I will fix you 6-8

***

— Я узнал, что Тэхен не забрал документы из университета, а перевелся.

— Серьезно?

Где-то на фоне играет расслабляющая музыка — аджумма в этот раз в каком-то особенно лиричном настроении.

Чонгук, не мигая, смотрит на Чимина. Чимин, широко распахнув глаза, удивленно смотрит на Чонгука.

Пять очков Слизерину за потрясающую актерскую игру.

Чон бы так не смог. Из него вообще отвратительный лжец. Сразу суетиться начинает, глаза прячет, что-то невпопад говорит. Ну, в общем, представляет собой достаточно жалкое зрелище.

Ему одна практикантка еще в средней школе, понаблюдав немного, как он запинаясь, краснея, бледнея и потея рассказывал учителю, почему не успел сделать лабораторную, посоветовала ему в жизни поменьше врать.

— Это не твое, — сказала она ему тогда. — Есть люди, у которых это естественно получается, потому что они свою ложь не считают чем-то плохим. Она вяжется с их мировоззрением и нужна им для достижения их цели. А есть люди, у которых моральный порог настолько высокий, что они любую ложь — даже во благо, даже такую, какую во имя спасения человечества вот кровь из носа нужно обязательно сказать, всё равно воспринимают, как ложь. Это ты.

— Я могу научиться естественно врать? — спросил тогда Чонгук.

— Можешь, — кивнула девушка. — Но зачем? Нет ничего хуже, чем идти против себя.

Вот с того момента Гук и перестал пытаться много и серьезно врать. Конечно, по мелочам — постоянно, куда уж без этого, а вот так, чтобы смотреть в глаза собеседнику и выдавать без стеснения целый спектр самых разнообразных ненастоящих эмоций — такого вот он не делал.

А Чимин — молодец. Играет хорошо.

Гук ощутил, как в горле неприятно закололо. Захотелось встать и выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух, а потом уйти подальше от неприметной закусочной, от протирающей в сотый раз столики аджуммы, от этой улицы и от Чимина.

Он прокашлялся.

— Завтра с утра позвоню в универ и попытаюсь что-то выяснить.

Пак задумчиво помешивал свой самгетан — этот суп из нежной молодой курочки и женьшеня он всегда с большим удовольствием заказывал и съедал в рекордные сроки, но сегодня попросту бездумно ковырялся в нем ложкой.

— Хм. Думаю, они не скажут. Вряд ли такая информация просто так выдается.

Чонгук кивнул.

— Я узнавал — можно сделать официальный запрос, они его обработают и сообщат.

Чимин немного помолчал.

— А если не сообщат? Что тогда будешь делать?

Чон пожал плечами.

— Что-нибудь придумаю.

Пак наконец отодвинул от себя исковерканное блюдо.

— Что? Подкупишь кого-нибудь, взломаешь компьютер, прицепишь маячок слежения? — он прищурил глаза, в упор глядя на Чона. — Вот смотрю я на тебя и не могу понять: что ты делаешь? К чему это всё? В детектива захотелось поиграть? Думаешь, ты какой-нибудь микс Нэнси Дрю и Скуби Ду?

Чонгук внутри уже конкретно стал закипать.

— А ты, я так понимаю, своего друга детства найти не хочешь? — съязвил он.

— Не лезь туда, куда лезть не стоит, и не говори о том, чего не знаешь! — бросил Чимин и, раздраженный, откинулся на стуле. Он был зол и не скрывал этого.

— Ты говоришь, что не понимаешь меня, а я вот скажу, что совершенно не понимаю тебя. Что конкретно в моих действиях тебя так рассердило?

— То, что ты просто играешь, потому что тебе, судя по всему, скучно в своем пыльном магазинчике. Но Ким Тэхен не твоя игрушка!

— Да неужели? — вконец взбешенный Чонгук лишь крепче сжал кулаки, чтобы не смахнуть всё со стола. — Ты не поверишь, но я в курсе.

Чимин на это хмыкнул и, больше ничего не говоря, принялся за следующее блюдо. Чонгук тоже не хотел продолжать этот бессмысленный разговор.

Что-то между ними ломалось, доверие исчезало, а напряжение стремительно росло. Больше они в тот вечер практически не разговаривали и, быстро отужинав, разошлись.

***

Запрос Чонгука в Сеульский национальный университет удовлетворил спустя четыре дня. Видимо, посчитали его безобидным (он же не адрес Ким Тэхена просил, а вообще было бы неплохо), и в официальном письме сообщили, что 24 ноября 2016 года студент Ким Тэхен был исключен из Сеульского национального и переведен в Университет Корё.

«Надо же, — подумал Чонгук, — Тэхен всё это время находился в Сеуле». Конечно, столица Южной Кореи — город далеко не маленький, но почему-то он очень расстроился, что они с Тэхеном так никогда и нигде не пересеклись.

Он перезвонил в Университет Корё, но там никого отзывчивого не нашел, его все посылали по известному адресу, и в итоге Чон решил отправиться туда лично.

И вот тогда ему впервые по-настоящему улыбнулась удача — еще на входе в главный административный корпус Чонгук заметил знакомую сутулую фигуру, укутанную в длинный цветастый шарф — это был один из постоянных клиентов их магазина, любивший смут джаз и, в особенности, творчество Куинси Джонса, а по совместительству — профессор Университета Корё.

Обрадованный Чон вцепился в него, и не отпускал, пока тот не согласился пойти с ним в администрацию и не помог выяснить всю нужную информацию.

Профессор даже опоздал на свое занятие, потому что проводил Чонгука до выхода, и по-отечески потрепал его за волосы.

— Мне жаль, Чонгук-и, что ты не сумел найти своего друга.

Тот покачал головой.

— Всё в порядке, вы мне и так очень помогли, — Гук поклонился профессору. — Обязательно приходите в следующем месяце, у нас должна быть крупная поставка из Америки.

— Правда? — воодушевился тот. — Можете рассчитывать на меня. Передавайте привет солнышку Хосоку и вашему изумительному килиманджарскому кофе!

Чонгук распрощался с профессором и медленно побрел к остановке.

Этот визит оказался провальным, потому что, как оказалось, Тэхен никогда не учился в этом университете. Но не настолько провальным — выяснилось, что документы Кима числились там всего несколько дней, а затем снова был осуществлен перевод. В этот раз — в Пусанский национальный университет.

А вот там Тэхен действительно доучился — аджосси — любитель Куинси Джонса, искусно уболтал администраторшу ректората, и та при них же сделала звонок в Пусанский универ и всё это выяснила. Вот только больше никакой информации узнать ей не удалось.

Пока Чонгук брел, рассматривая свои стоптанные кроссовки (почему он неприлично давно не уделял время шопингу?), в его голове всё более четко формировалась мысль — нужно ехать в Пусан и на месте всё выяснять.

В Пусане мама, которую он не видел уже больше года, в Пусане может быть и Тэхен.

Это же надо, как забавно: Чонгук из Пусана переехал в Сеул, а Тэхен из Сеула — в Пусан.

