История биологизации биполярного расстройства

Первая научная работа, посвященная биполярному расстройству, была опубликована в 1850 г. французским врачом Жан-Пьером Фалре. Он описал состояние “folie circulaire”, циклического сумасшествия, для которого характерна смена двух крайностей – маниакального возбуждения и подавленного настроения. В 1854 г. другой врач Жюль Байарже выступил с лекцией, посвященной “folie à double forme”, сумасшествию в двух формах. Фалре заявил, что он первый описал это состояние, Байарже не согласился, разгорелся спор на тему плагиата.

Фалре был ближе к современному представлению о биполярном расстройстве. В отличие от Байарже, он подчеркивал важность интервалов, циклического движения от одной фазы к другой.

Большинство врачей того времени придерживались теории о едином психическом расстройстве, которое у разных людей проявляет себя по-разному. Фалре, напротив, считал, что психиатры так же, как и другие врачи, имеют дело с разными болезнями. Болезни нужно различать по клиническим проявлениям и по прогнозу. “Folie circulaire”, по мнению Фалре, это первая психическая болезнь, получившая четкое описание. Что касается прогноза, то и Фалре, и Байарже писали о полном отсутствии надежд на улучшение у таких пациентов.

В 1880 гг. концепция “циклического сумасшествия” была принята в Германии и других странах. Но решающее событие в истории исследования этой болезни произошло в 1899 г., когда вышло новое переиздание учебника, написанного Крепелином.

Отец-основатель современной психиатрии Крепелин строил свою систему на принципе, который защищал Фалре – психических болезней несколько, а не одна. По Крепелину, болезней две: преждевременное слабоумие (dementia praecox, позднее получившая название “шизофрения”) и маниакально-депрессивное помешательство (manisch-depressiven Irresein) или маниакально-депрессивный психоз. Крепелин, в отличие от французских психиатров, считал, что прогноз при маниакально-депрессивной болезни лучше, чем при dementia praecox.

Суть болезни в том, что психическое состояние человека колеблется между двух полюсов: от катастрофического снижения настроения, замедления умственной и физической активности к эйфории, ускорению умственной и физической активности, а потом обратно вниз, к депрессии.

Плюс к этому бывают еще смешанные состояния. У 70 % пациентов с маниакальной симптоматикой наблюдаются также и симптомы депрессии. Наблюдения за такими смешанными состояниями наводят на мысль о том, что биполярное расстройство не является болезнью, в которой четко разделены два полярных состояния – маниакальное и депрессивное.

Наличие депрессивных симптомов в маниакальной фазе было отмечено еще в начале XIX в. “Mischungen” (смеси) – так их называли немецкие ученые в первой четверти XIX века. Гризингер в 1845 г. писал о “Mittelformen” (средние формы). При завершении депрессии и начале мании наблюдали переходные состояния, в которых симптомы мании и депрессии смешивались.

Описание смешанных состояний, приведенное Крепелином, отталкивается от того, что между чистой манией и чистой депрессией есть подтипы, в которых черты депрессии и мании комбинируются в разных сочетаниях. Крепелин допускал и такую ситуацию: депрессия заметна, а маниакальный эпизод проходит незаметно, и наоборот, мания заметна, а депрессивный эпизод незаметен. Это усложняет диагностику, потому что тогда в рамки маниакально-депрессивной болезни надо включить депрессию с еле заметными признаками мании. Сейчас такую болезнь называют биполярным расстройством II типа. Считается, что если в маниакальной фазе не требуется лечение в стационаре, то это легкая мания или гипомания, и тогда можно ставить диагноз биполярное расстройство II типа.

Учебник Крепелина 1899 г. стал отправной точкой в развитии современной классификации психических расстройств. Маниакально-депрессивное расстройство выделилось в отдельную диагностическую категорию. Правда, особенности крепелиновского категориального подхода немного притормозили исследовательский поиск. У Крепелина все аффективные расстройства попали в одну корзину. Строго говоря, в крепелиновской системе настроение, самочувствие, эмоциональность не имеют такого значения, которого эта сфера заслуживает. Психиатры старой школы акцентировали внимание на когнитивных функциях, видя в ослаблении ума главный урон от болезни. Отличие маниакально-депрессивной болезни от “преждевременного слабоумия” не в том, что эти расстройства разворачиваются в двух плоскостях: одно бьет по уму, другое – по эмоциональному балансу. По Крепелину, главное отличие в прогнозе и траектории. Если dementia praecox фатально калечит разум, то маниакально-депрессивная болезнь двигается по синусоиде, чьи координаты иногда совпадают с границами нормы.

