Два блондина (глава 30)

Люциус проспал весь полёт, прерываясь только на перекусы и посещение туалета. В салоне бизнес-класса стояли широкие кресла, в которых было удобно даже с его немалым ростом. К тому же они раскладывались в полноценные лежанки, а от света спасала ночная маска.  

На выходе из бизнес-зала к Люциусу подошёл неприметный мужчина в сером костюме и вежливо поприветствовал его: 

— Доброе утро, мистер Роджерс. Меня зовут Алан Грэхем, я буду вашим гидом на всё время пребывания в стране. Рад познакомиться с вами лично. 

— Здравствуйте, мистер Грэхем. — Люциус крепко пожал протянутую руку. Уже привык к такому магловскому способу приветствия, хотя и считал его дикарским.

Пусть в этом мире не было магии проклятий, но ведь при прикосновении к голой коже можно подхватить любую инфекцию или даже яд, если враг захочет устранить тебя по-тихому. Конечно, организм суперсолдата не убить почти никакими известными препаратами, но ведь остальные люди не так неуязвимы и всё равно безответственно хватают друг друга за руки, а некоторые даже целуются при встрече! 

Грэхем, не подозревая о мрачных мыслях Люциуса, забрал у него чемодан и пошёл на парковку, где их ожидал скромный автомобиль. Никто не собирался привлекать внимание журналистов к прибытию в Европу Капитана Америки. Вернее, скрывали настоящую цель его визита. 

До отеля добрались очень быстро по полупустой автостраде, которая после вечных вашингтонских автомобильных пробок казалась каким-то чудом. В номер, расположенный на втором этаже старинного здания, поднялись по узкой лестнице. Никакой регистрации не потребовалось, из чего Люциус сделал вывод, что попал в подконтрольное Пирсу заведение. 

"Располагайтесь, мистер Роджерс, я распоряжусь насчёт доставки еды, после чего мы отправимся в санаторий", — сообщил Грэхем и, оставив багаж в коридоре, покинул номер. 

Люциус последовал его совету и к моменту, когда горничная сервировала стол, успел принять душ и переодеться в свежие вещи. Через час они с сопровождающим снова погрузились в автомобиль и поехали в сторону гор, возвышающихся совсем неподалёку от границы города. 

Составить чёткий план общения с отмороженным суперсолдатом Люциус так и не смог — слишком размытыми были вводные. Поэтому он чисто по-Долоховски решил положиться на русский авось, который, как всем известно, вывезет куда-нибудь, хотя и не гарантированно в правильном направлении. 

В крайнем случае можно попытаться применить невербальный конфундус, который пока был отработан только в теории. Подходящего подопытного не нашлось. Домработница для этого не годилась, потому что после наложения чар некоторое время вела бы себя неадекватно, что было чревато неприятностями. Агенты следили за квартирой круглосуточно и наверняка заметили бы её странное поведение. 

Ловить на улице прохожих тоже не годилось, так что стоило подумать о домашнем питомце, послушание которого можно было списать на гениальность дрессировщика. Поэтому дорогу до санатория Люциус провёл в размышлениях о том, как выжать из этой идеи максимум пользы. Маглы любили благотворительность, особенно по части братьев меньших, а не противных старичков-соседей, та что можно было устроить пиар даже из этого. Например, найти приют победнее, взять пса не породистых, а самых помойных кровей и рассказать доверчивым болванам о любви с первого взгляда. 

Люциус так задумался, прорабатывая концепцию акции “Капитан Америка и его верный четвероногий друг”, что не заметил, как автомобиль доехал до нужного места. Шлагбаум, рядом с которым стояла будка охранника, поднялся вверх, открывая доступ на территорию санатория. Длинная подъездная аллея привела их к нескольким симпатичным шале, расположенным на берегу живописного озера, над которым возвышалась гора. 

— Мистер Роджерс, я уже зарегистрировал нас и зарезервировал время для встречи. Обычно они происходят в специальной комнате для свиданий, — сообщил Грэхем.  

— А нельзя ли прогуляться? Думаю, мой друг будет менее напряжён, если за нами не будут наблюдать любопытные. 

Грэхем, немного поколебавшись, согласился: 

— Возможно, вы правы. У мистера Барнса довольно тяжёлый нрав, так что было бы хорошо немного его успокоить. Тогда вы можете подождать на берегу. 

Люциус, не показывая волнения, неторопливо пошёл в сторону причала, рядом с которым возвышалось деревянное сооружение, очень условно напоминающее беседку. Там он уселся на скамью, наслаждаясь чистейшим воздухом, по которому успел соскучиться, живя в магловском мегаполисе, где пахло далеко не розами. Когда из административного домика вышел высокий мужчина и направился к озеру, Люциус поднялся на ноги, но не стал идти навстречу, а принял наиболее взволнованный вид и напряжённую позу. 

