Магазин времени не работает. ГЛАВА 29. Прыжок

Читать в Google Документах:  ✏️ ССЫЛКА

Мало ему было загонов о пятне, личности миссис Купер и хрен знает откуда свалившейся эмпатии!

— А можно для разнообразия начать хоть один день спокойно? — спросил Рон у потолка.

Нельзя.

Конечно, это ответил не потолок, а его внутренний голос.

Сегодняшний день привнес немного другого стрессового разнообразия, дополнил эти параноидальные игры разума, памяти, чувств и ощущений.

Квиддичный матч между Гриффиндором и Хаффлпаффом. Первая игра Джеймса. Не слишком… удачная.

— Минерва согласилась, можем его навестить, — сообщила Гермиона, отряхнув брюки от сажи. — Идем?

Рон сглотнул и сложил руки на груди, пытаясь отделить свои чувства от чувств Гермионы. Они переживали — оба, но по-разному, и сейчас он не понимал, где тут его беспокойство и в какой части тела оно застряло.

— Рон?

— Я… я не знаю, — выдохнул он. — Не понимаю.

Гермиона подошла, положила руки на его плечи, погладила.

— Не понимаешь, как… как будешь себя чувствовать?

Рон кивнул.

Он пока только два дня пожил со знанием, что чувствует чувства других людей, и еще не понял, как это работает и как к этому относиться.

А вдруг рядом c Джейми сейчас соберется вся семья, и их беспокойство просто размажет Рона по каменному холодному полу Больничного крыла?

Но в то же время… это же Джеймс!

Крестник, племянник, их первенец, в конце концов! В смысле, да, он сын Гарри и Джинни, но Рон и Гермиона ждали его, как своего — как нового члена семьи Грейнджер-Поттер-Уизли.

— Идем, — решительно тряхнул головой Рон.

— Уверен?

Нет. Но надо.

— Ну, вот и проверим, как эта моя штука работает в толпе, — пожал плечами Рон.

Прошлый визит в Хогвартс он же пережил! Рон помнил, что психовал потом, но в памяти так и не восстановилось, не собралось, из-за чего конкретно. Возможно, тоже «хватанул» чужого…

— Если почувствуешь себя плохо, сразу же уйдем, — сказала Гермиона. — Наплетем про моих что-то.

Рон согласился, хотя надеялся, что обойдется без этого. Слишком уж часто они отмазываются какими-то проблемами в семье Грейнджеров.

Каминная сеть перенесла их в кабинет директора. Минерва сухо кивнула и сообщила, что все уже в Больничном крыле.

Пока они шли, Рон вспомнил тот день, когда Дамблдор помог ему закрыть червоточину. Тогда Рон тоже шел по этим коридорам, чтобы оказаться возле Больничного крыла и увидеть своими глазами всю ту движуху, которую он пропустил в детстве, потому что мадам Помфри накачала его зельями, и его срубило.

Да уж, там повод был как-то повеселее. Чем ближе они подходили к Больничному крылу, тем сильнее колотилось сердце.

Еще по каминной связи они узнали, что Джеймс жив, и все его травмы подлежат быстрому исцелению, но...

Ладно, Рон точно не был готов к этому зрелищу.

Ох, маленький...

Взгляд прям приковало к бессознательному Джеймсу, все, что вокруг, словно размыло и размазало.

Кажется, какое-то время Рон даже моргнуть не мог.

А потом проступили другие элементы этой сцены.

Гарри, совершенно бледный и растерянный, держит Джеймса за руку и смотрит в одну точку. Джинни о чем-то беседует с мадам Помфри, она тараторит, ее голос срывается, тон скачет туда-сюда.

Роза, Фредди, Альбус, Лили, Тедди и еще какие-то ребята из квиддичной команды чуть подальше — у другой кровати: кто-то сидит, кто-то стоит, кто-то прислонился к оконной каменной арке. Рон заметил, что Тедди нервно трясёт ногой.

Наверное, им сказали торчать тут, чтоб не мешались под ногами.

Роза тут же вскочила и подбежала к ним с Гермионой. Обняла — совершенно молча, и это напрягло Рона еще больше. Если Роза молчит, значит, действительно испугалась, и падение Джеймса на самом деле выглядело… страшно. Даже не нужно было вычислять, какое из всего этого жужжащего роя ощущений принадлежит дочке.

— Как он? — тихо спросила Гермиона.

Только сейчас Гарри словно бы вышел из транса и заметил, что они пришли. Но вслух он ничего не сказал. Рон понял, что друг еще пока в шоке.

— Нормально, — шепотом сказала Роза, бросив взгляд через плечо. — Успели.

От этого короткого пояснения мороз по коже пошел, а сердце екнуло и замерло.

Да, магией можно восстановить кости, можно даже вырастить новые, можно остановить кровь, можно залечить внутренние органы, если… если человек еще жив.

Если бы от столкновения с землей он умер на месте, то уже…

Пиздец.

Джейми вдруг стал казаться еще меньше и младше. Совсем еще щупленький для вратаря.

Они подошли к кровати чуть поближе. Рон пересекся взглядом с Гарри.

— Он будет в порядке? — спросил Рон.

Гарри сглотнул, сжал зубы и только потом кивнул.

Рон вдруг понял, что ком, застрявший в горле — не его, а Гарри.

Джинни закончила разговор с Помфри и тоже подошла к кровати.

