Часть 15. #F0FFF0 Медовая роса

Чонгук тихо прошипел, когда Тэхен куснул его за шею. Тэ тут же зализал место укуса, после чего впился в покрасневший участок кожи губами. Наверняка, останется огромный засос, который потом хрен скроешь.

В голове Гука продолжали взрываться фейерверки, инстинкты требовали взять то, что он так давно хотел и на что постоянно облизывался.

Он обессиленно прикрыл веки, крепче прижимая к себе разгоряченное и желанное тело.

Чонгук не раз занимался сексом с кем-то, кто был под кайфом. И сам не раз бывал под кайфом.

И он, и его мимолетные партнеры принимали дурь сами — ради остроты ощущений, охуенного настроения, безудержной эйфории и чтобы мозги поменьше думали, а побольше развлекались и забивали болт на все проблемы.

Но вот Тэхен, скорее всего, таблетку радости принял не сам.

Чонгук много раз видел, как в клубах что-то подсыпали не подозревающим об этом девочкам и мальчикам. Он никогда не вмешивался — это его вообще не касалось, пусть сами разбираются. И что с ними было потом, когда их, пошатывающихся куда-то уводили, над этим он тоже особо не заморачивался. Если они были настолько тупыми, чтобы вляпаться в подобное дерьмо, пусть потом сами расплачиваются за свои решения чужим немытым хером в глотке, пока кто-то без презика долбит сзади. Ему на это было откровенно похрен. Каждый, как может, выживает сам. А тех, кто не в состоянии выжить, сжирают те, кто сильнее, жестче и беспринципнее. Этот мир не для слабаков.

Но вот он обнимает яркого, страстного, до высшей отметки заведенного и счастливого Ким Тэхена и не знает, что ему делать дальше.

— Тэхен, — Гук, сам себе сопротивляясь, поместил руки на плечи Тэ, с усилием отстраняя его от себя. И опять утонул в глубоких и сияющих глазах. Он вздохнул. — Скажи, ты что-нибудь принимал? Джи Вон давал тебе таблетки? Может, он предложил расслабиться?

— Таблетки?.. Нет, — Тэ улыбнулся. — По-твоему, я дурак?

— Что ты пил?

Тэхен нахмурился, потому что он хотел сейчас не отвечать на бессмысленные вопросы, а веселиться, танцевать, целовать Чонгука и вообще, этот мир был слишком прекрасен, чтобы тратить время на очень и очень скучные разговоры.

— Кажется, вино… И шампанское. Два или три бокала.

— Их тебе давал Джи Вон?

— Ну да. А кто же еще? Гуки, я никого здесь кроме него и тебя не знаю, — он наклонился вперед и в очередной раз впечатался в его губы жарким поцелуем. — Ты такой сексуальный… — прошептал он. — И утром, и сейчас…

И снова Чонгуку пришлось нереальным усилием воли отодвигать от себя соблазняющего его Ким Тэхена.

Он бросил взгляд за ширму, где продолжалось это выпендрежное благотворительное сборище. Пару раз их уже прерывали официанты, удивленно пялящиеся на них, но вышколенные достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов. Богатым и сильным мира сего дорогу лучше не переходить — это известная истина. Но, конечно, отсюда по любому надо было сваливать.

— Где он сейчас? Джи Вон?

Тэхен беспечно пожал плечами, цепляясь пальцами за его пиджак.

— Не знаю. Я ушел от него.

— И пришел ко мне, — констатировал Гук.

— Ну да, — Тэ в очередной раз бесхитростно улыбнулся. — А к кому же еще?

Чонгук опять прикрыл веки. Да что ж такое… Ну почему сердце так тупо и взволнованно скачет? Что это за состояние, когда хочется кого-то прикрыть собой и защитить от всего мира?

— Идем, — он взял его за руку, и Тэхен тут же переплел их пальцы. Гук постарался не думать о том, что его сердце при этом побежало еще быстрее.

Надо было проскользнуть мимо остальных так, чтобы их не увидели, не зафиксировали, не запомнили.

Где-то здесь бродит Джи Вон и ищет Тэхена, которого он опоил и которого неожиданно для себя потерял. Он прекрасно понимает, что Кима надо найти, пока его не нашел кто-то другой, кто воспользуется им вместо него, или пока у кого-то не возникнут логичные вопросы — к примеру, почему один из гостей под дозой.

Чонгук Тэхена нашел, но вот вопросов у него не было — всё было слишком очевидным.

Джи Вон — отменная дрянь. Дрянь при деньгах, в дорогом костюме и с биркой фальшивой интеллигентности. Фальшивой — потому что как Чонгук подозревал, настоящие интеллигенты не накачивают наркотой тех, кто им не дает.

Сам Чонгук тоже ох насколько не ангел, еще похлеще Джи Вона не ангел. Но он, по крайней мере, этого не скрывает.

— Не поднимай голову, — инструктировал он Тэхена, принимая решение выходить отсюда не через банкетный зал, где они рискуют нарваться на Джи Вона, а через рабочее помещение. — Мы сможем отсюда выйти? — поинтересовался у первого же попавшегося ему чела, едва они оказались в небольшой комнате с кучей столов, заполоненных грязными тарелками и бокалами. Тот, помедлив, кивнул на дверь, и Чонгук, не отпуская руку Тэ, сразу же направился в ту сторону.