— Стив? — каким-то равнодушным голосом произнёс Барнс, остановившись на нижней ступеньке лестницы, ведущей в беседку. 

— Баки! Это и правда ты! — воскликнул Люциус, чувствуя, как выступают слёзы на глазах. Лицедействовать, как и держать идеальную маску аристократа, он умел в совершенстве. Даже занимался с преподавателем по театральному искусству, чтобы научиться скрывать свои чувства и выдавать нужные реакции. По итогам обучения плакать от волнения или страдать от несправедливости жизни сиятельный лорд умел так, что никто не догадался бы о его истинном состоянии. 

— Я тебя не помню, — продолжил Барнс, почти неуловимо подчеркнув слово “тебя”. — Ты правда мой друг? 

— Я на твоей стороне! — совершенно искренне ответил Люциус, который и правда собирался сделать Зимнего Солдата своим верным напарником. Какой идиот откажется от такой возможности? — Ты можешь мне доверять. Я не подведу тебя. 

Барнс, ненадолго задумавшись, рассматривал его, чуть наклонившись вперёд, словно пытаясь прочесть мысли. Наконец, сделав какие-то выводы, которые не удосужился озвучить, он коротко кивнул. 

— Прогуляемся? Я расскажу о том, что со мной случилось после пробуждения. Ты тоже можешь поделиться, чем захочешь. 

— Хорошо, — после недолгой заминки ответил Барнс, и Люциус облегчённо вздохнул. Знакомство с Зимним Солдатом состоялось, и хотя тот явно что-то заподозрил, разоблачать своего “друга” не стал. Первый этап приручения можно было считать успешным, осталось разобраться со всеми остальными, до того как начнётся основная миссия. 

***

Уничтожать чашу они не спешили, решив оставить и её в качестве запасной “батарейки” для призыва демона Баки Барнса, если вдруг не выйдет с крестражами, что были в кольце, диадеме и в Гарри Поттере. Последний, к слову, уже вернулся в школу, где узнал о погибших гриффиндорцах. Впрочем, они были знакомы весьма поверхностно, подружиться не успели, поэтому особой трагедии для него не произошло. 

Проверка Хогвартса завершилась почти перед началом зимних каникул, которые Альбус Дамблдор, став директором школы, переименовал в рождественские из йольских. Впрочем, он и каникулы на Остару стал величать пасхальными, словно в пику потомственным магам, которые в большинстве своём имели очень слабое представление о магловских религиозных праздниках, зато отлично помнили времена инквизиции.   

Так вот, к середине декабря комиссия, состоящая из представителей министерства и попечительского совета Хогвартса, завершила свою нелёгкую работу и представила собранные материалы юристам, которые в дальнейшем подадут иски против школы и сотрудников, виновных в гибели двоих учеников, травмах третьего и прочих нарушениях, выявленных при расследовании. 

Альбус Дамблдор так и лежал в больнице, не приходя в сознание, и с каждым днём его состояние всё более ухудшалось, несмотря на лечение. Впрочем, ничего серьёзного целители не могли сделать, потому что на нём было несколько серьёзных проклятий, которые мог снять тёмный или, скорее, чёрный ритуалист. Но вот беда — верховный чародей Визенгамота запретил деятельность таких специалистов на территории маг-Британии. 

Так что кармический бумеранг всё-таки нашёл свою цель — стукнул по затылку не думающего о последствиях человека, одержимого искоренением тьмы из душ волшебников. Сам запретил — сам умирай — видимо, целители решили именно так, потому что были злы на Альбуса, который значительно ограничил их возможности. А ведь они давали клятву помогать пациентам всеми способами, поэтому получали за её невыполнение хоть и мелкие, но очень неприятные магические откаты. 

Стиву как главе попечительского совета пришлось заниматься реорганизацией Хогвартса практически на голом энтузиазме. Деканы, в том числе и отстранённая от должности МакГонагалл, не горели сильным желанием менять привычные правила. Конечно, в открытую не бунтовали и не спорили, но и пассивное сопротивление ничегонеделанием заметно вредило процессу. 

Впрочем, Стив нашёл выход из положения: нанял бухгалтера, занявшегося финансовой отчётностью; воспитателей, которых и обещал Хогвартсу; нормального завхоза, исполняющего обязанности кастеляна замка, и нескольких охранников из бывших авроров, взявших на себя патрулирование территории. А ещё отменил запрет Дамблдора на телесные наказания, которые были прописаны в школьных правилах. Казалось бы, такая малость, но теперь ученики стали намного серьёзней относиться к дисциплине. 

Кроме того, отбой теперь был общим: ни старостам, ни другим детям не разрешалось выходить за пределы общежитий. Контролировалось это очень просто — достаточно было запереть входные двери и поставить рядом с ними ночной пост домовиков, а не безмозглых портретов. Если кто-то не возвращался к отбою, то на его поиски отправляли привидений и тех же домовиков, которые очень быстро находили потеряшек и возвращали их в гостиные, где ожидали воспитатели с розгами. Если причина опоздания была недостаточно весомой, мальчики получали по пять ударов, а девочки по три — по рукам или голым шеям, что отлично стимулировало хорошее поведение. 