Со временем психиатрия избавилась от этого древнего крена в сторону когнитивных нарушений. Символом этого стало переименование маниакально-депрессивного психоза в биполярное аффективное расстройство и освоение нового нозологического класса – расстройства настроения.

Систему Крепелина стали корректировать еще при его жизни, чему он, кстати сказать, совсем не сопротивлялся, допуская, что мог упустить нечто принципиально важное. В начале XX в. немецкие ученые Карл Вернике и Карл Клейст указали на то, что депрессия иногда переживается без последующего перехода в маниакальное состояние. Бывают униполярные аффективные состояния, а бывают биполярные. “Folie circulaire” – это биполярное расстройство. Необходимо отделять от него униполярные состояния: “чистую манию” и “чистую меланхолию”.

До 1960 гг. идея о том, что депрессия может быть униполярной и биполярной, т. е. входить в состав маниакально-депрессивного помешательства, оставалась почти без внимания. Несколько публикаций 1960 гг. изменили ситуацию. Было доказано, что униполярная депрессия во многих аспектах отличается от биполярной. В то же время концепция униполярной мании не нашла подтверждения.

Биполярная депрессия больше зависит от наследственности чем униполярная. Униполярная встречается чаще у женщин, биполярная – одинаково часто у мужчин и женщин. Биполярная начинается в более раннем возрасте по сравнению с униполярной. Длительность эпизода униполярной депрессии достигает двенадцать месяцев, биполярной – шесть месяцев. При биполярной чаще наблюдается сонливость, при униполярной – бессонница. И, наконец, антидепрессанты при биполярной депрессии делают все только хуже – вызывают манию или смешанные состояния.

В начале 1980 гг. сформировалась концепция биполярного спектра, включающего состояния разной степени тяжести, а также варианты т. н. “нормы”. Образ спектра с плавной градацией цветов возник в связи с тем, что болезни в том виде, в каком они описаны в учебниках и диагностических классификациях, редко встречаются на практике. То, что классификации называют атипичным вариантом, на деле является типичным вариантом. Неопределенность границ симптоматики – это природное явление.

В 1990 гг. психиатры пытались понять, что можно, а что нельзя отнести к биполярному спектру. С одной стороны, отказ от строгости категориального подхода дает больше свободы исследователю и врачу. С другой стороны, чем шире представление о спектре, тем сложнее поставить хоть какой-нибудь определенный диагноз. Представление о том, что состояние больного человека прыгает между двух экстремумов, осталось в прошлом. Современная наука о биполярном расстройстве говорит о расстройстве настроения с двумя аспектами.

Поиск биологических причин этого расстройства велся по той же схеме, что и с другими психическими болезнями – от более крупных систем к менее крупным. Предположение о том, что биполярное расстройство развивается из-за анатомических аномалий мозга, строилось на том факте, что люди с опухолями мозга и травмами головы иногда демонстрируют симптомы мании. Правда, более подробное изучение вопроса показало, что физические дефекты мозга чаще вызывают депрессию, а не манию. Но зато в ходе поиска анатомического субстрата биполярного расстройства были определены участки мозга, повреждение которых провоцируют манию: лобные и височные доли, головка хвостатого ядра и таламус.

Некоторое время бытовала теория, утверждающая, что манией болеют из-за дефекта в правой лобно-височной области, а депрессией из-за дефекта в левой лобной доле. Под грузом огромного количества исключений эта теория рухнула.

До освоения технологии нейровизуализации нейробиология биполярного расстройства была областью догадок и умозрительных спекуляций. Построить более-менее устойчивую теорию на основании посмертных исследований не получалось – таких исследований пациентов с подтвержденным диагнозом “биполярное расстройство” (или, как говорили раньше, “маниакально-депрессивный психоз”) было мало.