Пока Чон добирался в Ильсан, наблюдая за меняющимися сеульскими улицами в окошке автобуса, примерный план поездки в голове практически сложился.

Завтра с утра он отправится скоростным экспрессом KTX «Сеул-Пусан» (Чонгук машину не водил). Проведает маму (это уже прекрасная галочка в списке их ежегодных встреч). Потом съездит в университет, и пока не пообщается с кем-то, кто лично знал Ким Тэхена, оттуда не сдвинется. Дальше — по обстоятельствам.

Обрадованный этим решением, Чонгук решил заехать в свой магазин. Сегодня была смена Хосока, и тот жутко обрадовался, увидев Чона.

— Босс! — заорал он, едва только Чонгук переступил порог магазина. Его совершенно не смутили вздрогнувшие в ужасе покупатели. Как всегда, на Хосоке был странный наряд (не то джинсы, не то шорты, не то — юбка), растрепанные выбеленные волосы и невъебенно прекрасное настроение. — Босс! Что ты здесь делаешь?

Чонгук улыбнулся — Хосок всегда действовал на него умиротворяюще.

— Пришел проведать тебя. И еще кое-что взять. Я уеду на пару дней в Пусан.

— Всё нормально с мамой Чон?

— Да, не переживай. У меня там кое-какие дела.

— И какие же? — послышалось от двери.

Чонгуку не нужно было поворачивать голову, чтобы узнать, кто это.

Чимин.

— Я увидел тебя, когда ты мимо шел, решил зайти и узнать, почему ты здесь в свой выходной, — пояснил свой визит Пак. — Ты никогда не приходишь сюда в свои нерабочие дни.

Чонгук приблизился к другу, чтобы Хосок не слышал, и чтобы еще больше не смущать покупателей.

— Я узнал в универе Корё, что Тэхен доучился не здесь, а в Пусане. Решил смотаться туда на денек, чтобы всё выяснить на месте.

Чимин смотрел на него долго и изучающе. Наконец спросил:

— Зачем?

— Что «зачем»? — не понял Чонгук.

— Зачем ты всё это делаешь? Тебе было плевать на него пять лет, и вдруг такой нездоровый интерес.

Гук вспыхнул.

— Никакой это не нездоровый интерес! — запротестовал он. — Эта история много чего всколыхнула во мне. Я хочу найти Тэхена.

— Зачем? — вновь спросил Пак.

«Потому что хочу попросить у него прощения».

— Потому что новость о том, что Ким Тэхен пропал, меня взволновала.

— Почему? — вновь задал вопрос совсем неудовлетворенный его ответом Чимин.

— Я не понимаю, почему ты постоянно наезжаешь на меня, — сквозь зубы процедил Чон. Если дело касалось Тэхена, Чимин включал режим агрессивного мудака.

— Извини, — проговорил Пак, хотя в его голосе не было ни капли раскаяния. — Я поеду с тобой, — Чонгук не успел возразить, как Чимин добавил: — У меня завтра выходной, а ты всё равно без колес. Встретимся в семь утра возле твоей халупы, — развернулся и, рывком распахнув дверь, стремительно вышел.

Чонгук крепко стиснул кулаки. Ничего, он еще разберется с Пак Чимином, и выяснит, что с этим психом не так.

Хосок, всё это время наблюдавший за ними, окликнул его:

— Всё в порядке, босс?

Чон только кивнул. Говорить не хотелось. Дождавшись, пока покупатели расплатились и ушли, Хосок в секунду куда-то исчез, а когда вернулся, то Чонгуку не оставалось ничего иного, как молча таращиться на своего работника.

— Ну, как тебе мой костюмчик? — довольно улыбаясь, поинтересовался тот.

Если быть совсем объективным, то Хосок был одет в ковер.

— Это охренеть насколько потрясающе, Хоби, — проговорил Чонгук, усиленно стараясь не заржать.

— Луи Виттон, — Хосок любовно погладил полы пиджака. — Ну, не сам Луи Виттон, конечно, но похож! — Чонгук лишь в̶о̶с̶х̶и̶щ̶е̶н̶н̶о̶ присвистнул. — Завтра у меня важное свидание, и я должен быть на высоте.

— Ты, бесспорно, на высоте, — успокоил его Чон. — Слушай, — он вернулся к занимавшим его голову делам, пока Хосок вертелся перед небольшим зеркалом. — Меня не будет несколько дней. Если тебе удастся подменить меня в мои смены — это будет просто отлично, если нет — без проблем, пусть только все ключи и касса будут у тебя. Договорились?

— Босс, обижаешь! — Хосок приобнял Гука. — Наша детка будет работать исправно и приносить счастье всем прекрасным любителям винила!

Чонгук благодарно улыбнулся.

— Спасибо тебе, дружище. Я надеюсь, твое свидание пройдет невъебенно.

— О, вот в этом можете не сомневаться! — засиял своей фирменной улыбкой Хосок.

***

— Нет.

— Страшно? — Чимин шкодливо ухмыльнулся.

— При чём здесь это?! Мы не поедем в Пусан на байке!

— Почему?

— Потому что это больше 300 км!

— Лучше на автобусе, старичок? — хихикнул Чимин. Он снова был похож на прежнего Пака — простого, как пять вон, и забавного.

Чонгук глядел на него с подозрением: настроение Чимина постоянно менялось, он врал насчет того, кем приходится Ким Тэхену, а Ки предупредил его о том, что с Паком нужно быть осторожнее. И всё же Чонгуку очень хотелось вернуть своего друга (если такое вообще было возможно), а эта поездка могла их снова сблизить. Плюс был шанс узнать, что именно Чимин скрывает.

— Я не о том, — проворчал Чонгук. — Просто неудобно. Когда ты сказал, что отвезешь меня, я думал, ты возьмешь машину.

— Ты забыл, Чон? У меня нет машины.

— Ты всегда откуда-то берешь машины! — продолжал ворчать Гук, но уже закидывал рюкзак за спину и удобнее устраивался на заднем сиденье байка.

— Не бойся, красавица, я довезу тебя в Пусан в целости и сохранности, и ни один волос не упадет с твоей головы! — Чонгук насмешливо фыркнул. — Серьезно, ты же знаешь, что это — лучший дорожный мотоцикл.

Ничего Чонгук не знал, но предпочел не комментировать. Он надел шлем, одной рукой взялся за талию Пака, второй — за ручку сзади, и попытался отключить голову и наслаждаться неожиданно подвернувшимся экстремальным туром.

Они проехали чуть больше 100 км — Чонгук видел, как позади остался Чхунджу. Спина и руки немного затекли — он периодически менял руки, которыми держался за поручни. С Чимином они почти не переговаривались, тот пару раз попросил достать и дать ему воды, а еще они обсудили промчавшийся мимо правительственный кортеж.

Вначале Чонгук даже не понял, что произошло — что-то мелькнуло перед глазами, потом всё бешено закрутилось, а затем его со всей силы ударило о землю.

Кажется, они слетели на обочину.

