Андромеда (глава 60)

В субботу утром Андромеда покинула Хогвартс не в лучшем настроении. Предстоящий ритуал пугал её не только болезненными ощущениями, но и тем, что она потеряет связь с родителями, которые останутся для неё просто родственниками, а не настоящей семьёй. От этих мыслей её охватывала такая злость, что ей хотелось проклясть всех, кто виноват в сложившейся ситуации. Она страстно желала, чтобы они почувствовали, каково это — вызывать гнев у людей, которые обречены терять близких по чужой воле.

Не радовало даже долгожданное потепление и солнечная погода, из-за чего на улице стало пахнуть совсем по-весеннему: талым снегом, свежестью и прелыми листьями. Ученики, идущие в Хогсмид, заметно приободрились и позволили себе одеться легче, избавившись от толстых вязаных шарфов и шапок. Некоторые распахнули мантии, под которыми виднелась школьная форма. 

Распрощавшись со слизеринцами, Андромеда трансгрессировала к порогу Блэк-хауса и постучала в дверь. Хотя ей был разрешён доступ в дом, считалось невежливым входить без приглашения хозяев. Ей не пришлось долго ждать: через несколько секунд перед ней склонил голову Кричер. Он произнёс скрипучим, но полным достоинства голосом: “Добро пожаловать, юная госпожа”.

Его обращение к Андромеде изменилось, потому что та, вступив в семью Ориона и Вальбурги, станет “старшей мисс” по возрасту. При этом она не могла претендовать на главенство в этой ветви рода. Эта роль отводилась Сириусу и его будущим сыновьям, а после него — Регулусу и его потомкам. Таким образом, её присоединение к семье не представляло угрозы для кузенов, но, наоборот, делало их сильнее за счёт возможностей новой сестры. 

Старый дом словно прислушивался к её шагам. И его внимание было уже не отстранённым и равнодушным, а любопытным, изучающим и благожелательным. Как у дедушки, который наблюдает за любимой внучкой, играющей в куклы. Казалось, даже воздух стал немного теплее и пах любимой сиренью. А ковёр под ногами пружинил, словно густая сочная трава. Магия Блэк-хауса одобряла появление нового члена семьи. 

Поднявшись на третий этаж, Андромеда открыла дверь, за которой находилась небольшая, но уютная гостиная, выполненная в бледно-лиловых тонах. Белоснежная мебель с серебристой росписью идеально соответствовала её вкусу, а обилие света, проникающего через прозрачные стёкла широких окон, создавало игру солнечных зайчиков на всех поверхностях. 

В её распоряжении оказалось несколько комнат. Кроме гостиной, были ещё будуар, спальня, кабинет, ванная и гардеробная. В последней были аккуратно развешаны и разложены новые вещи. Судя по качеству материалов, Вальбурга заказывала всё у тех же поставщиков, у которых одевалась сама. Чтобы подготовить подарки для новой дочери, она потратила не одну тысячу галеонов. 

Рука Ориона чувствовалась в наполнении кабинета, где в застеклённых шкафах находились не только учебные пособия, но и книги, необходимые ритуалистам. Некоторые издания ввели Андромеду в ступор, потому что считались не просто редкими, а существующими в единичных экземплярах или давно утерянными. Она и не предполагала, что получит такой эксклюзив в собственные руки, хотя и понимала, что у главы рода есть много по-настоящему уникальных вещей. 

— Хозяюшка, Китти подготовила ванну! — сообщила появившаяся домовушка, прервав осмотр покоев. — Ритуал начнётся через час, стоит поторопиться. 

— Родители уже прибыли? 

— Да, хозяин Сигнус и хозяйка Друэлла уже спустились в алтарный зал, чтобы принести покаяние роду. 

Андромеда невольно поёжилась, представив то, через что сейчас проходят родители. Они отказывались от родной дочери, добровольно передавали её в другую семью, но не из-за замужества, а просто по собственной прихоти. Магия очень не любила такое своеволие волшебников и могла серьёзно наказать за пренебрежение долгом. 

К счастью, пертурбация проходила в пределах одного рода, так что откат за это будет минимальным, но всё равно достаточно болезненным. Придётся пропить укрепляющие и восстанавливающие зелья и несколько дней отлежаться, но это такая мелочь по сравнению с настоящим наказанием, которое могли заработать люди, отрекающиеся от своих детей.

Спускаясь по лестнице, Андромеда приветствовала поклонами портреты давно умерших предков, смотрящих на неё с мрачной торжественностью. Услышав от Каллидоры тихое:

— Мы рядом, милая, — она благодарно улыбнулась и вдруг на мгновение замерла, а потом попросила:

— Бабушка, если у вас будет свободная минутка, не могли бы мы с вами поговорить наедине?