— Отделается сотрясением, — она говорила таким голосом, словно докладывала обстановку на поле боя. — Может временно поехать координация, ориентация в пространстве и…

Рон слышал все, что она говорила, но не понимал ни слова, они просто не несли для него никакого смысла.

В голове все билась и билась одна мысль: а если бы не успели?..

Интересно, а это его или он тоже подхватил?

Все те игры разума моментально отошли на второй план. Даже если бы пятно заявилось сюда, Рон не стал бы ничего скрывать в своей памяти, притворяться или еще что-то, сейчас ему просто было плевать. Какое-то время он вообще не осознавал, что происходит вокруг, кто пришел, кто ушел, кто что сказал, спросил или ответил — ничего. Словно бы его голова опустилась под воду, мысли закрылись от происходящего.

А потом он почувствовал прикосновение к своей руке.

Гермиона.

Она подняла брови.

Рон в ответ пожал плечами.

Гермиона кивнула и отпустила его руку, подошла к Джинни, приобняла ее.

Рон только сейчас заметил, что все дети ушли: и игроки, и кузены, и сиблинги, но не помнил, когда точно это случилось. Возможно, мадам Помфри всех выдворила, сказала ожидать снаружи и не мешать Джеймсу отдыхать.

Гарри, кажется, так и не произнес ни слова за все это время.

Рон тоже не знал, что сказать. Наверное, никакие утешения тут и не помогут, по крайней мере, здесь и сейчас, когда он в таком состоянии.

— Сходите пообедайте, — сухо произнесла мадам Помфри, обращаясь ко всем, кто еще оставался в помещении. — Он все равно будет спать несколько часов, но нервозность вашу почувствует и сквозь сон.

Сказать и посоветовать легко, но убедить Гарри и Джинни — та еще задачка, и у Рона с Гермионой, честно говоря, вышло не сразу. Гермиона уже просто включила строгий преподский тон, иначе бы не сработало.

Они вышли в коридор.

— Вы тут?..

Оказалось, дети все это время торчали снаружи, затаились, наверняка уши грели под дверями. Помимо тех, кого Рон видел в Больничном крыле, сюда пришли Виктуар, Доминик, Молли и еще какие-то мальчишки. Наверное, друзья и соседи по комнате Джеймса.

Гермиона прибегла к своему преподскому тону и здесь:

— Все, идем есть! Быстро!

— Но!.. — попыталась было возмутиться Роза.

Рон пересекся с ней взглядом и мотнул головой, мол, не сопротивляйся — бесполезно.

Джинни тоже вышла из ступора, когда переключилась на детей. Кажется, ей было проще взаимодействовать с чужой нервозностью, чем со своей.

Рон и Гарри плелись в хвосте всей этой толпы и в какой-то момент отстали.

Гарри устало привалился к колонне и обернулся назад.

— Хочешь вернуться? — спросил Рон.

Он тоже развернулся и посмотрел вглубь коридора, который они только что прошли.

— Хочу курить, — сказал Гарри.

Рон нахмурился. Гарри был категорически против этих вредных привычек, даже в праздники он не всегда соглашался выпить огневиски или шампанское.

— Ты куришь?

— Нет, — криво усмехнулся Гарри, — но готов начать прямо сегодня.

Рон прикусил губу. Фокус опять сбился, зрение стало туннельным, объекты теряли четкость.

— Я замер, — произнес Гарри после очень долгой паузы. — Просто стоял и смотрел, словно меня Петрификусом поразило.

Рон сглотнул.

— Это… это очень не похоже на тебя, — произнес он, сложив руки на груди. — Даже не представляю, как…

— Это не объяснить, — отрезал Гарри. 

— Да, но… — Рон тяжело вздохнул, — поделиться-то можно?

Гарри долго ничего не говорил и смотрел на Рона исподлобья.

Там есть что-то еще. История запутаннее, чем кажется со стороны. Но Рон пока не смог разобраться, в чем дело, знал только то, что чувства, которые он подхватил… блин, сложные!

Джинни и Гермиона уже, наверное, довели детей до Большого зала, когда Гарри наконец-то подал голос.

— Он потерял мантию-невидимку.

Рон опешил.

— Ч-что? В смысле?

Гарри пожал плечами.

— Сказал, что не знает. Может, забыл где-то, может, кто-то у него стащил. Признался мне перед матчем.

Сердцебиение ускорилось. Рон пока не понял, у него или у Гарри. А может, у обоих.

— А ты… ну? — неловко спросил Рон, засунув руки в карманы. — Как-то… отреагировал?

Гарри шумно выдохнул через нос.

— Я не кричал на него, если ты об этом, — холодно отозвался он. — Но…

Рон терпеливо ждал, пока Гарри подберет слова, хотя уже примерно догадывался, что там будет.

Чувство вины просто жгло изнутри. И не только желудок, как у пятна, нет, казалось, что лава течет по венам, при этом и руки, и ноги каким-то образом умудрялись оставаться холоднее льда.

— Я его не успокоил, — наконец-то произнес Гарри. — Не утешил, не сказал, что ничего страшного, я… просто тяжело вздохнул. Возможно, нахмурился, я… я не помню.

Рон поджал губы и кивнул.

— Ну, справедливости ради, это… довольно ценная реликвия, — осторожно сказал он. — В том смысле, что ты вполне обоснованно… ну, расстроился или что-то там.

Гарри поднял очки на лоб и сжал пальцами переносицу.

