Проект трёх императоров. Часть I
Глядя на положение дел в современной России, многие думают, что нам никогда не было так тяжело, как сейчас. Россия одна, без союзников, противостоит всему западному миру во главе с его гегемоном – Соединенными Штатами. Эта борьба во многом кажется безнадежной. Но если мы обратимся к нашей славной истории, то увидим там пример, подобный нынешнему.
Россия в конце XVIII века задумала в одиночку сломать устоявшийся мировой порядок, чтобы на его руинах стать новым лидером. Три правителя Российской империи — Екатерина II, Павел I и Александр I сделали реализацию этого великого проекта делом своей жизни. И преуспели! Россия стала великой державой и гегемоном Европы. Но случилось это не сразу, и ради победы пришлось не только пролить реки крови (своей и чужой), но и переиграть всю европейскую дипломатию.
В 1791 году русской императрице Екатерине II, которую уже при жизни за глаза называли «Великой», стало окончательно понятно, что «Греческий проект» реализовать пока не удастся. На неопределенный срок в будущее отодвигалось возрождение Византийской империи, которой должен был править русский принц Константин Павлович (ему даже специально дали столь символическое имя и обучали греческому языку). Предполагалось, что Византия станет греко-славянской региональной державой, там будет восстановлено православие, а не желающие креститься турки будут изгнаны на Восток.
Разумеется, возрожденная Византия должна была войти в сферу влияния Российской империи, а для того, чтобы обезопасить Австрию, на границе между Византией и владениями Габсбургов должно было появиться буферное королевство Дакия (современная Румыния), правитель которой будет из австрийского императорского дома. Так планировалось обеспечить необходимый баланс интересов. С этим проектом был согласен император Иосиф II — верный друг и союзник Екатерины II.
Конечно, турецкие армия и флот серьезно уступали русским. Но задача изгнания османов с Балкан и восстановления православной Византии решалась не только на поле боя. Для этого требовалась всесторонняя поддержка Австрии и благожелательная позиция Великобритании. К величайшему огорчению Екатерины II, Иосиф II Габсбург внезапно умер в 1790 году. Он ушел из жизни, испытывая тяжелейшее разочарование. Почти все его либеральные реформы были отвергнуты консервативной австрийской и венгерской аристократией, а также католической церковью. Новым императором стал Леопольд II, а спустя всего год его сменил Франц II. Ни тот, ни другой правитель совсем не являлись друзьями России и были готовы в любой момент предать старинный союз с Петербургом ради получения сиюминутных выгод.
Когда же Австрия в 1791 году подписала с Османской империей сепаратный мир, оставив Россию один на один с турками, стало очевидно, что никакой реальной поддержки от Габсбургов мы не получим. Более того, австрийские власти уже тогда с подозрением начали смотреть на Россию, в которой видели явного конкурента за влияние на Балканах. Причем конкурента, который находился в более выигрышной позиции, пользуясь религиозной и этнической общностью с православными славянскими народами этого региона. Так что можно было с изрядной долей уверенности предполагать, что Вена будет мешать русским и при любом удобном случае охотно поддержит наших врагов.
Великобритания в конце XVIII века предельно четко обозначила, что не намерена терпеть возвышение России. В Лондоне на протяжении XVIII и XIX столетий идея баланса сил в Европе стала настоящим политическим фетишем, и поэтому усиление любой страны воспринималось там как прямая угроза сложившемуся миропорядку. Все европейские державы должны быть сильными настолько, чтобы не допустить появления явного гегемона. Великобритания должна быть уверена, что ни одна держава не сможет бросить ей вызов на морях и поставить под угрозу колониальные владения, прежде всего Индию, которая для англичан уже превратилась в главный источник доходов.
Воссоздание Византии и контроль России над свободным выходом флота в Средиземное море откровенно пугали лондонские власти. Там уже рисовали фантастические картины, как русские армады идут дальше на завоевание Персии и Индии. Разумеется, это были дикие фантазии, однако они определили всю дальнейшую политику Великобритании, которая, несмотря на кратковременные союзы, теперь воспринимала Россию как естественного и неизбежного врага.
Англичане вошли в союз с Пруссией и Голландией, выступив против движения России на Юг и Восток. Угроза была весьма серьезна, при том, что Россия была истощена долгой русско-турецкой войной и внезапным конфликтом со Швецией, которая по-прежнему не могла забыть поражения в Великой Северной войне. Екатерина II не решилась на новую войну и отступила, но до конца своих дней помнила про необходимость возвращения креста на Святую Софию и уничтожения Османской империи, завещав эту великую цель своим наследникам. Англо-прусско-голландский союз вскоре развалился, но Лондон продолжал быть постоянной угрозой Петербургу.