КТ и МРТ подтвердили то, что структура мозга при биполярном расстройстве несколько отличается от нормы. На основании КТ в 1980 гг. сделали предположение о связи биполярного расстройства с увеличением боковых желудочков головного мозга (та же особенность наблюдается у больных шизофренией). Увеличение желудочков говорит об уменьшении количества клеток мозга, как при болезни Альцгеймера или при нарушении процесса развития нейронов. Но число нейронов может сокращаться из-за увлечения спиртными напитками. Учитывая то, что проблемы с алкоголем довольно часто встречаются у пациентов с биполярным расстройством, обнаруженные анатомические особенности нельзя интерпретировать однозначно.

В 1990 гг. обратили внимание на другую особенность: биполярная и униполярная депрессия связаны с уменьшением объема префронтальной коры, но при биполярной депрессии к тому же увеличен объем базальных ганглий и таламуса. Это интересное наблюдение, но, как и в случае с другими выявленными структурными особенностями головного мозга, не совсем понятно, что с этой информацией делать. Структурные изменения могут появляться под влиянием разных факторов, и к тому же они часто бывают непостоянными.

Исследования с МРТ в середине 1990 гг. показали, что при биполярном расстройстве в отдельных участках мозга фиксируется гиперактивность. Так называемые неопознанные светящиеся объекты в белом веществе встречались у 5-50 % больных с биполярным расстройством (в группе здоровых людей – у 3 %). Гиперактивность обнаруживается там, где проходят связи между лобными и височными долями. Таким образом, давнее предположение о неполадках в этих долях мозга получило новое подтверждение.

Интересное наблюдение было сделано на рубеже 1990-2000 гг. Результат МРТ при биполярном расстройстве похож на результат МРТ при болезни CADASIL – так называют наследственное заболевание (повреждение сосудов в мозге), которое начинается с мигрени, а заканчивается инсультом и деменцией. Однако подобная картина встречается только в небольшой подгруппе людей с биполярным расстройством.

Самые современные исследования с МРТ, на основе тысяч и тысяч снимков пациентов с биполярным расстройством, говорят об уменьшении серого вещества в лобных, височных и теменных областях обоих полушарий. Также подтверждается связь между продолжительностью заболевания и уменьшением толщины коры в лобной, медиальной теменной и затылочной областях.

Вывод из подобных исследований структуры мозга один – да, с анатомией мозга людей с биполярным расстройством что-то не так. Но какую роль играют наблюдаемые отклонения в развития заболевания и что первично, а что вторично – пока неясно.

В начале 2000 гг. новая технология – функциональная МРТ – показала сниженный метаболизм в коре по сравнению с нормой и униполярной депрессией. Эти результаты не получилось воспроизвести, но были и другие исследования, указывавшие на нарушение метаболизма в мозге: не в коре, а в хвостатом ядре и субгенуальной префронтальной коре. Также нашли изменения метаболизма в дорсолатеральной префронтальной коре, хотя такие же изменения бывают при униполярной депрессии, шизофрении и вообще при многих психических расстройствах, при которых нарушается внимание и рабочая память.

Переход к следующему этапу изучения биполярного расстройства совпал с освоением функциональной МРТ, нового многообещающего метода нейровизуализации. Отсюда завышенные ожидания и, как следствие, разочарование из-за отсутствия революционных прорывов. Со временем стало ясно, что искать локальные отклонения бессмысленно, потому что депрессия и мания – патологические процессы, которые не ограничены каким-то одним изолированным участком мозга. При этих состояниях происходят глобальные изменения в мозге, в разных местах и на разных уровнях – от анатомического до молекулярного.

Еще одно направление поисков – нейроэндокринные изменения. Эта тема вызывала интерес с самого начала изучения расстройств настроения. Даже совершенные дилетанты в области эндокринологии что-то слышали о том, как гормоны влияют на настроение человека. Логично предположить, что патологический эмоциональный дисбаланс каким-то образом связан с гормонами. С 1960 гг. параллельно с изучением нейрохимических нарушений при биполярном расстройстве исследуется роль гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси, которая играет важнейшую роль в развитии стрессовых реакций организма. В начале 1990 гг. публикуются работы о повышении уровня кортизола и кортиколиберина (“дирижера” стресса) при депрессии, что свидетельствует о повышенной активности стрессовых систем организма. Но опять-таки это изменение нельзя назвать специфичным для биполярного расстройства, то же самое наблюдается и при униполярной депрессии.