Они вышли прямо к лифтам, что было очень удобно. Гук нажал на кнопку вызова, едва они становились, а Тэхен тут же придвинулся критически близко к нему, окольцовывая его талию руками.

— Я тебя хочу, — томно прошептал он, а Чонгук постарался как можно проворнее отодрать его от себя. К сожалению, это место не было пустынным, и в коридоре, и возле лифта находились люди, так что он сразу же поймал на себе парочку конкретно недоуменных взглядов.

В кабине лифта Гук, старающийся контролировать руки Тэхена, нажал на первый этаж, но лифт, вызванный кем-то другим, пополз вверх.

Чонгук едва ли не с отчаянием посмотрел на почти что все кнопки, нажатые с одиннадцатого этажа и до тридцатого — видимо, кто-то здорово развлекся перед тем, как выйти на своем этаже.

Когда на четырнадцатом зашли люди, включая кого-то уж очень смахивающего на охранника, и внимательно взглянувшего на Тэ, Гук тут же потянул Кима за собой, и они успели выйти до того, где двери закрылись.

Когда лифт уехал, он огляделся. Ну что ж, они на четырнадцатом этаже престижного отеля «InterContinental», с высокими потолками, монументальными лестницами и мерцающими люстрами. В вечернее время здесь снует множество людей. И их задача максимум — никому не попасться на глаза. Лестница?

— Ты считаешь меня вторником? — прервал его размышления Тэхен.

Гук перевел на него задумчивый взгляд. Тэ стоял в полуметре и очень серьезно смотрел на него.

— Нет, Тэхен, — он вздохнул. — Ты же понимаешь, что никаких вторников и пятниц не существует? Я видел того урода второй раз в жизни. Как и он меня. Как ты вообще мог так легко поверить какому-то челу, которого видел впервые? Ему, а не мне?

До сих пор чувствуя уязвленность по этому поводу, он отвернулся и уперся взглядом в тележку горничной, виднеющуюся в конце коридора.

— Жди здесь, — пробормотал, быстро пересекая длинное и узкое пространство. Он достал из тележки распечатанный и прикрепленный к клипборду список номеров с обозначением их статуса. Выбрав незаселенный, вернулся к Тэ, снова схватил его за руку и повел к нужной комнате. Две секунды чтобы взломать замок, еще две, чтобы повесить на ручку с обратной стороны табличку «Не беспокоить» и, наконец-то, закрыть дверь изнутри.

Ну что ж. Пока что они в безопасности и вне чужих любопытных глаз. Когда основная толпа рассосется, банкетный зал опустеет и в лобби поменяются работники на стойке регистрации, можно будет отсюда, не поднимая головы, по-тихому выскользнуть.

Почувствовав легкое касание к спине, Чонгук развернулся, чтобы упереться в чистую расплавленную похоть в зрачках напротив. Кто-то бы сказал, что он не должен прикасаться к Тэхену, пока тот не совсем отдает себе отчет в том, что происходит. И этот кто-то пойдет нахуй. Тэхен сам пришел к нему. Потому что хотел именно его. Он стои́т здесь и смотрит на него без своей обычной сдержанности, подозрительности и осторожности — его желания сейчас не опутаны запретами и не контролируются разумом. В эту минуту Тэ — как раскрытая книга. То, что внутри него, то и на поверхности. Так что и секунды не сомневаясь, Чонгук жадно впечатался в рот Тэхена, подхватывая его под бедро, и тот тут же хрипло и довольно простонал.

— Я тебя сейчас съем, — пробормотал Гук, яростно и жестко впиваясь в столь желанные губы. Тэ укусил в ответ, просовывая между его зубов свой язык, сплетаясь с его языком и набирая такой же яростный и жесткий темп. В поцелуях Тэхен не уступал ему в первенстве. И кто-то точно когда-то ему говорил, что поцелуи — это такая себе демоверсия секса. Гук не сдержал стон, потому что внутри Ким Тэхена жил огонь, и Чонгук хотел впитать его в себя весь, до самой последней долбаной капли, сгореть в нем дотла. — Будешь просить пощады, — прошептал он, щипая его за ягодицу, и следом шлепая по ней, а по лицу Тэхена скользнула пошлая, призывная улыбка, как будто он дразнил, будто подначивал, с насмешкой намекал, что Чонгуку вряд ли удастся доставить то самое нереальное удовольствие, которое в эту минуту обещали ему потемневшие от возбуждения глаза Чона.

Гук, отлепившись от губ, присосался к мягкой бархатистой и так приятно пахнущей коже, оставляя засос на ключице. Хотелось, чтобы каждая собака, каждый ебанный хорек, захлебываясь ревностью, знал, что Ким Тэхен уже кому-то принадлежит. И ему настолько понравилась эта идея, что он не удержался и оставил на шее и ключице Кима еще несколько жалящих поцелуев, которые расцвели алыми цветами, и которые уже завтра превратятся в доказательство того, что Тэхен провел эту ночь не один.

Крыша уезжала окончательно, как, впрочем, и каждый раз, когда Гук дорывался до Тэхена — он не мог им насытиться, как будто тот был самым запретным и самым сладким райским плодом. Он хотел завладеть им безраздельно, каждой клеткой этого идеального тела, идеального лица и такой загадочной души.