— Сейчас это уже не имеет смысла. Джейми важнее мне всех мантий на свете.

— Вот и скажи ему это, когда очнется, — посоветовал Рон. — Наверняка он переживает.

Гарри так и стоял с закрытыми глазами, чесал уголки и хмурился.

— В этом все и дело, — сказал он совсем-совсем тихо.

— М-м?

Гарри наконец отпустил переносицу, но взгляда так и не поднял — смотрел в пол.

— Мне кажется, он… пытался меня впечатлить. Играть, как безумец, чтобы я… не знаю, погордился? Забыл обо всем?.. — Гарри покачал головой. — Когда он прыгнул за тем квоффлом, я просто…

Он не договорил, но Рон и так почувствовал мороз, пронзивший все кости, ткани, артерии. Холод потушил лаву из чувства вины, но накрыл все лавиной ужаса и тревоги.

Легкие тоже заледенели, казалось, сделаешь глубокий вдох — треснут.

Да и что тут говорить, Рон сам знал, как это страшно. Он видел, как люди падают с большой высоты, и один из них стоял сейчас прямо перед ним.

Да и сам Рон тоже отличался…

— Джинни сказала, что когда я из-за дементоров свалился, это тоже было… жутко, — сказал Гарри, словно почувствовав, о чем недавно думал Рон.

— Да, это… мне кажется, у меня там сердце раз пять чуть не остановилось, — признался Рон. — Хотя Дамблдор подхватил и замедлил твое падение, все равно… мозг не успел перестроиться. Завел пластинку с паникой, и все. Пока ты не очнулся, я… пиздец, короче, — неловко подытожил Рон. — Хорошо, вам обоим успели оказать помощь.

Гарри дернул уголком рта.

— Да уж, — вздохнул он, опустив очки обратно. — Ладно, пойдем…

— Угум.

Они вышли в лестничный холл и стали ждать, пока приедет какая-нибудь лестница.

— А что там ваш пес? — спросил Гарри. — Я вчера вечером с Гермионой столкнулся в Министерстве, но она быстро убежала, сказав, что собаку нужно срочно выгулять. Не успел даже ничего спросить.

Рон фыркнул.

Уж отмазалась, так отмазалась. На самом деле Гермиона спешила проверить Хьюго, но, видно, выдала первое, что пришло в голову.

Загадка личности миссис Купер только подкормила их паранойю несмотря на то, что пятно за весь вчерашний день никак не обозначилось и не проявило себя. 

— Да так, нормально, — сказал он, пожав плечами. — Адаптируется потихоньку.

Очередная дилемма: говорить о Бродяге или нет?

В больнице Рон точно хотел рассказать Гарри и что-то ему помешало это сделать, но тогда ведь обстоятельства могли быть другими. И пока память не восстановилась, то как-то…

А с другой стороны, вдруг как раз Гарри поможет разрулить? Он же не только друг, он и аврор, в конце концов! К кому еще, как не к нему, обращаться с жалобой на сталкерство?

Или…

Или это подставит Бродягу. По какой-то причине он уже неделю держится в собачьем обличье. Сам ли он почувствовал, что должен скрываться, или ему кто-то сказал, или это было планом Рона, о котором он забыл, но… раз оно так, значит, оно так.

— Понятно, — отозвался Гарри.

Судя по тем ощущениям, что уловил от него Рон, Гарри не особо-то был настроен на разговор. Вероятно, спросил из вежливости. Или чтобы переключиться. Или… хрен знает.

Дальше шли молча.

Для субботнего дня замок казался слишком уж пустым и тихим. Наверное, все забились по гостиным, обсуждают происшествие на матче. Даже в Большом зале народа было не особо много, хотя, может, обед уже кончился. Рон вдруг осознал, что совсем уже забыл, когда тут подают еду. А ведь когда-то это казалось таким важным фактом!

Рон сказал об этом вслух, чтобы немного переключить внимание Гарри с тревожных и терзающих мыслей. Но едва ли что-то вышло…

У Гарри словно был какой-то ограниченный запас слов в день, и весь вышел по пути сюда. Жевал он тоже как-то механически, бездумно.

Но потом Рон отвлекся от него, посмотрел на остальных и убедился, что такое не у одного Гарри. Только Фредди уплетал все с каким-то нездоровым аппетитом, а вот та же Доминик даже не положила в свою тарелку ничего, тупо водила по ней вилкой.

Снова Рон поймал взгляд Розы. Улыбнулся ей уголками губ, и она ответила ему тем же. Альбус задумчиво смотрел на свой слизеринский стол, словно не верил, что он тут, а не там.

— Дом, может, хотя бы сладкого чая выпьешь? — спросила Виктуар, тронув Доминик за плечо.

Доминик поджала губы, но кивнула.

— Да я… задумалась, — сказала она. — Утром волновалась, что плакат кривой нарисовала, а сейчас… мелочь такая, правда?

— Ничего не кривой! — вмешалась Роза. — Мне б уметь так ровно, как ты криво!..

Это замечание немного разрядило атмосферу за столом. По крайней мере, дети приободрились и уже стали переговариваться о своих делах. Шок постепенно отступал, хотя нервозность никуда не делась. Рон чувствовал ее во всем теле — очень разную.

Ему одновременно хотелось есть и заполнить чем-то пустоту, но тяжесть в животе вызывала в нем тошноту.

Легкие что-то сдавливало, не позволяло сделать глубокий вдох, но от количества кислорода кружилась голова.