— Сука! — сквозь шум в ушах он слушал, как Пак неистово матерился. — Ты это видел?! Этот больной ублюдок меня подрезал! Ты видел, что эта тварь сделала с моей деткой?!

Чонгук медленно поднялся — правая штанина его любимых джинсов была изодрана, нога болела. Рюкзак слетел, одна из шлеек была разорвана.

— Блять! — в сердцах выругался Чон. Он огляделся — они находились на самой обочине, байк лежал на боку, а возле него прыгал одуревший Чимин. В груди Чонгука формировалась и разрасталась самая опасная человеческая стихия — гнев. — Ты! — он в ярости обвиняюще выставил вперед указательный палец. — Не обвиняй других, если сам водить не научился! — заорал Чон. — «Я довезу тебя в целости и сохранности, ни один волос не упадет с твоей головы»! — пискляво спародировал он голос Чимина. — Я, сука, просто хотел спокойно съездить домой! Но нет же, наш супермачо, низкорослик собственной персоной всё решил за меня!

Пак еще в начале бурного монолога Чона повернулся и, не мигая, слушал всё то, что в ярости бросал Чонгук. На последних словах (там, где про низкорослика), его глаза угрожающе сузились.

— У тебя какие-то вопросы ко мне, Чон? — вкрадчиво поинтересовался он.

— У меня до хуя к тебе вопросов! Какого хера ты не научился водить, а если не умеешь, так не бери пассажиров! — у Чимина ходуном ходили желваки, но он молчал — было интересно, что еще выдаст Чонгук. А тот из-за молчания Пака только еще больше распалялся. — Я бы хотел знать, какого, блять, хуя ты постоянно мне врешь! Может мне называть тебя «Джин»? Но блин, ты же карлик, а Джин — высокий, широкоплечий красавчик! О чём ты еще врешь? Ты вообще знаком с Тэхеном? Кто ты, нахуй, такой?!

Пак наконец-то отмер, он облизал губу, на которой от падения лопнула кожа, и тем самым размазал выступившую кровь. Медленно, чтобы окончательно не сорваться, он приблизился к беснующемуся Чонгуку.

— Ну, куда же мне до мистера морализатора Чон Чонгука? — с ехидцей бросил он. — Извини, конечно, но мне до твоего уровня еще расти и расти. Я пока еще не накачивал наркотой мальчиков и не устраивал групповушку, — Чимин, побелевший от злости, глядел на Чонгука, пока тот в шоке таращился на него. Он подошел к Чону почти вплотную и уставился на него со всем презрением, на которое только был способен. Пак проследил за кадыком Чонгука, когда тот непроизвольно нервно сглотнул. — И не делал это достоянием общественности, превращая чью-то жизнь в ад.

В считанные секунды вся ярость из Гука испарилась, и он, будто шарик, мгновенно сдулся.

— Ты знал, — только и сказал.

— Конечно, — Чимин несколько секунд сверлил его нечитаемым взглядом.

Внутри у Чонгука происходила настоящая буря.

— Не было никакой групповушки, — проговорил он, и в тот же момент ему точно в челюсть прилетел кулак. Чимин не дал Чону упасть, удерживая того за ворот футболки, которая стремительно трещала по швам.

— Давно хотел это сделать, — и, сжав руку в кулак, без замаха врезал еще раз.

Чонгук довольно быстро оклемался от двух не самых сильных ударов и, не теряя ни секунды, смачно ответил таким же выпадом, резко вскинув правую руку. Повалив друг друга на пыльную обочину, они стали перекатываться по ней, неистово брыкаясь ногами и стараясь ударить друг друга побольнее, изрыгая при этом самые изощренные ругательства.

— Отпустите меня, я еще не разобрался с ним! — орал Чимин, когда его повалил на землю полицейский. Другой в это время поставил Чонгука на колени и, заломив ему руки за спину, надевал наручники.

Оба были злые, растрепанные, в пыли, крови и ссадинах.

«Прикольная поездка получилась», — подумал Чон, когда его тащили к патрульной машине. Какого хера патруль делал на трассе?

***

— Мы следовали обратно в участок после того, как участвовали в кортеже. Смотрим — а на обочине два дебила в пыли борюкаются. Сначала думали, может обман зрения от июльской жары, но подъехали ближе — нет, действительно, два долбоеба на обочине.

— Офицер Намджун, у вас необычайно потрясающе чувство юмора. В комики не думали податься? — Чимин очень быстро после потасовки пришел в себя, и даже вернул свой томный лоск несмотря на то, что был измазан смесью пыли и крови. Он закинул ногу на ногу (хотя, сука, больно было) и облизал свои пухлые губы (снова было больно — губа тоже нехило так пострадала). Чонгук, который сидел на соседнем неудобном стуле, издевательски хмыкнул.

— Офицер Ким, — поправил Пака полицейский.

— Офицер Ким Намджун, не думали в комики податься?

Полицейский проследил взглядом за языком Чимина (тот вновь прошелся языком по губам, а Чонгук еще раз выразительно хмыкнул).

— Чимин, не стоит так откровенно предлагать себя, — насмешливо порекомендовал Чон.

— Офицер Намджун, не обращайте на нашего милого Куки внимания — он гомофоб.

— Эй, я не гомофоб!

— Да неужели? — Чимин не поленился повернуться (сука, шея тоже болела), чтобы окатить Чонгука презрительным взглядом. — В университете один мой друг был влюблен в него и не давал ему прохода. Так знаете, что он сделал? — Чимин уловил проблеск заинтересованности копа в его истории, а еще он ощутил, как дернулся сидящий рядом Чонгук.

— Что? — поинтересовался полицейский.

— Ничего, — буркнул Чимин. — Когда вы нас отпустите?

— Совсем скоро, — пообещал тот. — Сначала я возьму ваши показания, затем придут результаты ваших отпечатков пальцев и ваши личные дела, потом я вас посажу в камеру, а там время побежит еще быстрее.

— Вы не можете так поступить! — в унисон возмущенно воскликнули Чимин и Чонгук.

— Замолчали! Сейчас у нас по плану время допроса. Итак. По порядку. Ты, — полицейский указал на Пака, — начинай.

Чонгук и Чимин обменялись быстрыми взглядами, и каждый отправил другому шифр, похлеще энигмы: «Только попробуй сказать что-то, из-за чего я проведу здесь ночь!»

***

Чон Хосок

Ким Намджун

— Отлично, мы в какой-то жопе мира, сидим в камере, и от тебя воняет!

— Себя понюхай, урод.

Бывшие друзья отодвинулись друг от друга подальше. В камере они были только вдвоем — если не считать лежащего на одной из лавок укутанного в одеяло тела.

Чонгук полулежал и считал трещинки на потолке, Чимин пытался стереть с себя всю грязь (тщетно). Какое-то время было тихо, наконец Гук решился спросить:

— Что за муть ты нес копу?

— О чем? — без особого интереса спросил Чимин, всё же принюхиваясь к своей черной футболке хенли. Блять, от него действительно воняло! Кажется, там, на обочине, он вляпался в дерьмо. Во всех смыслах этого слова…

— О том, что я гомофоб. И о том, что… Тэхен бегал за мной.