Чонгук целовал, сосал и покусывал тонкую медовую кожу, наслаждаясь оставленными на ней следами своих зубов, пробираясь к груди, надавливая на нее и разрывая пуговицы на черной дорогой рубашке. Хоби будет в ахуе, Хоби пусть идет нахер.

А Тэхен вместо того, чтобы сопротивляться грубому натиску, лишь извивался в его руках, тихо и протяжно постанывая, шаря в ответ по его торсу своими длинными эстетическими пальцами.

Чонгука разрывало желание сейчас же прижаться пахом к его аппетитной и упругой заднице, так четко прорисовывающейся под строгими приталенными брюками, которые выбрал для Кима Хоуп, но он с усилием сдержался. Вместо этого подтолкнул Тэхена вперед, мягко укладывая его на кровать.

Одну бесконечно долгую секунду смотрел на него сверху — как на величайшее произведение искусства, торжество высочайшего мастерства, высшее достижение, которое только подвластно человеку. Видел ли он в своей жизни кого-то или что-то красивее, чем Тэхен? Вряд ли. Он проникал в парижский Лувр, в музеи Прадо в Мадриде и современного искусства на Манхэттене, он воровал бесценные экспонаты из самых знаменитых картинных галерей мира… И Ким Тэхен ничем им не уступал.

Чонгук, едва касаясь, провел подушечками пальцев по краю рубашки мимо ряда в некоторых местах оторванных пуговиц — от ключиц и до самой пряжки ремня, медленно ее распахивая и обнажая дрожащее от нетерпения и возбуждения тело.

Он жаждал ощутить эту кожу на своей, блестящую от пота, скользящую и гладкую. Это было уже не просто желание, это была потребность.

От нетерпения стискивая зубы, Гук всё активнее сминал грудь с затвердевшими сосками, его горячие губы и жаждущий язык выводили узоры на торчащих горошинах, до тех пор, пока Тэхен не начал, почти что плача, извиваться под ним, тихо постанывая, а его сухие, искусанные до крови губы, на повторе, будто в бреду, шептали только одно: «Дай мне кончить… Ну же… Дай…»

Такой красивый, такой разгоряченный, веки плотно прикрыты, по всему телу, будто сладчайшая медовая роса, блестят бисеринки пота, лицо горит, соски покраснели и набухли, тело будто пронизанное острыми иглами электричества, настолько чувствительное, что каждое касание Гука отражается на лице Тэхена гримасой… боли?

Чонгук застыл. Его вдруг, как по голове, ударила мысль.

Понимает ли Тэхен с кем он сейчас? Осознает ли, что вообще происходит? Наркотик только раскрепостил и снял с него оковы запретов, или же сделал его покорной игрушкой?

Чего именно хотел добиться Джи Вон, подмешивая ему в вино или шампанское сильнодействующий возбудитель? Как можно скорее перейти на следующую фазу, минуя период скучных длительных ухаживаний, или же сломить любое возможное сопротивление?

А что, если бы сейчас Тэхен был не с ним, в этой комнате на четырнадцатом этаже? Что было бы, если бы Джи Вон не отвлекся в банкетном зале и не потерял его? Тогда в эту минуту в какой-то параллельной реальности Тэхен сейчас находился бы в президентском номере с тем паршивым уёбищным хорьком. Смотрел бы он на него таким же взглядом, как смотрит на Гука? Хотел бы, чтобы тот ласкал его тело, стаскивал с него брюки, отшвыривая их куда-то на пол, переворачивал его на живот, накрывал собой и входил в него снова и снова? Подмахивал бы он в ответ? Или даже в таком состоянии шептал бы «нет»?

Таблетки вроде экстази значительно повышают сексуальную активность, вызывают до горящего зуда желание, которое необходимо сразу же удовлетворить. Идеальный инструмент для насильников, которым не хочется себя таковыми считать. И которые делают вид, что всё обоюдно.

Но ведь это не так.

А что если в крови Тэхена даже не экстази, а что-то похлеще и посильнее МДМAЭкстази? Что если сейчас он в действительности не понимает, что происходит?

Чем тогда Гук лучше этого ублюдка Джи Вона?

В горле пересохло, и он шумно сглотнул. Этот неожиданно противный звук прозвучал как сухой выстрел в тишине роскошной отельной комнаты.

Чонгук неуверенно прикоснулся к своим волосам, приглаживая их, а затем привычным жестом зачесал их назад, пытаясь совладать с тем, что сейчас кружило в его голове.

В эту минуту Тэхен не был собой. И да, Гук точно не так хотел бы провести свой первый раз с ним — когда тот отчаянно желает кончить, даже не понимая с кем он сейчас в постели.

— Ты очень красивый, — негромко произнес он, запахивая на нем рубашку и быстро поднимаясь с постели.

Наручные часы говорили, что время только-только перевалило за восемь вечера, надо было бы еще минимум часа два подождать, прежде чем уходить отсюда.

Возможно даже, что придется вызвать Халка на том краденном такси, или любой другой тачке, которая есть в распоряжении Спектра. Потому что вряд ли разумным будет сейчас садить Тэхена на байк.

Чонгук открыл мини-бар.

