Вольфганг де Бер: «Это было моё сокровенное желание, я был очень счастлив».

Легенда BVB Тедди де Бер несколько месяцев назад он дал свое последнее большое интервью на камеру. Эмоционально и честно он рассказывает в нем о периоде, который был лучшим в спортивном плане для BVB, но самым трудным для него. И как он смог осуществить свое заветное желание именно в это время. Вдумчивый, вечелый, честный...

Когда мы стали чемпионами Германии в 1994, 1995, затем 95, и мы, конечно, были очень счастливы, и тогда я вышел со скамейки запасных, мой первый забег был к Штефану Клосу в его штрафную. Я бежал туда, не знаю, бежал, просто так быстро, как только мог. А потом я обнял его, и он посмотрел на меня так: "Он действительно это делает?" Я сказал, что да, я искренне рад. И это была одна из тех вещей, которые произошли между нами двумя. Было настолько искреннее желание, чтобы я стал чемпионом Германии, что я был очень рад этому.

Если посмотреть на структуру, то, конечно, она была точно такой же. Но в то время мы были очень счастливы, когда нам предоставили тренировочную площадку, потому что до этого мы всегда тренировались на Роте Эрде. А потом мы получили хоккейную площадку по соседству, там, где сейчас находится футбольная академия. Это было первое собственное поле. Конечно, на нем не всегда можно было играть. Приходилось переезжать. А потом оказалось, что рядом, там, где сейчас большая парковка стадиона, раньше была поляна для солнечных ванн, а рядом - зона для нудистов, и там был большой участок поля, который мы могли использовать. Там, собственно, и стояли наши ворота. И когда мы приходили туда время от времени, а погода была хорошая, тогда люди, были на лужайке для загара. Мы устанавливали ворота, а потом говорили, что теперь наша очередь, и они должны были отойти в сторону, чтобы мы могли там тренироваться.

Да, конечно, в результате успехов все стало намного масштабнее, но это началось только в середине 80-х, в конце 80-х с победой в кубке, а затем, после чемпионства. В 1990 году все еще было так, как я только что описал, с условиями тренировок. И на Роте Эрде, где мы тренировались, можно было просто зайти. Люди сидели на трибунах, и еще не было такой большой толпы, все было управляемо. С нами были стюарды, но часто на тренировке было 50 или 60 человек. Это были в основном пенсионеры, у которых было время посмотреть на тренировки по утрам. И, конечно, попасть внутрь было немного проще.

Да, это немного шокировало. Я начал сезон первым номером, и, по-моему, мы провели семь матчей. Кажется, мы были шестыми или седьмыми, что-то в этом роде. Не то чтобы мы с самого начала играли на высшем уровне. Я также понимал, что не выступал так хорошо, как привык, или как привыкли другие, и, возможно, допустил несколько ошибок или чувствовал себя неуверенно. Потом мы как-то сыграли 0:0 против "Бохума", думаю, это была последняя игра, а затем у нас была кубковая игра дома против "Ганновера", в которой мы проиграли со счетом 2:3. В том матче я играл недолго. Мы вели 2:1, и перед самым концом, где-то за восемь минут до финиша я понял, что у меня что-то не так в перчатке. Я снял ёё, и палец правой руки был под прямым углом вверх. Массажист пришел, посмотрел, потянул его вверх и вниз, и палец встал на место. В тот момент я сначала ничего не почувствовал, но, возможно, играл немного заторможенно. Потом я пропустил несколько голов и ушел с поля. Тогда я подумал: «Эх, это было глупо, может, мне все-таки стоило замениться раньше». Потом меня не было в воротах какое-то время. Тогда играл Штефан Клос, и он хорошо справлялся в это время. Когда я вернулся и сказал, что теперь могу играть, у нас была хорошая серия и мне сказали, что теперь не нужно ничего менять. Сезон так и продолжался, и в конце концов мы добились успеха и стали вторыми. Это было почти так же близко, как в недавнем сезоне. Тогда мы говорили о чемпионстве в последнем туре, соревнуясь тремя клубами: «Штутгарт», «Франкфурт» и мы. Чемпионство несколько раз переходило из рук в руки в течение последнего тура. Мы стали вторыми. Равные по очкам, я думаю, но с худшей разницей мячей по сравнению со «Штутгартом».