В России в это время сложилась непростая ситуация. Из двух главных задач, которые Екатерина II поставила перед собой, была выполнена лишь одна: окончательно решился «польский вопрос». Речь Посполитая попала в полную зависимость от России, лишилась большей части территорий и в 1792 и 1795 годах была окончательно добита. В итоге, земли Польши достались ее соседям: Австрии, Пруссии и России. Объединение в границах Российской империи почти всех владений, в далеком прошлом входивших в состав русского государства Рюриковичей, не только усилило Россию, но и сделало Екатерину II первой настоящей правительницей «всея Руси». «Турецкий вопрос» пришлось отложить на будущее.
Дальнейшие внешнеполитические цели были туманны. Россия может победить турок, но ей не дают этого сделать другие великие европейские державы. Как найти выход из политического тупика? И тут, Екатерина II начинает реализацию нового большого проекта, суть которого можно описать так: если нам мешают европейские страны, то надо изменить положение дел в Европе. Но как это сделать? Для этого надо всего ничего – стать новым европейским гегемоном, каким когда-то была Испания, а затем Франция. Об этом в начале XVIII столетия вероятно задумывался еще первый русский император – Петр Великий. Ведь именно его реформы и политика привели Россию к необходимости сначала стать одной из европейских держав, затем войти в избранный клуб великих, а потом постараться выйти в лидеры.
Чтобы тогдашняя политическая реальность оказалась более понятной читателю, расскажем, как была устроена международная политика в Европе. С середины XVII века сложилась система баланса сил, в котором главную роль играли великие державы «первого ранга»: Франция, Великобритания и Австрия и стоявшие чуть ниже «державы второго ранга»: Швеция, Пруссия, Испания, Голландия.
России поначалу в этом списке не было. Стоит признать, международное и военное значение нашей страны до петровских реформ было столь незначительно, что на Вестфальский мирный конгресс 1648 года Россию даже не пригласили, хотя она была официальным участником войны на стороне победившего союза протестантских государств. Интересы России тогда представляла Швеция. В списке гарантов Вестфальского договора русское царство стояло на предпоследнем месте, ниже была только нищая Трансильвания.
Концепция «баланса сил» предполагала, что силы великих держав как первого, так и второго порядка уравновешиваются союзами, которые они заключают между собой. Поэтому ни одна сторона не сможет обеспечить себе решительного превосходства, что гарантирует мир и безопасность в Европе. Это работало, хотя и не всегда. Скажем, усилившаяся при Людовике XIV Франция, стала настолько могущественна, что не нуждалась в союзах, чтобы вести войну сразу с множеством врагов. Однако даже на Францию нашли управу, остановив ее продвижение на Рейне, во Фландрии и Пиренеях.
Цена оказалась велика – несколько длительных, разорительных и кровопролитных войн, которые вела против одной сверхдержавы чуть ли не вся Европа. Францию удалось обуздать, огромные человеческие и финансовые потери привели к тому, что, несмотря на почетные условия мира, эта страна оказалась серьезно ослаблена. Франция восстановила силы лишь к концу XVIII столетия и была вновь готова заявить свои права на мировое лидерство, но тут ей нанесли еще один удар – революцию, от последствий которой она уже никогда не оправилась. Впрочем, об этом расскажем позднее.
При Петре I Россия вошла в число признанных европейских государств, но ключевой силой пока еще не стала. Для этого оказалось мало сокрушить Швецию, регионального гегемона, и занять ее место в мировой политике. Требовалось полностью «переформатировать» систему, в которой главную роль играла Франция. Главными конкурентами Франции являлись: на море и в заморских колониях – Великобритания, а на континенте – Австрия. Англичане традиционно считали Францию своим главным военным противником. Они встревали во всякую войну, если там возникала возможность досадить французам. И это было не случайно: ведь Франция пыталась создать свою собственную колониальную империю и достигла в этом неплохих успехов. В сочетании с растущим военно-морским флотом, которому династия Бурбонов и их правительство уделяли большое внимание, это угрожало политике Лондона, ориентированной на контроль морских путей и колониальную экспансию.
Французы в ответ всеми силами портили жизнь соседям за Ла-Маншем. Они поддерживали свернутую династию Стюартов, имевшую множество сторонников в Великобритании, ирландских сепаратистов, ненавидевших угнетателей-англичан, а также строили планы высадки десанта, что для англичан, традиционно имевших довольно слабые сухопутные силы, было очень неприятной перспективой. Ведь успешная высадка французов на островах неизбежно приводила к поражению – подготовка и численность французской армии были несравнимы с британской.
В свою очередь Австрия, наследница средневековой Священной Римской империи германской нации, выступала естественным противовесом захватническим устремлениям французов в Европе. Начиная с Людовика XIV, все французские короли стремились к «округлению» границ государства, которое должно было достигнуть «естественных» рубежей: на севере по Рейну и Фландрии, на юге – включить в состав Савойю и обеспечить контроль над Швейцарией. Эти задачи виделись настолько важными, что даже утвердившееся после Французской революции республиканское правительство, а за ним Наполеоновская империя, будут следовать им с неизменным упорством. Но достижение таких масштабных целей вступало в прямой конфликт с интересами Венского двора, который выступал в качестве гаранта независимости всех королевств, герцогств и графств, входивших в Священную Римскую империю. То есть находившихся как раз на острие французских устремлений: в Германии и Северной Италии.