— Что-то хочешь? Здесь есть орешки, соленый арахис, шоколад, — начал он перечислять содержимое, — минеральная вода с газом и без, кола, пиво, какие-то снеки…

Его отвлек надрывный скулеж.

Чонгук недоуменно повернулся к кровати, где Тэхен, обеими ладонями накрыв свой стояк и сжавшись в комок, скулил, а по его щекам текли крупные слезы.

За те пару десятков минут, что прошли с тех пор, как они оказались в этой комнате, Тэхен из порочного соблазнителя превратился в скулящее тело.

Со всё более возрастающим напряжением, глядя на дрожащего на смятой постели Кима, Чонгук осознавал, что Тэхен сейчас… не Тэхен. Не тот недоступный ему серьезный и правильный айтишник, надменно называющий его вором и Мистером Детка-ты-космос. А хныкающее тело. С запертым где-то в подвале разумом.

— Тэхен, — позвал он его, возвращаясь к кровати. Но тот не ответил, он будто и не слышал его, извиваясь на постели и повторяя, что хочет кончить.

Чонгук наклонился и провел пальцами по его щекам, стирая слезы. Искусанные губы дрожали, выпуская из глубины горящего тела горькие всхлипы, а пробежавшая судорога заставила Тэхена еще больше сжаться. Он с трудом открыл покрасневшие, заполненные слезами глаза.

— Мне больно… — прошептал он.

Чонгук присел на кровать, подвигаясь ближе и осторожно обнимая его. И Тэхен сразу же потянулся к нему, словно маленький слепой котенок. Гук сжимал его в своих объятиях, поглаживая, будто ребенка, по голове, а тот продолжал всхлипывать.

Если бы Джи Вон был сейчас здесь, в этой комнате, Чонгук бы его убил.

Он провел кончиком пальца по своему черному перстню на указательном левой, стараясь погасить дикий пожар ярости внутри себя.

Гук знал, что это за наркотик. Вернее, слышал о таких. Они вызывают сильнейшее сексуальное желание. Но если его не удовлетворить, наступает вторая фаза его действия — наказание. Так что даже представлять не хочется, что сейчас переживает Тэхен.

И будто в ответ на это Тэ протяжно простонал, продолжая задеревеневшими пальцами сжимать свой пах.

Чонгук потянулся вперед и накрыл его руки, мягко, но властно их отодвигая. Тэхен нехотя подчинился, но его тело при этом задрожало еще сильнее. Он жмурился, со всхлипом вдыхая в легкие напряженный воздух.

Гук расстегнул ремень на его брюках, вжикнул собачкой замка и рывком стянул вниз, к самым щиколоткам, штаны вместе с бельем. Провел ладонью по бархатной коже бедер, еще сильнее стиснув свои зубы.

Теперь было понятно, почему Тэхен хныкал, скулил и держался за свой пах. Его налитый кровью член был каменным, настолько напряженным, что, казалось, крупные вены-канаты, которые опоясывали его, еще немного, и разорвутся из-за критически набухшей плоти.

Сильнейшая эрекция. Яйца были такими же набухшими, и уже даже начавшие синеть от перевозбуждения. Как будто на гениталии Кима было надето эрекционное кольцо. Но его не было. Тэхен мог, но был не в силах кончить самостоятельно.

— Мы сейчас всё исправим, — негромко проговорил Гук, окончательно стаскивая с Тэхена мешающие брюки, прикасаясь пальцами к его горячей и влажной плоти и делая попытку подрочить, но Тэхен тут же громко закричал.

Чонгук сделал еще несколько попыток, успокаивая и уговаривая его, но ничего не получалось, даже с использованием увлажняющего крема, который Гук нашел в ванной комнате в стандартном отельном косметическом наборе. При прикосновении к мошонке или пенису тело Тэхена разрезала жгучая резкая боль, впивающаяся в него мерзкими ядовитыми щупальцами, парализующая низ живота и отдаваясь покалыванием и онемением кончиков пальцев рук и ног. Соски к этому времени стали такими же набухшими, потемневшими и в крайне степени чувствительными.

Знал ли Джи Вон, что подбрасывает Тэхену не просто возбудитель? А чертов черный наркотик? Который работает не для удовольствия, а для власти?

Им пичкают тружеников борделей, чтобы еще больше поласкать садистские наклонности некоторых особо ебанутых посетителей, любивших кончать, наблюдая за мучениями купленных ими шлюх.

Чонгук облизал пересохшие губы. Тэхену надо избавиться от эрекции. Ему необходимо кончить. И для этого был только один способ.

Гук всего несколько раз в жизни делал минет. Попробовал, и ему это не понравилось. К тому же он считал это выше своего достоинства — брать какие-то непонятные херы в рот. Так и сложилось, что отсасывали только ему.

Но сейчас у него не было другого выхода — любое касание члена рукой вызывали в Тэхене сильную боль. А ему надо кончить, иначе он сойдет с ума за те три-пять часов, которые еще будет действовать наркотик.

Так как тело Тэхена было очень чувствительным, Гук стащил с него и рубашку —чтобы она не дразнила кожу и не приносила дополнительный дискомфорт, с некоторым удивлением обнаружив чуть выше локтя на внутренней стороне руки небольшое тату.

А айтишник не такой простой и скромный, каким хочет казаться.

Чонгук прикоснулся к татуировке — число 10 насквозь проткнуто мечом.

