Праймс 12-15

***

Братья Ким никогда не вмешивались ни в какие разборки в Ёнсе.

Это был один из тех самых китов, на которых студенческое сообщество университета вообще существовало.

Трио Кимов сами никого не буллили, но и не помогали тем, кто подвергался травле и издевательствам. Как львы в прериях, отдыхающие в прохладной тени редких деревьев, не обращали никакого внимания на жизнь и взаимодействие гиен и кроликов.

Только когда лев голоден или когда должен защищать свою территорию, он выходит из своего ленивого и безмятежного состояния покоя. Вот тогда уже спасайся, кто может.

Да, братья Ким были вне любых разборок в универе. И безукоризненно сохраняли свой статус-кво.

Поэтому, конечно...

— Не вмешивайся.

Жестко и бескомпромиссно.

Оба старших брата были непробиваемыми в своем решении. Но вот Тэхену такое не подходило.

Конечно, он не раз становился свидетелем того, как какая-то уебанская компания долбоебов могла испортить кому-то, кому очень не повезло, весь период учебы своим постоянным и неугасающим вниманием. И у Тэ не было никакого желания, чтобы подобная участь коснулась и Чонгука. Который был новичком, который, скорее всего, был не тем, кто любил конфликтовать и который выглядел в этом большом городе очень и очень одиноким.

И у которого бесконечно сладкие губы и очень красивые глаза.

Если уж Ким Тэхен не в состоянии защитить свое — то какой он, нахрен, тогда вообще Ким?

Чонгук способен постоять за себя — это понятно и по его подкачанному телу, и по ровной спине и уверенной походке, и по почти вечно хмурому взгляду, и по тому, как он повел себя, когда Лиён попытался запихнуть Тэ в свою машину — он тут же бросился вперед.

Но это совсем другая ситуация. Гиен здесь много, они сбиваются в стаи, караулят и выжидают, кого бы сожрать.

А вот Чонгук один. И эти твари могут испортить ему каждое мгновение в этом долбаном универе.

— Тэхен-и, ты же помнишь, кто мы? — уже мягче произнес Сокджин.

Да, Тэхен отлично это помнил.

Не получив поддержки от обоих своих старших братьев, он перевел свой взгляд на Джинки.

И тот понял его без слов.

А Чонгук, между тем, недобро прищурившись и расставив ноги на ширину плеч, сверлил своей яростью этого еблана. Но тот ничуть не переживал, что тип, которому он харкнул в суп, не оказался тряпкой, как тот же лентяй Хоши — дрянь, делавшая за него реферат, и наворотившая там такой ерунды, что Юджэ за это снизили балл.

Нет, Кан Юджэ, наоборот, такое положение вещей нравилось. Он любил бить, любил унижать и обожал заставлять. И сейчас каждая шавка в этом блядском отстойнике станет свидетелем того, как он унизит одного зарвавшегося придурка.

Он только ждал, чтобы тот напал первым — тогда ректорат не сумеет приписать Юджэ то, что он стал зачинщиком публичной драки, не отстранит от занятий и не выгонит из Ёнсе нахуй, как уже было ему не раз обещано.

Но прежде, чем что-то произошло дальше, перед его взором вместо мрачного новичка возникло совсем другое лицо — милое, с аккуратно уложенными блондинистыми локонами. И Юджэ, если честно, конкретно охренел. Какого?..

Ли Джинки протиснулся между двумя нахохлившимися и готовящимися к схватке студентами. Улыбнулся, хотя его глаза при этом оставались абсолютно безразличными, и негромко, но с нажимом произнес:

— Съебался нахуй.

Охеревший неожиданным поворотом Юджэ, помедлив, отвел взгляд от лица перед собой и оглянулся на стол Кимов, чтобы осознать что все, кто был за ним, смотрели прямиком на него.

Зацепить Ли Джинки автоматически означает зацепить Ким Тэхена. А зацепить Ким Тэхена означает получить нереальной пизды от Ким Намджуна.

Юджэ был здесь один, без своих приятелей (кто же знал, что можно так влипнуть, доебываясь невнятного персонажа вроде этого Хоши??). Так что самым разумным было сделать ноги. Но, естественно, необходимо было обставить это максимально круто — он не мог позволить уронить свой авторитет перед всем этим пялящимся на него говном.

— Ты на моем счетчике, — громко бросил он Чонгуку. — А ты, — презрительный взгляд на перепуганного Хоши, — тебе пиздец. Готовься.

Развернулся и реально съебался нахуй.

Когда Джинки вернулся за свой стол, кивнув перед этим напряженному и явно недовольному его вмешательством Чонгуку, то попал под пристальный обстрел сразу трех пар глаз. Кроме одной — Тэхен неотрывно наблюдал за выбросившим почти нетронутую еду Чоном, который, захватив своего паникующего друга, тоже ушел.

Ни разу при этом не взглянув в сторону Тэ.

Видимо, отсоса в выручай-комнате сегодня не будет...

Чимин глядел на Джинки восторженно, Сокджин — недовольно, а Намджун — сердито.

— Ты такой герой! — восхищенно зашептал ему Чимин, хватая Джинки за руку, в то время как от его слов и действий у Джуна гневно сузились глаза. — У меня сердце в пятки ушло, когда ты поднялся и встал между ними! Он же мог тебя ударить!

Джинки только пожал плечами, ощущая на себе два тяжелых взгляда, пробирающих до самых костей.

— Какого хера, Хоши?! Что это за хер?? Куда ты вляпался?!

Чонгук едва сдерживал бурлящие внутри эмоции, наблюдая за подавленным Хо. Он бросил свой рюкзак на парапет сразу при выходе из корпуса и теперь ждал ответа униженного всей этой историей Хоши.

Внутри у Чона всё еще продолжала бушевать адская доза выплеснутого в кровь адреналина, который никак не желал утихомириваться, потому что не нашел своего выхода. Забытое чувство опасности неожиданно взбодрило и зажгло внутренности от этой совсем крохотной его инъекции.

— Он доебывается до тебя? — задал еще один вопрос Чонгук, так как Хоши уставился куда-то в сторону и продолжал хранить тишину.

Тот еще какое-то время молчал, потом всё же с явной неохотой уныло принялся рассказывать:

— Его зовут Кан Юджэ, он четверокурсник... Тусит вместе с баскетболистами — звездами нашего уника. У него еще свои дружки есть — такие же мудаки.

— Он доебывается до тебя? — повторил свой вопрос Чонгук.

Хоши сник еще больше.

— Ну да...

— Почему ты не рассказал?

— Слушай... Не надо вмешиваться в это. Ты уже и так попал на его радар — а такое ничем хорошим не закончится... Не знаю, почему тебе помог Ли Джинки, но лучше больше никого не провоцировать. Если Юджэ заметит тебя, он от тебя больше не отстанет. Это мудло только и ждет, кого бы начать доставать, и кому бы испортить жизнь. Не лезь в это, — уже более настойчиво повторил бесконечно расстроенный сложившейся ситуацией Хо.

— Что он тебе делает?

— Ну, как бы... Деньги забирает... Домашку за него делаю... Всякое там.

Чонгук поморщился.

— Ты пашешь на четырех работах, учишься, еще и успеваешь обслуживать Кан Юджэ. Красава.

Хо вспыхнул, нервно схватил свою сумку и, больше не глядя на Чона, быстро ушел.

Общение никогда не было сильной стороной Чон Чонгука.

***

— Хочешь, я докажу, что ты — гей?

Чонгук прикрыл глаза, когда его обняли сзади и сцепили длинные изящные пальцы на животе в замок.

Один поцелуй в шею, два, три... Легкий укус и снова мягкий и теплый поцелуй.

Пока Бан и Тан, даже забыв о своем ужине, с интересом пялились на застывшую рядом с ними парочку.

Учащенное сердцебиение, предвкушение, стремительный прилив эндорфинов, затуманивших его мозги сладкой негой. Неужели когда-либо был кто-то, кто действовал на него ТАК, всего лишь прикоснувшись?

Ему было это нужно — чтобы его просто обняли. И его обняли.

— Ты закончил? — прошептал Тэхен и Чонгук, не в силах вымолвить и слова, просто кивнул. — Тогда, мой вкусный лакомый выгульщик, пошли со мной.

Пользуясь тем, что в гостиной и в коридоре никого не было, Тэ потащил Чона по лестнице в свою комнату, крепко держа его за руку.

И Чонгуку всё нравилось — и легкое ощущение опасности от того, что их могут застукать, и широкая теплая ладонь Кима, крепко окутавшая его руку, и то, что через мгновение после того, как дверь комнаты Тэхена будет закрыта изнутри на ключ, его прижмут к стене, чтобы тут же начать лапать и развязно целовать.

— Этой ночью мне снились твои упругие мячики, — бормотал Тэ между поцелуями, запихнув свои руки под его футболку и от наслаждения прикрыв веки. — Я их мял, кусал, засасывал. А потом обкончал.

У Чонгука внизу живота сладко заныло от этих грязных разговоров, от развратных фантазий Тэ, от того, насколько тот отдавался поцелую, плотно закрыв глаза и только помечая своими жаждущими губами и зубами каждый миллиметр его кожи.

Он уместил свои ладони на задницу Кима и сжал ее. Чонгук тоже так хочет. Мять, кусать, целовать, а затем обкончать. И клеймить каждый миллиметр кожи Тэхена собой тоже хочет. И научиться так отдаваться своим ощущениям, как делает это Тэ, тоже очень сильно хочет.

Когда они, в конце концов, отлипли друг от друга, тяжело дыша и слизывая чужую слюну со своих распухших от яростных поцелуев губ, Чонгук огляделся, чтобы заценить место, куда Ким его притащил.

У Тэхена была интересная, яркая и вкусная комната — такая же, как и сам Тэ.

Чонгук подозревал, что у старших братьев наверняка более сдержанные в своем выражении и, возможно, что даже в чем-то скучные спальни.

Скорее всего у Намджуна что-нибудь в стиле хай-тек, наполненное глянцевыми и хромированными покрытиями с минимум декора, со строгими прямыми линиями, блеском металла и точечной подсветкой. Всё в темных, в каких-нибудь асфальтных тонах, с черными простынями и хорошим техническим оснащением.

У Сокджина комната стопудов — образец современной классики, такая себе сдержанная элегантность. Белые стерильные стены, натуральные и экологичные виды отделки. Сдержанная обстановка, но никак не минималистический интерьер — наверняка есть и зеркала, и картины, и стеклянные полки, и дорогой антиквариат. Все вещи на своих местах, всё максимально логично, продуманно и рационально.

У Тэхена же комната была... красочной, экспрессивной, эффектной. Декор в некоторых моментах в чем-то даже переходил в богемный. Такой себе стилевой микс, продиктованный не логикой и строгими канонами, а собственными ощущениями и стремлением к раскрепощенности и уюту.

Просторная, с большими окнами — чтобы света больше проникало. С прозрачными занавесками и высоко поднятыми дымчатыми жалюзи.

Стены окрашены в мягкий миндальный цвет, мебель хорошая, люксовая, россыпь небольших растений в разноцветных горшочках на полке, вместительный книжный шкаф, необычная хрустальная люстра, декоративная ширма, разрисованная традиционным корейским орнаментом, большая кровать и крохотная кушетка возле окна, низкий стеклянный столик, огромная карта мира на стене, утыканная красными кнопками — видимо, указывающими те места, где Тэхену уже удалось побывать.

А еще на одной из стен висела картина с изображением Джеймса Дина в его знаменитой красной куртке. Чонгук усмехнулся — теперь понятной была тяга Кима к этому яркому образу.

Чонгук порылся в памяти — кажется, Дин тоже был геем.

Тэхен обождал мгновение, дав ему осмотреться, а затем с лукавой усмешкой достал из кармана брюк уже знакомые Чону игральные кубики.

— Ну что, продолжим нашу игру в эротическое Джуманджи? — проговорил он, поедая глазами этого красивого парня, одного из немногих, кто вообще когда-либо бывал в его комнате.

Тэ едва сдерживал себя от нетерпения — память тут же услужливо подсунула те мгновения, когда Чонгук стоял у стены к нему задом, а он раздвигал его ягодицы и ласкал его девственную дырку своим стояком. И как Чон дрочил им утром, и насколько нежно перед этим целовал. И в белье стало настолько распирать, что Тэхену пришлось приструнить свой член рукой, слегка его сжав.

Чонгук увидел это, и Тэхен не без удовольствия проследил за тем, как стремительно темнеют его зрачки.

— Твой ход, — Тэ протянул ему кости.

Его гость взял и задумчиво повертел их в руках. Они были слишком... развратными. Готов ли Чонгук ко всему, что может ему выпасть?

Он скользил взглядом и по порнографическим рисункам с секс-позами первого кубика, на которых с упоением трахались два мужских тела. И по второму — с местами для всех этих порочных дел, вроде на подоконнике, на столе или (оу!) в общественном месте. И по третьему — с указанными действиями (стриптиз... отсос... массаж...). По четвертому — с частями тела, которые нужно ласкать. И в итоге вновь остановил свой выбор на пятом — на кубике желаний.

Облизал пересохшие от напряжения губы, а на лице Тэ проявилась крайне порочная усмешка — он знал столько всевозможных применений для этого язычка... Язык Чонгука отлично смотрелся бы на его члене, облизывающий его ствол будто сладкую и вкусную конфетку. И в его заднице, усердно вылизывающий его бархатные и чувствительные стенки, тоже охуенно бы смотрелся.

Чонгук бросил кубик на стеклянный столик, и они оба, затаив дыхание, несколько волнительных мгновений наблюдали за его движением.

"Желание"

— Желание на кубике желаний... И что это значит? — задал вопрос Чон, ощущая, как под ложечкой предупреждающе засосало, а в члене терпко заныло.

— Это значит, мой офигенный выгульщик, — медленно проговорил Тэ, кусая губы, чтобы не разулыбаться от удовольствия, — что я могу загадать любое желание, и ты его исполнишь.

Охренеть Чонгуку выпал вариант.

— И чего же ты хочешь? — осторожно поинтересовался он, внутренне обреченно готовясь буквально КО ВСЕМУ.

Тэ хмыкнул. Эта идея пришла сегодня к Тэхену абсолютно неожиданно — когда он увидел одну старшекурсницу. И с тех пор эта жгучая фантазия — истинный деликатес — не покидала его головы.

— Хочу тебя... — эффектная пауза. — В черных колготках в крупную сетку.

— Праймс!

Тэ вымученно вздохнул.

— Впереди еще много всего, а праймсов у тебя мало. Я хочу тебя в колготках.

Чонгук с шумом выдохнул через нос, сверля его насупленным взглядом.

— Ты хотел сказать в чулках? — с сомнением произнес он, уже зная, что от этого точно откажется.

— Нет, — возразил Тэхен, — именно в колготках.

— Ну и нахуя именно в колготках?

— Хм... — Тэ сделал вид, что задумался. После чего таинственно понизил голос, окутывая хмурого Чона своим ласково-развратным взглядом. — Видишь ли... Я хочу тебя нагнуть, разорвать эту крупную сетку на твоей заднице, на этих твоих охуенных круглых и твердых мячиках, а затем... Очень тщательно и со вкусом вылизать тебя. Ты же помнишь, как тебе было хорошо, когда я касался тебя сзади? — тихо и с искушающими нотками промурлыкал он. — Не ври только, я знаю, что было заебись. А представь, как я коснусь тебя ТАМ своим языком и своими губами, буду тебя там целовать, ласкать, а затем выебу. И насколько моему крольчонку будет при этом хорошо... Куки, не говори "праймс".

Чонгук прикрыл глаза, потому что то, что в эту секунду очень живо нарисовало его воображение, было пиздецки горячо. И вновь его орган ожил, а сзади стало бешено пульсировать, будто Ким Тэхен УЖЕ касался своим языком и своими губами его судорожно сжимающегося и разжимающегося входа.

— Ты... поцелуешь меня... там?

— О да, мой милый выгульщик. Именно там.

Губы Чонгука дрожали, "праймс" практически выскальзывал из его рта. А Тэхен прижался своей ширинкой к его паху и жарко зашептал в ухо:

— Если наденешь сетку, так и быть — однажды я очень тщательно растяну себя для твоего большого хера, залью там всё смазкой и закрою себя анальной пробкой, украшенной дорогими камнями. И дам себя выебать там, где ты захочешь, так, как ты этого захочешь. И столько раз, сколько ты этого захочешь.

И Чон от этих слов едва тягуче не простонал. Его член затвердел, и шансов сказать "нет" у него уже не было. Потому что его первоначальная цель — трахнуть Ким Тэхена — никуда не делась.

В общем, да... Чонгук был побежден.

— И что, у тебя здесь есть такие колготки? — хрипло произнес он, окидывая быстрым взглядом комнату.

Тэхен, довольный тем, насколько быстро удалось уломать крольчонка, подчистую сломив его сопротивление, слегка расстроенно покачал головой.

