Бонзо едет в Битбург
В 1985 г. на всём глобальном Западе (включая СССР, конечно же) отмечали 40-летие с момента окончания Второй мировой войны – главного символического события века.
К юбилею конца прошлой войны мир подошел, балансируя на грани новой. Первая половина восьмидесятых – это, напомню, последнее обострение «Холодной войны». СССР вторгся в Афганистан, американцы в ответ стали разворачивать в Западной Европе ракеты «Першинг-2» (средней дальности) и «Томагавк» (большой дальности). СССР в 1981 г. провёл самые масштабные в своей истории военные учения «Запад-81», на что НАТО через два года ответила учениями «Able Archer 83», когда единственный раз в истории американская шкала готовности к ядерной войне в учебном порядке была переведена на максимальный уровень «1» (ядерная война неизбежна). В том же 1983 г. советский самолёт сбил корейский «Боинг», а вскоре советская система предупреждения о ракетном нападении в Подмосковье дала ложную тревогу о запуске американских ракет, и лишь благодаря подполковнику Станиславу Петрову мир не погрузился в пучину ядерной войны.
Так вот, в числе тех стран, где американцы размещали свои «Першинги» и «Томагавки», была и Западная Германия. Общественное мнение по вопросу о том, как относиться к американским ракетам на своей территории, оказалось расколотым. Нежелание становиться «сопутствующим ущербом» в потенциальной советско-американской ядерной войне выводило на уличные манифестации сотни тысяч человек. К слову, эта протестная активность стала одним из ключевых эпизодов в становлении партии «Зелёных», которые сейчас входят в состав правящей коалиции в ФРГ.
Канцлером Западной Германии на тот момент являлся христианский демократ Гельмут Коль – сторонник размещения американских ракет. Ещё Коль по образованию был историком, и после того как он пришёл к власти, в ФРГ начался «консервативный поворот» в официальной трактовке национального нарратива.
Как вы прекрасно знаете, в Западной Германии вопрос с проработкой тяжёлого прошлого был чрезвычайно болезненным. В первые два десятилетия после конца войны официальная позиция западногерманских властей, совпадавшая с настроениями большинства населения, гласила, что немцам не в чем раскаиваться, они такие же жертвы войны и диктатуры, как и другие народы, а может быть даже и большие жертвы – ведь нация по итогам войны оказалась разделена, так как коммунисты «оккупировали» половину страны.
Предвыборный плакат христианских демократов 1950-х гг.
Хоть как-то меняться этот нарратив начал с конца 1960-х гг. Выросло поколение, которое либо вовсе не помнило Гитлера, либо застало диктатуру ещё в детском возрасте. А тут ещё ФРГ, как и прочий Западный мир, попала под волну «культурной революции», и ключевой спецификой «немецкого 68-го» как раз стала рефлексия молодёжи по поводу того, «кем были и чем занимались наши родители с 33-го по 45-й».
В 1969 г. канцлером ФРГ стал социал-демократ Вилли Брандт – антифашист, который после прихода Гитлера к власти эмигрировал из Германии в Норвегию. Брандт нормализовал отношения с Восточным блоком и фактически признал послевоенные границы. Символом его «Новой восточной политики», а также новой официальной политики памяти стало коленопреклонение канцлера перед памятником жертвам восстания в Варшавском гетто, которое Брандт совершил в польской столице в декабре 1970 г.
Согласно опросам общественного мнения, граждане ФРГ разделились примерно пополам в оценке этого жеста. Половина сочла этот жест уместным, но половина посчитала, что канцлер «скуколдился». В общем, все 1970-е гг. в Западной Германии продолжались общественные дискуссии о том, надо ли немцам – и если надо, то как – нести ответственность за нацистские преступления.