И что это значит?

На случайное тату не похоже — иначе была бы какая-то бабочка, сердечко, тупая фраза на английском или по пьяни набитый череп.

А здесь число. Десять.

Размышлять об этом было некогда, но любопытство Чонгука это неожиданное открытие определенно зажгло.

Он глядел теперь на полностью обнаженного и раскрытого Тэхена. Чонгук ежедневно представлял себе его без одежды и в самых развратных позах, сладко стонущим под ним, но и вообразить не мог, что впервые увидит его голым в такой откровенно херовой ситуации.

Охрененно красивый, даже в таком состоянии, рельефные грудные мышцы, плоский живот, длинные ноги, красивые стопы. Он будто находился не в отеле на покрывале цвета насыщенной спелой вишни, а на дорогой эротической фотосессии. Такую фотографию хоть сейчас на обложку Playboy, Penthouse или Hustler.

Наверное, завтра Тэхен будет в ярости. Когда поймет, вспомнит, что здесь происходило, и в каком виде его видел призираемый им вор. Но сейчас нет смысла об этом думать.

Чонгук вначале осторожно, будто успокаивая, погладил бока Тэхена, едва касаясь, огладил талию, приближаясь к бедрам. С ума сойти, какие же у него стройные, сильные и красивые ноги… Икры подкачанные, видимо, он всё же занимается какими-то силовыми упражнениями, хотя и рассказывал о слабости айтишников. Подтянутые ягодицы, хорошо проработанные бедра — скорее всего, он занимается бегом. Чонгук сам бегал по утрам, в зале постоянно зависал, и для него было очевидным, что айтишник за своим телом следил.

Он очень нежно поцеловал его в губы, после чего раздвинул ноги Тэхена и приблизил голову к мучающемуся от эрекции, твердокаменному члену. Чонгук отлично понимал, что никаких игр с пенисом вроде сосания и лизания сейчас лучше не совершать. На мгновение зажмурился (опыта в отсосах у него, считай, никакого), затем открыл глаза, расслабил горло и, придерживая ствол у основания, мягко погрузил его в рот на всю длину, с первого раза упершись головкой в стенку глотки. Сразу же вынул, вдохнул и вновь погрузил пенис в свой горячий рот.

Он очень осторожно двигал головой, опускаясь от головки члена к его основанию, совершая круговые спиральные движения, и точно так же возвращаясь обратно. Подключал язык, старательно втягивал щеки и боялся неосторожно задеть зубами сверхчувствительную набухшую плоть. Его глаза покраснели и уже слезились, Гук несколько раз прерывался на кашель.

Неожиданно это ощущение наполненности в горле отдалось искрами в его собственном члене, особенно когда Тэхен тихо простонал. Чонгук поднял глаза на Тэ, чтобы с удовлетворением отметить на его лице не гримасу боли, а закушенную от удовольствия губу. И от этого вида еще сильнее заныло в его паху, хотя Гук отчаянно старался это игнорировать.

— Ты сейчас спустишь, — в коротких перерывах говорил он, свободной рукой поглаживая его живот и спускаясь к нежной коже внутренней стороны бедер, — и тебе полегчает. Вот увидишь. Обещаю.

Тэхен шумно дышал, но от боли не кричал, наоборот, низко постанывал, и даже двигал тазом, пытаясь навязать Гуку свой темп, вплел пальцы в его волосы, с силой оттягивая их, чтобы тот брал глубже.

— Да… еще… — шептал он. — Еще…

И это нереально заводила Гука. Его рука против воли потянулась к собственному члену, потому что там тоже было очень твердо, и вся ситуация была настолько возбуждающей, что он подозревал, что сам он кончит намного раньше Кима. Но очень старался держаться.

В момент, когда Тэхен сильно вскинулся, он сразу же вытащил его ствол изо рта, чтобы с громадным облегчением наблюдать, как неровными толчками выплескивается сперма.

— Гуки… — на надрыве прошептал Тэ, закатывая глаза и, наконец-то, доходя до точки, а Чонгук, услышав свое имя, замер. И следом из его груди вырвался рокот-стон, когда он сам, уже не в состоянии сдерживаться, нервно схватился пальцами за покрывало и кончил.

Он, тяжело дыша, с трудом поднялся, так как колени от неудобной позы немного затекли.

Ну что ж… Охуеть.

Сказал бы ему кто-нибудь еще день назад, что он кончит в свои трусы от того, что будет делать кому-то минет… Прибил бы нахрен.

Чонгуку пришлось тоже раздеться, стащить неприятно липнувшее белье и выбросить его в мусорное ведро. Теперь можно было заняться Тэхеном, живот и бедра которого были заляпаны белесой жидкостью, хотя даже после пережитого бурного и долгожданного оргазма его член не спешил опадать.

Вскоре после разрядки наступила, видимо, третья фаза. Тэхена вдруг начал бить сильный озноб, ослабевшее тело блестело от лившегося пота, пульс был учащенным, сердце так стучало, что, казалось, в любую минуту может разорвать грудную клетку. Челюсть, против воли Тэхена стискивалась и не разжималась. Он прерывисто дышал, выпуская воздух из легких маленькими порциями, и постоянно жмурился, потому что свет резал глаза и всё расплывалось.