Да, что-то подобное было, так оно и есть. Первые два года первым номером был Штефан Клос. Прошел первый сезон 1991/92, а затем в сезоне 1992/93 все началось сначала. Тогда я поговорил с Хитцфельдом и сказал, что да, хорошо, сезон уже закончился, но я был номером 1 и очень хочу стать им снова. Предсезонка прошла для меня очень хорошо, и я, возможно, был впереди во многих областях. В начале сезона мы снова поговорили. Он сказал, что все верно, ты очень хорошо справился, но я все равно позволю Штефану Клосу стартовать. Тогда я немного разозлился, поворчал, заплатил немного денег за ругань. Но затем я продолжал тренироваться и старался выступать как можно лучше. В сезоне 1992/93 я сломал голень и малоберцовую кость в марте во время тренировок. Этот перелом чуть не стоил мне карьеры. Нужно было понять, сможешь ли ты вообще вернуться и снова играть в футбол. Во время лечения меня грызли мысли о том, что я хочу играть футбол. Но когда у тебя появляется время подумать об этом, ты стараешься быстрее прийти в форму, чтобы восстановить свою работоспособность. В 1994 году мне это снова удалось (он отсутствовал 9 месяцев). С марта 1993 года по декабрь у меня была пластина с 13 винтами в берцовой кости. Я смог снова играть в январе 1994 года и играл до апреля. Потом мне пришлось вернуться в больницу, чтобы удалить пластину, а затем я вернулся к полноценной игре с середины 1994 года. Штефан за время моего отсутствия набрал отличную форму и стабилизировался. У меня тогда были мысли о том, стоит ли вообще снова метить на роль первого номера. Я уже достаточно поиграл, мне тогда было 30 лет, 31 год. Но, конечно, я старался не останавливаться на достигнутом и потом я понял, что можно многое изменить в роли номера два. Но в первую очередь я хотел поддержать команду, чтобы мы могли добиться успеха вместе с BVB. Моя личность была важна, я посвятил себя более важной цели: чтобы «Боруссия» Дортмунд продолжала выигрывать титулы. Я оказывал на Штефана такое давление, при котором он ощущал, что если он немного сбавит обороты, то я буду рядом. Это был мой подход на заднем плане.

Я испытал это на ребятах как тренер вратарей, это всегда хорошо. Нельзя сбавлять даже на несколько процентов, когда знаешь, что другой вратарь может тебя обойти.

Я ни с кем не столкнулся. Это был кросс, и я выбегал. Я подпрыгнул, левая нога у меня каким-то образом пнула правую ногу. Потом я лежал на земле и как-то закричал, сейчас уже не помню. Товарищи по команде сказали, что это слышали треск, как будто пробивают обрешетку крыши. Потом я лежал там, поднял ногу, посмотрел на нее, а она была направлена внутрь. А потом, как мне сказали, все парни подошли и посмотрели, затем все развернулись и убежали. Потом появился наш массажист и сразу же позвонил врачам в больницу - доктору Маркусу и доктору Рихтеру. Затем сразу же приехала скорая, они унесли меня с поля, а потом начали срезать с меня одежду в кабине. Там был парамедик, который пытался расстегнуть мои ботинки, но они шатались. Я сказал: «Сделайте вот так, отрежьте ботинок». А потом, конечно, мне сразу дали обезболивающее. Я вообще не помню, чтобы чувствовал боль. Я оказался в операционной, и тут два врача сказали: «Да, мы не можем это так оставить». Один схватил меня за колено, другой - за ногу. Он потянул меня за ногу, чтобы выпрямить ее. И это последнее, что я помню. А потом я очнулся через два часа или через три. К тому времени все уже было сделано. Конечно, моим преимуществом было то, что все произошло очень быстро, и что у нас были такие замечательные хирурги. Доктор Маркус и доктор Рихтер были опытными травматологами, оперировавшими по 100 ног в год. Они действительно отлично справились со своей работой и спасли мою карьеру.

Конечно, конечно. Я до сих пор помню, как лежал в больнице, а потом пришел другой футболист и сказал, что у него серьезная травма и он думает о своей боли. Я посмотрел на него и сказал: "Что ты мне говоришь? Нет, я вернусь". Это сильно меня замотивировало.

Да, я был в полном восторге, это точно. Мне разрешили выйти в старте на домашнем стадионе, и с этой точки зрения, конечно, было приятно, а потом мы выиграли, и все стало очень хорошо.