Ладони и подошвы ступней просто пылали, но Рон ежился от холода и пытался согреть руки об чашку с чаем.

Рон поднес чашку ко рту и, вдохнув запах бергамота, закрыл глаза, стал воображать прозрачные стенки вокруг себя. Не получалось сделать их устойчивыми, купол болтался, как мыльный пузырь, но тем не менее… это помогло.

Ощущения не ушли насовсем, но уже так не давили. Как будто у радио звук приглушили, но шепчущие шумы еще продолжали царапать и раздражать слух.

Пожалуй, схема обещает стать рабочей, если попрактиковаться еще. Но не сейчас, здесь не время и не место.

Рон поспешил открыть глаза, пока не ушел глубоко в транс — тогда это станет заметно для окружающих, потому что в подсознании время течет иначе. Кажется, что прошла секунда, а на деле ты минут пять в реальности неподвижно сидишь и странно дышишь.

Судя по всему, «вышел» он ненадолго, ну, или просто никто не заметил. Рон только столкнулся взглядом с Гермионой.

Она подняла брови, а Рон поморщился и дернул уголком рта — пока терпимо, но лучше уже планировать отступление.

Вечером будет ад…

Пожалуй, стоит сразу закинуться сонным зельем и лечь, не ждать катарсиса, просто дать своему телу отдыхать и восстанавливаться.

— … кляксы сами ползают, но рисунок пока не оживает, — рассказывала Доминик. — В общем, само по себе зелье живое, но на изображение не воздействует.

И Рон вспомнил о проекте, которым занимались Дом, Фредди и Молли.

— Когда у вас получится, спрос точно будет, — сказала Джинни. — Предчувствую, что детям будет интересно с этим забавляться. Чары оживления достаточно сложные, пока достигнешь нужного уровня и опыта, тебе это уже не так нужно, как в детстве, когда ты еще колдовать толком не можешь и…

Гарри хмурился и отделял продукты в тарелке друг от друга, словно собирался прокрутить салат обратно.

Рон не понимал, какое из тех ощущений, что он испытывал сейчас, принадлежит Гарри, но догадался: эта посторонняя болтовня его раздражает.

Наверное, окажись Рон на его месте, тоже не смог бы отвлечься.

— …получилось изобразить полет дракона через композицию, динамику фигуры, — донесся до него голос Доминик, словно издалека. — Рон подтвердит.

Рон часто заморгал, пытаясь осознать, что он должен подтвердить, но так и не соотнес.

— А? — спросил он. — Простите, я прослушал.

— Ай, ничего, — махнула рукой Доминик. — Просто рассказала про рисунок, который я тебе в воскресенье подарила.

Рисунок? Какой рисунок?.. 

— А! Ага! — кивнул он, стараясь изобразить нормальность. — Да-да, ничего не понимаю, но все подтверждаю.

Доминик хихикнула и продолжила рассказывать о проекте.

Рон посмотрел на свои руки. За последние пару дней он ничего не записывал, и все пятна от чернил уже смылись, но…

Ладно, хорошо, что он хотя бы помнит об этом, помнит о ручке, помнит о синих пятнах на коже. А рисунок… что ж, очередной пропущенный фрагмент в памяти.

— Пап? Ты какой-то… тихий? — спросила Роза.

Хотя мало у кого получилось впихнуть в себя еду, но горячий чай помог — Рону так точно.

После обеда группка разбилась. Игроки все же решили сходить принять душ и переодеться, кто-то из ребят отправился с ними в гостиную. Обратно в Больничное крыло пошли уже только близкие.

Рон и Роза немного отделились, чтобы поговорить.

— Ситуация не располагает к болтовне, если честно, — тяжело вздохнул Рон. — Прости. Наверное, я должен быть более… э-э, теплым и включенным?

Роза какое-то время осмысляла его вопрос.

— Даже не знаю, — сказала она. — Вроде мне хочется отвлечься, чтобы… ну, выбросить все это из головы, а вроде… не хочется притворяться, что все в порядке.

— Потому что на самом деле все далеко не в порядке, — кивнул Рон. — Сложно найти эту грань. Где ты проживаешь эмоцию или событие, а где сам себя уже истязаешь и мучаешь.

— Ага. Я пока не понимаю.

— Хочешь секрет, принцесса? — спросил Рон и, дождавшись кивка, продолжил: — Я тоже ни хрена не понимаю.

Роза фыркнула.

— Ну, не такой уж это и секрет, пап! — подколола она.

Рон улыбнулся, приобнял Розу за плечи и чмокнул в макушку.

— А ты как тут? — спросил он. — С девочками помирилась-то?

— Не особо, — скривилась Роза. — Вызвала на разговор, сказала, что не буду терпеть никаких подколок и начну бить в два раза больнее, если они не прекратят меня донимать. Больше мы не воюем, но и… в общем, не особо общаемся.

— И тебе нормально? Не чувствуешь себя… не знаю, изолированной? — осторожно спросил Рон.

— Да не-е-е, — Роза махнула рукой. — Не такие уж они ценные кадры, чтоб переживать из-за них. Я все последние дни тусовалась с Джеймсом и командой, прекрасно себя чувствовала.

— Джеймс мне рассказал, что ты впечатлила всех на отборочных, — вспомнил Рон. — Это так?

— Да, кэп сказала, что если сохранит значок, то возьмет меня без отборов в следующем году, — пожала плечами Роза. — Но я сама пока не знаю, хочу я или не хочу. Еще подумаю.