Чонгук вспомнил, что нужно пить много воды — такие качели для организма проявляются потом сильным обезвоживанием. Он достал из мини-бара бутылку воды без газа и, не слушая возражений Кима, которые выражались в том, что он протестующе и очень нервно качал головой из стороны в сторону, будто карапуз, который не хотел есть манную кашу, влил в него немного жидкости.

Подхватив его на руки, отнес в ванную комнату, где вместе с ним принял душ, мягкой пенной губкой смывая с измученного тела этот непростой день. Налил шампунь на ладонь и сам вымыл ему волосы, постоянно поддерживая за талию, так как ноги держали Тэхена с большим трудом.

Сейчас Тэ выглядел безжизненным, безразличным, отрешенным. Огромный эмоциональный всплеск сменили заторможенность и апатия. Но к утру действие наркотика точно закончится, и он должен полностью прийти в себя. Хотя взгляд Тэхена уже сейчас стал более осмысленным, как будто он находился между двумя мирами — миром зазеркалья, в котором пребывал последние очень тяжелые для себя пару часов, и собой настоящим.

— Мне холодно… — настолько тихо произнес он, когда они вышли из душевой, что Чонгук скорее понял его, чем услышал. Тэхена основательно трясло, он очень крепко стиснул зубы, но Чон всё равно услышал их мелкую дробь.

Подумав, он метнулся в комнату, стянул с постели белоснежную простынь, вернулся в ванную и укутал в нее дрожащего Тэхена, так, что видно было только покрасневшее после горячего душа лицо. Но того всё равно продолжал бить озноб. Тогда Чонгук раскрыл концы простыни и прижался своим голым телом к его телу, снова укутывая их простыней, обнимая и пытаясь согреть Тэхена уже собой.

Как два слипшихся пельмешка они мелкими шажками прошли в комнату. Но уже там Тэ застопорил их движение, когда неожиданно его ладони прикоснулись к Чонгуку. Очень неуверенно, но он обнял его, прижавшись крепче к чужому сильному телу, и так и застыл. Застыл и Чонгук.

Так они некоторое время и стояли посреди комнаты, укутанные одной простыней и обнимающие друг друга под ней.

Тэхен положил свою голову на плечо Чонгука и прикрыл глаза. А тот задумчиво поцеловал его куда-то в макушку.

— Ты особенный, — прошептал он. — Понимаешь?

Тэхен ему ничего не ответил. Хотя Гук этого и не ждал.

После он уложил его на кровать и укрыл мягким одеялом, приятно пахнущим какими-то далекими альпийскими лугами и полевыми цветами. Сам лег рядом, рассматривая бледное лицо, иссушенные губы, воспаленные веки и темные круги под глазами.

Он осторожно гладил Тэхена по спине, успокаивая и убаюкивая, пока тот погружался в сон, уже зная, что не забудет то, как они стояли в простыне, обнявшись посреди отельной комнаты. Это из разряда тех очень редких мгновений, когда еще в моменте знаешь, что будешь помнить это всегда.

Чонгук не заметил, как и сам уснул, видя перед собой умиротворенное лицо крепко уснувшего Тэ. А когда он проснулся, когда его вырвало сильным толчком в плечо из сна, Тэхен больше не был спокойным. Его глаза метали искры ярости. Он еще раз с силой его толкнул.

— Джи Вон дал тебе наркотик, — сквозь зубы процедил Чон, приподнимаясь на локтях и цепляя взглядом светящийся циферблат часов на плазме на стене — почти пять часов утра. Они проспали вечер и практически всю ночь. Давненько он настолько крепко не спал. — Наверное, ему скучно было ждать, пока ты созреешь, и он решил ускорить ваши хм… отношения, — язвительно добавил он. — Ты сбежал от него и нашел меня.

— А ты, я так понимаю, не побрезговал этим воспользоваться? — с горечью бросил Тэхен. Его волосы были всклоченными, глаза опухшими, выглядел он еще хуже, чем ночью. Но главным всё же было то, что он полностью вернул себя.

Чонгук завис на пару мгновений — даже не от вполне ожидаемых обвинений и чужого гнева, а потому что хриплый ото сна голос Ким Тэхена — без сомнения самое сексуальное, что он только слышал в своей жизни. Жаль, конечно, что в нем едва сдерживаемая ярость, а не желание и страсть. Что ж, он будет нежно хранить образ того Тэхена, который ущипнул его за ягодицу и, похабно ухмыляясь, сообщил ему, что у него самая сногсшибательная задница, которую он только видел.

— Я не трахаю полубессознательные тела, — зевая, произнес Гук. — И все, кто проводят со мной ночь, — он насмешливо подмигнул разъяренному Тэхену, — отлично помнят, что было.

— Ты голый!

— Ага. И ты тоже, — Чонгук хмыкнул. — Я был настолько любезен, что помог тебе с этим, — он перевел взгляд на низ живота Тэхена, и тот не удержался, чтобы тут же под одеялом не свести ноги. Конечно, это вызвало со стороны Чона смешок. — И это всё. Нет, я тебя не трахнул, если тебя это интересует. Не льсти себе, — холодно добавил он, отбрасывая одеяло в сторону.

Тэхен отвернулся, чтобы не наблюдать как чертов вор, явно наслаждаясь своей наготой и своим охуенным телом, нарочито медленно натягивал на себя брюки, рубашку и пиджак.