— И? — Пак недоуменно уставился на Чонгука.

— Это ведь неправда!

Чимин показательно вымученно вздохнул.

— Что именно неправда, Куки?

— Всё неправда! Я не гомофоб, а Тэхен никогда не был, как ты сообщил своему копу, влюблен в меня.

— Что ты говоришь? Серьезно? — Пак откровенно язвил. — Тогда зачем ты опоил его и сделал те фото? Разве это не была показательная порка за то, что Тэ на тебя залипал и не давал тебе прохода? И это не мой коп, — проворчал он в конце.

Чону казалось, что один из обочинских ударов Пака ему продырявил башку. Потому что то, что тот говорил, было откровенной дичью. Поэтому он произнес только одно слово:

— Что?

Чимин снова начал заводиться.

— Не води меня за нос, Куки! Какая еще может быть причина того, что ты тогда натворил?!

— Я думал, что он спер мою курсовую!

— Чего? — Чимин уставился на него со всем возможным недоверием. — Какая, нахрен, курсовая? Какого ты здесь заливаешь?! — как ужаленный, он подскочил на ноги и схватил Чона за его многострадальную футболку. — Тэхену нахер не сдалась твоя курсовая, он в сто раз тебя умнее! Он должен был возглавить корпорацию, его готовили к этому с детства!

Чонгук раздраженно стряхнул руки Чимина.

— Я знаю, знаю! Через пару дней после случившегося я всё выяснил. Когда писал курсовую, я работал на флешке. Там сохранилась вся история. Мне удалось доказать, что моя работа — оригинальная, а другая — плагиат. Потом выяснил, кто это был. Один мудак. Если бы Тэхен не вернул ту флешку, я бы был в заднице, а так у меня получилось всё доказать.

По мере рассказа Чона Чимин кривился всё больше и больше, будто жрал лимон.

— Ахереть… Ты еще больший долбоеб, чем я думал… Знаешь, лучше бы я и дальше считал тебя гомофобом. Потому что твоя история про курсовую — это дно, — Чимин обессиленно покачал головой. — Я еще могу понять ненависть гомофобов — у них с рождения не хватает парочки хромосом, а еще мозгов. Но это…

— Да не гомофоб я! Я вообще думал, что ты в меня влюблен.

Пак посмотрел на него еще одним своим нечитаемым взглядом.

— Знаешь, — медленно проговорил он, — если бы на Земле остались только слизни и ты, я бы выбрал слизней.

— Да я уже понял, что не нравлюсь тебе, — буркнул Гук. — Не обязательно оскорблять.

— Обязательно, — бросил Чимин и отвернулся от него.

Чонгук немного поворочался, чтобы умоститься поудобнее, но всё равно было капец как неудобно.

— Мне больше нравилось, когда ты был булочкой, — негромко проворчал он.

— Ты заткнешься когда-нибудь?! — кажется, Пак не на шутку разозлился. Гук не сдержался и закатил глаза.

— Знаешь… — начал он, но его прервал хриплый голос из-под одеяла.

— Если вы сейчас не заткнетесь, я вас обоих выебу. Насухую.

Они сразу же замолчали, и лишь периодически бросали друг на друга злые взгляды.

***

— Пак Чимин, Чон Чонгук — на выход. Куда бы вы ни позвонили, Пак, это сработало.

— Офицер Намджун, с вами приятно иметь дело, — Чимин скользнул взглядом по полицейскому, проходя мимо него. И не удержался, чтобы слегка не проехаться по его груди плечом.

— Офицер Ким, — поправил тот, кашлянув.

— Офицер Ким Намджун. Надеюсь, больше не увидимся.

Пока Чимин заполнял бланки, Чонгук подошел к полицейскому поближе.

— Знаете, я знаком с Чимином уже много лет, но в жизни не видел, чтобы он настолько сильно на кого-то запал. Мне даже кажется, что он в вас влюблен, — Гук изучал взглядом безэмоциональное лицо копа. — Я уверен: он будет не против, если вы потом как-нибудь пригласите его на свидание.

Чего Чонгук не ожидал, пытаясь прикольнуться над Паком, так это вопросительное:

— Правда? Серьезно?.. Как считаете, Чон, когда лучше всего ему написать?

— Э-э… — брови Гука непроизвольно поползли вверх. — Думаю, не раньше, чем через пару недель. Но он точно будет ждать. Всего доброго, — и быстро проскользнул мимо усиленно задумавшегося копа.

Когда Чимин и Чонгук вышли на улицу, уже сгущались сумерки — их продержали в участке почти весь день. Первым делом они отправились забирать со штрафстоянки Ямаху Чимина. Пак придирчиво осматривал мотоцикл на все царапины и повреждения и буквально скулил от жалости к своему двухколесному другу. Чонгук в это время старательно закатывал глаза.

— Так мы едем? — ему уже порядком надоела эта драма.

Чимин завел двигатель и облегченно вздохнул — всё работало.

— Едем. В Сеул.

— Нет! Мы едем в Пусан!

— Мы едем в Сеул!

— В Пусан!

— Вы вернетесь в камеру, если не свалите отсюда, — вмешался охранник штрафстоянки и выпер их за ворота.

***

— Посмотри на себя — ты как жертва дорожного насилия. В таком виде хочешь припереться домой к матери? Чтобы у нее инфаркт случился?

— С ней всё будет в порядке, — проворчал Чон, пытаясь каким-то образом прикрепить оторвавшийся ремешок к рюкзаку.

— Чонгук, — всё еще терпеливо доказывал свою точку зрения Чимин. — До Сеула — всего 100 км, уже почти ночь, мы выглядим и чувствуем себя, мягко говоря, не фонтан. Вернемся в Сеул, а завтра всё еще раз обсудим.

— Мне нечего обсуждать, — кое-как Чону всё же удалось сделать так, чтобы ремешок держался. — До Пусана — чуть больше 200 км. Мы приедем, переночуем у моей мамы, приведем себя в порядок, а завтра выясним всё о Ким Тэхене. Кто знает, — он окинул Чимина скептическим взглядом, — может, ты не будешь вести себя как долбоящер, и расскажешь, кто ты, блять, такой на самом деле, и что тебе от меня нужно.

— Сука, почему ты такой упрямый? — взорвался Чимин. — Посмотри на себя, посмотри на меня — нас будто через мясорубку прокрутили! Посмотри на мой байк, в конце концов! Его нужно разобрать и осмотреть. Едем в Сеул!

— Нет, — Гук покачал головой. — Я решил найти Ким Тэхена, и я это сделаю. Хочешь — возвращайся один. А я поеду в Пусан.

Темный глубокий взгляд Чимина давил, но Чон решил не сдаваться.

— Как хочешь, — в конце концов проговорил Пак. Он занес ногу и сел на свой байк.

— Я знаю, — не глядя на Чимина, бросил Чонгук.

Тот оглянулся.

— Что ты знаешь, Чон? — устало-раздраженным тоном поинтересовался он.

— Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я нашел Тэхена. Я только не знаю, почему.