Рон фыркнул.

— Тренировки стоят слишком рано утром, да?

— Да-а-а-а! — с возмущением протянула Роза. — Кто вообще в выходные встает раньше часа дня?!

Было очень приятно слышать, что Роза не сталкивается с такими же препятствиями, которые приходилось преодолевать ему. Когда Рон пробовался в квиддичную команду, мог рассчитывать только на удачу, что другие претенденты облажаются сильнее или что Анджелина чихнет и не увидит очередной его пропущенный квоффл.

Розу уже зовут и ждут, хотя она первокурсница. А она еще может повыбирать, подумать, что для нее лучше: команда, какой-нибудь клуб, учеба или простое человеческое поспать подольше в выходные.

Вот на таких примерах и понимаешь всю ценность здоровой самооценки и уверенности в себе…

— Джеймс последние дни был сам не свой, — перевела тему Роза. — Немного повеселел, когда Гарри выздоровел и написал ему нормальное подробное письмо, а потом…

— М-м?

— Я думала, что он из-за матча переживает, — вздохнула Роза. — Но на тренировках все было нормально. Ну, вечерних, в смысле, на утренние я так и не смогла подняться ни разу. 

— Он тебе не говорил ничего?

— Нет, но… вчера спросил, не я ли случайно взяла его мантию-невидимку.

— А ты?..

— Да нет, конечно, я бы разрешения спросила! — возмутилась она. — Может, кто из кузенов позаимствовал, не знаю…

— Надеюсь, что так, — вздохнул Рон. — Жаль терять такой артефакт.

— Мда.

Они с Розой не успели на лестницу, которая увезла остальных совсем уже далеко, но Рона это не особо расстроило. Хотелось провести побольше времени с дочкой, пока такая возможность есть.

К тому же рядом с ней он неожиданно почувствовал себя… устойчиво, что ли? Не так нервозно, как рядом с другими.

Роза словно бы иначе проживала происходящее. Понимала весь пиздец ситуации, но не пропускала через себя. Хорошо это или плохо — черт его знает, но сейчас ему явно было нужно ощутить что-то подобное, чтобы немного выдохнуть.

Улыбка сама собой трогала его губы, когда Рон смотрел на Розу, на ее заколочки, значки на красном свитере, блестящие наклейки на щеках.

Она ловила его взгляды и довольно щурилась, и тогда Рон чувствовал в груди тепло и трепет. Роза тоже была рада его видеть.

— Хорошо, что ты с мамой пришел, — словно прочитав его мысли, сказала Роза. — Мне сразу же стало спокойно, когда тебя увидела.

Рон поднял брови.

Вот это, конечно, прикол…

Прямо сейчас он подпитывался от Розы спокойствием и умиротворением, которые появились в ней… благодаря нему?!

— Честно говоря, я немного размазанный сегодня, — проворочал он. — Так себе пример для опоры, наверное…

Роза взяла его под локоть.

— Ну и что! Когда я вас с мамой вижу, то вспоминаю, что практически все решаемо. Не знаю, как объяснить, но вот… как-то так, — неловко закончила она.

Рон хмыкнул.

Вот последние дни ему точно очень не хватало этого знания. Ощущения, что как-то это все можно разрулить. Просто они пока не нашли способа, как это сделать, вот и стрессуют от непонятности и неизвестности.

Дорога до Больничного крыла оказалась легче несмотря на то, что пришлось подниматься по лестницам. Они с Розой просто болтали обо всем на свете, и Рон даже не заметил, как они добрались. Из другого конца коридора они увидели всех, кого мадам Помфри не пустила внутрь. Вероятно, зашли только самые-самые близкие родственники: Гарри, Джинни, Ал, Лили и Тедди.

Гермиона заметила их, махнула рукой и продолжила о чем-то болтать с Фредом и Молли.

— А Хью там как? — спросила Роза. — Давно от него писем что-то не было.

Рон застыл.

Все то тепло, спокойствие и умиротворение, которое он чувствовал, просто к чертям смыло волной ужаса.

— Насколько давно? — хриплым голосом спросил он и попытался откашляться.

— Э-э, — Роза задумчиво уставилась в потолок. — Кажется, в последний раз мы контачились… м-м, на прошлой неделе, что ли?

Рон сглотнул и кивнул.

— А, — слабо отозвался он. — Понятно.

Нет! Нихрена не понятно!

Рон несколько раз на этой неделе созванивался с Хьюго и точно знал, что дети переписывались!

Ебучее пятно все-таки проникло в Хогвартс.

Ебучее пятно залезло в голову его девочки.

Ебучее пятно уже не уйдет от него целым.

Рон сунул руки в карманы и сжал кулаки.

Нельзя сейчас психовать, нельзя, но как же, блин, хотелось!

Найти эту тварь невидимую, схватить, приложить головой об стену и бить, бить, бить, пока чары не слетят, потому что эта сука потеряет сознание, когда он!..

Роза, к счастью, отвлеклась на ребят и разговорилась с ними, не заметила, что его перемкнуло.

А вот Гермиона…

— Что? — одними губами спросила она.

Рон шумно выдохнул через нос.

— Любитель сиреневого, — процедил он и кивком головы указал на Розу.

Он почувствовал, как у Гермионы задрожали колени. Она поняла его шифр.

— Я больше не…

— И я, — перебил он. — Ты была права.

Пошло. Ты. К. Черту.