Голова дико болела, мысли и воспоминания пролетали каким-то бесконечным лихим калейдоскопом в виде бессмысленных обрывков, и Тэ пытался ухватиться хотя бы за один из постоянно ускользающих от него кадров вчерашней ночи. Пока что безрезультатно.

Покинув номер и повесив на ручку табличку с просьбой там убраться, они молча спустились вниз. Несмотря на горящие по всем коридорам светильники и люстры, отель спал. В лобби портье проводил их безразличным взглядом и вернулся к складыванию на своем рабочем компе конфеток в ряд в Candy Crush.

На улице только зарождался рассвет и было немного прохладно. Им обоим уже не впервые пришлось оставить свою верхнюю одежду в гардеробе, куда они потом так и не вернулись. За что Хоби, и это факт, и в этот раз выкатит им немалый счет.

Гук бросил взгляд на измученного Тэхена, кутающегося в свой пиджак.

— Можем зайти туда, — он кивнул на заведение дальше по улице, на котором призывно горела ярко-желтая табличка «24/7». — Выпить… чай или сок.

Тэ немного неуверенно кивнул.

В горле и во рту у него было адски сухо, в глаза будто битое стекло насыпали, челюсть болела. Он с трудом передвигал ноги, и посидеть где-то и выпить воды перед тем, как возвращаться в Центр, на самом деле было хорошей идеей.

В круглосуточной пиццерии они были единственными посетителями. Сонная кассирша кивнула на лежащие на каждом из столов меню, и они заняли место у окна.

— Ночью, когда ты «помогал мне», — Тэхен, раскрывая меню, поморщился, но это то, что надо было выяснить, потому что эта дикая сухость во рту и боль в челюсти наталкивали на не самые приятные мысли, — ты что… трахнул меня в рот?

Чонгук на секунду застыл, до побелевших пальцев сжав в руке синюю тканевую салфетку, но тут же собравшись, переспросил:

— Ты действительно считаешь, что пока ты был под кайфом я отымел тебя в рот?

Наверное, он надеялся, что Тэхен скажет, что пошутил, но тот смотрел на него и ждал ответ.

— Знаешь что, да пошел ты, Тэхен.

Чонгук поднялся на ноги и швырнул салфетку на стол.

— Доберешься в Центр сам, — бросил он. — Я уже и так свое время потратил. С меня хватит.

Ощущая раздирающую его злость от осознания, насколько же низкого мнения о нем Тэхен, он пулей вылетел из кафе, чтобы за десять минут добраться до свого припаркованного в ближайшей подворотне байка и тупо уехать, куда глаза глядят.

Только к вечеру он добрался в Центр, ощущая упорно сосущую под ребрами тревогу о том, нормально ли добрался туда Тэхен, и злясь на себя, что продолжал за него переживать.

Чувства и ощущения, с которыми он раньше не был знаком. Непонятное что-то, что заставляло его делать то, чего он до этого не делал.

Мы все нарушаем наши правила ради кого-то. Вот и Чонгук пошел против многих своих многолетних и устоявшихся принципов.

Он пришел на тот банкет, хотя не должен был. Нарушил строжайшее табу, когда подошел и заговорил с Джи Воном, перестав при этом быть невидимкой и став полностью осязаемым.

Как оказалось, не зря он пришел. Но разве Ким Тэхен, Хоуп и Спектр не должны были сами разбираться с тем дерьмом, которое они трое лично наколотили? Ему вообще какое дело?

Если бы Джэхэ, его наставник, узнал об этом, он точно избил бы его той клюшкой, с которой ходит, или даже битой, потому что Чонгук нарушил все правила, которые в него вдалбливали с детства.

Но где-то случился сбой, что-то произошло с ним, как только он познакомился с Ким Тэхеном. Когда оставил деньги на столе, хотя не должен был. И когда спасал его из контейнера. И когда не избил до полусмерти из-за нападения на Дока. Ведь должен был.

— Хоуп, новичок здесь? — с порога поинтересовался он у лидера Центра, который удобно устроился посреди комнаты, скрестив ноги, и как раз только собрался медитировать.

— Угу. Весь день проспал. На него без слез не взглянешь.

— Эти всё ваши ебанутые со Спектром игры, — недовольно бросил Гук, заходя в комнату. — Вы подставили его!

— Есть многое на свете, друг Горацио, что человеку знать не положено, — с видом наимудрейшего мудреца продекламировал Хоби, который ради такого дела как медитация нарядился в ярко-оранжевое одеяние тибетских монахов. — Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

— Не забудь еще черепушку побрить.

— Дупло завали, — фыркнул Хоби, прикрывая веки. — И закрой дверь с той стороны. У меня сейчас время Випассаны — медитации озарения.

— Джи Вон подсыпал ему наркоту, — не унимался Гук, в два шага пересекая небольшое пространство.

— Не Джи Вон, — со вздохом возразил Хоуп, снова открывая глаза, — а неизвестно кто.

— Ты бредишь? — Чонгук остановил свое хождение по бирюзовой комнате и в полнейшем непонимании уставился на Хосока.

— ТэТэ признался, — принялся объяснять Хоби, — что точно видел, как все бокалы наш денежный мешок брал аккурат с подносов официантов. Он не мог в них ничего подсыпать.