Чимин, помедлив, слез с мотоцикла и подошел к Чонгуку вплотную.

— Скажи-ка мне, Куки, мой милый друг, что ты будешь делать, если тебе всё же вдруг удастся отыскать Тэ? А? — Пак ткнул указательным пальцем Чону в грудь. — Попросишь прощения? Серьезно? Извини, конечно, но эти слова — просто пыль. Я тебе вообще рекомендую встать на колени — потому что ту хуйню, что ты наворотил, просто так не замолишь. Ну, допустим Тэ охренеет от такого подарочка, быстренько попросит тебя встать, чтобы ты не позорил его перед окружающими. И может даже скажет: «Ок, я прощаю тебя» — только бы ты побыстрее свалил с его глаз. Развернется и уйдет. А дальше что? Ему ни хера не станет лучше, твое «прости меня» память ему не сотрет и его прошлое не очистит, — Чимин схватил Чонгука за волосы на затылке и приблизил голову Гука ближе. — Или может ты это делаешь для себя? Чтобы ночью легче спалось, совесть не грызла и всякие там кошмарики не мучили? — он помолчал и, наконец, отпустил волосы Чона, и тот зашипел от боли. — Тоже вряд ли. Ты не настолько тупой, Куки, чтобы твою совесть эта тупая фраза взяла и просто так успокоила. И что в итоге по факту у нас остается? Ты ворвешься в его жизнь, разворошишь кое-как затянувшиеся раны, и вам обоим будет хуево. Так скажи мне, Куки: нахуя ты всё это делаешь?

— Я не изменю своего решения, — упрямо произнес Чонгук, отступая на шаг назад.

Чимин бессильно развел руками.

— Как хочешь, — он глубоко вздохнул и крепче стиснул зубы. — Только помни: просто так ничего в этом мире не дается. И путь прощения — далеко не самая легкая дорожка, — Пак скривился, продолжая сверлить Гука своим раздраженным взглядом. — Не уверен, что ты ее осилишь. Несмотря на все твои татухи, пирсинг, мышцы и брутальный бэд бой стиль, ты всё еще ребенок. Беспомощный и обиженный на родителей, что они не долюбили тебя в детстве, — Чонгук молчал, и Чимин продолжил, вновь начиная закипать: — Девятый круг ада, Чон, для тех, кто обманул чужое доверие. А ты обманул его доверие. Так что не надейся, что тебе будет легко. За всё надо платить, уебок, — бросил напоследок полное бессильной ярости.

— От уебка слышу, — фыркнул Чон.

Чимин оглянулся на стоящего на обочине Чонгука — в разорванных джинсах, в мятой и рваной футболке, с кое-как отремонтированным рюкзаком, взъерошенного после их потасовки, двух часов допроса и восьми часов в камере, — еще раз устало выругался и уехал.

***

Согласно навигатору в телефоне, местная автобусная станция была недалеко, и Чонгук, насколько мог, настолько бодро зашагал в нужную сторону. Нога от падения с байка болела, но он был настроен решительно.

Спустя полчаса Чон туда хоть и с трудом, но добрался, купил билет, и обессиленный, свалился в кресло в крошечном зале ожидания. Автобус в Пусан — о, счастье, чудеса еще бывают (нет), — должен был проходить мимо через 45 минут, и у Чонгука было время, чтобы прокрутить в голове всё то, что произошло за этот непростой и нервный день.

А прошло много чего: он попал в аварию, посидел за решеткой, а еще потерял лучшего друга. Итоги дня — так себе.

Измученный собственными мыслями и событиями бесконечно долгого дня, Чонгук отключился, проваливаясь в бездонный и черный, как колодец, сон. Ему снились чьи-то руки, которые хватали его за шею и не давали дышать. Гук всё никак не мог вырваться из этого кошмара, пока кто-то не задергал его за футболку.

— Эй, молодой человек, проснитесь!

Чонгук вздрогнул и с трудом открыл глаза. Сначала он не мог сориентироваться и понять, где находится и кто с ним говорит. Пока, наконец, не сфокусировал взгляд и не увидел напротив раздраженное лицо.

— Что?..

— Молодой человек, автобусная станция закрывается. Поспите на лавочке в парке, — бросил злой аджосси, — июль, тепло.

— Подождите, подождите… Какое закрывается?.. Который час? У меня автобус сейчас должен быть!

— Какой? — недоверчиво поинтересовался аджосси.

— В Пусан. В 22.10.

Его собеседник еще более раздраженно хмыкнул.

— Уже без десяти минут полночь! Мы закрываемся в полночь! — говорил громко, как с умалишенным. — До утра никаких автобусов здесь не будет!

У Чонгука в подступающем шоке всё больше расширялись глаза.

— Как полночь?..

— А так! Юноша, освободите помещение!

— А… Когда следующий автобус в Пусан?

— Утром! Всё будет утром!

Чонгук кое-как поднялся — нога адски болела — и заковылял к выходу. У самой двери, возле автомата с кофе, стоял парень и наблюдал, как Чона выставляли из помещения. Он окинул его сочувствующим взглядом. И когда Чонгук вышел, быстренько захватив свой кофе, последовал за ним.

— Эй! Постой!

Гук, всё еще одурманенный после сна и того, что проспал свой автобус, слегка заторможено развернулся.

— А?

На улице было прохладно, дул сильный ветер и Чонгуку стало очень холодно. Он приобнял себя за плечи. Парень с кофе подошел ближе и улыбнулся.

— Мы с моим другом едем в Чханвон, можем подбросить тебя до Пусана.

— Правда? — недоверчиво уточнил Гук.

— Иначе я бы не предлагал. И честно, — он снова улыбнулся, — обычно я не разрешаю совершенно незнакомым людям потрепанного вида садиться в мою машину. Но ты выглядишь слишком потерянным. А мое сердце очень доброе.

Чонгук чувствовал себя больным и уставшим, да еще и мозг в самый неподходящий момент начал тупить. Он смотрел на парня и пытался решить, что ему делать дальше.

Холодная капля со всего размаху впечаталась ему в щеку — Гук поднял голову, чтобы осознать, что начинался дождь. Июль, тепло. Ага.

— Так что? — нетерпеливо напомнил о себе парень с кофе.

Чонгук никогда не ездил автостопом — обычно он старался поступать разумно и глупо не рисковать. Но, возможно, Чимин был прав — он инфантильный, не рисковый, живущий в своем собственном ограниченном мирке, среди пыльных пластинок и хорошо знакомых ему людей. Поэтому Чонгук кивнул.

— Я буду очень благодарен.

— Тогда пошли, — обрадовался тот.

Гук заковылял за стремительно идущим парнем, который на ходу умудрялся пить кофе и без умолку болтать.

— Мы давно в пути, наша цель сейчас — Чханвон, хотим там отдохнуть недельку. Но можем и в портовую столицу заскочить. Я там, кстати, никогда не был.

— Пусан очень красивый, — подтвердил Чон.