— Нет... Так что я предлагаю оставить мое желание на нашу следующую встречу в апартаментах хеннима. Что скажешь?

Чонгук не то с облегчением, не то с огорчением выдохнул.

— Договорились. В таком случае... Твой ход.

Тэ, блеснув еще одной порочной усмешкой, вновь взял первые попавшиеся кубики, даже не выбирая, какие именно из них. Хотя сразу же отложил тот, который с секс-позами — для него время еще не пришло.

Прочитав каждую из выпавших граней, Тэхен задумчиво закусил губу.

Массаж?.. В смысле, не членом массажировать простату кролика, а руками мять его мышцы? Ок, он это может. Не так весело, как простату, но, в принципе, тоже сойдет.

И хорошо, конечно, что выпало не на подоконнике или в ванной — объяснить подобное родителям или братьям было бы непросто.

И пока Чонгук размышлял о том, что вроде всё не так и страшно звучит (разве что, после того, как ему завяжут глаза, его выебут прямо во время сеанса массажа), он выскочил за дверь.

Комната Сокджина была недалеко, и Тэхен направился прямиком к нему. Нетерпеливо постучал в дверь, и после разрешения войти в мгновение ока впорхнул внутрь (ни в коем случае нельзя было терять время, а то пугливый крольчонок может сбежать).

— Хенним, у тебя нет ароматических свечей? И массажного масла? — он сделал паузу. А вдруг?.. — И колготок в крупную черную сетку?

Сокджин, некоторое время глядел на него застывшим, но абсолютно нечитаемым взглядом.

Затем медленно поднялся со своего кресла и полез в один шкаф, в другой, а следом впихнул Тэхену в руки флакончик, коробку и пластик дисконтной карты в Victoria's Secret.

— Ты там какой-то TikTok снимаешь? — всё же, внутренне сопротивляясь собственному вопросу, поинтересовался он. — Или... это всё — для собственного времяпровождения?

Тэ хмыкнул.

— Для собственного.

Джин на это лишь кивнул, решив, что лучше всё же иногда вопросы не задавать.

Когда довольный Тэ вернулся к себе, на ходу рассматривая платиновый дисконт в бутик элитного женского нижнего белья (видимо, хенним там постоянный клиент?..), то застал Чонгука на том же месте, где он его и оставил, и всё с тем же задумчивым выражением на лице.

— Только массаж! — с ходу заявил Чон. — Задницу и член не трогать!

Тэхен на это лишь фыркнул. Можно подумать, чтобы довести сладкого выгульщика до оргазма, ему нужно всё это. Ведь по-любому кончит сегодня, и Тэ не тронет ни его соблазнительный анус, ни уже вырисовывающийся в джинсах стояк.

— Ты, милый, раздевайся, пока я подготовлю всё необходимое, — бросил он, закрывая дверь на ключ (у них, конечно, не принято заходить без стука, но всё же лучше перебдеть, чем недобдеть).

— Массаж можно делать и в одежде, — тут же возразил Чонгук, на всякий случай сканируя взглядом то, что принес с собой Тэ. Хотя и сам не понимал, почему продолжал упрямиться и искать двойное дно в любом действии Кима.

— Трахаться тоже можно в одежде. Но это же тупо, нет?

Чонгук насупился, но информацию к сведению принял. И когда Тэ стал искать, чем бы его гостю завязать глаза, он в два счета разделся (до трусов) и опустился на бледно-бежевый ковер. Ворс высокий, мягкий и приятный на ощупь — и на том спасибо.

И вновь Тэхен замер, увидев послушно следующего его указаниям кролика. И пока Чонгук не видел, поместил ладонь на ширинку и кончиками своих блядски длинных и эстетических пальцев немного поласкал свой полувставший член. Хорошо, что на Чоне будет повязка, и он не увидит, каким голодным взглядом будет прожигать его развратный массажист.

Полоской атласной темно-синей ткани, найденной в шкафу, он завязал глаза Чонгуку. А тот, ощутив, как Тэ подошел к нему сзади, вмиг замер. Мгновение, и стало темно. Он поднял руку к лицу, чтобы поправить повязку, непреднамеренно коснувшись пальцев Тэ. И это легкое прикосновение отозвалось где-то внутри острым и тягостным предвкушением.

— Для начала ложись на живот, — сипло произнес Тэхен. Кажется, так делают массажисты — сначала на живот, потом — на спину.

Или наоборот?..

Пока Чонгук старался умоститься удобнее, Тэхен одна за другой зажег все ароматические свечи, которые дал ему Сокджин, и включил на своем телефоне на Spotify какую-то расслабляющую музыку.

Он нечасто практиковал подобное, но надеялся, что у него всё получится. Да и массаж поможет постоянно напряженному Чонгуку.

Повязка — это способ "выключить свет". Из-за того, что ничего не видишь, меньше тревожишься. И, в итоге, больше расслабляешься.

Тэ выдавил на ладони пахучее массажное масло, перекатывая его в руках, чтобы немного согреть. Но касаться Чонгука не спешил. А тот, пребывая во всё более возрастающем напряжении, отчаянно этого ждал. Его сердце билось настолько беспорядочно и громко, что Чону казалось, что Тэхен обязательно должен его слышать.

Наконец Тэ, решив, что уже достаточно помучил Чонгука, ожил и медленно провел руками по голой спине, бокам и пояснице натянутого, как струна, Чона. И из груди Чонгука вырвался облегченный вздох.

А Тэхен поглаживал его мягкими расслабляющими и совсем не пошлыми движениями. Будто действительно хотел только расслабить, усердно разминая чужие напряженные мышцы.

Тело Чона живо откликалось на каждое касание. Хотя член ныл, упорно и беспокойно сообщая хозяину, что он как бы тоже очень хочет, чтобы его коснулись (руками, глоткой или чужим растянутым, как было ранее обещано, анусом). "Цыц!" — приструнил себя Чонгук. Он сам выставил условия, и Тэхен их к счастью (нет) придерживался.

Но даже так Чонгук, незаметно и для себя самого, погружался в состояние чистейшей эйфории.

В отсутствие зрения все остальные чувства сразу же обостряются. Музыка звучит чувственнее. Ароматические свечи пахнут сильнее. Любое прикосновение — от поглаживания до пощипывания и шлепка — сразу же откликается настоящей огненной бурей внизу живота и покалыванием в кончиках пальцев рук и ног.

А еще каждое движение Тэхена, который делал паузы, становилось неожиданностью, и Чонгук всё время находился в предвкушении следующего касания.

— Секс натуралов, — нарушил тишину Тэ, монотонно продолжая свою приятную работу, — это самое скучное из самого вкусного что только может быть. Наши тела дают нереальные возможности, но всё, чем натуралы пользуются — только своим членом. Для них достаточно сделать тык-тык, ну, максимум, чтобы хер взяли в рот. И ЭТО ВСЁ! Капец! Это как иметь нереально скоростной суперкар, но ездить только на пределе скорости в 60 км. Бесконечно печальное зрелище.

Абсолютно неожиданно, будто в подтверждение своих слов, он сжал попку Чона и в ответ послышался глубокий сиплый и̶ ̶с̶ч̶а̶с̶т̶л̶и̶в̶ы̶й̶ вздох. Эти упругие ягодицы до дрожи хотелось пощипывать, шлепать и с чувством мять. Но Тэхен ограничился лишь недолгим поглаживанием (кролик выставил условие, и приходилось его придерживаться, чтобы он не начал направо и налево сыпать своими праймсами), и перешел на не менее волнующие его крепкие и мускулистые бедра. Мышцы — будто вылиты из камня! И тут же его яркая и необузданная фантазия подсунула нереально сексуальную картинку черных сетчатых колготок на этих крупных, перетянутых стальными развитыми мышцами, безукоризненных бедрах.

Пришлось сделать очередную небольшую паузу и еще немного поласкать свой стояк, неотрывно глядя на эту охуенную красоту, прежде чем продолжить.

— Твоё тело — это сокровищница, — пробормотал Тэ. — И в моих руках оно будет петь. Ты даже представления не имеешь, на что оно на самом деле способно.

Он прошелся пальцами по этим офигенно длинным и сильным ногам, по натренированным икрам и изящным щиколоткам. И то, насколько тяжело и возбужденно при этом дышал Чонгук, рисовало довольную ухмылку на его лице.

Тэ поласкал местечко под коленом, и Чон дернулся, сразу же тяжело задышав.

— Вероятно, ты даже не в курсе, — негромко протянул Тэхен, — что твоя эрогенная зона — эта милейшая подколенная ямочка. Думаю, ты совершенно еще себя не знаешь, Куки.

"Что это за прозвище такое — Куки?" — подумал бесконечно млевший от этого массажа Чонгук.

А Тэхен, между тем, вернулся к его торсу, заскользив руками по накачанным, рельефно вылепленным плечам Чонгука, узкой спине, тонкой талии и точеным бокам. Какая же нереальная красота попала в его руки...

И сам не понял, как принялся оставлять крохотные поцелуи на чужой соблазнительной спине.

— Переворачивайся, — голос вновь не слушался, потому что это великолепие хотелось выебать до слепящих и взрывающихся звезд перед глазами.

А Чонгук с трудом сглотнул, меняя положение и осознавая, что теперь его каменное и умоляющее о ласке достояние увидит Ким и, конечно, простебется по этому поводу.

В то же время волнение и трепет практически захлестнули его — а вдруг Тэхен наплюет на выставленное условие, стянет с него трусы и с ходу насадится своей жаркой глоткой на его ствол? И изо рта Чона едва не вырвался неудержимый стон.

Но Тэхен никак не среагировал и продолжил разминать теперь уже переднюю часть своего "клиента". При этом никаким, даже малейшим образом не касался члена Чонгука, провоцируя его нетерпеливо ерзать на мягком ворсе.

Но затем неожиданно тихо произнес:

— Поласкай себя, — и прежде, чем Чонгук успел что-то возмущенное выдать, добавил: — Ты же этого хочешь. Взорвешься сейчас. Тебе, мой милый Куки, нечего стесняться. Мастурбация — это секс с тем, кого любишь. Так что не стоит отказывать себе в этой маленькой радости.

И Чонгук, всё еще во флёре этой заманчивой и чувственной темноты, послушно притронулся к своему члену, так как понимал, что еще немного, и он реально нахрен взорвется на мельчайшие части от возбуждения.

И благодарно всхлипнул, ощутив, как чужие зубы захватили в плен его правый сосок, а мягкие развратные губы принялись его посасывать, пока пальцы крутили левый.

Чонгук, не снимая белья, просто вытянул пенис, быстро принявшись себе надрачивать.

А губы Тэхена достаточно лениво переместились сначала к его животу, где сделав пару кружков из поцелуев и оставив несколько засосов, направились к его уху, чтобы жарко прошептать в еще одну эрогенную зону Чона, из-за чего по его телу побежала очередная волна жидкого и жгучего возбуждения:

— У тебя такой нереальный хуй... Большой, толстый, вкусный... Я очень, очень хочу его взять в мой горячий ротик. И сосать долго и облизывать, и чтобы ты трахал мою глотку. А потом спустил в нее всё до самой последней капли.

Всхлипнув, Чонгук задрожал, вскинул бедра, после чего рвано и обильно кончил. Он тяжело дышал, в голове была полнейшая и звенящая пустота, двигаться или даже говорить не хотелось.

И не заметил, как следом за этим провалился в сон.

Когда он проснулся, за окном уже наметились сумерки, повязка с его глаз была снята, он был укрыт мягким теплым пледом, но самого Тэхена в комнате не было.

Пулей подорвавшись на ноги и одевшись, он выскользнул за дверь.

Где-то в доме слышались голоса и шум, но ему на пути никто не встретился и Чонгук незамеченным пробрался к задней двери.

***

— Ты меня избегаешь?

Чимин как бы на самом деле пытался избегать Намджуна. Но, видимо, не настолько умело, как ему ранее казалось.

Потому что тот запалил его, едва только Чим вечером вернулся в дом Кимов. И теперь нависал над ним прямо в прихожей. Неужели не боится, что их кто-то застукает во время подобной странной беседы?

Джун вновь сделал это — поместил руку на стену, непосредственно возле лица Чимина, напирая и нагло забравшись в его личное пространство. И тот слабел от такого, будто японская школьница от любимого анимешного кабэ-дон.

Да, тупо — Чимин это отлично понимал. Тупо было все эти дни избегать Намджуна.

Вот только внутри него бурлил такой взрывоопасный ядрёный коктейль, что проще было не видеть среднего сына семьи Ким, чем определиться, как именно ему дальше себя с ним вести.

Всё это было совсем не в тему — тот поцелуй и вдруг нарисовавшееся к нему со стороны Намджуна абсолютно недвусмысленное внимание.

Чимину совсем не о твердых и напористых губах этого бэдбоя нужно думать, вот только все эти дни и ночи напролет он думал как раз о них. И о том, как Джун коленом упирался Чимину прямиком в пах.

Ким Намджун... Это как если бы ты был скаутом-школьником, продававшим имбирное печенье бабулькам, и весело шагавшим со своей сдобой по проспекту, а рядом на перекрестке затормозил байк с взрослым и охуенным байкером в тату, пирсинге и черной скрипящей кожанке, и тот неожиданно (явно от скуки) предложил прокатить тебя на своем ч̶л̶е̶н̶е̶ ̶ байке.

И что делать в такой ситуации? Продолжить продавать печеньки или похерить всё, перебросить ногу и занять место позади офигенного байкера, крепко обняв его руками и вдыхая аромат его кожи?

Вопрос риторический. Потому что Джун как бы... нравится ему уже давно.

Да, Чимин с упоением следил за всеми тремя Кимами, но именно средний брат неизменно приковывал к себе его внимание, заставляя глотать вязкую и терпкую слюну каждый раз, когда он всматривался на фотографиях в этот тяжелый и высокомерный взгляд, в эти темные, будто самая непроглядная и опасная ночь глаза, достающие как будто Чимину до самой сердцевины его души.

— Это не так... — пробормотал он, хотя врать не очень-то и любил (но приходилось). — Дела, учеба... Много дел.

Намджун понятливо кивнул.

— Я уяснил: ты очень занятой.

Не уловить легкой издевки в его голосе было сложно.

— Да и события вроде засосаться почти что с незнакомцем для тебя — абсолютная норма, — продолжил издеваться Джун.

Конечно же, Чимин тут же вспыхнул, его щеки залило красным, а зрачки расширились, потому что Намджун, совершенно не смущаясь, вслух произнес то, что случилось тогда на кухне, да еще и выставил его каким-то легкомысленным и не отличающимся разборчивостью распутником.

Джун, на полную впитав в себя это смущение и панику, и даже легкое возбуждение от нарисовавшихся в голове их гостя воспоминаний, негромко проговорил:

— Давай всё обсудим. У меня. Через час. Ты же знаешь, где моя комната?

Когда Чим, помедлив, кивнул, он провел по всё еще красной щеке подушечкой большого пальца, зацепив краешек пухлой и подрагивающей от волнения губы и, в конце концов, отступил на шаг, дав Чимину возможность наконец-то спокойно выдохнуть и сбежать.

И отправился проверить хлопнувшую за мгновение до этого заднюю дверь, которой домочадцы в вечернее время обычно не пользовались.

Когда Чимин через час постучался к Намджуну, всё еще очень сомневаясь, стоило ли вообще сюда приходить, тот открыл дверь и некоторое время безэмоционально глядел на него. Затем поднял правую бровь, как бы спрашивая: "Ну и? Чего пожаловал?"

И мигом запаниковавший гость (возможно, он что-то не так понял и Намджун в свою спальню его вовсе и не приглашал??) уже собирался извиниться и поспешно с позором ретироваться, как Джун вдруг приобнял его и втащил в свою комнату.

— Испугался? — хмыкнул, закрывая дверь на замок.

Чимин быстро облизал губы и качнул головой.

— Нет.

Намджун повернулся к нему и всем корпусом прижал своего гостя к стене.

— Ты слишком много врешь, — шепнул он Чимину на ухо, а затем посмотрел в его взволнованные всем происходящим глаза.

— Это не так... — попытался возразить Чим, но его протест утонул в глубоком и жарком поцелуе.

И вновь Чимин отдавался ему на полную, и Намджун прошептал, утопая в теплых и сияющих глазах их таинственного гостя:

— Я ведь тебя предупредил. Я не лучшая пара для такого прелестного мальчика.

А Чим всё не мог отвести взгляда от этих влажных и искусанных им же губ напротив.

— Почему ты поцеловал меня? — спросил он. — Тогда, на кухне?

— Хотел узнать, настолько ли твои губы мягкие, как они выглядят.

— Ну и как?

— Что?

— Губы? Мягкие? — тихо поинтересовался Чимин, невольно опуская взгляд. Его щеки с каждым произнесенным словом розовели всё больше.