— Вот чего у нас точно много, так это времени, — усмехнулась та и сварливо добавила: — Я зайду к тебе позже, когда ты будешь отдыхать после ритуала. Но заметь, теперь я буду мучиться от любопытства! 

Андромеда помахала ей и поспешила в алтарный зал. Там уже находились родители, Орион и Вальбурга, которая специально приехала в Британию на один день. Друэлла была бледна и едва держалась на ногах. Она обняла дочь и тихо прошептала: “Прости нас за то, что тебе приходится через это проходить”. Сигнус подошёл вторым и, поцеловав её в лоб, взял за руку и подвёл к алтарю, излучавшему слабый свет. 

Улегшись на камень, обжигающий тело холодом через тонкую ритуальную сорочку, Андромеда закрыла глаза, настраиваясь на неизбежную боль. 

— Хочешь, я дам тебе капу? — сочувствующе предложил Орион.

— Надеюсь, что справлюсь сама, — покачала она головой и после этого провалилась в боль. 

На самом деле ритуал не был долгим, но его воздействие можно сравнить с “Круциатусом” средней силы. Андромеда ощущала, как что-то очень ценное и важное медленно покидает её грудь, отчего сердце замирало, а кровь стыла в жилах. Она боялась, что издаст позорный болезненный стон, но внезапно почувствовала тепло, окутавшее её тело, и лёгкое щекотание, словно к её коже прикоснулись пушистые шерстинки. 

Сквозь застилавшую глаза пелену она с трудом различала чёрную массу и два алых огонька. Затем услышала фырканье, и влажный шершавый язык прошёлся по её лицу. Это прикосновение уменьшило боль почти до терпимого уровня. Камень под ней тоже немного нагрелся и, казалось, подстроился под её тело, как удобный матрас. 

Андромеда с трудом сглотнула, ощущая во рту привкус крови, и слабо улыбнулась Гримму, который смотрел на неё по-человечески разумно и сочувствующе. В голове звенело, а глаза словно засыпало песком, но она старалась не потерять сознания, чтобы как можно дольше оставаться рядом с хранителем. Тот тоже никуда не торопился, почти доброжелательно скаля острые зубы и обдавая её дыханием, которое почему-то пахло молочными леденцами. 

Ей захотелось рассмеяться от этой странной, но милой детали. Однако новая волна боли накрыла её, и она с трудом сдержала стон. К счастью, в этот момент Орион завершил ритуал, Гримм исчез, и можно было, наконец, не боясь расстроить родителей, закрыть глаза и провалиться в темноту. 

Андромеда очнулась в своей новой спальне уже глубокой ночью. Ей хотелось пить, но даже мысль о воде вызывала тошноту и головную боль. В окно тускло светила луна, в камине потрескивали горящие дрова. Китти вязала что-то зелёное с белым узором, мерно постукивая спицами. 

“Хозяюшка очнулась! — подскочила с места домовушка, заметив её движение. — Сейчас позову целителя. Он дежурит в соседней комнате”. 

Даже если бы Андромеда и захотела возразить, то не смогла бы этого сделать из-за слабости. Поэтому она просто наблюдала за суетой, которая началась в спальне. Помимо обещанного целителя, там появились Орион и Вальбурга, которые выглядели бодрыми и довольными. В отличие от них, Сигнус и Друэлла были бледными и измученными. 

— С нашей маленькой мисс всё хорошо, — с улыбкой сказал целитель, осмотрев пациентку. — Ей нужно выпить зелья, поесть и выспаться. Конечно, слабость какое-то время будет ощущаться, но это пройдёт. Магия заботилась о ней. 

— Может быть, стоит провести ещё один ритуал поддержки? — спросил Сигнус, и Андромеда осознала, что её чувства к родителям не изменились. Она по-прежнему любила и уважала их, а также испытывала к ним нежность. Казалось, что семейные узы остались прежними. 

— Пап, я в порядке, — прошептала она тихо, заставив родственников удивлённо переглянуться. 

— Милая, к кому ты обращаешься? — спросил Орион. Заметив, что Андромеда смотрит на Сигнуса, он недоумённо нахмурился. — Ритуал разрыва прошёл успешно, так что ты больше не можешь называть отца так. 

— До принятия в нашу семью ты бы просто не смогла произнести: “Мама и папа”, — добавила Вальбурга. 

— Но это не так, — пожала плечами Андромеда. — И я не замечаю никаких изменений в отношении к родителям. Может, это Гримм так постарался? 

— Что?! — шокировано воскликнули в один голос все присутствующие, включая нескольких нарисованных предков, собравшихся на небольшой картине.