Через пару минут они подошли к припаркованному возле заправки Hyundai. Друг парня с кофе как раз протирал зеркало заднего вида авто, пританцовывая — в его ушах виднелись капельки вакуумных наушников. Увидев своего друга с чужаком, он остановил какое-то свое па и вытянул наушники из ушей.

— И кого ты к нам привел? — удивленно спросил.

— Это Чонгук-и, он попал в переделку, и ему срочно нужно к маме, в Пусан.

— Оу, конечно, — другой парень с интересом рассматривал Чона. Тот чувствовал себя не совсем уютно под этим взглядом, так что постарался как можно шире расправить плечи и без стеснения посмотреть на него, хотя аура второго попутчика по-настоящему давила. — Тогда поехали.

Дождь усилился, так что Чонгук быстро юркнул в машину. Его посадили на переднее сидение, потому что парень, протиравший зеркало, хотел вздремнуть, а парень с кофе сел за руль.

Они выехали с заправки и Чонгук смог, в конце концов, расслабиться. Водитель включил радио и настроил популярную волну, где одна из любимых Гуком айдольских групп исполняла обожаемую им песню, дождь мерно стучал в крышу и окна, было тепло и уютно. Так что Чонгук потихоньку стал проваливаться в легкую дрему.

Сквозь барабанную дробь дождя он слышал шепот, а затем внезапно ощутил, как его схватили за горло. Вся сонливость в мгновение исчезла. Машина резко свернула и с визгом припарковалась у обочины. Сильные руки на шее давили, другая пара рук схватила Гука за корпус и стиснула руки, чтобы он не брыкался. Его карманы стали беспорядочно обыскивать.

Чонгук извивался, хрипел, задыхался и пытался лягнуть второго, но замер, почувствовав у шеи холодное лезвие.

— Не рыпайся! — яростно прошипели ему в ухо. — Я разрежу твое горло на лоскутки. Достань его телефон, — отрывисто бросил второй попутчик водителю.

Чонгук беспомощно вытаращил глаза, единственное, что он видел — это серый потолок Хюндая. Его горло было стиснуто, но он продолжал хрипеть и двигаться, хотя и чувствовал, как лезвие потихоньку вспарывает его кожу. Глаза слезились от абсурдности ситуации. Такое же происходит с другими, но не с ним, ведь так?

— Здесь пароль — отпечаток пальца!

— Ну так возьми его палец!

Гук ощутил, как его руку схватили и больно оттопырили большой палец.

— Не подходит! Какой там должен быть палец?!

— Попробуй указательный! — сидящий сзади крепче сдавил шею Гука. — Не брыкайся, иначе отрежем твой палец.

Чонгук прерывисто всхлипнул. Дышал он через раз, голова была тяжелой и пустой. Вечность назад он шутил сам с собой, что нужно отрезать палец Минни, чтобы включить его телефон. Офигеть, какая же эта шутка тупая. Совсем не смешно.

Гук замычал, когда его указательный палец больно дернули, а затем приложили к телефону.

— Есть! Вошел!

— Ищи банкинг!

— Нашел… Нужен пароль!

— Чонгук-и, — промурлыкал в ухо Чону тот, что с ножом. — Какой у тебя пароль? Скажи, — он провел по шее Гука ножом, размазывая кровь, пока тот сипел и продолжал неистово ерзать. — Ну же, Гук-и, не упрямься, — Чонгук с ужасом ощутил, как в его ухо залезает мокрый язык и начинает там хозяйничать. Он испуганно заскулил. — Гук-и, какой пароль? — и снова лижет и покусывает мочку уха.

Чонгук всхлипнул. Рука, сдерживающая его горло, немного ослабла, чтобы он мог ответить.

— Я… Я не помню… Я не помню!

— Гук-и, ты же делаешь себе только хуже. Какой пароль?

— О, Боже… Я не помню… Дайте мне подумать… Я его где-то записал… В телефоне!

Нож отстранился и стало немного легче дышать.

— Чонгук-и, только без сюрпризов, — прошипели в самое ухо. Чону сунули в руки его телефон. — Ищи пароль, — припечатали жестко, стукнув для профилактики рукояткой ножа по затылку.

Дрожащей рукой Чонгук взял свой телефон, перед глазами всё расплывалось. Он принялся бешено свайпить по ярко горящему сенсорному экрану, потому что никакой пароль нигде не был записан. Правая рука в это время наощупь искала ручку двери. Конечно, было глупостью думать, что хотя бы одна дверь в машине не была заблокирована, но у Чонгука, на самом деле, было слишком мало вариантов действий.

Мысленно прочитав короткую молитву, он нажал ручку и резко толкнул дверь.

Вы верите в чудеса? Вот Чонгук снова начинает верить. Потому что его дверь не была заблокирована. Долбоеб за рулем реально оказался долбоебом.

Тело Гука сгруппировалось и вытолкало себя из авто, прямо в ливень. Рукой он впечатался в грязь на земле, и уже хотел было броситься вперед, как его резко притянули назад.

— Стой, тварь! — заорал кто-то из преступников, а тот, что сидел сзади, успел схватить его за ногу и потянуть на себя. Чонгук попытался лягнуться, затем развернулся и ударил ребром телефона по удерживающей его руке. Это не помогло.

Второй преступник выскочил из машины, подбежал к Гуку и вцепился ему в футболку. Дождь лил, было темно, лишь фары машины беспорядочно освещали рваные участки дороги.

Но Чонгук не мог отступить. Просто не мог. Зачем он ходил трижды в неделю в качалку? Только лишь для кубиков на животе и ради подкачанных мышц на руках и ногах? Гук еще раз попытался вырвать из цепких рук свою ногу и в этот раз удачно — вывалившись из машины, он полетел прямиком на водителя, сбив того с ног. Сумбурно Чон ударил его несколько раз кулаком правой руки (в левой он всё еще держал телефон) и, в конечном счете, вскочил на ноги.

Взгляд скользнул вперед — сквозь пелену дождя там виднелась стена деревьев. Он сунул телефон в карман. Секунда — и Чон снова на земле. Под ребра тычут ножом, а другой рукой дубасят по позвоночнику.

Чонгука перевернули и уже двое принялись беспорядочно избивать его руками и ногами. Между градом сыплющихся ударов Гук изловчился и потянул одного из уродов за ворот рубашки на себя и двинул ему коленом в пах. Когда тот завизжал и отстранился, чтобы рухнуть на бок, в истерике прикрывая свое хозяйство руками, Чонгук ногой ударил другого в живот, и во второй раз за эту потасовку вскочил на ноги.

Перед его глазами вновь сверкнуло лезвие, эта тварь с длинным языком принялась махать ножом и сделала несколько выпадов вперед. Гук, сжав руку в кулак, врезал ублюдку между глаз. Один удар — тот сделал пару неловких шагов назад, но на ногах устоял. Два, три удара — и противник рухнул. Чон еще раз проехался мокрым ботинком по второму извивающемуся уроду.

Его преимущество было в несколько секунд — вскоре они оклемаются и снова будут на ногах, поэтому всё, что Чонгуку оставалось — это, шатаясь, рвануть в сторону деревьев, пока преступник с ножом хрипел и пытался подняться. Нож в его руке в свете фар отливался уже не холодной сталью, а красным, под сильным дождем смывая кровь и впитывая ее в землю.