Если маятник качнулся в одну сторону, то скорее всего, рано или поздно он качнётся в другую. В начале 1980-х гг. в ФРГ начался «консервативный поворот». Новый правоцентристский канцлер Гельмут Коль сразу после прихода к власти стал продвигать нарратив, что нацистская диктатура – это всего лишь краткий 12-летний миг в славной тысячелетней немецкой истории, и немцам по-хорошему следовало бы пристальнее обращать внимание на другие исторические эпохи, а не фокусироваться на Гитлере. Государство всерьёз стало вкладываться в музеи, выставки и исследования с целью популяризации именно такой точки зрения на противоречивое прошлое.
На фоне нового обострения «Холодной войны» Коль воскресил ещё один нарратив, который являлся официальным до Брандта. Это был нарратив о «Красной угрозе». Мол, коммунисты спят и видят, как бы захватить всю Германию. Гитлер, конечно, был ужасным диктатором и тираном, но в этой борьбе против мирового коммунизма он что-то да понимал. После краха нацистского режима демократическая Западная Германия, наконец, смогла вернуться в семью западных народов. Теперь она – прифронтовой бастион глобального Запада против мирового коммунизма.
И вот, в 1985 г. Коль пригласил американского президента Рональда Рейгана в Федеративную республику, чтобы вместе отметить 40-летие с момента окончания войны. Смысл этой акции был совершенно ясен. Старые противники примирились, стали союзниками и теперь вместе противостоят советской угрозе.
Рейган принял приглашение.
Центром поминальных торжеств должно было стать немецкое солдатское кладбище в городе Битбург, расположенное в земле Рейнланд-Пфальц. Хотя американские чиновники изначально заявляли, будто там лежат и американские, и немецкие солдаты, вскоре выяснилось, что захоронены на кладбище только немцы. Рядом с Битбургом находилась американская авиабаза, которую главы государств также собирались посетить после церемонии на кладбище.
А вот посещать бывший концлагерь Дахау Рейган отказался. Он аргументировал своё решение тем, что это послало бы «неверный сигнал» немцам и воскресило у них ненужное «чувство вины». Напротив, весь визит должен был сигнализировать, что «примирение» между двумя народами, наконец, состоялось.
Отказ Рейгана посещать бывший концлагерь и демонстративное намерение посетить вместо него немецкое солдатское кладбище привели к скандалу. По обе стороны Атлантики многочисленные инициативные группы – левые активисты, интеллектуалы, представители еврейских организаций – указывали на то, что визит Рейгана как бы нивелирует Вторую мировую до «обычной европейской войны». Мол, была какая-нибудь Семилетняя война или Наполеоновские войны, где стороны померились силами, кто-то победил, кто-то проиграл, но сразу после мира никаких «личных» или «идеологических» причин для ненависти у сторон не осталось. В то же время Вторая мировая – это не «обычная» война. Германия начала и вела эту войну не для достижения каких-то «обычных» политических целей, а для физического истребления противоположной стороны. Следовательно, попытка представить Германию «нормальной» стороной в прошедшей войне как бы косвенно «реабилитировала» и её цели.
Настоящая буря общественного гнева поднялась после того, как выяснилось, что из 2 тыс. захороненных в Битбурге немецких солдат, около 50 служили не в Вермахте, а в СС. То есть Рейган вместо посещения бывшего концлагеря буквально собирался чтить память эсэсовцев. Впрочем, организаторы оправдывались, что большинству захороненных эсэсовцев, судя по надписям на плитах, было около 17 – 18 лет. В самом конце войны ни о каком «элитном» статусе СС речи уже не шло, и туда гребли всех подряд. Таким образом, повышалась вероятность, что эти парни могли попасть под призыв и были зачислены в СС помимо своей воли, а не пошли туда как идейные добровольцы.
Обе палаты Конгресса, включая сенаторов и конгрессменов-республиканцев – то есть однопартийцев Рейгана, обратились к президенту с просьбой отменить визит. И члены администрации, и даже первая леди – Нэнси Рейган – отговаривали президента. Но Рейган упёрся и до конца стоял на своём. Коль – ценный союзник, который сам оказался под шквалом критики у себя дома за то, что позволил разместить на своей территории «Першинги» и «Томагавки». Коль – свой, а своих, как известно, не бросают.