Самые последние работы выявили одну примечательную особенность – повышенная активность стрессорных систем организма характерна далеко не для всех пациентов с биполярным расстройством. В 1990 гг. стали появляться первые качественные научные работы с доказательствами того, что депрессия неоднородна, а для биполярного расстройства в большей степени характерно развитие так называемых атипичных депрессий. Главное клиническое отличие атипичной депрессии от “классической” униполярной депрессии заключается в наличии у первой, помимо подавленности, реактивного настроения (т. е. человек в ответ на сильный стимул все-таки может получить удовольствие), а также повышенного аппетита, увеличенной длительности сна (до 16-18 часов) и выраженной усталости с тяжестью в руках и ногах (при “классической” депрессии, наоборот наблюдается понижение аппетита и бессонница). При атипичной депрессии активность стрессорных систем такая же, как и у здоровых людей, или даже ниже.

К нейрохимической стороне вопроса подобрались только к началу 2000 гг. Было обнаружено измененное соотношение холин/креатин в базальных ганглиях. Это тоже неспецифическое для биполярного расстройства изменение, так бывает и при депрессии, и при многих тревожных расстройствах.

Проблема с изучением нейрохимии биполярного расстройства в том, что традиционная модель, связывающая депрессию с ненормальным уровнем нейромедиаторов – серотонина и норадреналина – в данном случае работает плохо. Казалось бы, поломку нужно искать там же, где и при депрессии. Эмоции и настроение регулируются в лимбической системе, где обильно представлены упомянутые нейромедиаторы. Но антидепрессанты, которые эффективно лечат депрессию, при биполярном расстройстве не улучшают состояние, а меняют одну форму болезни на другую.

По этой причине главным лекарством для пациентов с биполярным расстройством с 1950 гг. являются не антидепрессанты, а литий, эффективно стабилизирующий настроение. Как и в случае с шизофренией, сначала появилось лекарство, а потом по следам работы этого вещества пошли исследователи в поисках знаний о болезни. Литий проникает внутрь клетки и изменяет ее восприимчивость к нейромедиаторам.

Предполагается, что он влияет сразу на несколько биологических систем, защищает нейроны от гибели и помогает появляться новым нейронам.

Чудесный эффект лития открыл австралийский психиатр Джон Кейд (1912-1980). В неиспользуемой кладовой психиатрической больницы Бандуры, в пригороде Мельбурна он собирал пробы мочи больных депрессией, манией и шизофренией. Кейд намеревался выявить выделяющееся вместе с мочой вещество, которое может коррелировать с симптоматикой. Без опоры на теоретический фундамент и без доступа к сложным химическим методам анализа, Кейд бесхитростно вводил мочу в живот морских свинок, повышая дозу вплоть до смертельной. Моча людей больных манией оказалась особенно токсичной для животных.

В дальнейших экспериментах Кейд обнаружил, что карбонат лития, который с XIX в. использовался для лечения подагры, уменьшает токсичность мочи пациентов. Кейд также заметил, что высокая доза препарата успокаивает морских свинок, и задался вопросом, может ли литий оказывать такой же транквилизирующий эффект и на его пациентов. Опробовав препарат на себе, чтобы установить безопасную дозу, Кейд приступил к лечению десяти пациентов с манией. В сентябре 1949 г. он опубликовал сообщение о быстром и значительном улучшении состояния всех своих пациентов. Большинство этих пациентов постоянно госпитализировались в психиатрический стационар на протяжении многих лет. Теперь же у пяти из них состояние улучшилось настолько, что они смогли вернуться домой к своим семьям. 

Препарат, положивший начало психофармакологической революции 1950 гг., оказался ошеломляюще успешным. Но разрабатывался он в старой кладовке, а образцы мочи пациентов хранились в домашнем холодильнике Кейда. Кроме того, заглядывая прошлое, мы можем предположить, что открытие лития частично связано с ошибочной интерпретацией экспериментов самим Кейдом. У “транквилизованных” морских свинок скорее всего наблюдались первые симптомы отравления литием: летаргия до сих пор остается признаком передозировки. А переход от морских свинок к людям, аккуратно именуемый “концептуальным прыжком”, вряд ли можно назвать хорошо теоретически обоснованным. Современный исследователь наверняка не получил бы разрешения на эксперименты, аналогичные экспериментам Кейда. Более того, открытие Кейда легко могло остаться незамеченным, если бы американский исследователь Джон Талботт не продолжил развивать тему, поднятую в его статье 1949 г.