— Очень, — так же тихо ответил Джун. Он подхватил Чимина под бедра, и тот, не сомневаясь, сразу же окольцевал его талию своими ногами. — Самый красивый, — прошептал Намджун, целуя его в скулу, зацеловывая кожу, прикусывая косточку ключицы и одной рукой пробираясь в его штаны.

Чимин спрятал свое лицо на груди Джуна.

— Не бойся, — прошептал Намджун, осторожно поглаживая его по волосам. — Сейчас я сделаю моему чудесному мальчику очень хорошо.

Он опустил свою прелестную ношу на черную атласную постель, удивляясь, насколько ломким и прекрасным, мягким и податливым был в его руках Чимин. И размышляя о том, что он уже почти выиграл это долбанное пари и едва ли не впервые в своей жизни без шансов уложил старшего брата на лопатки.

Да, чертов Bentley уже практически в его руках.

Говорят, если зажмуриться и некоторое время провести в таком состоянии, то между разноцветными спиралями, которые будут крутиться в голове, ты увидишь лицо своей родственной души.

Юнги старался много раз, но почему-то перед своими глазами он не видит ни разноцветных спиралей, ни чьего бы то ни было лица. Только лишь сплошная и непроглядная тьма.

Возможно, с ним что-то не так? Может, он раньше слишком сильно старался? Или же однажды пошел по неправильному пути, бездумно сойдя с верной тропки?

Кто знает...

Вот если можно было бы увидеть тот небесный график своей жизни, где в левой колонке скрупулезно записаны все твои неправильные поступки, а в правой — правильные. И ты такой, хлопнув себя ладонью по лбу: "Ну, конечно! Значит, это срочно надо исправить, а вот это — ни в коем случае не трогать, здесь я молодец!"

Жаль только, что этого графика раньше времени не обнаружишь. И карту своих жизненных тропок, разделенных по категориям: "правильная", "пропетляем и выйдем на правильную" и "абсолютно неверная", ты тоже не увидишь. Остается только догадываться и размышлять, прорисовывая одну и ту же букву, рисуя одно и то же лицо — холодное, надменное. Таким, каким он был в ту ночь. Ночь, разделившую жизнь Юнги на "до" и "после".

Почему он сидит здесь почти каждый вечер? На что надеется? Что жизнь каким-то волшебным образом изменится, плохие страницы неожиданно перепишутся, ушедшие люди вернутся, а он забудет всё то плохое, что с ним произошло?

Жизнь такая странная штука. Иногда хватает мгновения, чтобы забыть человека, а иногда не хватает жизни, чтобы забыть то, что он натворил.

Но Юнги пытался до последнего. Вцепившись зубами, наступив на горло собственной гордости. Ведь сжечь мост легче всего. А вдруг — зря? Вдруг он понадобится? Вдруг захочешь вернуться? А моста-то уже нет.

Юнги старался. Юнги проиграл.

И теперь Юнги почти каждый вечер рисует на этом камне.

Каждая история имеет три версии: одной стороны, второй стороны и то, что происходило на самом деле. И он очень надеялся однажды узнать ту самую, третью версию.

— Привет.

Юнги вздрогнул и слегка всполошенно поднял взгляд на подошедшего — слишком уж ускользнул в свои мысли, практически полностью в них утонув. И хорошо, что второкурсник-новичок Чон Чонгук вытащил его из этого засасывающего и темного омута.

Он кивнул визитеру на соседний камень, и тот тут же плюхнулся рядом.

— Где пропадал? — поинтересовался Чон, засовывая руку в бумажный пакет с пянсе — крупными паровыми пирожками с капустно-мясной начинкой и специями. Аромат был настолько сильным и манящим, что он даже не спросил разрешения (но ведь аспирант Юнги и так точно разрешит — он явно всегда берет больше, чем в состоянии схомячить). А Чонгук сегодня, по сути, ничего и не ел — из-за той истории в столовке, а потом как-то было уже и не до еды. — Я приходил сюда и в субботу, и в воскресенье — тебя не было.

— Соскучился? — Юнги блеснул легкой улыбкой. Этот парень ему нравился. На самом деле, он особо никого к себе не подпускал, но этот новичок как-то очень просто и удобненько забрался в небольшой (очень небольшой) круг общения Мин Юнги.

— Ну, есть немного, — проворчал, решив не скрывать такого Чонгук. У него в Ёнсе всего два человека кроме Ким Тэхена, с которыми сложилось что-то наподобие приятельских отношений — это Хоши (который его теперь ненавидит) и, собственно, аспирант Юнги.

Мин на подобное откровенное признание довольно хмыкнул и кивнул на пакет с пирожками — мол, угощайся, заслужил.

Некоторое время было тихо, вечернюю тишину прерывал только далекий шум студентов, собирающихся смотреть какой-то старый фильм на растянутом между двумя столетними деревьями полотне (то ли Куросаву, то ли Феллини), скрип карандаша Юнги и довольное жевание Чонгука.

Потом Мин принюхался: чем это таким вдруг приторным повеяло?.. Он в непонимании осмотрелся, пока взгляд не остановился на его собеседнике.

— Это от тебя так ладаном несет? Ты что, в здешний буддийский храм ходил? — он окинул Чона удивленным взглядом. — Молился всем богам, чтобы курсовую сдать? Серьезно? Ты веришь в подобную хуйню?..

Юнги показательно поморщился, а Чонгук сначала и не догнал, о чем он, и даже принюхался к своей одежде. А когда понял, то едва не покраснел.

Ну конечно же, ароматические свечи и массажное масло от массажиста-аматора Ким Тэхена.

Чонгук, как сбежал из дома Кимов, так выдохнул только на территории Ёнсе. Хотя и себе сам не объяснит, почему ушел, почему не дождался Тэхена и даже не попрощался с ним.

Что-то появляется внутри, когда он смотрит на это красивое лицо перед собой. Что-то начинает увлеченно крутить его внутренности, и у Чонгука возникает только одно желание — сбежать. Чтобы не задумываться и не разбираться с тем, что именно так усиленно ворочается у него внутри.

— Нет... Какой, нахрен, ладан? На массаже был, — буркнул он.

— Эротическом, небось? — хмыкнул Юнги, но следом удивленно приподнял бровь, увидев выражение лица своего визави. — Оу... Оу! Как для новичка и в универе, и в столице, ты очень даже шустрый!

— Да ничего такого! — тут же возразил Чонгук, который, конечно же, не горел желанием продолжать эту тему.

Интересно, какой была реакция Тэхена, когда он вернулся в комнату и не нашел там спящего Чонгука?

Наверняка, хмыкнул, подумал что-то вроде: "Чертов кролик таки сбежал", и тут же забыл о нем.

Юнги слегка повозился, меняя положение — ноги затекли, отпил немного какао из своего неизменного термоса. После чего принялся листать свой скетчбук.

Когда мелькнуло лицо преподавателя Чона, Чонгук вспомнил.

— Кстати, тип, которого ты рисуешь...

Юнги тут же вскинул на него взгляд.

— Ну и?

— Так вот. Не поверишь, но я с ним встретился. Вот же ж совпадения в жизни бывают!

— Чего?.. — не понял Юнги. — В смысле встретился? Где?

— Да здесь же, в универе.

Пока аспирант во все глаза таращился на него, Чонгук решил пояснить.

— Он мой препод по астрофизике. Я даже буду семестровую научную под его руководством писать.

— Чон Хосок? — на всякий случай уточнил Юнги, ощущая, как камень, на котором он сидел, будто растворяется, а сам он, кажется, валится прямиком в преисподнюю.

— Ага, — Чонгук взял еще один пирожок. — Он новичок, только перевелся сюда.

Некоторое время Юнги молчал, пытаясь совладать с тем, насколько громко стучало его сердце, и насколько больно было не только услышать, что Хосок здесь, но и так просто озвучить его имя — будто ему и не больно было практически небрежно произнести это "Чон Хосок".

— Он не новичок, — в конце концов, произнес Мин, с усилием стараясь всё это изгнать из себя и возвращаясь к своему копошению. — Он работал здесь раньше, потом перевелся.

А теперь, видимо, вернулся. Когда решил, что Юнги здесь больше нет.

— Он был твоим преподом? — догадался Чон.

— Да.

Преподом. Любовником. Возлюбленным.

Первым и единственным.

Запретные отношения.

Запретная любовь.

Хотя, о чем он вообще? Любовь была только со стороны Юнги.

Мин на короткое мгновение прикрыл потяжелевшие веки. В глазах было сухо. Больно, но сухо. Наверное, все свои слезы он уже выплакал. Тогда, в ту ночь.

— Он, кстати, очень удивился, что ты пошел в аспирантуру, — продолжил рассказывать Чонгук, с аппетитом уплетая последний пирожок. — Сказал, что ты ненавидишь науку.

— Чего?! — охерел Юнги. — Вы говорили обо мне? — и когда Чон несмело кивнул, даже перестав жевать, он буквально рявкнул студенту в лицо: — Какого лешего вы говорили обо мне?!

Чонгук сглотнул. Блять. Кажись, история повторялась. Таким же ошалелым взглядом несколькими днями ранее смотрел на него и преподаватель Чон.

— Каким образом вы вообще заговорили обо мне?! — продолжал бушевать аспирант.

— Ну... Я сказал, что уже видел его лицо на портретах, а он спросил на чьих, и я...

Чонгук, голос которого понижался с каждым произнесенным словом, замолчал, потому что аспирант глядел на него настолько дико, что Чон очень медленно отложил на бумажную упаковку недоеденный пирожок.

— Ты сказал Чон Хосоку, — очень тихо проговорил Юнги, — что я его... рисую?..

Чонгук молчал, так как догадывался, что уже и так наговорил лишнего.

Хотя и не понимал, что здесь такого? У Чон Хосока необычное лицо с очень интересными пропорциями. И он не видел проблем в том, что Юнги тренировал свои художественные навыки именно на таком изысканном, элегантном и богатом интересностями лице.

— Чон Чонгук, ты — придурок! — крикнул уязвленный только одной мыслью, что Хосок теперь в курсе, что Юнги так и не сумел его отпустить. Что он, как идиот, и спустя два года после их расставания продолжает его рисовать. Наверное, посмеялся еще над этим фактом!

Юнги швырнул в офигевшего Чонгука своим скетчбуком, схватил сумку, забыв даже термос и половинку недоеденного Чоном пирожка, и скрылся.

Пока Чонгук нереально так охуевал.

Хороший день получился. Обидел двоих своих приятелей в Ёнсе из имеющихся двух. Это уже прям ебучий рекорд какой-то.

***

Чимин пытался есть, но ему это никак не удавалось, потому что его губы постоянно расплывались в широкой улыбке. И ничего с ними не поделаешь! Они будто живут собственной счастливой жизнью.

Как только Чимин вспоминал, ЧТО было вчера, так начинал светиться, будто солнце. Нет, минимум как десять солнц!

Ок, надо сконцентрироваться и нормально позавтракать — скоро появится сонный Тэхен, а Чимин всё еще страдает над своим яйцом всмятку.

Но...

Намджун вчера СДЕЛАЛ ЕМУ МИНЕТ!

Просто взял, уложил на свою постель, стащил с него штаны и...

Ласкал его член, пока тот не затвердел, а затем сходу насадился на него своим ртом. И творил такое! Буквально отымел свою глотку его членом, пока Чим цеплялся своими пальцами за атлас постельного белья и громко, очень громко стонал (и он надеялся, что никто за пределами комнаты этого не слышал!), а затем, содрогаясь всем телом, не кончил ему в рот.

А как сладко Джун его потом поцеловал!

А затем выставил его из комнаты, сообщив, что только ради этого и позвал.

Офигеть! Чимин обеими руками прикоснулся к своим горящим щекам.

Послышались шаги, и Чим уже собирался быстро допить чай и доесть многострадальное яйцо, но вместо Тэхена на пороге кухни абсолютно неожиданно появился герой его мыслей и неусыпных фантазий.

Абсолютно неожиданно — потому что у Намджуна был свой график. Он поднимался с постели около пяти, шел на пробежку со своими крошками, затем немного тягал железо в домашнем зале и только после этого собирался и отправлялся на учебу (последний из всех). Иногда они, правда, ездили с Джином или он выезжал раньше — когда в универе надо было быть до начала всех пар. Но и тогда он не заходил на кухню в то время, когда там был Чим, так как завтракал раньше всех.

И вот, впервые с того времени, как Чимин здесь поселился и господин Ким представил его своим сыновьям на этой же кухне, он увидел здесь Джуна.

Так что Чимин, только мгновение назад в очередной раз прокручивавший в голове ту красоту, что ему довелось увидеть вчера между своих ног, замер.

Намджун определенно был только после зала — его черная борцовка была мокрой от пота, а каменные мышцы бугрились и постоянно перекатывались под блестящей от влаги гладкой кожей — не залипнуть на такое невозможно. А еще он был в коротких шортах, которые ни разу не скрывали его охуенно накачанных крупных бедер.

Хорошо, что Чим в это время не ел — точно бы подавился.

Намджун скользнул взглядом по накрытому столу.

— Приятного.

Чимин осторожно кивнул.

— Через пятнадцать минут в гараже. Нужно еще душ принять, — он указал на свое охуенное тело и ушел, и Чим еще раз заторможено и крайне запоздало кивнул.

Не думать! Не думать! Не думать о Ким Намджуне, который сейчас будет принимать душ!

Голый!

Как он намыливает свое нереальное мускулистое тело, как проводит по нему своими большими ладонями...

Чим прерывисто выдохнул.

Если у него всё такое крупное, тогда насколько у него большой...

— Утречка, — послышалось ворчливо-сонное. Как обычно красиво-помятый Тэ зашел на кухню, на ходу причесывая пальцами свои волосы. — Ты готов?

— Тэхен-а, — почти что затараторил Чимин, — тут такое дело... Я сегодня с вами не поеду.

Во взгляде Тэ нарисовалось откровенное недоумение, и он тут же пояснил:

— Я поеду с твоим братом, с Намджуном.

Тэхен удивленно поднял бровь, не сводя глаз с их гостя.

— Он предложил меня подвезти, — на выдохе закончил свой короткий спич Чим.

— Намджун. Предложил. Кого-то. Подвезти? — Тэ окинул слегка порозовевшего Чимина заинтересованным взглядом. Затем покачал головой. — Чего только в этом мире не бывает... Ну что ж... В таком случае, я отчаливаю. Этот чертов пунктуальный ретро-маньяк однажды меня доведет, — привычно пробормотал он, переливая кофе в свою термокружку и беря две воздушные булочки, усыпанные корицей и миндалем.

Спустя четыре с половиной минуты Чимин уже был в гараже, хотя Джун появился ровно в назначенное время, с порога кивком головы указав на нужную им машину.

Автомобиль Намджуна абсолютно под стать своему хозяину. Презентабельный, дорогой, опасный и такой же, как и он, красавец.

Они почти не разговаривали — ни когда Джун зашел в гараж, ни когда разблокировал свое авто, ни когда Чимин забрался внутрь, а Намджун при этом придержал для него дверь (вау).

Но как только они оба оказались в салоне машины, Намджун тут же, не дав Чимину опомниться, притянул его к себе, и его язык по-хозяйски так и с напором скользнул между мгновенно распахнувшихся пухлых губ, пока его рука ласкала бедро Чимина, его внутреннюю сторону, потихоньку пробираясь к самому паху.

В общем, это было лучшее утро за всю жизнь Чимина.

Уже когда Чим аккуратно пристегивал ремень, ерзая на дорогой черной коже сидения своей попкой, Намджун, облизав влажные после поцелуев губы и заводя мотор, но при этом даже не глядя на него, бросил:

— Теперь будешь ездить только со мной. К Ли Джинки в машину больше не садись. И вообще поменьше с ним общайся.

От этого приказного тона прям толпы возбужденных мурашек по всему телу Чима проскакали. Он не сдержал улыбки — настолько тащился от всего того, что с ним сейчас происходило.

— Спасибо, что подвозишь меня, — произнес он, поймав его взгляд и подарив Джуну одну из своих самых милых улыбок. — Но я буду ездить и общаться с теми, с кем я сам решу.

И пока Намджун офигевал в хуй знает какой степени, Чим уместил свою вместительную наплечную сумку на коленях и приготовился ехать.

— После окончания пар никуда не убегай, — помедлив, проговорил Джун, доставая из кармана пульт и открывая дверь гаража. И когда Чимин недоуменно скосил на него глаза, продолжил: — Жди меня на стоянке. На свидание поедем, — буркнул он, даже не глядя на Чимина, которому пришлось прятать очередную счастливую улыбку.

***

Очередное утро, еще один противный писк будильника, сонные и практически не разговаривающие друг с другом соседи по скудной общажной комнате шаркают туда-сюда, собираясь на учебу (кто уныло, а кто — второпях, если уже критически опаздывают на нулевую пару).

Чонгук быстро собирал свои учебники и многочисленные записи в рюкзак (как проклятый занимался все выходные, и вчера до самой ночи всё пытался разобраться с мудреными формулами, которые потом снились ему в определенно крайне стрёмных снах).