Впрочем, такие мелочи Стива не интересовали, потому что волшебники сами знали, как им обращаться со своими отпрысками. Тем более что в Хогвартсе после пары десятков лет забвения снова появился родительский комитет, состоящий из ответственных магов, дети которых учились в школе. По четыре человека от каждого факультета вместе с деканами занимались крупными дисциплинарными разбирательствами, в том числе и жалобами на несправедливость преподавателей.

Стив был занят своими делами, но в школе появлялся регулярно, при этом избегая Снейпа. Конечно, в первую очередь, это было из-за опасения выдать себя. Всё-таки тот был довольно наблюдательным человеком и мог заметить, что Малфой “сильно изменился за лето”. Однако им всё равно приходилось контактировать, хотя оба держались настороже. 

Снейп выглядел как настоящий байронический страдалец, впрочем, он и раньше любил напускать на себя тоскливо-мрачный вид, будто вся вселенная только и делала, что обламывала его мечты и разрушала надежды. Абраксас охарактеризовал его коротко: "Хочет чтобы его жалели за то, что он такой мудак”. 

Стив был совершенно согласен с такой характеристикой, после того как застал неприятную сцену, когда Снейп унижал Гарри Поттера, случайно упавшего на лестнице. А может, и не случайно, уж очень довольные лица были у нескольких подростков, стоящих на верхней площадке. 

— Вы такой же никчемный и бестолковый человек, как и ваш отец! Не сомневаюсь, что вы закончите так же, как и он, потому что совершенно бесполезны и тупы, как пробка!  

— Что здесь происходит? — поинтересовался Стив, стараясь выглядеть максимально спокойным, хотя у него буквально чесались кулаки, так хотелось вбить немного разума в кое-чью голову. — Мистер Поттер, вы оскорбили профессора? 

— Нет, сэр, как я мог! — воскликнул тот, едва сдерживая слёзы. — Я просто упал, как будто меня что-то толкнуло в спину.

— Позади вас никого не было, так что хватит врать! — прошипел Снейп, полыхнув злым взглядом. — Вы только и ищете оправдания своей идиотской неуклюжести! 

Стив с трудом сдержал желание сломать ему нос или челюсть, чтобы заткнуть хоть ненадолго поток мерзких слов, от которых Гарри сжался, будто опасаясь удара. 

— Мистер Поттер, давайте я провожу вас, куда вы направлялись, а по дороге мы с вами немного побеседуем. Ничего не бойтесь, я глава попечительского совета школы, вы же знаете кто это? 

— Да, сэр, знаю, — робко кивнул Гарри. — В моей магловской школе попечительский совет оплачивал поездки учеников, экскурсии и бесплатное питание детей из неблагополучных семей. А иду я за книгами для выполнения заданий. 

— Мы занимаемся почти тем же, — благожелательно улыбнулся Стив и, небрежно кивнув Снейпу, направился в сторону коридора, ведущего в библиотеку. Шёл он неторопливо, чтобы мелкому ребёнку не пришлось бежать в попытке догнать длинноногого взрослого. — Но в Хогвартсе попечители в том числе спонсируют обучение сирот и маглорождённых волшебников. 

— А я? — вдруг спросил Гарри, искоса взглянув на него. — Я же тоже сирота, но Хагрид сказал, что школу оплатили мои родители. Разве так правильно? 

— Нет, — покачал головой Стив. — Поэтому Хогвартс вернул на ваш счёт пять тысяч галеонов, внесённых Джеймсом Поттером в январе восемьдесят первого года. Вас должны были уведомить об этом. 

— Правда? А я могу их взять? — с надеждой спросил Гарри. — А то у меня… это… ну, мне бы ботинки зимние, а то холодно…

Стив покосился на его кроссовки, дешёвенькие и изрядно поношенные, и едва сдержал ругань. Перед глазами всплыла сцена, как уже повзрослевший Гарри, добившись свидания с Люциусом в Азкабане, принёс ему в подарок валенки на резиновой подошве и, смущаясь, пояснил, нервно поправляя очки: “Это, конечно, очень простая обувь, но мне сказали, что она отлично согревает. В камере же холодно, мне Сириус рассказывал. Они некрасивые, простите, но трансфигурация не продержится долго”. 

Люциус знал это и без него, поэтому просто молча забрал подарок и унёс его с собой, а потом пытался не расплакаться, когда наконец почувствовал долгожданное тепло в ногах. Слёзы — удел слабаков. Сиятельному лорду негоже показывать истинные чувства и слабости при посторонних, тем более находясь среди врагов. Лучше потерять жизнь, чем честь, когда ничего другого не осталось.