Помимо лития и других стабилизаторов настроения, пациентам с биполярным расстройством назначают антипсихотики для лечения маниакальных эпизодов. Задача антипсихотиков в том, чтобы не дать дофамину связаться с его рецепторами.

На протяжении последних четырех десятилетий дофаминовая теория доминирует среди всех нейромедиаторных теорий биполярного расстройства. Последние результаты фармакологических и нейровизуализационных исследований подкрепляют идею о том, что повышенная дофаминовая активность, а конкретно повышенная доступность дофаминовых рецепторов и гиперактивация системы “вознаграждения”, лежит в основе симптомов мании. У лабораторных мышей маниакальное поведение можно вызвать активацией дофаминовых нейронов.

Новейшие нейровизуализационные исследования биполярной депрессии демонстрируют повышение уровня транспортера дофамина в стриатуме – области головного мозга, критически важной для системы “вознаграждения”. Это приводит к снижению дофаминовой функции, характерной для депрессии. Именно недостаток дофамина является причиной одного из главных симптомов депрессии – ангедонии, состояния, в котором человек не способен получать удовольствие.

Система “вознаграждения” представляет собой одно из важнейших изобретений эволюции. Эта система регулирует поведение при помощи положительных реакций на действия и стимулы внешней среды. Согласно теории “гиперчувствительности к вознаграждению” у людей с биполярным расстройством (или людей из группы риска развития биполярного расстройства) система “вознаграждения” чрезвычайно чувствительна. Поэтому побуждающие мотивы вызывают очень сильный аффект, что ведет к появлению гипоманиакальных/маниакальных симптомов.

В то же время гиперчувствительность может приводить к ослаблению аффекта в ответ на недостижение поставленных целей и неполучение вознаграждения. Сверхчувствительный человек, таким образом, слишком сильно реагирует на успех и на неудачи. Причина, как предполагается, в дефектах дофаминовой системы.

Современные фундаментальные исследования сфокусировались на изучении того, что происходит в клетках мозга (нейронах, астроцитах и др.) и, в особенности, на том, что происходит между ними. Выяснилось, что при психических заболеваниях изменяются места контактов между нейронами – синапсы. Определенные особенности синапсов у людей с биполярным расстройством обнаружены в таких областях мозга, как префронтальная кора, гиппокамп, амигдала и других структурах лимбической системы, участвующей в регуляции эмоций. При биполярном расстройстве наблюдаются различные клеточные и молекулярные изменения, которые могут влиять на нейронные связи (нейровоспаление, окислительный стресс, апоптоз, митохондриальная дисфункция и др.). Поскольку данное направление исследований все еще находится на ранней стадии, пока неизвестно, каким образом эти нарушения связаны с развитием биполярного расстройства.

Подтвержден факт нейропрогрессирования биполярного расстройства, которое впервые описал Крепелин. Под прогрессированием понимается сокращение “светлого” промежутка между эпизодами с течением времени и снижение вероятности ответа на лечение у некоторых пациентов с биполярным расстройством.

Было предложено несколько версий, объясняющих прогрессирование биполярных расстройств. Например, гипотеза “разжигания” предполагает, что с каждым новым эпизодом происходят изменения в головном мозге, повышающие уязвимость к стрессорам и приводящие к повторным обострениям. Со временем влияние патологических нейробиологических процессов может только усиливаться. Наступает момент, когда для развития нового аффективного эпизода уже не требуются стрессовые события, болезнь обостряется в “автономном” режиме.

Нейропрогрессирование ассоциируется с клиническим и когнитивным ухудшением у людей с биполярным расстройством. В первую очередь, это связано с токсическим действием кортизола на определенные участки головного мозга, что приводит к нейродегенеративным процессам – смерти нейронов. Прием стабилизаторов настроения позволяет уменьшить продолжительность и глубину депрессивных и маниакальных (в том числе смешанных) фаз, что однозначно улучшает прогноз и, соответственно, социальное функционирование людей с биполярным расстройством.

К началу 2010 гг. биполярным расстройством активно занялись молекулярные генетики. Во-первых, этому способствовал технологический прогресс, позволивший считывать весь геном человека. С момента внедрения подобных технологий ученым с хорошим финансированием (полногеномные исследования – это очень дорого) не нужно было гадать на кофейной гуще и искать “гены-кандидаты”, виноватые в какой-либо болезни. Теперь можно прочитать сразу весь геном пациентов с биполярным расстройством и сравнить его с условной нормой, пытаясь найти отличия, ответственные за перепады настроения.