У него это чувство — что он что-то не успевает — практически не проходит. И вроде учился все выходные, а такое ощущение, что знаний ни на грамм не прибавилось. Только еще больше вопросов появилось.

Первой парой была астрофизика у преподавателя Чона, и Чонгук не знал, от чего больше его кусает изнутри — от того, что он ни хера не шарит в астрофизике, или того, что и̶з̶-̶з̶а̶ ̶с̶в̶о̶е̶й̶ ̶т̶у̶п̶о̶с̶т̶и̶ из-за преподавателя Чона днем ранее он обидел аспиранта Юнги.

Привычно не позавтракав, Чонгук ввалился в нужную ему аудиторию практически последним (на ходу еще пытался что-то повторить).

Преподаватель Чон бесстрастно взглянул на него из-под опущенных на самый кончик носа очков.

— Студент Чон, зайдете ко мне после окончания занятия.

Кто-то даже хмыкнул — видимо, решил, что почти что опоздавшего новичка ждет нагоняй. А Чонгук только хмуро кивнул и занял свое место в конце аудитории, в самом ее углу — чтобы меньше пересекаться взглядами с преподом.

Лекция началась, и он старательно вел конспект, прилагая все усилия, чтобы ничего не упустить — раз что-то проморгаешь, потом в жизни не догонишь. А после занятия остался в аудитории, терпеливо ожидая, пока все студенты решат какие-то свои вопросы с преподом и, в конце концов, свалят.

— Чонгук, как тебе сегодняшняя тема? Всё понял? — обратился к нему преподаватель Чон, когда они остались одни.

Даже странно, насколько этот невозмутимый и абсолютно уверенный человек мог настолько потерять над собой контроль в прошлый раз, услышав о Мин Юнги.

Чонгук достаточно неуверенно кивнул.

— Аккреционные диски и дисковые ветра — это не самая простая тема, так что если есть вопросы — я с удовольствием отвечу на них.

И Чонгук решил не упускать подобную редкую возможность — получить дополнительную консультацию без каких-либо доплат, и вывалил всё, что не понимал, преподавателю. Тот, казалось, не удивился и не возмутился подобной наглости, а очень подробно всё пояснил.

Чон не знал, что произошло у него с Мин Юнги, но то, что он офигенный учитель — этого у него точно не отнять. Преподаватель Чон даже продиктовал свой номер телефона, если у его студента будут еще какие-то трудности с предметом или научной работой.

— Ну как, ты просмотрел те книги, который я тебе дал? — полюбопытствовал он. — Нашел тему себе по душе?

— Преподаватель Чон, вы мне тогда по ошибке дали книги не по астрофизике, а по астрономии, — тут же принялся объяснять Чонгук.

— Неужели? — удивился тот, открывая наполненный книгами шкаф. — Подожди, сейчас дам нужные.

— Преподаватель Чон, — поспешил остановить его Чонгук. — Я пролистал эти книги. И знаете... Астрономия показалась мне более... понятной увлекательной, что ли.

Чонгук боялся, что препод не будет рад тому факту, что его предмет студенту не зашел от слова совсем, но на удивление тот отреагировал абсолютно спокойно.

— Я тебя понимаю, — с легкой полуулыбкой произнес он. — У астрономии есть свой неподдельный шарм. Загадочные звезды, космос, далекие и неизведанные планеты. На самом деле, я преподаю в Ёнсе и астрономию тоже, но только в кампусе Вонджу. Был там? — Чонгук покачал головой. — У нашего университета есть своя собственная обсерватория — на территории Вонджу, и сейчас я заведую ею. Там же и провожу свои лекции и семинары. Если хочешь, можешь как-то присоединиться — я сделаю тебе пропуск. Как тебе эта идея?

Чонгук даже офигел от настолько щедрого предложения.

— Это... Это было бы отлично, преподаватель Чон!

Хосок улыбнулся, не спеша прошелся по небольшой преподавательской комнате, а затем повернулся к Чонгуку и неожиданно впился в него пытливым взглядом.

— К слову, я преподавал астрономию и у твоего друга, Мин Юнги. Кстати, как он там?

— Не знаю, — быстро произнес Чонгук.

Всегда говори "не знаю" — чтобы быстрее отъебались.

Вот только преподаватель Чон особо не спешил отъебываться. Он задумчиво хмыкнул, после чего поинтересовался:

— Где с ним в Ёнсе можно пересечься?

— Не знаю, — повторил, напрягшись, Чонгук.

— Давно с ним виделся?

Чонгук моргнул два раза подряд. А вот его преподаватель, судя по всему, абсолютно не моргал и с интересом наблюдал за ним.

— Вчера, — негромко проговорил Чонгук. В голове набатом стучало, что во время шторма не стоит ругаться с капитаном корабля. Если он поссорится с таким крутым преподом, ему вообще в Ёнсе нехуй больше делать. А проницательный Чон Хосок ведь по-любому поймет, если он будет ему врать.

А преподаватель Чон, между тем, абсолютно бесстрастно произнес:

— Ты рассказал ему обо мне. И как он отреагировал?

— Хорошо отреагировал, — максимально убедительно соврал Чонгук, чувствующий себя как на экзамене, на котором он нихера не знает — ни цвета учебника, ни имени препода, ни вообще название этого самого предмета.

Но Хосок только лишь кивнул.

— Так ты выбрал темы, которые будут тебе интересны по астрономии?

Чонгук сумел, наконец, выдохнуть спокойно — судя по всему, пытка суровой правдой закончилась.

— Не скажу, что определился с темой, но кое-что меня заинтересовало.

Он быстро раскрыл свой забитый книгами и блокнотами рюкзак и принялся рыться в поиске книг, которые в прошлый раз дал ему преподаватель Чон.

И он даже представить не мог, какие адские силы руководили этим мгновением или что за непруха окончательно завладела всеми его деяниями, потому что из-за его копошения на пол вывалился... скетчбук Юнги!

И возможно Чон Хосок бы и не понял, кому принадлежит этот блокнот, если бы Чонгук, прежде чем его поднять, автоматически не бросил полный замешательства взгляд на своего препода.

И тот, уловив эту легкую панику, сразу же наклонился, и прежде, чем Чон успел что-либо сделать, раскрыл скетчбук.

— Это не мой, — произнес Чонгук, стиснув зубы.

— Я вижу, — спокойно произнес Хосок, пролистав несколько страниц. — Я сам ему передам.

— Извините, преподаватель Чон, но...

— Студент Чон Чонгук, советую вам хорошо подготовиться к следующему занятию — будет небольшой тест. А сейчас, — он кивнул на дверь. Но когда Чонгук даже не шелохнулся, уже более миролюбиво добавил: — Юнги был моим студентом, и у нас есть некоторые нерешенные... вопросы. И я буду рад пообщаться с ним. Заодно и передам ему альбом. Скоро начнется следующая пара, тебе нужно поспешить.

И отвернулся от него. Открыл шкаф, куда и поместил буквально отжатый у Чонгука скетчбук, больше уже даже не поворачиваясь к студенту лицом. И таким вот нехитрым образом давая понять, что аттракцион невиданной щедрости закончился, и больше тот ни секунды времени от него не получит.

Чонгук на ватных ногах вышел за дверь и только там позволил себе возвести глаза к потолку и мысленно вопросить: "За что?!"

Что же он с этими двумя постоянно так нехило лажает??

Обычно Хоши ждет его при входе в корпус, где и размещается студенческая столовая.

В этот раз его на привычном месте не оказалось, что, конечно же, не добавило настроения Чону.

Неужели Хо настолько обиделся за ту тупую фразу?

А Чонгук что? Ну, ляпнул хуйню, с кем не бывает? Они же не пятилетние девочки, сидящие за игрушечным столиком в цветущем саду сакуры и разливающие чай своим куклам.

Раздосадованный всей этой хренотенью, он заглянул в столовую, но Хоши там не увидел. Зато его глаза безошибочно отыскали Ким Тэхена, который как раз раскрывал контейнер со своим обедом. Красивый, яркий, сексуальный. Конечно же, в своем обожаемом красном.

Чонгук огромной силой воли заставил себя отвести от него взгляд. Ему вообще часто приходилось использовать свою силу воли, если дело касалось Тэхена. И это было не очень хорошо. Между ними только что-то вроде студенческих секс-экспериментов. Как только закончится семестр, они разойдутся, как в море корабли, и даже не вспомнят друг о друге. К тому времени Чонгук подыщет себе новую работу, чтобы точно больше ничем не быть связанным с семейством Ким.

Он вышел из столовой и еще пару минут постоял у входа — вдруг Хоши запаздывал, и сейчас, запыхавшийся, подойдет? Безрезультатно.

Тогда он, злясь еще больше, достал телефон и попытался дозвониться этому любителю подуться из-за всякой ерунды. Сначала никто не отвечал, но затем послышался щелчок, какой-то шум, чей-то глухой стон и следом чужой смешок.

— Он сейчас не может подойти. Перезвони позже, красотка.

И гудки.

Несколько долгих секунд Чонгук не двигался и ничего не видел перед собой.

Затем разблокировал свой телефон и вновь набрал тот же номер.

Когда ему ответили, заметив:

— А ты настырная, красотка.

Чонгук только произнес:

— Где ты?

Следом еще один смешок и ленивое:

— Уверен?

О, да. Чонгук был уверен.

Ему хватило пяти минут, чтобы добраться до места, которое указал ему Кан Юджэ, почти что сшибая всё и всех на своем пути.

Чонгук ругал себя, что позволил вчера Хоши уйти, что не разобрался с тем ебланом сразу — ведь было же понятно, что тот не оставит его универского приятеля в покое!

Местом, где Юджэ учил уму-разуму Хоши, оказался крайне удобный для подобных воспитательных дел закуток возле каких-то хозяйственных построек. Здесь были слепые зоны камер универа, а следовательно, и частые разборки, и сходки, и главная курилка Ёнсе.

Хоши сидел на земле, прислонившись спиной к стене. Под его левым глазом наливался живописный фингал, нижняя губа кровоточила.

Видимо, когда Чонгук своим звонком прервал это избиение, Юджэ оставил в покое Хо, и весь был в предвкушении новой жертвы, которая вот-вот должна была здесь появиться. Так что Хоши сумел перевести дух, и теперь с тоской наблюдал за приближающимся к ним Чон Чонгуком. Он очень не хотел, чтобы этот новичок из-за него вляпался в подобное не самое приятное дерьмо (да, даже у дерьма есть виды и подтипы, и связаться с ёбнутым на всю голову Кан Юджэ было не самым приятным из них).

— Эй, ебанат, тебе крышка! — с ходу начал Чонгук. — У меня, вообще-то, не так много времени — из-за тебя я снова остался без обеда, а уже скоро следующая пара. Так что пиздить тебя буду быстро.

Если честно, Юджэ слегка подохренел от наглости этого урода.

— Ты, тупорылое чмо, охуеть насколько нарвался! — сквозь зубы бросил он, картинно закатывая рукава и готовясь к тому, чтобы разбить ебало этому придурку.

Но он не успел даже пошевелиться, когда ему прямиком под подбородок прилетел тяжелый кулак, затем удар в живот и ногой по корпусу. Пока Юджэ бездумным грузом не свалился на землю, не понимая, что только что произошло.

Он бросил охреневший взгляд на белоснежные кроссы с черными полосками, остановившиеся прямиком возле его лица. После чего молча поднял глаза на это посмевшее его ударить говно, да еще и в присутствии того, кого сам Юджэ упорно и с удовольствием уже не первый год парафинил. А Чонгук, между тем, опасно сузил свои полные ярости глаза.

— Еще раз тронешь его, — мрачный кивок в сторону Хоши, — нахрен тебе бошку оторву, будешь как тупой петух бегать без головы. Хотя, тебе, ебанашка, судя по всему, не привыкать, — Чон проследил за тем, как Юджэ сначала дернулся, но затем всё же остался на земле, видимо, решив схватку не продолжать. — Смотрю, в твоей башке со скрипом зарождается что-то, похожее на мысль. Да еще и умную. Ты полежи еще, подумай, облака посчитай. А мы пойдем.

Чонгук повернулся к напряженному Хоши, подошел ближе и подал ему руку, помогая подняться.

А Юджэ, наблюдая за тем, как уходили эти два уёбка, отлично знал, что далеко они от него всё равно не уйдут.

***

Тэхен с легкой тоской наблюдал за начавшим накрапывать мелким и унылым дождем. Он прям ощущал, что сегодня точно задождит — с чувством и абсолютно безрадостно.

Тэ спецом выбрал в аудитории место возле окна — четыре часа факультатива по теории международных отношений он просто так, без лицезрения хотя бы кусочка свободного от учебы мира, попросту не выдержит.

Джинки уже уехал — в этом семестре он выбрал для себя другое направление. Так что Тэхену домой придется добираться своим ходом. Разве что хенним задержится в своей любимой лаборатории — тогда можно упасть на хвост доброму старшему брату.

Жаль только, что не удастся сегодня увидеть милого кролика, когда тот вернется после своей прогулки с хулиганистыми доберманами — Тэхен попадет домой уже после того, как тот закончит свою работу.

И в обед не удалось его выцепить, хотя Тэ постоянно бросал взгляды на стол, за который Чонгук обычно садился со своим блондинистым другом.

Кажется, парочка раскумаренных неформалов даже запалила его во время этого. А один еще и подмигнул ему. Тэ хмыкнул, вспомнив об этом.

И, наверное, он был награжден этими хныкающими сегодня мелкими слезами небесами и за невозможность увидеть Чонгука, и за бесконечно занудное четырехчасовое занятие, и за безнадежно испортившуюся погоду, потому что совершенно неожиданно увидел в окно быстро идущего мимо его корпуса выгульщика.

На губах Тэ тут же расцвела улыбка. Всё-таки не зря, всё-таки увидел сегодня Чонгука.

Он так и не пришел в столовую. Интересно, он вообще обедал? У Тэхена сформировалось стойкое ощущение, что Чон о себе как-то не очень-то и заботится. После полученных от Намджуна зарплат он купил себе несколько новых шмоток, но не более того. Кроссовки были те же, что ранее подсунул ему Тэ.

У Чонгука постоянно, сколько Тэхен его знал, был какой-то потерянно-напряженный вид, и о нем хотелось заботиться.

Вчера, когда этот милый кролик после массажа и оргазма уснул (буквально вырубился), Тэ решил, что следующим этапом после всех этих приятностей будет сытный ужин.

С нагруженным едой подносом, после того как его зацепил отец, потом Намджун с вопросом не пользовался ли он задней дверью и просьбой забрать к себе на пару часов Бана и Тана, так как они ему в чем-то помешают (в чём же, интересно?..), Тэхен с трудом открыл дверь своей обители и так и застыл на пороге.

В его ногу усердно тыкались холодные носы доберов, а Тэ так и продолжал пнем стоять.

Интересно, на что он вообще рассчитывал?.. Почему что-то должно было измениться? Чонгук, как всегда, ушел, не прощаясь.

Но в этот раз отчего-то его уход подействовал на Тэхена как-то уж слишком угнетающе.

Так что после этого он просто лежал и пялился в потолок, подбрасывая вверх небольшой бейсбольный мячик. А Бан и Тан с огромным интересом наблюдали за летающей туда-сюда игрушкой, пока не пришел Намджун и не забрал псов к себе.

Тэ вздохнул и нехотя вернулся к учебе.

Было около половины второго, когда Чонгук вышел за пределы Ёнсе — он уже досконально выучил кратчайший путь к дому Кимов, и те двадцать пять минут пешком, на самом деле, ему только в удовольствие. Была возможность о чем-то подумать, за кем-то или за чем-то понаблюдать, пока ноги монотонно делали свою работу. Ходьба — один из самых крутых, к тому же, абсолютно бесплатных тренажеров.

В студгородке есть не один зал, где можно потягать железо. Причем, пользоваться ими предлагается совершенно бесплатно, предъявляя только лишь свой студенческий. Но Чонгуку всё никак не получалось к ним добраться, так что пока силовые нагрузки ему заменяли ежедневная ходьба и двухчасовые игры с ультраактивными и резвыми доберманами.

Итак, сначала нужно пройти по узкой тупиковой улочке (она упирается прямиком в Ёнсе), затем выйти на оживленный проспект, а следом — поочередно на четыре улицы, заполненные вечно спешащими белыми воротничками и беззаботными школьниками, всё пытающимися совершить какую-то шалость. А там и тихий переулок, куда есть возможность попасть лишь минуя заезд с обязательной самоидентификацией (пропускной картой), ну и, наконец, как финальная точка маршрута — дом семьи Ким, огражденный высоким забором.

Это тот путь, который Чонгук проходит ежедневно, кроме выходных.

Но не сегодня.

Сегодня его маршрут был обрезан еще в самом начале — на той тупиковой улице, упирающейся в Университет Ёнсе. Когда пытаясь срезать между двумя невысокими домами, ему прямиком в затылок прилетело чем-то тяжелым.

