на себя.

Ведь наступали те дни, когда ты, проведя на кумарах неделю, выплывал в трезвое состояние. Тело не болело, что удивляло. Также в мозгу не сидела занозой мысль о том, что надо срочно найти вещество. Становилось спокойно и хорошо. Ручейком струилась радость и тело наполнялось энергией. Но этот блядский «последний раз». Именно когда тебе уже не надо, обязательно захочется кайфануть разок, ведь хуже не будет. Ломки позади. А один раз это всего один раз. Так длилось вот уже почти 10 лет. 

Тамара выхватывала бумажные деньги у меня из рук, словно птица клевала крошки хлеба. Она торопилась встретиться с Арсеном. Он появлялся на районе раз в день и к этому моменту уже целая горстка бегунков, заряженных деньгами, ждали его. Арсен носил ковбойские рубахи и всегда был в темных очках. Этакий мачо из семидесятых. Бегунки совали ему свернутые трубочкой деньги и барыга выдавал бумажный конвертик с веществом. Смотреть издалека на это можно было. 
Подходить не избранным же – нет. Рядом с Арсеном всегда находились братья-близнецы Васильковы. Два цыгана переростка. Мало того, всё своё свободное время они проводили в качалке, поэтому выглядели устрашающе для нас, иссохшихся наркоманов. 

Тамара тоже была бегунком. К ней захаживало человек 10-15. Для её дозняка этого было достаточно. Гешефт арсеновских встреч составлял для Томы грамма три-четыре. Она постоянно чесалась и пыталась что-то найти в своих бесконечных юбках в пол. 

– Андрюш, давай скорее, вон там у дерева подожди. Я как обратно пойду, за мной иди, только подальше. Там во дворе Серый с братом, не надо чтобы они тебя видели. Ага? Давай, я быстро.

Тома привычным жестом свернула в узкую трубочку деньги и вперилась взглядом в арку, откуда должен был появиться наш даритель здоровья и благополучия. Арсен медленно выплывал. Солнце играло своими лучами с его огромной пряжкой на ремне. Барыга улыбался. По обвисшим уголкам рта было понятно, что в крови у Арсена тоже предостаточно товара. Братья-качки семенили чуть поодаль. Тома подобрала юбки и устремилась к торговцу, чтобы быть первой среди жаждущих закупиться. 

Всё происходило в небольшом скверике, в центре которого стоял памятник великого поэта Маяковского. Улица носила его же имя. А по краям скверика жались стайками наркоманы, которые высматривали, когда из бегунок отоварится и побежит в ближайший двор, дербанить товар.

Томе потребовалось секунд 10, чтобы произвести все манипуляции и чмокнув в щечку Арсена, быстро направиться домой, в арку через дорогу. Я помнил её просьбу и поэтому шел за ней метрах в пяти. Зайдя в арку, Тома приветливо махнула кому-то рукой и тут её подхватил за талию Серега. Ничего я про этого персонажа не знал. Только что он работал таксистом и имел очень нехорошую репутацию. 

Тома от неожиданности взвизгнула и зашлась громким смехом. Я остановился перед входом в арку. Меня тошнило. Каждая секунда отдавала в голове тяжелым чугунным молотом. Блять. Ну не время для нежностей. Однако дальше всё пошло по скверному сценарию. 

Неожиданно к паре подошли два парня в кенгурухах и маленькими сумочками на поясах. Перекинувший парой слов они показали что-то Томе, после чего она дернулась в сторону. Но Серега держал её крепко. Один из парней заломил Тамаре руку за спину и прижал к стене. Второй же быстро ощупывал её юбки. Я встретился взглядом с Томой и всё понял. Серега сдал барышню ментам. Самое мерзкое тут было в том, что буквально в 50 метрах стоял настоящий барыга и продолжал раздавать кайф. Тут же на моих глазах у меня забирали мою вмазку. Мой разлом, мою первую затяжку на приходе. Всего этого не будет. Я взвыл и зажав от испуга рот выбежал на улицу. Приступ тошноты, так несовременно подступивший, заставил изрыгать зеленую желчь прямо себе под ноги, к неудовольствию прохожих. 

– Так ты говоришь Тому прям схавали у двери?

Саня. Мой соигольник. В целом, мне было насрать на него, а ему на меня. Но необходимость каждый день изворачиваться и что-то придумывать, чтобы достать говна, заставляла нас держаться друг друга. В конце концов, это было практично. Всегда можно скинуться своими невеликими рублями и тогда всё будет как надо. 

Я ещё раз в подробностях рассказал Сане детали, в красках показал, как Тома упиралась, когда её заталкивали в ментовскую машину. 

– И что думаешь делать?– с интересом спросил коллега по наркомании.

– Да хер знает. Я в скупку всё снёс. Где бабла взять не понимаю. 

– А это старые часы, да?

Саня быстро объяснил мне, что если нам повезет, то за эти часы антиквары дадут столько денег, что можно будет пару месяцев даже не думать о том, где доставать кайф. Единственный момент, надо решиться. 

– Ну тут я тебя не могу напрягать. Сам смотри. Тебя же кумарит? 