Если придется, он вырвет этой сучьей невидимке ее нервничающий желудок и отсидит за это в Азкабане. Но с головы Розы больше ни один волосок не слетит без его разрешения!

Что же, по крайней мере Рон знал одно: весь этот гнев принадлежит ему. 

— Он пришел в себя, можете зайти ненадолго.

Чужие радость, облегчение, спокойствие не справились с его гневом, не перебили, не закрыли его. Рон почувствовал маленький укол какого-то теплого чувства, когда увидел Джейми и потрепал его по плечу, но потом его взгляд перескочил на Розу и… 

Он просто не мог сейчас тут находиться, его разрывало. 

Джеймс вялым заторможенным голосом рассказывал, что там произошло у колец и почему его так перемкнуло, но Рон мог думать только о невидимке.

Он едва не вскрикнул, когда почувствовал прикосновение к своей руке. 

Гермиона. 

— Иди, — одними губами произнесла она. 

Рон коротко кивнул и стал медленно отступать к выходу. 

Все равно все были сосредоточены на Джеймсе, смотрели на него, так что удалось ускользнуть из помещения незамеченным. Ну, почти…

— Пап? — услышал он шепот за спиной. — Ты куда?

Рон постарался натянуть на лицо улыбку, прежде чем развернуться.

— Да так, по работе надо, — тихо ответил он.

Каким-то чудом еще удавалось контролировать свой голос.

— А, ладно, — Роза улыбнулась и привстала на носочки, чтобы обхватить его руками. — Была рада с тобой увидеться, папуль!

Если кто мог перебить все его идиотские чувства, то только Роза. От нее шло столько тепла и любви…

И теперь Рон видел это не только через ее поведение, слова или улыбки.

Мерлин, он не заслуживает всего этого. Не после того, как ебучее пятно или какие-то его соратники добрались до его девочки.

Как ни крути, все улики указывали, что слежка за ними началась именно из-за Рона.

— И я, принцесса, — вздохнул он. — Люблю тебя. Люблю-люблю-люблю!

Рон чмокал ее в макушку после каждого «люблю», пока она уже не начала вырываться из-за нахлынувшего ощущения неловкости.

И все равно ему было важно сказать это все вслух, пусть он и говорил раньше раз миллиард. Ну, ладно, может не миллиард, а два.

Почему-то никак его не могло отпустить ощущение, что прощается он надолго…

* * *

Дома эмоции взяли вверх, и не только его.

Рон кинулся в ванную и поспешил сунуть руки под холодную воду.

Холод помог вернуться в тело, вскрикнуть от обжигающего ощущения и выдохнуть. Дрожь побежала по спине, но сейчас она была физической, уступила ебучей психосоматике.

Он поднял взгляд и уставился на свое отражение. Даже удивительно, что никто не заметил его состояния, выглядел Рон хуже некуда.

В голове зудело, гудело и звенело, слух словно пытался уловить какие-то посторонние вибрации, которые слышат животные и существа. Рон плеснул холодной водой в лицо, но не особо-то это помогло убрать это… блин, все!

Он потрогал холодным пальцами уши, коснулся шеи, сам себе забрался под воротник.

И вот наконец-то сработало — оно. Ощущение, что ему за шиворот забросили грязный заледеневший комок снега.

Рон выругался через зубы.

Чужие чувства, которых он нахватался в Хогвартсе, уходили на второй план. Все пространство стремился занять его собственный гнев.

И если пятно заявится сюда прямо сейчас, Рон даст волю своей ярости. Все, хватит этой мозгоебли!

Рон выскочил из ванной, ошалело осмотрелся по сторонам, не понимая, куда ему кинуться, за что схватиться.

Его просто хаотично носило то туда, то сюда: на кухню к полочке с зельями, в прихожую к карманам пальто, в спальню к делюминатору в тумбочке, и снова на кухню, но уже к холодильному шкафу с едой.

Мозг пытался спрогнозировать что-то, сформировать какой-то план, понять, что ему может пригодиться, но ничего не получалось. В голове так и крутилась одна и та же мысль.

Он выведет это чертово пятно.

— Похер, — процедил Рон. — Вот уже реально похер!

Если бы не охеревший Живоглот, которого побеспокоила вся эта суета, Рон бы так и метался, хватаясь и за все, и ни за что.

Кот недовольно мявкул.

— Что?! — не выдержал Рон.

Если бы у котов была живая мимика, наверное, выражение морды Живоглота смогло бы послать Рона далеко, надолго и без каких-либо слов.

— Прости, кексик. Что такое? — смягчился он.

Кот дернул ушами, прищурился, но все-таки на контакт пошел. Повел Рона в спальню Бродяги.

Черт, как-то совсем забылось…

Рон вздохнул, взглянув в печальные серые собачьи глаза.

— Гулять? — устало спросил он.

Бродяга проскулил и взял в зубы ненавистный ошейник.

Бедный, уже согласен даже не такое, лишь бы выйти на улицу.

Рон осторожно забрал ошейник и почухал Бродягу за шею.

— Сейчас пойдем, мальчик, — произнес он. — Прости, пожалуйста.

Ярость сменилась грустью и тоской.

Еще одна причина вывести это дурацкое пятно. Дать Бродяге возможность приобретать человеческий облик, общаться нормально, не скрываться, просто существовать и заниматься реабилитацией, а не этой всей игрой в прятки!