Чонгук упал не сразу. Сначала, кажется, он даже удивился. Потом, уже на земле, пришло осознание, что видимо сегодня Бан и Тан останутся невыгулянными.

Следом он получил пару десятков ударов по корпусу, в грудь и живот. Он старался защитить брюшную полость — кости-то срастутся, а вот внутренние органы не все настолько способны к последующему волшебному самообновлению.

Нападавших было не меньше трех или даже четырех — судя по мелькавшей перед глазами Чона разномастной и разноцветной обуви.

На его губах кровь смешалась с землей, он всё пытался ее сплюнуть, и ему это удалось, измазав чьи-то новенькие синие конверсы.

Потом, когда удары прекратились, Чонгук сделал попытку подняться, но его небрежным пинком вернули обратно на землю.

— Слабоумие и отвага, — послышалось насмешливое сверху. С трудом, но Чон сфокусировал свой взгляд на говорившем.

Кан блять Юджэ, главный отброс Ёнсе.

Кажется, это была последняя связная мысль Чонгука, который после последовавшего очередного удара рухнул куда-то вниз.

***

Хосок

У Намджуна темные и на вид жесткие волосы, ровный бронзовый тон кожи, слегка насупленные брови, почти что черные выразительные, глядящие с подозрением глаза, красиво очерченные, но при этом плотно сжатые губы. В мочках ушей несколько старых проколов, но сейчас Джун крайне редко надевает серьги. А в тех самых мерцающих недоверием глазах столько внутренней силы, гордости, неукротимости и непокорности, что хочется добровольно утонуть в их опасных глубинах, ступить в этот пугающий водоворот, рухнуть вниз, без каких-либо шансов всплыть.

Кто-то когда-то приручит этого великолепного, опасного и подозревающего всех вокруг зверя. Интересно, кто это будет, и как он будет выглядеть?

Чимин вздохнул и сделал крошечный глоток немного приторного молочного коктейля с густой насыщенной пенкой, забавной пушистой шляпкой накрывающей большой стакан. Затем как-то абсолютно бездумно притронулся к собственным ушам с множеством небольших колец.

Он любил украшения. В отличие от Намджуна, у которого из аксессуаров только массивные и явно дорогие часы и давно затертый кожаный плетеный ремешок, у Чимина руки увиты почти что десятком браслетов. Есть те, которые со смыслом, есть просто любимые, а есть временные, которые очень скоро могут ему надоесть, и он отправит их в ящик стола или в отделение чемодана, уже три недели как живущего в шкафу дома семьи Ким и всё еще наполовину нераспакованного.

Потому что у Чимина ощущение, что еще немного, и он получит ТО САМОЕ сообщение. И тогда всё будет по-другому.

Он еще раз вздохнул и посмотрел в глаза сидящего напротив него человека. Намджун, не отрывая от него внимательного взгляда, смаковал из крошечной фарфоровой чашечки эспрессо, а Чимину, не слушая его возражений, заказал большой молочный коктейль и шоколадное суфле, утверждая, что тот слишком худой.

Сегодня все пары Чимин только и думал о том, каким будет их свидание, куда Джун их поведет и вообще, что значит свидание в понимании Ким Намджуна.

В итоге Чим себя настолько извел, что на последнем занятии едва мог усидеть на месте, так как пятую точку кололи тысячи острых раскаленных игл, и Чимин впервые в жизни в прямом смысле считал секунды до конца пары. А они, как назло, не просто утекали офигеть насколько медленно — создавалось впечатление, что стрелки часов вообще не двигались!

В результате, когда он сел в машину Намджуна, то первое, что сказал, буквально выпалил, было:

— Куда мы едем?!

Тот от неожиданности хмыкнул, помолчал, изучая светящееся любопытством лицо Чима, а затем поинтересовался:

— А ты куда хотел бы?

Куда Чимин хотел бы? Да везде! Везде еще было мало Пак Чимина!

Но он ограничился только негромким, вырвавшимся из него как-то само собой:

— Я?.. В музей.

— Куда? — переспросил Джун, который реально не разобрал это невнятное бормотание.

Но Чимин решил, что таким образом тот подчеркивает глупость его предложения и дает ему возможность его изменить.

Для себя-то Чимин давно решил: лучше иметь безумные идеи, быть непонятым и странным, чем не отличаться от тумбочки, которая стоит у твоей кровати. Но это работает лишь до тех пор, пока не появляется тот, кто по-настоящему запал тебе в душу. И тогда ты неожиданно очень хочешь ему понравиться.

Но неужели это и есть свидания — когда нужно врать о том, что тебе по нраву и кто ты есть на самом деле?

И те иглы, которые еще полчаса назад жили у него в попе, вдруг переместились в горло. Там как-то слишком закололо, когда в голове всплыла мысль о том, что Намджун, конечно же, посчитает его странным. Потому что Чимин меряет людей воображаемой линейкой, носит объемные белоснежные блузы, в которых может поместиться три таких Чимина, любит мысленно сортировать людей по группам и категориям и его не привлекает большинство из того, что нравится парням его возраста. И конечно же, он абсолютно проигрывает по всем статьям тем, с кем Джун ходил на свидания раньше (ярким, раскрепощенным и сексуальным, которые точно знают, как именно нужно вести себя на свиданиях и куда именно следует ходить).

— Давай пойдем в кино, — еще тише проговорил Чимин, отводя глаза и принявшись суетливо застегивать ремень безопасности. — Там вроде как раз крутой голливудский блокбастер идет... — пробормотал он.

Намджун нахмурился и за подбородок снова повернул лицо Чимина к себе.

— Мне показалось, что в первый раз ты сказал что-то другое, — с неудовольствием заметил он.

Но его недовольство заменилось абсолютным непониманием, когда Чим поднял на него свои глаза, а в них блестели горькие слезы.

— Ты чего?.. — ошарашено произнес Джун, не понимая, где он уже успел накосячить.

— Я хочу в музей! — уже громче, практически на надрыве заявил Чимин. — В Национальный музей современного искусства! На выставку Марселя Дюшана! Там картины, предметы, фильмы и рисунки, и будет знаменитый писсуар! И неизвестно, когда они приедут в Сеул в следующий раз! А еще они сделали тематическую брошюрку в стиле его ранних работ! И я хочу себе такую брошюрку!

С каждым произнесенным словом голос Чимина повышался, пока Джун, поджав губы, его слушал.

— Я понял, — проворчал он, отворачиваясь и заводя мотор. — Ты хочешь в музей. Незачем было так на меня кричать.

Когда они вырулили со стоянки, Чимин, всё еще сжимая ремешок своей сумки побелевшими от напряжения пальцами и боясь взглянуть на Джуна, подумал, что возможно он не яркий, раскрепощенный и сексуальный, как предыдущие пассии Намджуна. Но его он определенно запомнит.

— Когда ты говорил про писсуар, я думал это какой-то эвфемизм... — пробормотал Джун, с интересом со всех сторон рассматривая экспонат. — Оказалось — нет. Реально писсуар...

Чимин закусил губу. Да, он точно запомнится среди всех остальных его пассий. Вряд ли кто-то до этого додумался на первое свидание повести Ким Намджуна в национальный музей посмотреть на старый фаянсовый унитаз.

— Его назвали номером один в списке произведений ХХ века, которые изменили мировое искусство и наиболее сильно повлияли на дальнейшее его развитие, — пробормотал он. — Не увидеть такое, когда оно само приехало в Сеул... Было бы преступлением...

— Это точно, — проговорил Джун, всё еще во все глаза пялясь на писсуар стоимостью в $2 млн.

После того, как они два раза обошли выставку, купили ту брошюрку, которую так хотел Чим, а еще значок с надписью "Я люблю Марселя Дюшана" и магнит на холодильник с изображением писсуара, они немного прогулялись по окрестностям и засели в той самой кофейне, где Чимин пил приторный молочный коктейль, а Намджун внимательно за ним наблюдал.

Чимин точно знал, что именно сейчас Джун его оценивает. Прикидывает, что тот из себя представляет. Так как это легкое недоверие никуда не уходит из его глаз, прячется где-то в самых их глубинах, заставляет напрячься, потому что легкой беспокойной дрожью туда-сюда пробегает по его коже.

Но неожиданно в голове всплыла картинка — Намджун между его развратно и призывно распахнутых голых ног, его макушка быстро двигается, Джун усердно втягивает щеки, пропускает его ствол глубоко в свою глотку, использует язык, дразнит крошечную дырочку его уретры, пока Чимин извивается на постели, офигевая от того, что с ним в этот миг происходит.

И вспомнив это, он не сумел сдержать улыбку. Хотя, конечно, было интересно, в чем же причина, что суровый средний сын семейства Ким вдруг решил толково так ему отсосать?

— Ты чего? — тут же удивленно приподнял бровь Джун, увидев, что его визави неожиданно расцвел.

— Вспомнил... Хм... Что было вчера, — Чим не мог ничего поделать — легкий румянец окрасил его щеки, на что Намджун удовлетворенно хмыкнул.

— Понравилось? — спросил он, закидывая ногу на ногу.

— А ты... — Чимин помедлил, предпочитая на такое откровенное самолюбование не отвечать. — Тебе вообще нравятся парни или девушки?

Он точно раньше не раз видел фотки Намджуна с разными размалеванными и длинноногими девицами, и они определенно не были всего лишь его платоническими подругами (если, конечно, друзьям не засовывают язык по самые гланды). Но то, что вчера делал Джун, было с таким знанием дела...

— Я — би, — спокойно сообщил тот. — Так что мне одинаково нравятся и те, и другие.

Чимин немного нервно прочистил горло, потому что там пересохло от настолько откровенных интимных разговоров, а еще даже солнце не село. Он сделал большой глоток коктейля, стараясь погасить эту кусачую сухость.

— И много у тебя было... — негромко начал он. — Тех и других?.. — еще тише закончил.

— Много, — подтвердил Джун, заверив сказанное еще и утвердительным кивком.

Чим нахмурился.

— И одновременно?

Намджун абсолютно спокойно еще раз кивнул.

— И одновременно. Групповушек тоже до фига было.

У Чимина расширились зрачки, в то время как Джун получал удовольствие, наблюдая за каскадом молниеносно сменяющихся эмоций и легким шоком на его лице.

— Ну, а ты? — в свою очередь поинтересовался он. — К какому лагерю принадлежишь?

Ох и разговоры у них после музея и за молочным коктейлем... Чим сделал еще один большой глоток сладкого напитка.

И глубоко вздохнул, прежде чем произнести:

— Я — пансексуал.

— Пан чего? И кто это?

— Те, кто не смотрят на пол, а кому нравится душа человека, независимо от его пола.

— Иными словами — би, — хмыкнул Джун, меняя положение ног. У него было желание немного пошалить под столом, довести этого Пак Чимина до еще большей красноты на щеках, но скатерти на столе, увы, не было.

Чимин насупился.

— Нет, не би. Бисексуалам нравится и тот, и тот пол. А для пансексуала важно наполнение человека — его мысли, мировоззрение, душа... Общность интересов...

— Я так понимаю, ты о моем мировоззрении думал и об общности интересов, когда засосал меня на кухне, притом, что до этого за всё время нашего знакомства не перекинулся со мной и десятком слов? — не мог не съязвить Намджун, потому что дразнить Чимина было забавно.

— Конечно об общности интересов, — проворчал Чим. — У нас был один общий интерес — засосаться на кухне, — угрюмо парировал он.

И Намджун на этот без сомнения удачный выпад неожиданно даже для себя самого улыбнулся.

А пораженный Чимин, забыв обо всём, уставился на него.

— Ты чего? — не понял Джун.

— Ты улыбнулся.

— И что? — недовольно поинтересовался тот, мгновенно возвращая свои губы в нормальное суровое и напряженное состояние.

— Просто я ни разу не видел... — Чим слегка несмело изогнул свои собственные губы в почти невесомой улыбке. — Чтобы ты улыбался.

— Да неужели?

— Честное слово!

— Тебе показалось.

— Нет!

— Просто ты очень смешной, — фыркнул Джун. — Забавный.

Чимин залип, проследив, как Намджун одним резким движением взъерошил свои волосы.

Чим в курсе, что эти жесткие на вид волосы, на самом деле очень мягкие. И зарывать в них свои пальцы — это невероятный кайф, и возможно, один из новых скрытых фетишей Чимина.

Хотя теперь, судя по всему, у него появился еще один несомненный фетиш — эта по-мальчишески задорная улыбка. Чимин вдруг подумал, что они, вообще-то, одногодки. Но это ощущение, что Джун минимум раза в два старше Чима, не пропадает.

Насколько же старая твоя душа, Ким Намджун?

Кто ты, когда тебя никто не видит?

— Улыбнись ещё раз! — попросил он, начиная строить умоляющие глазки не хуже кота из "Шрека". — Оказывается, у тебя даже ямочки на щеках есть! Такое же грех прятать! Ну чего ты!

— Я сказал нет.

— Ну... — заныл Чимин, дуя губы и рисуя какие-то смешные гримасы на своем лице.

Намджун и сам не понял, каким образом из него родилась еще одна улыбка. Но он, конечно же, сразу ее убрал и тщательно запер на замок.

— Ну а ты? — между тем небрежным тоном поинтересовался он, чтобы сменить тему их разговора и еще раз полюбоваться на чужие пунцовые щеки. — Много сексом занимался?

— Важно не количество, а качество, — пробубнил Чимин, тут же опуская глаза в стакан с напитком, после чего сделал еще один большой глоток.

— Важно и количество, и качество.

— Пфф! Когда есть количество, нет качества — это закон. Так что вряд ли твои бесчисленные связи все были настолько запоминающимися.

— Тебя я запомню, — бесстрастно заметил Намджун, не сводя с него своих темных глаз.

Чимин в очередной раз покраснел — от подобного настолько явного намека. Но не возразил. Что, конечно, не осталось незамеченным Джуном.

— И вообще, — спустя целую минуту молчания проговорил Чим. — Самый лучший секс с тем, с кем хорошо и без секса.

— Это вас на курсах пансексуалов учат?

— Это на любых курсах здоровых отношений учат, — тут же парировал Чимин, и Намджун едва снова не улыбнулся.

— И что же это за диво такое... здоровые отношения? Это там, где оба — здоровы?

— Это там, где есть забота и уважение. Это свобода быть собой. Где один не указывает другому, что ему делать, что думать и как поступать. Потому что каждый из нас ценен такой, какой есть. Вот что это такое.

— Долго же тебе придется свое диво дивное искать, — насмешливо заметил Намджун, откидываясь на спинку стула. — Люди еще те эгоисты.

— Когда есть любовь — всё по-другому, — проворчал Чим, потому что его собеседник явно стебался над его убеждениями. — Любовь меняет людей.

Джун кинул взгляд на свои наручные часы. Время его курсов подошло к концу, можно было возвращаться домой. Он только надеялся, что о том, что он пропустил сегодняшнее занятие, не доложат отцу. У них с отцом был очень жесткий уговор.

— Чего не ешь суфле? — Намджун кивнул на блюдечко перед Чимином, так как тот не притронулся к десерту, а выглядело шоколадное суфле от шефа более чем аппетитно.

— Я... — Чимин замялся. — Не ем сладкое. Это, — он дернул за рукав своей белоснежной блузы с множеством ровненьких складок, — это результат всего. — Джун, не понимая, о чем он, вопросительно поднял бровь, и тогда Чим со вздохом пояснил: — Раньше я был не таким, как сейчас. Ну, у меня были большие щеки, и веса было чуть больше... — он с опаской посмотрел на Джуна — многим парням не нравятся подобные истории. Они мгновенно конкретно снижают тебе балл, если узнают, что ты не всегда был стройным. Но Намджун вообще никак не реагировал, но слушал внимательно, и Чимин уже менее напряженно продолжил: — Сейчас мне не совсем комфортно смотреть на себя в зеркало. И намного удобнее надевать одежду оверсайз. Но не всем такое нравится.

— Если тебе так комфортно, тогда я не понимаю, кому какая нахер разница.

— Но люди, бывает, смотрят на меня странно...

— Пошли нахер людей!

— Но твой брат...

— Что мой брат? — тут же вскинулся Джун.

— Сокджин-хену не нравится, как я одеваюсь. Я вижу это. То, каким взглядом он окидывает меня, когда видит утром на кухне или когда я подхожу в обед к вашему столу... Разочарование, — тихо проговорил Чимин. Это душило его изнутри — то, что Джин стабильно был недоволен его выбором одежды.

— Пошли нахер Сокджина! Тоже мне гуру моды, — фыркнул Намджун. — Люби себя таким, какой ты есть. А все остальные пусть идут нахуй. Разве вас не такому на курсах пансексуалов учат? И если хочешь есть — ешь,— и пока Чимин кусал губы, предложил: — Давай пополам. Мое питание, кстати, тоже исключает сладкое. Так что разделим ответственность поровну.