Сука. Конечно кумарит. Да так, что уже начало выкручивать суставы. Ещё несколько часов и я смогу максимум лежать и стонать от боли. Саня знал, что участь часов предрешена, но старался сохранить лицо в этой гадской ситуации. Я закрыл глаза. И тут же передо мной появился прадед. Он недовольно смотрел на меня и грозил пальцем. 

Блять. Да знаю я. Очень неправильно это. А что я могу? Мне бы поправиться. А там уже подумаю, что с часами делать и вообще. Образ пропал. 

– Че, давай я звоню короче Кацу?– Саня уже действовал. 

Достав откуда-то из потертого кошелька замызганную визитку, мой компаньон по несчастью неуклюже тыкал пальцем в кнопки телефона.

– Алло, Лев Давидович? Да. У нас часы. Хотелось бы оценку произвести и конечно же реализовать. Рядом да. Буквально в начале улицы. Да. Давайте. Конечно удобно. 

Саня нажал отбой и торжествующе посмотрел на меня.

– Танцуй. Скоро вмажешься. Снимай давай их.

Пока я откручивал футляр от стены, множество мыслей прошло через меня. От черных и совсем безнадежных, до оптимистичных и обещающих, что сейчас мы быстро все сделаем, раскумаримся, а дальше все будет ну очень хорошо. 

Антикварный был действительно буквально через несколько домов. Саня торжественно поставил часы на прилавок. Лев Давидович был худ, сгорблен и на вид ему было лет сто. Хотя двигался он очень быстро, а взгляд его был цепким и каким-то колючим. 

– Молодые люди, вы же понимаете, что я не хотел бы иметь дела с полицией? – осведомился он. Саня понимающе кивнул головой и зачем-то прижал кулак к сердцу. Однако этого жеста старому антиквару оказалось достаточно. Он долго вытанцовывал у прилавка, засунув руки в механизм часов. От усердия он цокал языком и временами запевал какой-то старый мотивчик.

Наконец, с оценкой было закончено. Лев Давидыч вытер руки серой тряпкой и нацепив круглые очки на нос начал торг.

– Я правильно понимаю, что вам, молодые люди, нужны деньги? При этом, деньги нужны сейчас? 

Саня в очередной раз кивнул. Антиквар уставился на меня, но я был у же в предобморочный состоянии. Хитрый дед продолжил.

– По сути, мне ваши часики особо не нужны. Ценности не большой. Но если вам нетерпеливо, то прямо сейчас могу предложить вам… Далее он назвал цифру, которая на несколько секунд взбудоражила меня. Я тут же представил, что смогу сделать с этими деньгами и как надолго их хватит. В фантазиях выходило, что до наступления зимы можно будет жить в расслабленном темпе. 

– Нет, вы конечно можете пойти к другим. Но это займет время. А я вижу, что времени у вас и нет. 

Дед говорил правду. Оставалось решиться. Конечно, это проклятие всех родственников навсегда. Вымарывание из всех завещаний и вообще. Но почему так болит внизу живота?

– Хорошо, мне надо несколько минут. Схожу за деньгами. 

Старик нацепил другие очки и пожелав нам немного терпения вышел из лавки. Дверь хлопнула. Я громко выдохнул. Ну всё, решилось. Моя жизнь была пушена под откос. Саня от предвкушения удовольствия щелкал пальцами и пританцовывал.

Через 15 минут Саня начал беспокоиться. Достав из кармана смятую пачку сигарет, он предложил выйти на улицу и подождать там. В конце концов, теперь торопиться некуда. Курить я не мог. При мысли о сигарете появлялись рвотные позывы. 

Но выйти согласился.

Вдалеке, на перекрестке толпились люди. Мы всматривались, что там происходит, но ничего не могли разглядеть. Наконец, Саня решительным шагом направился к месту сбора людей, я ковылял сзади. Увиденное мне не понравилось. Нет. Меня оно убило. Натурально. На пешеходном переходе стоял громадный джип. Рядом с ним стоял пузан, по всей видимости водитель. Он плаксивым голосом кричал матом в телефон. Вокруг машины стояли стандартные для летнего Питера туристы. А под машиной я увидел Льва Давидовича. Вернее, часть его. Бедняга угодил под джип, переходя спокойно пешеходный переход, но видимо так было суждено – вместо головы у антиквара была кровавая каша. 

– Приехали, блять.

Это тихо сказал Саша. 

Я ничего не ответил. Для одного дня было слишком много событий и трагедий. Молча повернулся к произошедшему спиной, дошел до лавки, забрал часы и побрёл домой. Там, не раздеваясь, в обнимку с футляром повалился на кровать и закрыл глаза. Удивительно, но на меня тут же навалился крепкий сон. Это совершенно невозможно на кумарах. Но я спал. Спал. Спал. 

Я проболел неделю. Грустно смотрел в трещину на потолке и представлял, будто умер. На восьмой день стало легко и понятно, как дальше жить. Я сходил в душ, долго натирал себя мочалкой. Посмотрел в зеркало и неожиданно остался собой доволен. Наступало трезвое утро. Последний календарный день возврата долгов в скупке. Денег у меня не было, как и плана возвращения вещей, но имелся ясный ум и решительность. На первое время хватит. А дальше придумаем. Ведь сколько лет выкручивался. Сегодня тоже придётся. 
Поддержать автора: 2200 3324 1798 4417Спасибо.