— Это он сам тебе сказал?

— Агась. А теперь пиздуй отсюда. Ты сбиваешь весь настрой.

Чонгук, выходя, выдернул из розетки шнур от проигрывателя, из которого лилась успокоительная музыка для медитации, пока Хоуп ему вслед кричал проклятия.

Он нашел Тэхена в его комнате, ввалившись в нее и даже не потрудившись туда постучать. В прошлый раз, когда он был здесь, они до онемевших губ целовались. С тех пор, казалось, прошла целая вечность. Вечность, за которую Тэхен его возненавидел.

— Скажи, что Хоуп выдумал то, что это был не Джи Вон.

— Но я действительно не видел, — возразил Тэхен, — чтобы он совершал какие-то манипуляции с бокалами.

Он лежал в постели, завернутый, будто бурито, в одеяло и весь последний час занимался тем, что безучастно в уме считал виды головной боли, которые посетили его за этот день.

— Ты не понимаешь, что говоришь. Джи Вон…

— Не мог мне ничего подсыпать, — голос Тэхена стал тверже. — Сегодня пятница, у тебя, как я знаю, в этот день важные дела. Так что не буду тебя задерживать.

— Да ты издеваешься надо мной! — не поверил Гук, в непонимании глядя на протестующе поджатые губы Тэхена. Его внутренний зверь метался по своей клетке, царапая когтями прутья и не мог поверить, что Тэхен на полном серьезе верит Джи Вону, а не ему. — Этот конченый мудоёб накачал тебя черной наркотой, не для твоего удовольствия, заметь, а чтобы полностью тебя контролировать. И ты мне говоришь… — Он замолчал, утихомиривая своего рычащего зверя. — А знаешь, забей. Похуй. Я ушел. Как же я заебался загоняться из-за тебя.

Тэхен прикрыл глаза, но в ушах еще долго продолжал стоять звук с силой хлопнувшей двери.

***

— Что за херня?

Тэ с трудом поднял ноющую голову, почувствовав внушительный тычок в плечо.

Он приготовил себе большую чашку ромашкового чая с медом, но был не в состоянии сделать и глоток, поэтому, положив голову на сложенные руки на столе на кухне, снова и снова переваривал всё то, что произошло.

— Я тыкаю тебя палкой. Смотрю, живой ли ты.

Джин действительно стоял с длинной палкой и продолжал его ею тыкать.

— Живой. Но лучше бы сдох, — Тэхен горестно вздохнул. — Я сейчас как обедненный уран. Полностью истощен.

Хакер поставил палку, прислонив ее к буфету, и протянул ему кружку.

— Я сделал тебе суп. Ну… Из пакетика водой залил. Это мой высочайший уровень мастерства на кухне. Надеюсь, ты оценил это. Эта жижа должна тебе помочь.

— Мне поможет только гильотина… Мне кажется, если я сейчас поем, я выблюю свои кишки.

Джин, представив это, скривился, забирая чашку. Окинул Кима пристальным задумчивым взглядом. Да уж, выглядел тот бесконечно помятым и больным.

— Наверное, тебя накормили экстази. Или чем-то другим по такому типу. Я прочитал, что такие наркотики погружают в состояние счастья и эйфории. И сексуальное желание настолько сильное, что готов переспать с кем угодно. Ты хотел переспать с кем угодно?

Тэхен сначала покраснел, потом побледнел.

— Нет, — буркнул он.

— Хорошо, что с тобой был Туз.

— Да заебись просто.

— Мое разочарование разочаровано. Джи Вон выглядел таким интеллигентом… Этому уроду надо сделать клизму со скипидаром, — проворчал Джин, хмурясь. — Как только земля таких носит? Спектр конкретно тебя подставил, заставив ходить с ним на свидания.

— Мы не знаем, был ли это Джи Вон, — негромко возразил Тэ, ощущая давящее чувство внутри после беседы с Чонгуком.

Голова в очередной раз напомнила о себе жалящим затылок приступом боли и он вновь прикрыл глаза.

***

Оставив Тэхена страдать над травяным чаем, сам Джин выскользнул из здания Центра, и под покровом ночи отправился по знакомому маршруту к Намджуну.

Ему столько всего хотелось ему рассказать — об их справедливом возмездии Янг Инбо, который набивал свой банковский счет слезами и тоской утонувших в отчаянии людей, и о тех неприятностях, которые приключились с Тэхеном, и о том, что взгляд Туза в последнее время изменился.

Но когда он, наконец, добрался к нужной палате, оказалось, что в ней находился не Док, а какой-то совершенно незнакомый ему чувак.

Хорошо, что тот спал и не вызвал медсестру, когда Джин, всё еще сомневаясь, заглядывал ему в лицо.

В электронной медицинской карте, прикрепленной к больничной кровати, значился некий мистер Чхве, так что Джин поспешил оттуда ретироваться. Видимо, Намджуна перевели в другую палату. Присев на подоконнике, он быстренько хакнул систему клиники, но чем больше он листал списки пациентов в каждом из отделений, тем сильнее тревога разрасталась внутри него.

Оказалось, что Намджуна не то, что не было ни в одном из отделений. Согласно официальной документации его вообще никогда не было в этой клинике.

Док исчез.