Во-вторых, еще с середины XX в. психиатрам было хорошо известно, что биполярное расстройство имеет склонность накапливаться в семьях среди кровных родственников. Первые семейные исследования, опубликованные до 1960 года, не различали униполярные и биполярные расстройства. Несмотря на этот недостаток, 13 исследований, появившихся до 1960 года, выявили повышенный риск серьезных аффективных расстройств среди родственников болеющих людей. Чуть позже более качественные научные изыскания продемонстрировали почти 18-кратное повышение риска развития биполярного расстройства среди родственников пациентов по сравнению с контрольной группой.

Клинические исследования семей с высоким риском развития биполярного расстройства также подтверждали факт наследуемости. Во второй половине XX в. было доказано, что у лиц с семейной отягощенностью по биполярному расстройству этот недуг манифестирует в более раннем возрасте (от 5 до 18 лет) в 15 раз чаще, чем у лиц без семейной истории биполярного расстройства. Кроме того, на сегодняшний день имеются данные о том, что биполярное расстройство, развивающееся в раннем детстве, может представлять собой отдельную форму “семейного” расстройства, генетически тесно связанную с синдромом дефицита внимания с гиперактивностью.

Несмотря на то, что наличие кровных родственников с одним и тем же расстройством подтверждает генетическое влияние на его развитие, семейные исследования не могут количественно оценить вклад генетических факторов и отделить их эффекты от влияния окружающей среды. С этим, как мы писали в предыдущей главе, могут справиться только близнецовые исследования. По последним данным близнецовых исследований, наследуемость биполярного расстройства достигает 85 %, т. е. больше, чем у шизофрении, аутизма и болезни Альцгеймера. 

Вместе с тем, на манифест и течение биполярного расстройства существенно влияют факторы окружающей среды. К таким факторам риска относят гриппозную инфекцию у матери во время беременности, кесарево сечение, поздний возраст отца, психотравмирующие события в детском возрасте, употребление каннабиса и других наркотиков. Кроме того, различные эндокринологические, иммунные или сосудистые заболевания, применение лекарственных препаратов (антидепрессантов, кортикостероидов, андрогенов) и электросудорожной терапии могут спровоцировать первое обострение биполярного расстройства.

К настоящему времени значительные генетические ассоциации с биполярным расстройством обнаружены в 19 участках генома. Ассоциированные с биполярным расстройством гены определяют работу и рост нейронов, выстраивание нейрональных связей, работу стрессорных систем организма и т. д. Несколько полиморфизмов генов были также ассоциированы и с шизофренией. Такое совпадение с шизофренией не удивительно – психические расстройства пересекаются друг с другом на генетическом уровне (об этом мы поговорим позже).

Несмотря на полученные данные, в настоящее время генетические варианты, связанные с биполярным расстройством, не могут использоваться для прогнозирования индивидуального риска заболевания, его клинического течения и эффективности медикаментозного лечения. Предстоит провести более основательный анализ полученных данных и только потом можно будет перенести достижения генетики в рутинную практику врача-психиатра.

Сегодня биполярное расстройство приковывает всё больше внимания общества. О нём с разной периодичностью пишут ведущие зарубежные и отечественные СМИ, пациенты всё реже боятся рассказывать о своём недуге семье и знакомым, а популярные рэперы посвящают “Биполярочке” целые песни и исполняют их на переполненных стадионах.

С одной стороны, это способствует дестигматизации и привлечению внимания к проблеме, которую давно требует решения. С другой стороны, излишняя романтизация биполярного расстройства приводит к недооценке тяжести заболевания. Биполярное расстройство остаётся одним из самых инвалидизирующих заболеваний не только в психиатрии, но и во всей медицине. Высокий риск суицида делает данное расстройство одним из самых трудноконтролируемых. Из-за повышенного интереса к изучению шизофрении все остальные психические расстройства, включая биполярное расстройство, долгое время были отодвинуты на второй план. Высокая биологическая детерминированность биполярного расстройства даёт надежду, что с развитием новых технологий мы узнаем больше о природе данного недуга и сможем его более эффективно лечить.