Но просто молчать в ожидании визита Рейгану показалось мало, и он умудрялся ещё подливать масла в огонь своими неоднозначными высказываниями. Так, 18 апреля президент заявил, что не видит никакой проблемы в посещении кладбища, даже если там лежат 18-летние эсэсовцы. В конце концов, они являются такими же жертвами войны, как и жертвы концлагерей. Это уравнивание членов СС – не важно, мобилизованных или нет – и узников концлагерей ещё сильнее накалило страсти.
Скандальный визит состоялся 5 мая несмотря ни на что. Единственное, что исправили в последний момент – перед посещением кладбища Рейган и Коль всё же заехали в бывший концлагерь Берген-Бельзен, где почтили память его жертв. А затем отправились в Битбург. Дорогу охраняли тысячи полицейских. Рядом с кладбищем собрались манифестанты. Одни позорили Рейгана и Коля за «реабилитацию нацизма». Другие, наоборот, благодарили за увековечивание памяти «наших мальчиков».
Обоих лидеров государств сопровождали высокопоставленные отставные ветераны. Вместе с Рейганом приехал 90-летний генерал Мэтью Риджуэй, который в годы Второй мировой командовал 82-й воздушно-десантной дивизией, а потом – целым 18-м воздушно-десантным корпусом, высаживался на Сицилии и в Нормандии, воевал в Арденнах и на Рейне. После Второй мировой Риджуэй командовал войсками ООН в Корее, а затем стал Верховным главнокомандующим НАТО в Европе.
С немецкой стороны Коля сопровождал 71-летний генерал Йоханнес Штейнхофф. Воздушный ас со 176 победами после войны возглавлял Люфтваффе Бундесвера, а затем стал председателем Военного комитета НАТО.
В общем, ветераны тоже были символические. Герои минувшей войны и бывшие враги, которые стали союзниками в НАТО. Союз был закреплён демонстративным рукопожатием Риджуэя и Штейнхоффа.
Саму церемонию провели очень быстро. Уложились всего за 8 минут. Лидеры возложили цветы к могилам, отдали честь, прозвучали оркестр и траурный салют, все пожали друг другу руки и уехали. Визит Рейгана завершился на американской военной базе рядом с Битбургом.
«Спор о Битбурге» был лишь одним из многих ярких эпизодов, связанных с дебатами об «исторической политике» в период канцлерства Коля. «Битбург» стоит в одном ряду с речью федерального президента Вайцзеккера, которую тот произнёс через 3 дня после церемонии в Битбурге; со знаменитым «Спором историков» в 1986 – 1987 гг. об «уникальности» нацистских преступлений; с неудачной речью президента Бундестага Иеннингера в годовщину «Хрустальной ночи» в 1988 г.; с проекцией ворот Освенцима на Бранденбургские ворота в 1997 г. и так далее.
В общем, «проработка прошлого» – это долгая и мучительная история, которая длится десятилетиями и вызывает самые разные общественные реакции.
Что касается США, то там визит Рейгана тоже всполошил общественное мнение, преимущественно со стороны «левых». Самым известным культурным последствием всей этой истории стала песня панк-группы «Ramones» «Bonzo Goes to Bitburg». Как известно, Рейган когда-то был актёром и снимался в фильмах категории «В». В 1951 г. он сыграл главную роль в комедии «Bedtime for Bonzo», где по сюжету университетский преподаватель пытается сделать из шимпанзе Бонзо достойного члена общества. В следующем году вышел сиквел «Bonzo Goes to College», правда, там Рейган уже не снимался. Как бы то ни было факт того, что будущий президент снимался в проходной комедии про шимпанзе, казался забавным.
В 1985 г. солист «Ramones» Джоуи Рамон – по происхождению еврей – был возмущён визитом Рейгана в Битбург и его словами, уравнивавшими эсэсовцев и жертв концлагерей. В итоге Джоуи Рамон и Ди Ди Рамон записали и выпустили песню с осуждением визита, где под «Бонзо» подразумевается сам президент.