Ветер и дождь беспрестанно шумели в ушах, Чонгук кроме этого шума больше ничего не слышал. Мокрая обувь с силой ударяла по веткам, и брызги нервно разлетались в разные стороны. Вперед, только вперед. Гук бежал, отдаляясь от трассы, продираясь сквозь спутанные и неприступные деревья.

Он не знал, есть ли погоня, преследуют его или давно отстали. Он просто бежал.

Когда-то в детстве Чонгук прочитал книгу Джека Лондона «Воля к жизни». О том, как человек, такой же, как и он, в экстремальной ситуации, оставленный всеми, брел по канадской тундре. И обнаружил в себе нереальные внутренние ресурсы, которые в итоге помогли ему выжить.

Кто знает, может эта опция «воля к жизни» активируется как раз вот в таких вот ситуациях, когда в экстренном порядке руководство на себя берут одни лишь голые инстинкты. Больше нет чувства боли, голода или жажды. Только страх, только инстинкт спасаться и бежать вперед, как можно дальше от опасности.

Чонгук не замечал, что продирается уже не по прямой, а по склону, а под ногами не только ветки и трава, но также камни и булыжники. Ботинки ужасно скользили, несколько раз Чонгук серьезно поскальзывался, но всё же удерживался на ногах.

Но какие бы скрытые ресурсы не активировались, какая бы доза адреналина не впрыскивалась внутривенно в кровь, силы стремительно покидали Гука. Боль в боку становилась непреодолимой, парализовала, пока, наконец, не заставила остановиться, а затем и рухнуть.

Чонгук упал назад, затылком больно ударившись о землю, и первое время даже не понимал, что произошло и почему он больше не бежит.

А затем он увидел бездонное чернильно-черное небо над собой и неровную яркую желтую луну. Оказывается, дождь почти закончился… Одна за другой, словно зажигались лампочки, появлялись крошечные звезды.

И Гук просто лежал и смотрел вверх. На звезды.

Сейчас эта самая опция «воля к жизни» автоматически отключилась. Включилась другая опция: «охереть, какой же я долбоеб…»

Понимание случившегося накатило одним махом.

Сегодня он здесь умрет. И это будет самая нелепая смерть из всех существующих.

Как такое может быть: еще вчера Чонгук был дома и смотрел до упора сериал, а сегодня один умирал в лесу?

У обычных людей так не бывает — они живут обычную неинтересную жизнь, решают обычные и никому не интересные проблемы и просто отсчитывают свои дни. Разве нет?..

В уголках глаз Чона скапливались горячие слезы. Всё это было какой-то нелепой чужой историей из криминальной хроники, кошмаром, который снится, когда на ночь плотно и вкусно поешь. И всё, что нужно сделать — лишь проснуться.

Гуку бы пожалеть себя, но и жалеть себя не хотелось. Потому что он и так всю жизнь это делал — жалел себя. Что ж, теперь можно в этом себе признаться.

Да, Чонгук жалел, что был нежеланным ребенком и стал тем, кто разрушил юные жизни своих родителей. Чем старше становился, тем лучше понимал безрадостные «сказки» отца перед сном. Жалел, что в университете попал в группу, на 99% состоящую из деток богатых родителей. Которые ежедневно высказывали свое скрытое (а иногда и не скрытое) презрение. Жалел, что отец навязал ему жизнь, которую он совсем не хотел. Гук даже не успел понять, чем бы он хотел заниматься в этой жизни и к чему у него, на самом деле, лежит душа. Обиднее всего то, что он даже не любит эти чертовы пластинки… Жалел, что превратился в одинокое растение, хотя ему всего 26 лет. Хосок вешал стикеры на их герань. Но с таким же успехом он мог повесить их и на лоб самому Чонгуку.

Слезы, не переставая, быстрым потоком текли по щекам. Потому что только сейчас, под этим самым небом, когда всё заканчивалось, Чонгук понимал, что бездумно и шаг за шагом проебал эту жизнь. Он поднял налившуюся свинцом руку и смахнул слезы с глаз, оставляя на лице пятна крови.

Всё, что случилось с ним — всё закономерно. Чимин, играющий в свою непонятную игру, два урода на тачке, пытавшиеся его убить — всё было закономерным. Этого бы не случилось, если бы он не считал, что весь мир против него. Если бы сказал отцу, что хочет сам выбирать свою жизнь. Если бы не пошел на поводу у Джинёна. Если бы остановил Ким Тэхена, уходящего за ворота университета. Если бы не испугался, а постарался его найти, чтобы узнать, всё ли с ним в порядке.

Но самое главное: всего этого бы не произошло, если бы Чонгук на протяжении почти трех лет учебы стабильно не прятал свою голову в песок.

Потому что да, в тот единственный день, который они провели с Тэхеном вместе, случилось кое-что, что впоследствии было засунуто очень глубоко в самые дальние и пыльные шкафы памяти, в файловый отсек из безнадежно забытого раздела «ничего важного и интересного».

Но важное и интересное в тот день всё же произошло.

Когда они прощались, Тэхен неожиданно взглянул на него так… как не смотрят на приятелей. Как парень обычно не смотрит на парня. А вот на девушку — смотрит. А Чонгук вместо того, чтобы возмутиться или разозлиться, ощутил, как сладко и предвкушающе заныло у него внизу живота. Тут же захотелось всего того, что предлагали манящие глаза Тэ. В тот момент всё казалось таким естественным и таким правильным.

А потом был первый день учебы, и Гука настойчиво предупредили не лезть к Ким Тэхену. Обида и чувство собственной незначимости в этом мире и среди этих поцелованных судьбой людей привели Чонгука к тому, кем он в итоге там стал — изгоем, обиженным на всех.

А Тэхен продолжал искать с ним встреч, но не подходил, а только смотрел на него. Будто желал расколдовать его, спросить: «Помнишь тот миг, когда мы прощались? Это ведь было, мне ведь не показалось?..» А Чон всем своим видом говорил: «Нет, тебе показалось».

И куда бы Гук в этом долбанном универе не пошел, ему постоянно на пути попадался Ким Тэхен, который смотрел на него своими бездонными глазами и, встретившись с ним взглядом, приподнимал розовые губы в невесомой улыбке. А Чонгук всегда демонстративно отворачивался.

Красивый. Богатый. Парень. Им явно было не по пути.

Файлы он спрятал глубоко, вспыхнувшее к другому парню влечение было успешно забыто, но Ким Тэхен забыт не был. Гук украдкой наблюдал за ним в университете, свое притяжение к нему списывал на банальный интерес: как там поживает этот тепличный цветочек? Потому что вроде тот был самым нормальным во всём этом блядском мажористом розарии.

За три года совместной учебы они едва перекинулись парой слов. Они практически не были знакомы. Так почему Гук настолько разозлился, когда решил, что вор его невъебенной курсовой — Ким Тэхен? Почему горькое чувство обиды и разочарования настолько стремительно поедало его в тот день изнутри? Будто Тэхен его предал.