Рон долго не мог справиться с застежкой на ошейнике. Он так и не купил настоящий, то был трансфигурированный, и, конечно же, застегивающийся механизм Рон наколдовал хреново.

— Ай, все! — психанул он, оставив попытки пропихнуть железку в дырку на ремешке. — Потеряется, так потеряется!

Главное, что вид есть и ни одна бесячая мадама не посмеет до него доколупаться.

— Хотел бы сказать, что день сегодня особо пиздецовый, — жаловался Рон псу, — но давай будем честны. Все последние дни сейчас такие.

Бродяга фыркнул.

И погода еще дурацкая! То солнечно, то ветрено, то вообще метель! За последние дни снег успел подтаять, превратиться в грязь, а потом эту грязь опять завалило сугробами.

Сегодня Рон был намерен дать своему раздражению волю.

Даже появилась мысль снять с Бродяги ошейник и пойти к соседним домам. Хотелось нарваться на конфликт, чтобы выплеснуть всю херню на кого-то, на кому ему плевать.

Сейчас он должен быть в Хогвартсе, изображать заботливого дядю и крестного, поддерживать Джеймса, успокаивать Гарри и Джинни, забалтывать детей, чтобы помочь им справиться с испугом. А по факту что?!

Но Рон сдержал свои импульсы. Нет, к домам ему лучше не идти. Сегодня у людей выходной, еще нахватается их эмоций, только больше распсихуется…

Лучше к пруду.

Заодно проверит, что там с червоточиной…

Бродяга, как всегда, ничего не увидел, не услышал и не почуял, а Рон услышал гул, но… как будто бы звук стал громче?

Раньше он начинал слышать ее вон у тех кустов, но до них еще идти и идти…

Неужели разрастается? Или просто он стал чувствительнее?

Рон не решился подходить слишком близко и притормозил Бродягу, когда тот попытался было пройти вперед.

Он сунул пальцы под ошейник, придерживая пса, а потом присел рядом с ним на корточки.

— Какие сегодня наблюдения, мой хороший?

Бродяга стал нюхать воздух. Рон заметил, что его опять клонило в солнечную сторону, где снег бликовал и бил по глазам, но червоточины пес не замечал. Бродяга поднял одно ухо, возможно, пытаясь теперь уловить что-то слухом, а потом снова повернулся к Рону и стал нюхать уже его.

Ладно. Значит, надо действовать иначе.

Рон уставился на червоточину, надеясь, что Бродяга проследит за его взглядом. Сам он старался не смотреть на пса даже краем зрения. Аккуратно почесывая ему шею, Рон добрался до сломанной застежки и…

— Запомнишь? — тихо спросил он. — Тут.

Бродяга что-то проворчал на собачьем.

Достаточно далеко, чтобы червоточина никого не забрала. По крайней мере, Рон на это надеялся.

— Пойдем, мальчик, — сказал Рон, когда почувствовал, что прошло достаточно времени, чтобы Бродяга запомнил какие-нибудь ориентиры.

Да и к тому же они сильно замерзли, ну, или кто-то один из них, уже черт знает…

Пожалуй, сегодня стоит одеваться потеплее.

Гермионы все еще не было дома, когда они с Бродягой вернулись. Зато здесь обнаружился бардак, который Рон насуетил под приливом ярости, Живоглот, недовольно молотящий хвостом по диванным подушкам, и… боль в желудке.

Как же вовремя!

Рон не удержался и хмыкнул.

Бродяга выглядел напряженным. Поджал хвост, словно чего-то испугался.

— Сейчас принесу тебе поесть, — сказал Рон.

Невидимый обруч стал сжимать его голову.

— Ай, забыл! — воскликнул он, резко развернувшись.

Рон подошел к книжному шкафу и взял первую попавшуюся книгу.

Желудок прострелило болью, но давление вокруг головы ослабло. А еще… пятно отскочило в сторону, когда Рон пошел в его сторону.

Ха!

Рон кинул книгу на диван и направился уже к окну. Растения требовали увлажнения, а чей-то нервничающий животик требовал обезболивающего.

Хм, а может, стоить принять?

Оставив пульверизатор, Рон направился на кухню, где уже стояли флакончики с зельями, которые он сам же тут понаставил час назад.

И снова внутри крутануло, когда Рон резко сменил маршрут. А менял он его каждый раз, когда…

Мерлина мать, точно, он же собирался Бродягу покормить!

В этот раз его мыслей едва-едва успели коснуться. Пятно было слишком занято тем, что постоянно меняло свое местоположение, опасаясь столкновения с ним.

— Дубак! — вскрикнул Рон, остановившись в прихожей.

Он развернулся на пятках и схватился за перила.

Сердце бешено и испуганно заколотилось в грудной клетке, а спазм в животе, казалось, вот-вот прожжет дыру насквозь — но не в нем, ха-ха!

Быстрым шагом Рон стал подниматься по лестнице, надеясь усилить все эти ощущения в не своем теле.

Он вошел в их с Гермионой спальню и застыл в середине комнаты.

— Так, а что я хотел? — спросил Рон вслух.

Надо выйти и зайти нормально…

Рон метнулся обратно к порогу и, почувствовав очередной укол нервяка в желудке, воскликнул:

— А! Кофта!

И вернулся обратно в спальню, взял толстовку и надел ее на себя.

Мда, и тут он бардака навернуть сегодня успел…

Надо бы прибраться, пока Гермиона не вернулась.