Он зачерпнул ложечкой шоколадную сладость и отправил ее Чимину прямо в рот, чтобы понаблюдать, как тот эротично после этого своим язычком облизал испачканные в десерте губы.

***

Когда дополнительные занятия, в конце концов, закончились, Тэ вышел из корпуса и, прикрыв веки, утомленно подставил свое лицо небу, тотчас ощутив влагу редких слез, которыми сегодня без устали плакали мрачные облака.

Хотелось есть что-то вкусное, слушать что-то медленное, тягучее и красивое и думать ни о чем.

— Фастфуд и блюз?

Тэ открыл глаза и повернулся на знакомый голос.

— Ты всё-таки вернулся за мной, — он благодарно улыбнулся Джинки, который полчаса сидел на мокром парапете, дожидаясь его.

— Я не мог допустить, чтобы ты следующий час мерз и мок, размышляя, брать такси или идти пешком.

Тэ хмыкнул.

— Ты слишком хорошо меня знаешь. Хённим уже уехал, хен — тоже... Хорошо, что ты здесь.

Уже в тепле машины Тэ вновь прикрыл глаза, слушая тихую музыку, лившуюся из динамиков, до тех пор, пока Джинки осторожно не вложил в его руку чизбургер.

Оказалось, он уже получил их заказ и зарулил на стоянку на Мёндоне, откуда можно было любоваться дорогими нарядными улицами и гуляющими под дождем пестрыми и веселыми туристами.

Они иногда приезжали сюда, когда хотелось именно вот этого — чизбургера с картошкой фри и колой, тихой музыки и наблюдать за яркой жизнью через окно авто.

Тэхен сделал первый укус и зажмурился от удовольствия, пережевывая любимую, хотя и, конечно, неполезную еду.

— Пища богов, — со знанием дела заявил он, и Джинки улыбнулся, наблюдая, насколько умилительным был Тэ и с каким наслаждением он быстро поглощал свою порцию. — В следующем году я получу водительское удостоверение, и тогда уже я буду забирать тебя после занятий и возить на Мёндон.

Джинки кивнул. Он знал, насколько сильно Тэхен ждал этого мгновения. И очень боялся, что по какой-то причине тому откажут при будущем пересмотре дела.

— Тэ, ты же помнишь, — на всякий случай предупредил он, — тебе ни в коем случае нельзя никуда влипать. Когда они будут пересматривать твое дело, любое нарушение будет поводом тебе отказать.

— Угу, — пробубнил тот в ответ, заканчивая свою быструю трапезу и собирая весь мусор в бумажный пакет. — Я ниже травы. Всё будет хорошо, не дрейфь, — Тэхен протянул Джинки сжатую в кулак руку, чтобы тот прикоснулся к ней своим кулаком — у них был свой собственный знак обещания. — Помнишь, когда ты получил свои права, мы отправились к морю. И там, у самой кромки воды, босиком встречали розовый-розовый рассвет. И было до одури хорошо... Когда я получу свои, надо будет придумать что-то... — Тэхен задумался, но в утомленную учебой голову ничего толкового не лезло. — Ну, мы что-то обязательно придумаем.

Он перевел взгляд в окно — по стеклу очень медленно стекали капли дождя, размывая яркие краски мигающих витрин.

Чонгук уже закончил свою работу, возможно даже, что уже вернулся в студгородок. Интересно, что он сейчас делает? Ужинает? Учится? Спит? С кем-то весело проводит время? Нормальные ли соседи попались ему в его общажной комнате?

— О чем думаешь? — нарушил тишину Джинки, меняя музыку и раздумывая, какой плейлист включить следующим.

— О Чонгуке, — ответил Тэ быстрее, чем успел подумать о том, как именно ответить. Хотя... У него всё равно секретов от Джинки почти что нет (разве что кроме той истории с арестом). — О Чонгуке думаю, — уже осознанно повторил он.

— Ух ты... — Джинки бросил быстрый взгляд на него из-под упавшей на глаза челки. Такого ответа он точно не ожидал. — Наконец-то тебе кто-то по-настоящему понравился.

Тэхен прикрыл глаза, откинулся на мягком сидении, и только затем, помедлив, кивнул.

Это правда. Впервые ему понравился кто-то по-настоящему.

***

— Ты так и не ответил. То, что было вчера — тебе понравилось?

Чимин сначала не понял, о чем его спрашивал Намджун, пока они шагали по заполненным улочкам к месту, где Джун оставил свою машину, и Чиму очень хотелось взяться своей достаточно маленькой ладошкой за большую, широкую и теплую ладонь Намджуна. Но, конечно же, он этого не сделал.

Потом вспомнил о том, что было вчера, и в этот раз почти даже не покраснел — еще парочка таких откровенных разговоров с Ким Намджуном, и он вообще краснеть разучится!

— Понравилось, — честно ответил он. — Очень.

Джун хмыкнул. Он скосил свой взгляд на Чимина и тоже отметил всего лишь легкую розоватость чужих щек. Захотелось еще больше его смутить. Он остановился, остановился и Чимин. И когда удивленный Чим повернулся к нему лицом, спросил:

— А ты бы мне отсосал?

Сначала Чимин критически широко распахнул глаза, утопая в чужих насмешливых зрачках, а затем едва не ляпнул быстрое "Да", едва представив большой, толстый и горячий... И как бы естественно и медленно он погрузился в его рот, и как бы Чимин с удовольствием проходил языком по всей его длине.

Интересно, а он умеет делать горловой? Чимин всегда быстро учился, и не сомневался, что умеет.

С другой стороны, насколько толстым может быть у Намджуна его член? У Чима не такой большой рот... А что если он... не влезет??

Ох... Надо бы измерить диаметр члена... И рта.

Пока Чимин завис в своих важных мыслях, Намджун со всё более возрастающим любопытством за ним наблюдал. Узнать бы, о чем их гость так обстоятельно задумался?

— Ну, так что? — он отвлек сосредоточенного Чимина от его мыслей, у которого формулы практически уже отражались в глазах. И слегка понизил голос до интимного. — Отсосал бы?

Чимин перевел на него свой задумчивый взгляд и кивнул.

— Отсосал бы, — с большой серьезностью заявил он.

Джун удивленно хмыкнул, ощутив, как сладко-пресладко заныло в его стволе. Он протянул руку и не торопясь провел кончиками пальцев по щеке Чимина, смахивая дождевые капли.

Волосы Чима тоже уже были мокрыми, и Намджуну очень захотелось зарыть свои пальцы во влажные локоны, притянуть парня за затылок ближе и впиться в эти греховные, налитые вишневым губы.

Пришлось даже куснуть себя за внутреннюю сторону щеки, чтобы избавиться от этой стремительной волны возбуждения.

Был бы на месте Чимина кто-то другой, он сейчас же отвел бы его в туалет ближайшего заведения, закрыл дверь на ключ, поставил бы на колени и вжикнул молнией своих брюк, чтобы без лишних слов занять этот порочный рот работой.

Но это не та история. Чимин... другой.

В нем ум, любопытство, решимость и безграничная чистота смешались в один, безусловно, необычный и очень вкусный коктейль.

"Молодой человек с беспокойной душой и пытливым разумом" — так, кажется, описал Пак Чимина отец на семейном празднике, но Намджун дальше демонстративно его речь не слушал.

На повестке дня оставалось главное: всё так же было непонятно, кто такой Чимин и что он делает в их доме.

— Расскажи о себе, — попросил Намджун уже по дороге домой.

— О себе? — Чим задумался, барабаня костяшками пальцев по своей лежащей на коленях сумке. — Ну... Меня зовут Пак Чимин, мне двадцать один год, учусь на третьем курсе на факультете социологии. Люблю заниматься всякими разными исследованиями, распределять всё и всех по категориям, подчеркивать всё, что изучаю, розовыми, синими и желтыми маркерами, везде расклеиваю разноцветные стикеры-напоминалки, а еще люблю рисовать графики и таблички. В принципе... Это всё.

— А что насчет твоей семьи?

— Что насчет моей семьи? — слегка напряженно через небольшой промежуток молчания переспросил Чим, и его щеки тут же залила привычная бледность.

— Твой отец вроде как друг или партнер моего отца, так? — уточнил Намджун, даже не глядя на Чимина, но возвращаясь в свое состояние недоверия и подозрительности. Ничего не изменилось — он всё так же должен понять, кто такой Пак Чимин и что он скрывает.

— Ну... Да, — голос их гостя потускнел, а сам он тут же старательно принялся прятать свой взгляд в пролетающих мимо видах в боковом окне.

Чимин не умел врать. Но врал.

— Откуда ты приехал? Где живет твоя семья?

Намджун скосил взгляд, чтобы увидеть в стекле отражение этих наполненных паникой глаз.

Джун молча смотрел на него, почти что ничего не ощущая. Он мог его прижать, мог даже довести до слез и вытрясти всю правду, но решил этого пока что не делать. Всегда успеется.

— Как твоя учеба в Ёнсе? — перевел он тему. — Получается?

— Да, — Чимин выдохнул, радуясь, что Намджун решил не настаивать. Некоторое время он задумчиво перебирал свои браслеты. Ему хотелось поделиться этим с Джуном, поэтому он продолжил: — Пишу сейчас научную работу об инфлюэнсерах нашего времени. И, в общем... Если вдруг мне нужна будет твоя помощь, я могу на тебя рассчитывать?

— Конечно. Обращайся.

Дорога обратно заняла не так много времени. А Чимину очень не хотелось, чтобы этот день, проведенный с Джуном, заканчивался. Но он, конечно же, заканчивался.

— Тебе понравилась наша прогулка? — полюбопытствовал Намджун в гараже, заглушив мотор и повернувшись к своему притихшему напарнику по изучению музейных писсуаров.

— О, да, всё было супер! — тут же оживился Чим. — Спасибо тебе за этот день. Ты... Великолепные люди дарят восхитительные впечатления.

Намджун хмыкнул.

— Не спеши. Ты меня совсем не знаешь.

На что Чимин только пожал плечами.

— Говорю то, что чувствую.

Ну что ж, эта сказка закончилась, пора выбираться в суровый мир. Он со вздохом открыл дверь.

Но до того, как Чим успел выбраться из машины, Намджун схватил его за руку и притянул к себе, чтобы исполнить то, что хотел сделать еще на улице — оттянул зубами нижнюю губу их гостя, прежде чем куснуть ее и забраться в его рот своим языком, зарывая пальцы в чужие влажные волосы, оттягивая их и мягко массируя затылок.

Чимин очень искренне отдавался ласке, льнул ближе, пока руки Джуна бесцеремонно шарили по самым отзывчивым и самым интимным участкам его тела. Когда Намджун поместил свою ладонь на чужую ширинку, а затем ее сжал, Чимин практически проскулил в поцелуй, и едва уже не перебрался к нему на колени, когда резкий шум заставил их быстро отпрянуть друг от друга.

Открылись автоматические двери гаража, и медленно и величественно въехал автомобиль господина Кима. Намджун тут же нахмурился, а побледневший Чимин в секунду выскочил из машины, нервно сжимая в руках свою сумку. Следом за ним не спеша выбрался и мрачный Джун.

Конечно же, отец увидел, что они приехали вместе. И это отразилось на его лице — выразительным и отчетливым недовольством. Он нетерпеливо кивнул своему водителю, отсылая его, но сам уходить не спешил.

— Отец, ты сегодня рано, — буркнул Намджун вместо приветствия, автоматически закрываясь в себе и засовывая руки в карманы.

Тот никак не отреагировал на слова среднего сына, а обратился к застывшему Чимину:

— Чимин-и, не стоит много времени проводить с ним, — небрежный кивок в сторону Джуна. — Он тебя хорошему не научит.

Намджун настолько сильно стиснул зубы, что их скрежет отчетливо услышали все трое.

Да, они с отцом заключили договор.

Но они всё еще были врагами.

Джун с шумом выдохнул, стараясь усмирить бушующую бурю внутри, посмотрел на Чимина и буквально вылетел из гаража.

А тот обескураженно смотрел ему вслед. Ему показалось, или Джун бросил на него, на Чимина, полный ярости взгляд?..

А вот на господина Кима всё произошедшее не произвело абсолютно никакого впечатления. После того, как с грохотом захлопнулась дверь, ведущая в дом, он вновь обратился к Чиму:

— Чимин, ты же помнишь, зачем ты здесь?

И когда тот, нервно сжимая ремешок своей сумки, кивнул, глава семейства Ким вышел из помещения вслед за сыном.

***

— Я гуманитарий и не стыжусь в этом признаться. Считай это моим каминг-аутом, — проворчал Тэхен, а Джинки едва не сложило от смеха пополам.

— Не тот каминг-аут, Тэхен-а, ты делаешь, не тот, — сквозь смех шепнул он Тэ на ухо, и тот фыркнул, бросая свою куртку на стол.

На лабораторной они попытались рассчитать коэффициент корреляции двух случайных величин. Несмотря на то, что у обоих перед глазами была точная формула, у каждого получился свой результат. Какой из них правильный, они так и не сумели определить.

— У меня есть кое-кто, кто шарит во всём этом. Вот он нас и рассудит.

Тэ бросил привычный за последний почти что месяц взгляд на стол неформалов и огорченно поджал губы — Чонгука снова не было.

Его друг был на месте — уныло жевал рис, и кажется у него под глазом красовался внушительный фингал. Видимо, тот уёбок, который плюнул Чонгуку в суп, всё же до него добрался.

Тэхен тоскливо выдохнул — он уже скучал. Не видеть Чонгука столько времени оказалось... мучительным. Он всё больше подсаживался на строптивого и наглухо закрытого в себе выгульщика, как на особо кайфовую иглу.

Намджун же гипнотизировал взглядом вход в столовую — скоро должен был подойти Чимин, у которого занятие заканчивалось чуть позже.

Вчера они вроде как договорились, что Джун будет по утрам отвозить Чимина в универ. Вот только когда Намджун закончил все свои утренние дела, оказалось, что Чим уже привычно уехал с Тэхеном. И Джун так и не понял, почему. Неужели на него настолько повлияла вчерашняя сцена, когда отец не упустил случая унизить Намджуна перед их гостем?

Джун отвлек Сокджина, по обыкновению залипающего в ipad и лениво ковыряющемуся в своем обеде. И когда тот повернулся к брату, он тут же выдал:

— Перестань обижать Чимина.

— Чего?.. — не понял Джин.

— Не лезь к нему насчет его одежды. Ты смотришь на него так, что ему некомфортно. Смотри на него так, чтобы ему было комфортно!

— Какого?.. — окончательно офигел тот.

— Ебало попроще, братец, и меньше понтов!

Намджун с силой стукнул его по ноге, кивая на приближающегося к их столу Пак Чимина.

— Похвали его наряд! — прошипел он.

Сокджин постарался не настолько явно закатить глаза.

— У тебя отличный б̶а̶л̶а̶х̶о̶н̶ ̶ наряд, Чимин-и!

— Ой, спасибо, хен... — Чимин настолько удивился комплименту, что даже засмущался. Он подарил Сокджину очень милую улыбку, и Джин воспринял это как хороший знак, в то время как Намджун рассерженно поджал губы. Ему вдруг абсолютно иррационально захотелось, чтобы Чимин не улыбался всем подряд, как он это постоянно делает.

А улыбался только ему.

— Чимин-и, хочу предложить тебе посетить выставку Марселя Дюшана, — между тем очень нежно пропел Сокджин. — Она скоро закрывается, а я бы очень хотел побывать на ней. Составишь мне компанию? Там будет знаменитый писсуар!

Намджун очень выразительно хмыкнул, и Чимин сразу же повернулся в его сторону.

Джун не знал, что он должен был обнаружить в его глазах. Но увидев в них тепло и даже какое-то легкое озорство — как будто у них был общий и очень важный секрет, ощутил, как что-то тяжелое отпускает его.

Почему-то ему казалось, что после той сцены Чимин мог изменить к нему свое отношение.

— Хен... — Чим вновь повернулся к Джину. — Я на ней как раз вчера побывал.

— Не проблема, — тут же ответил всё с той же слегка приторной улыбкой Сокджин. — Есть много разных выставок. Я давно не выбирался на культурную прогулку. Пойдешь со мной?

Чимин несмело кивнул.

Намджун еще сильнее нахмурился, но вмешаться было нельзя — в пари всё должно быть по-честному. И он никак не мог повлиять на то, что Сокджин тоже будет звать Чимина на прогулки.

— Надо будет нового выгульщика найти, — проворчал он, доставая телефон, чтобы разместить объявление об освободившейся вакансии.

— А старый тебе чем не угодил? — тут же среагировал Тэхен, у которого слово "выгульщик" уже прочно было записано на подкорке.

— Забил хер на работу. Вчера мои крошки остались невыгулянными. Потом мне нервы весь вечер трепали. С трудом их заставил лечь спать. Мелкий, слушай, выгуляешь сегодня Бана и Тана? С меня как всегда — наличкой.

— Подожди... — Тэхен уставился на брата. — В каком смысле... забил хер?