Почему, когда глядел на спящего Тэ, согласился на ублюдочный план Джинёна? Сейчас Чон понимал, что он бы в жизни не повел себя так безрассудно и настолько жестоко, если бы на той кровати лежал кто-то другой, а не Ким.

Гук бессильно всхлипнул.

Потому что Тэхену хотелось отомстить. Не за курсовую, а за свое обиженное сердце. Тэхена хотелось растоптать, чтобы не только внутренности Гука болели, растерзанные коварным предательством того, с кем могло бы быть всё, но не было ничего.

Так Чонгук и сделал — растерзал.

— Я такой долбоеб… — сквозь всхлипы шептал он. Почему Чимин успел отвесить ему так мало ударов, пока его не скрутил офицер Намджун? Почему те два урода не перерезали ему глотку еще там, в машине? Почему он вынужден сейчас лежать здесь, смотреть на это бездонное небо и переживать эту вязкую, тупую, стремительно разрастающуюся и скребущую душу боль, теперь, когда он разрешил себе чувствовать и понимать?

Было ли Тэхену так же плохо, как Чонгуку, когда тот урод засунул свой язык ему в ухо? Когда Тэ проснулся с тяжелой головой и не знал, что на самом деле с ним произошло? Понимал ли Тэхен, что это была просто тупая (и очень несмешная) шутка четырех набуханных идиотов, а не жестокое сексуальное насилие? Что его никто не трогал, не ласкал, не насмехался, не заставлял делать того, чего он не хотел, не отпускал уродские шуточки, глядя на бездвижное тело? Сколько времени по утрам он смотрел в зеркало с отвращением? Месяц, год, пять лет? Достаточно ли он верил в Чонгука, которого, на самом деле, почти не знал, чтобы не посчитать, что тот мог грязно им воспользоваться?

Почему все эти мысли не посещали его раньше?

П̶о̶т̶о̶м̶у̶ ̶ч̶т̶о̶ ̶д̶о̶л̶б̶о̶е̶б̶

Потому что не разрешал себе думать, чувствовать, потому что на каком-то мерзко-человеческом уровне решил, что ничего плохого не случилось. Просто так бывает — пранк выходит из-под контроля, люди по пьяни делают безобразные вещи, о которых потом не хотят вспоминать, складывая в копилочку «я был молодым, глупым и нетрезвым».

Чонгук всхлипнул. Его даже искать никто не будет. Родители живут своей жизнью и его пропажу заметят нескоро. Чимину на него глубоко плевать. Скорее, он даже обрадуется, когда узнает, что случилось с Чоном. И только Хосок, возможно, будет волноваться — но лишь потому, что каждый день отчитывается ему по телефону о делах магазина. А так, на самом деле, Чонгук в этой жизни никому особо не нужен и не интересен. Нет, он больше не жалеет себя. Просто факт…

Глаза Гука, мутные от слез, всё больше тяжелели и закрывались, заслоняя от него луну. И он стремительно проваливался куда-то вниз.

***

— Хуже копа в жизни не видел, — фыркнул Чимин. — Корочку купили?

Намджун призвал всё свое хладнокровие.

— Нет. Я учился.

— Плохо, наверное, учились?

— Хорошо учился. Был лучшим. Экзамены сдал.

— Не с первого раза?

Намджун лишь крепче стиснул начинавшие чесаться кулаки.

— С первого, — практически прорычал он.

— Пфф. А так и не скажешь, — и отвернулся.

Ким Намджун живет уже почти 30 лет на этом свете, но еще не встречал человека, который бы раздражал его больше, чем Пак Чимин. И который бы так его возбуждал.

Если бы мог, он бы сейчас разложил его прямо здесь, на своем столе, и выбил бы из него весь его склочный и язвительный характер. А потом он бы не отказался, чтобы Пак выбил всё, что только можно, из него самого.

Стараясь больше не думать об этом (потому что член в его штанах уже заинтересованно приподнял свою любопытную головку), он еще раз взял распечатки.

— С автовокзала он ушел с этим типом. Почему? Он настолько легковерный?

Чимин помолчал.

— Бывает очень наивным. Всю жизнь живет в своей раковине, голову не высовывает. Думает, что очень крутой. На самом деле — нет.

— Дальше его след теряется. Телефон Чона перестал работать в этом секторе, — Намджун нарисовал круг на карте. — Но там ничего нет. Только лес и горы. Наши люди прочесали этот сектор — ничего. Но дальше — горная местность, расщелины и пропасть, а это не обнадеживает. Фитнес-браслет отключился недалеко от Гуми. Одну банковскую карту вычистили в Тэгу, вторую банк заблокировал в Кимхе — до того, как с нее что-то сумели снять, — он нарисовал линию. — Всё это — прямая дорога в Пусан.

Чимин пожевал свою нижнюю губу (офицер Ким немного залип на это), затем пожал плечами.

— Не обязательно в сам Пусан. Скорее, в сторону моря.

— Значит, ты не думаешь, что это Чонгук?

Пак не поднимал взгляда, бездумно перебирая какие-то фото.

— Нет. Я так не думаю.

— Чимин, ты же понимаешь, что с Чонгуком могло случиться всё, что угодно. Если всё на самом деле так, как выглядит, его уже может не быть в живых.

— Вот поэтому я говорю, что вы — дерьмовый полицейский! — взорвался Пак и, раздраженный, направился к кулеру.

Ким бессильно вздохнул. О том, что он — дерьмовый полицейский из уст Пак Чимина он слышит уже третий день подряд.

В горé распечаток что-то запиликало. Намджун вытащил из бумажного завала смартфон Пака.

— Эй, тебе звонят.

Чимин старательно пил холодную воду из одноразового стаканчика, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться.

— Кто?

— Написано «Тэ».

— Потом перезвоню. Возвращаемся к вашим убогим полицейским навыкам, офицер Намджун.

— Офицер Ким.

— Да пофиг. Я так понимаю, что в том злачном заведении, в котором вас хм… «обучали», действенных методов розыска пропавших без вести донести до вас не смогли.

Намджун запустил в Пака его смартфоном.

***

Он горел.

«Это ад?» — в воспаленном мозгу возникла единственная мысль. Так быстро? Даже без чистилища или что там по плану должно быть? Сразу девятый круг и котел под названием «Предал доверие того, кто в него верил»?

Дышалось тяжело, горло было настолько сухим, что сглотнуть было нереально, нос распирало, глаза жгло и их было больно открывать.

— Воды… Дайте воды… — сухими воспаленными губами прошептал Гук. И тут же почувствовал, как кто-то осторожно приподнял его голову, и губ коснулось что-то холодное.

— Пей, но только осторожными глотками, — послышалось. И Чонгук сделал всё так, как ему говорил этот голос. Потом его голова снова коснулась подушки. Дыхание Гука было прерывистым и болезненным, легкие работали с большим трудом, грудь рвано поднималась и опускалась. Лба коснулось что-то мокрое, и Гук, благодарно выдохнув, вновь утянулся в мир тягучих снов.