Рон перестал метаться по спальне, когда пятно сообразило, что тут ему находиться опасно, и встало в проходе.

А Рон-то не скупился на хаотичность, специально переключался с одного на другого без какой-либо логики, бросал дела незавершенными, шкафы незакрытыми, ящики выдвинутыми, едва взгляд цепляла какая-то новая вещь.

Ощутив очередную попытку пролезть ему в мозг, Рон воскликнул:

— Сова!

И бросил свое очередное дело. Он уже сам перестал следить, что он творит и за что хватается. Важно было только то, что у пятна болит живот, екает сердце и дрожат коленки.

— Я потерялся в жизни, потерялся без любви, я подниму тебя, если ты упадешь, — напел Рон, пока спускался по лестнице.

Взгляд искал, за что зацепиться, чтобы создать себе новую задачу из ничего.

Пятно какое-то время оставило надежды коснуться подсознания Рона, пыталось следовать за ним, упасть ему на хвост, зайти за спину, но…

Это же не так весело!

Рон не давал пятну ни единого шансы обойти себя — во всех смыслах. Ему даже не надо было это контролировать, наоборот, он полностью себя отпустил, дал своему рассеянному вниманию волю.

А что там за книжечка?

А почему Рон все время забывает починить эту скрипящую половицу?

А зачем он столько склянок достал-то?

Носки!

Полочка!

Ящик!

А что в том мешочке?

Ого, уже вечереет?

Блин, хлам в карманах!

Царапины на столешнице слишком видны, надо бы лаком покрыть…

А еще…

— Эй, а где твой ошейник? — спросил Рон, вновь вернувшись в гостиную.

Бродяга повернул голову и приподнял ухо.

— Потерял, мой хороший? — Рон присел на корточки и почесал пса. — Ну ничего, сейчас схожу поищу, да? Да-а?..

Хотя Рон сюсюкался, но Бродяга вел себя не как довольный счастливый песик, которому наконец-то почесали животик. Нет, он совершенно точно был напряжен. Прижимал уши, нюхал воздух, подозрительно щурился.

Хорошо. Значит, понял…

Рон быстро обулся и набросил на себя пальто. Небрежно обмотал шарф, глянул на часы (без двадцати минут четыре), а потом крепко-крепко сжал палочку в кармане. 

Голову вновь сжало, сдавило, словно резинками, и Рону пришлось сосредоточиться на пейзаже.

Солнце пряталось за облаками. Снег звонко хрустел под ногами. Все белое. Очень белое. Там кусты. Тут елки. И пруд.

— Так, где же мы ходили?.. — задумчиво пробормотал Рон.

Давление ушло, и он неосознанно выдохнул.

Желудок словно кто-то сжал в невидимый кулак. Рон слышал хруст снега у себя за спиной, но делал вид, что не замечает его.

Он целенаправленно шел вперед — к червоточине.

— Да где-е? — притворно простонал он.

Ведь этот ошейник такой важный и ценный! Ну как они могли его потерять!

Хруст снега пропал, но жжение не прекратилось. Пятно вспомнило про заглушающие чары, но продолжило преследование.

В дырку между плотными облаками просочилось солнце, озолотив пейзаж. 

Гул нарастал, но Рон не понял, чувствует ли пятно дискомфорт из-за постороннего шума.

Красный ошейник контрастировал со снегом, отчетливо выделялся. Рон подошел к нему и присел на корточки. Подобрал, сжал в кулаке и уставился на некачественную застежку.

Ну кто такие ошейники делает-то? Они это специально, что ли? Люди теряют эту некачественную ерунду, чтобы потом новые покупать? А что, удобно, выгодно!..

Пятно вышло из его разума, а потом по широкой дуге обошло его.

Рон старался смотреть на ошейник в своей руке, но краем зрения увидел шевеление воздуха.

Давай-давай, еще немного…

Где-то треснула ветка. Громко.

Слева!

Рон поднялся и повернул голову.

Солнце снова скрылось за облаками, снег перестал отражать свет, и теперь отчетливо было видно…

Мерлина мать, ну конечно! Вселенная же не могла быть к нему благосклонной.

Дрожащий в воздухе силуэт. Еще одно пятно.

Ладно. Значит, драка.

Или?..

Рон едва смог сдержать стон из-за сильнейшего спазма в животе. Внутренние органы словно огнем обожгло.

Он сжал губы, часто заморгал, пытаясь справиться с влагой, выступившей в уголках глаз, и осторожно перевел взгляд на «свою» невидимку.

Воздух болтался, пересобирал силуэт, но…

Было похоже, что пятно вскинуло палочку. И целилось оно не в Рона.

Что за?..

Он снова посмотрел на фигуру слева.

Она стояла неподвижно. Спокойно, расслабленно. А потом…

Кивок.

Губы сами собой растянулись в торжественной улыбке. И Рон сделал то, что мечтал сделать всю эту чертову неделю.

Уставился на «свое» пятно в упор.

— Одна тут отдыхаешь? — ухмыльнулся он.

Судя по силе спазма в желудке — да. Одна.

Невидимка дернулась, но Рон не стал ждать, пока она наведет на него палочку.

Он сорвался с места и побежал на нее.

Пятно все равно попыталось проклясть его, но появившийся из ниоткуда щит спутал все планы.

Небольшой заминки хватило, чтобы Рон совершил задуманное: снес невидимку с ног и!..

Протаранил ею дорогу вперед.

Прямиком в червоточину.