— Не пришел и даже не предупредил. Не ожидал от него такого.

— А ты ему звонил?

— А ты как думаешь? Как вернулся домой, а там Бан и Тан разодрали в пух и прах мамины диванные подушки — так и звонил.

— И?..

— Глухо. Трубку не взял. А сейчас его телефон вообще выключен.

— Но я точно видел, как он вчера выходил за пределы Ёнсе! — в недоумении воскликнул Тэ.

— Может и выходил, — легко согласился Джун. — Но к нам не дошел.

— И тебя это не взволновало??

— А почему это должно было меня взволновать? — искренне удивился Намджун, уже начиная терять терпение.

— А если с ним что-то случилось?

— Ставлю на то, что он загулял и не может выбраться из постели какой-то красотки. Как загул пройдет, он вернется. Но места у меня уже не получит.

Тэхен нахмурился. Ему в этой истории не нравилось всё — ни то, что Чонгук не пришел на работу, ни то, что не появился сегодня в столовой, ни то, что он может быть с какой-то красоткой.

— Хен, ты слишком быстро делаешь выводы, не имея на руках никаких фактов, — проворчал он, в то время как на душе стало очень неспокойно.

Тэ рывком поднялся на ноги и направился к столу неформалов. Намджун, между тем, недовольно наблюдал за его действиями — он не любил, когда Тэхен-и общался с "простыми" людьми.

— Эй... — обратился Тэ к другу Чонгука. Тот быстро поднял на него взгляд, охренел, перестал жевать и бесконечно завис на яркой картинке по имени "Мистер Краш Ёнсе", нависающей над ним. — Привет. Твой друг — Чон Чонгук. Почему его нет? Где он?

Хоши побледнел. Затем покраснел. После чего выдал то, что по-настоящему его волновало:

— Красные?..

— Что?..

— Трусы... Красные?

Тэ, нихера не догнавший, на всякий случай оглянулся — может, рядом что-то такое было? Но нет — некоторые, правда, с удивлением наблюдали за этой странной беседой (местный никто с Ким Тэхеном), но не более того.

Тэхен опять повернулся к Хоши, краем глаза уловив, что вчерашний неформал опять ему подмигивает.

— Где Чон Чонгук?

Хоши, с трудом отвиснув, смутился еще больше, пробормотав, что он Чонгука сегодня еще не видел.

— В какой общаге он живет?

Когда Хо, конкретно недоумевая, сообщил ему нужный общажный корпус и даже номер комнаты, Тэ вежливо поблагодарив этого определенно странного мальчика, всё больше и больше хмурясь, вернулся к столу Кимов, чтобы забрать свою куртку и нагрузить Джинки, как раз что-то увлеченно обсуждавшего с Чимином, распечатками инфографиков, которые таскал для проекта.

Возможно, Намджун не настолько хорошо знает своего работника, что более чем не напрягаясь, поверил в его безответственность. И этот испуганный друг Чонгука, думающий о чьих-то красных труселях, тоже не загоняется отсутствием своего университетского приятеля.

Но Ким Тэхен уже достаточно впечатался в Чон Чонгука, чтобы на каком-то непонятном для себя уровне понимать, что что-то не так.

Университет Ёнсе может похвастаться толковым студгородком и очень даже неплохими общажными зданиями. Тэхен пару раз бывал здесь на первом курсе — когда еще всё было интересным и волнительным, и они на пару с Джинки посещали какие-то общажные тусы.

Так что, в принципе, его особо ничего там не удивило и не смутило — как и то, что пропуск в здание только по id-картам. Перетерев с охранником пару минут, он получил беспрепятственную возможность зайти внутрь и даже напутствие, каким лифтом лучше пользоваться.

Когда Тэ постучал в дверь нужной ему комнаты, пару минут после этого ничего не происходило. Затем дверь широко распахнулась, явив Тэхену какого-то растрепанного пацана с кучей папок и книг в руках. Точно первак. Ну, или заучка.

— Чон Чонгук, — произнес Тэхен даже не здороваясь.

— Ох... — тот бросил быстрый взгляд куда-то в комнату. — Хорошо, что к нему хоть кто-то пришел. Заходи, а я убегаю.

Он проскочил мимо Тэхена, на ходу матерясь и причитая, что ни хера не успевает, безуспешно пытаясь при этом попасть рукой в рукав затертой джинсовки. Нет, всё-таки обычный студент.

Тэ проследил, как тот сел в лифт, после чего зашел в комнату и закрыл ее изнутри на замок.

Все соседи Чонгука были на учебе (разгар учебного дня, как-никак). Все, кроме Чонгука.

Сначала Тэ посмотрел на брошенную на спинку стула некогда белоснежную футболку из маминого бутика — теперь грязную, разорванную и с засохшими пятнами крови.

Затем — на небрежно сброшенные пыльные и больше не белые кроссовки с черными полосками.

После чего, в конце концов, перевел свой взгляд на кровать.

Чонгук крепко спал — без верха, одеяло скомканной и бесформенной кучей валялось в ногах. Подушка тоже почти съехала на пол — видимо, сон Чона был очень беспокойным.

Тэ стоял и не двигался, пока его глаза выхватывали мельчайшие детали. Тяжелое прерывистое дыхание, синяки и кровоподтеки, рассыпанные по всем видимым участкам кожи, пересохшие и потрескавшиеся губы, крупное рассечение на лбу.

Из груди вырвался, кажется, первый рваный вздох с тех пор, как Тэхен зашел в эту комнату.

Тот, кто это сделал... Ему пиздец.

Хосок открыл ключом постоянно заедающую дверь и отступил немного в сторону, давая возможность Чонгуку войти первым. Обязательно в ближайшее время надо вызвать слесаря, а то однажды он попросту не попадет к себе домой.

Чонгук медленно, обнимая обеими руками свои ноющие ребра, прошел в небольшой коридор и там в нерешительности остановился. Голова вертелась покруче, чем какого-нибудь астронавта-неудачника швыряло в центрифуге, и ему очень хотелось где-то приземлиться и хотя бы сесть. А в идеале, конечно, лечь.

— Зря я поддался на твои уговоры, — пробормотал Хосок, с некоторым беспокойством наблюдая за ним. У Чонгука землистый цвет лица и совершенно отсутствующий взгляд. Ну, последнее, конечно, можно отнести на счет тех обезболивающих, которыми в больнице щедро напичкали его студента. Но в остальном Чонгук выглядел слишком херово, чтобы Хосок внутри не ел себя тем, что как старший и как его преподаватель он должен был уговорить Чона остаться в больнице хотя бы на эту ночь.

— Со мной ничего страшного не случилось, — сипло произнес Чонгук. — Врачи сказали что всё, кроме сотрясения, ерунда. Не вижу смысла оставаться в больнице. А сотрясение пройдет за пару дней.

— Ну, не за пару, и с обязательным постельным режимом! — быстро вставил Хосок, помогая Чонгуку разуться и указывая ему направление в единственную в этой крохотной квартире комнату, исполняющую обязанности и гостиной, и спальни, и даже рабочего кабинета.

Мебели, кроме стула, кровати и небольшого платяного шкафа больше не было. Окно наглухо задернуто плотной выцветшей некогда темной-бордовой шторой.

Никакой дребедени на полках, никаких посторонних вещей, растений, картин, бытовой техники — ничего, кроме нескольких ровненьких стопок книг в углу.

Квартира Чон Хосока больше походила на стандартный и безликий номер в средненьком придорожном мотеле (только Библии и пачки презервативов в прикроватной тумбочке не хватало).

Всё, за что мог зацепиться взгляд — лишь небольшая фигурка гномика в синей рубахе и красной шапке, восседающая на одной из книжных стопок.

Чонгук отказался от предложенной ему сменной одежды, проворчав, что переоденется уже в общаге. Как отказался и от душа, ужина и всего, что только Хосок ему предлагал. Только ночлег.

Студент был очень упрямый, очень закрытый и ни в каком виде не хотел пользоваться чьей-либо благосклонностью.

— Я очень удивился, что ты позвонил мне, — заметил Хосок, с трудом доставая из шкафа футон.

— Извините, если я напряг вас, — опускаясь на шаткий с виду стул, пробормотал Чонгук.

— Нет! — тут же возразил Хосок, поворачиваясь к нему и едва не роняя матрас. — Я совсем не о том. Я рад, что ты обратился ко мне. Я к тому веду, что мы не так хорошо знакомы, и у тебя, вероятно, есть друзья...

Но Чонгук сразу же его перебил:

— Преподаватель Чон, мне не было к кому обратиться к̶р̶о̶м̶е̶ ̶К̶и̶м̶ ̶Т̶э̶х̶е̶н̶а̶, только к вам. Они не хотели меня отпускать, даже когда я заполнил отказ от госпитализации. А вы еще и препод из Ёнсе, заодно и за студенческую страховку поручились. Спасибо вам за помощь.

— Конечно... Обращайся. Завтра с самого утра, как поеду на работу сам, отвезу тебя в твое общежитие. Обещаешь, что позаботишься о себе и будешь делать всё, как сказал доктор?

— Угу, — проворчал Чонгук, не собираясь особо ничего из этого делать.

Он практически не помнил, что было дальше — разве только то, что почти поругался с преподом, когда тот сам хотел лечь на полу, уступив избитому студенту свою кровать. Но Чон проявил всё возможное упрямство, заняв футон. После чего провалился в какой-то бездонный и темный колодец, пока его с силой оттуда не вытащили.

С трудом разлепив глаза, Чонгук увидел над собой напряженное лицо преподавателя.

— Уже утро. Пора ехать. Давай, я отвезу тебя обратно в больницу.

— Нет, — прохрипел Чонгук. — Я отказываюсь. В общагу.

— У меня дома продуктов никаких... — с сожалением заметил препод. — Я обычно пропускаю завтрак и перекусываю уже в университете после первой пары. Но мы по дороге заедем куда-то и поедим.

— Нет, — Чонгук с трудом поднялся на ноги. — В общагу.

Несмотря на практически спартанский стиль и отсутствие вещей, машина у преподавателя Чона была хорошей. Странный контраст. Возможно, Чонгук бы и задумался об этом, но ему было слишком хуево. С другой стороны, какая ему вообще нахер разница, почему Чон Хосок живет в таком отстойном месте, очень контрастирующим с интеллигентным преподавателем в дорогом костюме и с крутой тачкой?

— Как ты себя чувствуешь? — Хосок покосился на своего студента, успев проскочить на желтый.

— Намного лучше, — соврал Чонгук. — Мне нужно только сегодня отлежаться, а завтра я уже буду в форме.

— Не обольщайся, — достаточно сухо произнес препод — уж слишком Чонгук вел себя показательно отстраненно, отшвыривая любую, даже самую мелкую помощь или проявление какой-либо заботы. Если бы Хосок забрал его из больницы раньше, чем общага закрылась на ночь, он бы в жизни не позволил отвезти себя домой. — Тебе предписан постельный режим минимум на неделю. Надеюсь, на парах я тебя не увижу. А со страховкой и твоим больничным я сам решу.

— Спасибо, преподаватель Чон.

Чонгук отвернулся к окну, опасаясь при этом закрывать глаза — он не сомневался, что в минуту провалится в тот глубокий и бездонный сон, и тогда препод точно его в покое не оставит.

Всё, что ему было надо — это поваляться в постели, пока вертолеты не перестанут кружить перед глазами, и тогда он сможет вернуться к учебе и своей обычной жизни.

— Я зайду к тебе позже, — сообщил ему хмурый Хосок.

— Преподаватель Чон, — Чонгук с трудом повернулся к нему лицом. — Пожалуйста, больше ничего не надо. Обо мне есть кому позаботиться. Спасибо, что забрали меня из больницы и позволили переночевать у вас, — с нажимом произнес он, давая понять, что на этом вмешательство учителя в его жизнь заканчивается.

— Ты уверен, что не хочешь написать заявление в полицию? — не отставал Хосок. — Нападение было совершено за пределами кампуса.

Чонгук лишь слабо качнул головой — всё, чего он хотел — чтобы его поменьше доставали. И спать.

Он едва добрался на свой этаж, заплетаясь в ногах, еле-еле открыл дверь комнаты, не обращая никакого внимания на вопросы своих соседей. Сбросил кроссы, стянул грязную футболку, но искать во что бы переодеться не было ни желания, ни сил. Бросил на стол документы из больницы и разряженный телефон, содрал со лба зудящий пластырь и завалился в постель, тут же утянувшись в глухой и тяжелый сон. Было настолько хуево, что даже дышалось с трудом, из груди прорывались только какие-то адские задушенные хрипы.

Что-то вырвало его из этого удушения. Он с трудом приоткрыл веки и увидел над собой красивого ангела с манящими и взволнованными глазами. Чонгук протянул руку, чтобы притянуть его ближе к себе. И только обняв его, наконец, впервые за долгое время с облегчением выдохнул, и в ту же секунду уснул уже более спокойным и даже каким-то мягким и обволакивающим сном.

Тэхен лежал и честно не понимал, что ему делать дальше. Чонгук, кряхтя и постанывая, повалил его на кровать, закинул на его бедро ногу, плотно опутывая всеми своими конечностями, спрятал лицо у него на груди и крепко уснул.

А вот Тэ, как бы, не представлял, что будет, если кто-то сейчас войдет. Он, конечно, закрыл дверь изнутри на замок, но не имел ни малейшего понятия, существует ли возможность открыть его снаружи.

Тэхен сейчас определенно исполнял роль большой и теплой подушки-обнимашки, и так просто отпускать его из своих объятий никто не собирался.

Кое-как изловчившись, он потянулся и прижался губами к чужому голому плечу, прикрыв глаза и так и застыв.

Еще два дня назад Тэ любовно разминал это безусловно красиво сложенное тело, проходясь по нему пахучим массажным маслом и своими теплыми и жаждущими руками, наслаждаясь крепкими мышцами и ровной гладкой кожей. А теперь оно было изуродовано, испачкано чужой ублюдочной ненавистью.

— Чонгук-и... — прошептал Тэхен спустя какой-то весомый промежуток времени. — Куки... Пора просыпаться, солнце.

Он осторожно поглаживал те участки кожи, к которым были прижаты его руки, стараясь не задевать синяки и ссадины, и шептал о чем-то нежном и хорошем, пока ресницы Чонгука, в конце концов, протестующе не затрепетали, не желая выбираться из теплого и приятного сна.

Чон с трудом поднял голову и сфокусировал свой взгляд на лице того, на ком он лежал.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно прошептал, сразу же окунаясь в безудержную нежность чужих глаз.

— Я тебе кашу принес, — так же тихо сказал Тэ. — А ты меня на постель завалил.

— Кашу?

— Ага. Рисовую. Но она уже холодная, наверное, — с сожалением добавил Тэхен.

— Ты... приготовил для меня кашу? — неверяще переспросил Чонгук.

Тэ застыл и пару раз обескураженно моргнул.

— Ну... — замялся он. — Я заказал ее в кафе, сюда ее привез курьер. Но я спустился вниз и забрал у него заказ... Так что технически... Да, я ее приготовил.

— Никто кроме мамы никогда не готовил для меня кашу... — снова прошептал растерянный, изумленный и сраженный этим фактом Чонгук.

— Ага... — немного нервно подтвердил Тэ и дал себе зарок обязательно лично приготовить этому крольчонку кашу.

Чонгук был такой сонный, такой милашный и настолько прекрасный, что его очень сильно хотелось зацеловать и заобнимать. В итоге Тэхен ограничился только тем, что легонько чмокнул его в кончик носа. Но когда всё еще сонный и немного растерянный Чон блаженно прикрыл веки, Тэ, не сдержавшись, потянулся и прикоснулся своими губами к его.

Чонгук тут же втянулся в легкий и очень нежный поцелуй. Но поморщился, когда резко прострелило в разбитой губе. И Тэхен сразу же нехотя отстранился.

Нежности нежностями, но парня надо лечить.

Чонгук за время своего сна полноценно переместился на Тэхена, и теперь лежал на нем полностью. Так что пришлось, хоть и с огромной неохотой, но осторожно выбраться из-под чужой теплой тушки и, в конце концов, подняться на ноги. А Чонгук тотчас же ощутил себя очень сиротливо, оставшись на кровати один-одинешенек.

Тэ бросил взгляд на часы в своем телефоне — скоро заканчивается пара и соседи Чонгука будут здесь. Он с сожалением вздохнул — очень не хотелось разрушать эту редкую чарующую атмосферу, когда Чон был немного дезориентирован и еще не успел нацепить свою маску отчужденности и отстраненности, и не включил свой неоновый знак, бегущей строкой беспрерывно пролетающий у него по лбу: "Руки прочь! Не подходить!"