— Хранитель пришёл. Он согрел меня. А потом облизал моё лицо, — тихо говорила Андромеда, делая паузы между словами из-за слабости. Она чувствовала себя так, будто из её тела вынули все кости, а её мышцы не двигались годами и теперь совершенно ослабли. 

— Потом поделишься воспоминаниями, — сказал Орион и, хлопнув Сигнуса по плечу, заявил: — Ну что ж, кузен, вам, вернее, всем нам очень повезло. Анди хоть и вышла из твоей семьи, но не потеряла с вами связь. То есть у неё будут и старые, и новые родители. Так даже лучше. 

Друэлла осторожно присела на край кровати и нежно прижала ладонь дочери к своей щеке. Хотя она не плакала, её глаза были сильно покрасневшими от сдерживаемых слёз. Поэтому Андромеда прошептала: 

— Мам, всё в порядке. Я всё ещё ваша с папой дочь и всегда ею останусь. 

Глаза слипались, и ей хотелось спрятаться под одеяло и поспать ещё. Но сначала нужно было выпить зелья с отвратительным вкусом, а потом — полчашки куриного бульона. На большее сил не хватило, и старшие, довольные хотя бы этим, оставили её в покое, убедившись, что её состояние не вызывает серьёзных опасений.

В следующий раз Андромеда проснулась рано утром, когда на улице только начало светать. Китти помогла ей с гигиеническими чарами, снова напоила зельями и тёплым молоком с мёдом, а затем переодела в чистую сорочку. К счастью, Каллидора тоже не спала и сразу же пришла в гости. Устроившись на картине, она спросила:

— Так что такое важное ты хотела обсудить? 

— Бабушка, вы же были замужем за Арфангом Лонгботтомом? — уточнила Андромеда. 

— Этот брак был недолгим и совсем не счастливым, — усмехнулась Каллидора. — Почему тебя заинтересовал этот человек? В своё время у нас с ним постоянно были ссоры. Мы были несовместимы, как огонь и вода! 

— Бабушка, как думаете, у вашего сына может быть бастард? — спросила Андромеда, выслушав тираду о никчёмности Арфанга в частности и всех Лонгботтомов в целом. 

— У Фрэнка? — Каллидора прищурилась. — Вполне! Эта Августа — просто дерево с глазами. Мой сын хоть и любит растения, но он не настолько увлекается ими. Подумать только, мой дорогой муж выбрал в невестки такую чопорную и равнодушную особу, как будто стремился выиграть конкурс на звание самого безрассудного отца! 

— Так они не любят друг друга? 

— Терпеть не могут, — мстительно сверкнув глазами, заявила Каллидора. — Раньше я часто бывала в Лонгботтом-холле, но потом мне стало противно наблюдать за постоянными скандалами, и я вернулась к Блэкам. Тут хоть и ругаешься с родственниками, зато никто не строит из себя принцесс и принцев, попавших на ферму. 

— Бабушка, а поточнее про Фрэнка, пожалуйста. У него один законный сын, Фрэнк-младший, а бастарды? 

— Один точно есть, — кивнула Каллидора. — Я присутствовала при скандале, который закатила Августа, когда узнала об этом. Ох, сколько же гадостей было высказано с обеих сторон, не перечесть! Сынок мой не уступает супруге в злопамятности и язвительности. 

— А сколько ему может быть лет? — не дала соскользнуть с нужной темы Андромеда.  

— М-м... Может, чуть старше тебя, но точно не младше, — немного подумав, ответила Каллидора. — Скандал случился как раз в день твоего принятия в род, поэтому я чуть не опоздала на ритуал, пока слушала ругань этих малохольных. 

— А кто его мать? 

— То ли грязнокровка, то ли магла, то ли сквиб. Фрэнк легкомысленный человек, ему всё равно, с кем быть. Но скажу в его оправдание, что в этом есть и вина Августы. Если бы она хоть иногда впускала его в свою постель, возможно, он бы не был так склонен к изменам. Хотя нет, это неисправимо. Отец вбил ему в голову, что мужчины имеют право поступать так, как им хочется, и всюду совать свой стручок! — презрительно заметила Каллидора. 

— Стручок, значит, — задумчиво повторила Андромеда, думая, что её теория становится всё жизнеспособней. — Бабушка, а вы не можете почувствовать своего внука-бастарда? 

— Я похожа на ищейку? — усмехнулась та. — Скорее уж тебе удастся отследить моих потомков. А почему ты вдруг заинтересовалась моей бестолковой семьёй? 

— У меня есть предположение, — сказала Андромеда и сразу предупредила: — Но я не могу его озвучить без разрешения главы рода. 

— Ох уж эти секреты! — закатила глаза Каллидора, но потом добавила: — Ладно, подожду, пока это дело не получит огласку. Всё равно некуда деваться с портретов. Время — это то, чего у нас в избытке.