— Я выучил всё о сотрясениях, — сообщил Тэхен, который погуглил и самым внимательным образом изучил десяток статей, а еще документы из больницы, выяснив, что у Чонгука сотрясение мозга, а МРТ показал, что никаких осложнений и гематом к счастью нет. И главное лечение — это покой и сон. — В жизни так прилежно не учился... Мне точно положена медалька. И с сегодняшнего дня я буду тебя лечить, — Чон удивленно приподнял бровь. — Потому что я точно знаю, что ты, балда, не собираешься заниматься своим здоровьем!

— Ты рылся в моих вещах? — мгновенно нахмурился Чонгук.

— Было бы где рыться, — фыркнул Тэ. — Они на видном месте на столе лежали. И телефон твой на зарядку поставил. И лекарства из аптеки уже доставили. И обед. И новую футболку.

Чонгук нахмурился еще больше.

— Я сам позабочусь о себе. И ничья благотворительность мне не нужна.

— Какая благотворительность? — деланно удивился Тэхен, с грустью осознавая, что Чонгук — уйдите-все-нахрен, вернулся. — Это всё из твоей зарплаты. Хен мне поручил всем заняться.

— Он очень разозлился, что я вчера не пришел? — помолчав, неуверенно поинтересовался Чон, которого как обухом по голове шандарахнуло осознание, что он пропустил работу.

— Абсолютно нет. Мы с ним договорились — я пока что тебя заменю. А ты потом это мне отработаешь.

— Тебе? — не понял Чонгук. — Как?

Тэ лукаво поиграл бровями, а в его глазах зажглось порочное пламя дьявольского соблазнителя с пятью секс-кубиками.

Ох, кстати, не забыть купить колготки по дисконтной карте хеннима.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал он. — Когда ты полностью выздоровеешь.

Чонгук хмыкнул, но ничего не сказал и даже позволил, чтобы Тэхен поправил ему подушку и одеяло.

— Сначала ты пообедаешь, потом мы тебя помоем, — Чонгук еще раз выразительно хмыкнул. — После обработаем все твои раны, вернем пластырь на лоб и ты выпьешь обезболивающее.

— Кстати, — как бы между прочим уточнил Тэ после того, как подогрел на общей кухне кашу, не обращая никакого внимания на зависшего чела, не понимающего, что в их самой обычной общаге делает сын миллионера и мистер Краш всея Ёнсе Ким Тэхен. И теперь наблюдал, как Чонгук с большим аппетитом уплетал неострую рисовую кашу (чук) — с мясом, овощами и зеленью. Чук — обязательный для тех, кто болеет — так всегда говорит его мама. — Ты так и не рассказал, что с тобой случилось, и кто это сделал.

— Не лезь, — тут же предупреждающе бросил Чонгук, еще и на всякий случай слегка агрессивно блеснув глазами.

— Тебе едва череп не проломили! — возмутился Тэ.

— Да ничего страшного, — отмахнулся Чонгук, с удивлением осознавая, что после того, как он абсолютно безмятежно поспал на Тэхене и вкусно поел, чувствовал он себя намного лучше. Башка так жутко не трещала, лишь немного кружила, как на детской веселой карусельке. — Просто стадо баранов немного помяло бока, а по сути досталось только голове. Но и она скоро вернется в норму.

Хоть Тэхен и был не согласен с таким отношением к произошедшему, но решил всё же на больного и выглядящего измученным Чонгука не напирать.

Он проводил его в душ, где тот помылся, но очень номинально — чтобы освежиться, но не мочить еще свежие раны. После чего Тэ обработал прописанной мазью некоторые особо большие синяки и кровоподтеки (мятежные годы хена сделали Тэхена практически спецом в этом деле) и накормил своего "пациента" предписанными врачом обезболивающими.

Потом Чонгук переоделся в чистую одежду, в то время как Тэ с сожалением гипнотизировал стрелки часов — Бан и Тан сами себя не выгуляют.

— Мне пора, — вздохнув, сообщил он, кивая соседям Чона, более-менее нормально воспринявшим в своей комнате присутствие постороннего. — Но я надеюсь, врачи рассказали, что тебе можно, а что нельзя? С постели не вставать...

— В туалет под себя ходить? — ехидно переспросил Чон, удобно устраиваясь в кровати. Он чувствовал себя обновленным благодаря "медсестре Тэхену", хотя из-за активности последнего часа вновь ощутил накатившие усталость и сонливость.

— Остряк-самоучка, — абсолютно не впечатлился этим выпадом Тэ. — Всё, что ты должен делать — это спать. Нельзя читать, слушать громкую музыку, смотреть ящик... — Тэ оглянулся, но телевизора в комнате не было. Окей, этот пункт вычеркиваем. — Зависать в телефоне. Алкоголь вообще ни разу нельзя! — кто-то из соседей Чона хихикнул, но Тэхен не обратил на это внимания. Им бы помолчать, а то он и их на алко-фри диету посадит. — Никакого спорта, резких движений, длительной ходьбы. Все лекарства разложены на столе и подписаны по часам приема. Вы, — быстрый взгляд на притихших соседей, — будете шуметь и мешать ему спать — урою.

А уже в дверях добавил, очень жалея, что в комнате они не одни, и возможности обнять и поцеловать на прощание Чонгука никакой нет:

— Я приду завтра, когда будет большая перемена, и мы вместе пообедаем.

Чонгук на всякий случай фыркнул, всем своим видом показывая, что ему как бы всё равно. А на деле, внутри почувствовал громадное облегчение — что Тэхен еще вернется.

***

Намджун перехватил Юнги сразу после того, как тот закончил свое занятие.

— Давно не виделись, — Мин улыбнулся, увидев Кима, терпеливо дожидающегося, пока он решит все вопросы со студентами, которые перекрикивали друг друга, выясняя что-то у аспиранта.

Они немного поболтали о всяком-разном по пути на стоянку, когда Джун, наконец, озвучил то, что хотел выяснить у Юнги:

— Тот парень, которого ты порекомендовал мне. Чон Чонгук. Давно его видел?

Мин слегка нервно повел плечами — их последняя встреча с новичком-второкурсником была не самой приятной.

— Пару дней назад... А что?

— Забил болт на работу. Трубку не берет, а теперь его телефон вообще отключен. Вот, пытаюсь понять, что и как. Ждать его сегодня или замену искать.

— Херасе... — пробормотал Юнги, так как Чонгук производил впечатление человека достаточно ответственного.

— Злит.

— Что злит?

— Зашел мне этот парень. Я как бы... Доверился ему, что ли. Крошек своих ему доверил. А оказалось, что гулянки для него важнее.

— Он не похож на... — начал Юнги, но потом вспомнил, что позавчера Чонгук ходил на эротический массаж, и благоразумно решил эту тему не развивать. — Может, что случилось? Потом окажется, что у него весомая причина для прогула была.

— Ага, собака домашнее задание съела, — скептично поддакнул Намджун и Юнги хмыкнул.

— Не спеши с выводами, — всё же посоветовал Мин. Он еще что-то говорил, но Джун его уже не слышал.

Потому что удивленно наблюдал, как к канареечной машине Ли Джинки, которую тот называл не иначе, чем "желтая акула", подошел собственно сам Ли Джинки и... Чимин.

Они что-то живо обсуждали, и Джинки даже легонько приобнял Чимина, а тот абсолютно не возражал, наоборот — еще и рассмеялся.

Какого?..

Почему с ними нет Тэхен-и?

И почему Чимин сейчас с Ли Джинки, если на предложение Намджуна отвезти его после универа домой или даже устроить еще одно спонтанное свидание, ответил четким отказом, потому как дополнительные занятия, учеба и еще какая-то хуета.

А вот как оказывается...

— Что ты сказал? — Джун усилием воли заставил себя отвести взгляд от этой парочки, занявшей свои места в машине и явно куда-то вместе направляющейся.

Так как Мин молчал, Намджун не удержался и всё же снова посмотрел на раздражающую его яркую машину Джинки, чтобы провести ее темным как ночь взглядом — Чимин и Джинки уехали вместе.

А Юнги со вздохом отчаяния, глубокой полоской прорезавшимся у него между бровей, повторил:

— Чон Хосок вернулся.

Намджун, тут же забыв о Чимине, быстро повернулся к Мину.

— В смысле вернулся? В страну? В Сеул?

— В Ёнсе.

— Ахуеть...

— Лучше и не скажешь, — Юнги поднес большой палец к губам и принялся нервно покусывать ноготь — плохая привычка, он в курсе. Хосок постоянно пытался его от нее отучить... Мин постарался утихомирить эту поднимавшуюся из груди боль. Иногда время не лечит раны — оно их, наоборот, обнажает... — Знаешь, что мне больше всего нравится в жизни? Ее охуенно богатое чувство юмора.

— И давно? Давно вернулся? — продолжил допытываться Джун.

— Не имею ни малейшего понятия... Он преподает как раз у твоего Чонгука. Астрофизику. Почему не астрономию? Она ему уже не интересна? И я не понимаю, почему он в нашем кампусе, а не в Вонджу. Думаю об этом, думаю... Уже вторую ночь уснуть не могу. Мешки под глазами.

Джун кивнул — Мин действительно выглядел осунувшимся.

— Мог преподских часов не наскрести, — задумчиво заметил он. — Насколько я знаю, у Ёнсе есть постоянный преподаватель по астрономии. Его наняли как раз из-за увольнения Чон Хосока. Какого хера он вообще вернулся?

Вот реально, только его и не хватало.

Юнги не ответил, лишь устало потер глаза. Он выглядел очень несчастным, но Джун честно не понимал, как его можно утешить.

— И что, тебе Джин ничего не говорил? О том, что он... снова здесь?

Намджун нахмурился, недоумевая тому, что Сокджин о таком умолчал.

— Нет. Если бы он знал, то точно сказал бы.

— Если он будет здесь... — Юнги поднял на Джуна воспаленные после бессонных ночей глаза. — Я уйду.

— Не глупи, — тут же среагировал на слова Мина Намджун. — Тебе некуда отсюда идти. Дерьмо случается — со всеми и всегда. Главное — как реагировать на него. Юнги, твою ж мать, не вздумай разрушать из-за него свою жизнь во второй раз. Он точно этого не стоит.

Юнги хотел сказать, что стоит, но, конечно, этого не сказал. Он как отчаянный дурак продолжал жить в этом человеке и никак не мог его отпустить.

Их отношения были навсегда, пока не кончились. "Навсегда" оказалось очень коротким промежутком времени. Даже на жизнь его не хватило. Даже на маленький кусочек жизни.

— История — медленная дама, — проговорил Джун, перед тем, как сесть в свою машину, уже не думая ни о пропавшем Чонгуке, ни о продолжающем ему врать Чимине, а только о несчастном аспиранте Мин Юнги, которому настолько неожиданно и жестоко пришлось столкнуться со своим прошлым. — Медленная, но неотвратимая. И этот маятник еще прилетит и со всей дури ему вмажет.

Намджун потом еще думал об этом, после курсов дожидаясь Чимина в гостиной, но тот приехал поздно, уже когда Джун забрал псов и ушел к себе.

***

— Джинки! — но так как тот его не слышал, усердно что-то разграфляя перед началом пары в своей большой тетради, Тэхен еще и дернул его за рукав. — Джинки!

Тот со вздохом оторвался от своего занятия и всем корпусом повернулся к Тэ.

— Чего тебе?

— Помнишь, как мы дрались?

— Когда?

— Когда те уроды въехали в твою акулу, а потом еще и быковать начали.

— Ну?

— Не хочешь еще раз подраться?

— Нет, — Джинки отвернулся от Тэхена, возвращаясь к своему черчению.

— Джинки... — заныл Тэ и еще раз дернул его за рукав, помешав ему провести прямую линию.

— Ну что? Мне отец голову после этого открутил! Тебе же нельзя было светиться, а выгреб за всё я сам!

— Да брось, не всё так страшно было, — фыркнул Тэ.

— Тебе легко говорить, — проворчал Джинки, вновь поворачиваясь к Киму. Помолчав, спросил: — Драться... надо?

Тэ кивнул.

— Надо.

Джинки в очередной раз мученически выдохнул.

— С тобой, Ким Тэхен, бывает очень непросто. А вот скучно с тобой точно не бывает.

Тэхен расплылся в яркой улыбке.

— Мой сложный характер — лишь часть моего неудержимого очарования. Ну, так что?

— Если надо, тогда хорошо.

— Отлично! — обрадовался Тэ. — Записываю тебя в наш легион отмщения.

— А сколько нас в этом легионе? — полюбопытствовал Джинки.

— Пока что двое: ты и я.

— Прекрасно... — пробормотал тот. — А с кем мы будем драться?

— Пока еще не знаю, — Чонгук покамест не колется. — Но как только — так сразу.

В обед, как Тэ Чонгуку и обещал, он наведался в общагу.

И его счастью не было предела: по двум причинам. Во-первых, Чонгук выглядел определенно намного лучше и свежее, и даже все разложенные Тэхеном кучки таблеток исчезли, значит, Чон регулярно принимал лекарства. Во-вторых, в комнате больше никого не было, так что Тэхен, быстренько закрыв дверь изнутри, тут же забрался к Чонгуку в постель, чтобы очень долго и сладко с ним целоваться.

И Чонгук, к счастью, не брыкался, а даже сам с удовольствием распускал руки, запихивая свои ладони Тэхену под рубашку, и просовывая их за пояс его джинсов, чтобы ущипнуть чужую упругую попку.

И Тэ едва не пищал от такого теплого, разморенного, нежного, но в то же время и активного в своих действиях и откровенных желаниях Чонгука.

— Ведь соскучился, правда? — шептал он, стараясь не задевать травмированные участки тела и желая только одного — поцеловать каждый уродливый след от чужой ебанной обуви, и таким образом их все стереть нахрен.

Чонгук в ответ лишь что-то промычал, увлеченно зацеловывая его шею, и Тэхен принял это за твердое "да".

Потом он, с трудом, конечно, оторвался от этого очень вкусного парня, чтобы сделать важное дело — накормить его.

Тэхен как раз раскрывал разложенные по судочкам закуски, как его телефон немного нервно пару раз пиликнул. Так как звуковые уведомления у Тэ были только на самых близких, он тут же включил телефон.

Оказалось, писал ему Джинки.

И внизу еще одна приписка:

Тэ открыл видео, уже зная, что ничего хорошего там не увидит.

И дальше несколько бесконечно долгих минут застывшим взглядом смотрел на то, как неподвижное тело Чонгука избивали ногами, уже после того, как он потерял сознание. Снимали сверху, видимо, сам Кан Юджэ. Видны были только Чонгук и четыре пары ног. Скорее всего, было еще какое-то звуковое сопровождение в виде насмешек, глумления и оскорблений, но Тэхен благоразумно не включил звук.

Напряженный странным выражением его лица, Чонгук отвлек Тэхена вопросом, всё ли в порядке как раз тогда, как на видео на его тело харкнули.

Тэ деревянными пальцами выключил телефон и продолжил сервировать для притихшего Чона обед.

— А ты куда? — немного неуверенно спросил Чонгук, когда Тэ, поставив перед ним еду, направился к двери.

Тэхен остановился, затем вернулся к постели Чонгука, наклонился и очень крепко и очень нежно его поцеловал. После чего заглянул в штормящие волнением глаза своего "пациента".

— Учеба зовет, — Тэ улыбнулся. — Но я еще вернусь.

Он пошел прямиком в столовую, где присутствовали практически все — и преподаватели, и студенты. Обед в Ёнсе был как раз в самом разгаре.

Прошел на середину зала и заскользил взглядом по всем столам, надеясь выцепить Кан Юджэ. Этого уёбка он особо не знал, но в лицо хорошо его помнил.

А найдя ублюдка, сразу же направился прямиком к нему.

Тот даже успел поднять на него взгляд, краем глаза заметив знаменитую красную куртку. Но это единственное, что он смог увидеть. Потому что следующее, что Тэ сделал — это схватил его за волосы и впечатал лицом прямиком в тарелку со стоящим перед ним супом.

Вечный обеденный шум, почти никогда не исчезающий в это время, в одно мгновение, практически моментально стих, палочки и ложки перестали звенеть, голоса и смех резко смолкли, и было слышно только что-то вроде бульканья из уст Кан Юджэ.

Тэ поднял свой взгляд и очень медленно обвел глазами всё помещение. Все, кто сейчас глазели на него — каждый второй уже видел видео, как беззащитного человека избивали ногами, знали, кто за этим стоял, и ни один из них ничего не сделал. Возможно, еще поприкалывались, обсудили и переслали забавный ролик дальше.

Немного дольше он задержал свой взгляд на столе Кимов. Намджун вскочил на ноги и теперь из-под насупленных бровей мрачно за ним наблюдал. В глазах Сокджина был шок, Чимина — паника, а Джинки — откровенная мольба.

Тэ отвел от стола братьев взгляд и вернул всё свое внимание Кан Юджэ, которого всё еще силой держал мордой в супе. После чего медленно вытащил за волосы его голову из тарелки, дал ему судорожно пару раз вздохнуть, еще раз посмотрел на замерших зрителей и ебанул ею в стол.

Джинки в отчаянии прикрыл лицо ладонями.