В эту тщательно выстроенную и проверенную годами кризисов и войн политическую систему буквально ворвалась Россия, которую в Европе совсем никто не ждал. Но, к сожалению, даже после неоспоримой победы в Великой Северной войне, для нее там не было места. Разумеется, Российскую империю признали великой державой второго ранга, при этом серьезных ролей русским не отводили. За право войти в число лидеров предстояло долго и упорно драться. Как за столами дипломатических конференций, так и на полях сражений.
Чтобы попасть в число перворазрядных великих держав, требовалось пройти целый ряд «отборочных соревнований». Одним из самых важных испытаний такого рода стала Семилетняя война. У нас часто не понимают, за что же воевала тогдашняя Россия. Вроде бы никакого смысла влезать в конфликт Пруссии и Австрии у нас не было. Но на самом деле война шла за тот самый «баланс сил», который никогда не должен быть нарушен. Тем не менее, король Пруссии Фридрих II стремился именно к нарушению баланса. Он желал возвысить Пруссию, для чего требовалась большая и сильная армия. А для армии требовалось много денег, которые могли дать лишь увеличение территории и населения прусского королевства. За счет всех своих соседей, прежде всего, Австрии и Саксонии. А это означало одно – большую войну.
В ходе кампаний Семилетней войны определилось, что в ближайшее столетие за лидерство в мире будут сражаться пять государств: три старые великие державы и две новые. После этого содержание любой внешнеполитической деятельности в Европе стало возможным свести к афористичным словам Бисмарка, адресованным русскому послу в Берлине: «Вся политика может быть сведена к формуле — постарайся быть среди троих в мире, где правит хрупкий баланс пяти великих держав».
Ключевой вопрос европейской политики после этого был таков — кто окажется в числе трех великих держав. Екатерина II была убеждена, что там должна оказаться Россия. Но даже победы в Семилетней войне для этого было недостаточно. Подобные крупные изменения в числе лидеров возникают лишь по итогам кровопролитных и продолжительных войн, затрагивающих большую часть цивилизованного мира. Но после Тридцатилетней войны Европа не хотела больших конфликтов, а работающая система баланса сил, в которой не мог выдвинуться однозначный военный лидер, позволяла решать возникающие вопросы мирным путем.
Попытка сломать эту систему со стороны Пруссии в ходе Семилетней войны доказала, что любую страну, решившуюся на такой шаг, будут обуздывать коллективно, не считаясь с убытками и потерями. Оказаться в таком положении никому не хотелось, поэтому в Европе царил мир. Но выход все-таки имелся: понемногу расшатывать баланс сил изнутри, ожидая удобного случая, который рано или поздно должен был представиться. Россия несколько десятилетий двигалась в этом направлении шаг за шагом, медленно, но верно увеличивая свое влияние.
Максимальным достижением Екатерины II на этом пути стал Тешенский мир 1779 года. После его подписания Россия приобрела особое положение в Германии, заняв место арбитра в спорах, возникающих между немецкими князьями. Россия становилась как будто бы еще одним членом Священной Римской империи, причем очень важным и влиятельным, так как могла вмешиваться в конфликты между императором и его вассалами.
Германия в то время представляла множество небольших государств, формально объединенных в Священную Римскую империю и признававших верховную власть императора. Но общего законодательства в империи не было, таможенного союза не существовало, рейхстаг был лишь символом мнимого единства, а вместо единой армии император мог обратиться к государствам-членам империи с просьбой об «имперской экзекуции», когда войска одного князя приводили к повиновению другого.
В результате страны империи постоянно конфликтовали между собой. Периодически дело доходило и до вооруженных споров, а уж различные тяжбы между имперскими князьями были делом обычным. Как правило, такие споры выносились на решение императора, который в силу своего положения являлся верховным судьей во всех имперских делах. Но война за Баварское наследство продемонстрировала, что для Габсбургов собственная выгода куда важнее единства Германии. Репутация императорского дома оказалась подмочена, поэтому с 1779 года за окончательным решением любых внутригерманских конфликтов немцы обращались не в Вену, а в Санкт-Петербург. Старый ненавистник России Фридрих Энгельс писал о Тешенском мире: «Этим было закреплено бессилие Германии, и сама она была намечена в качестве объекта будущего раздела между Францией и Россией». Но это было только начало. К 1791 году прошло уже 29 лет правления Екатерины II, а желанный случай расстроить систему европейской безопасности так и не появлялся, Вестфальская система трещала по всем швам, но держалась, несмотря на вызовы времени.
К счастью для России сломать прочный механизм коллективной безопасности решили французы, хотя именно они, как тогдашние гегемоны, были больше всех остальных заинтересованы в его сохранении. К концу XVIII века экономика Франции шла вперед семимильными шагами, торговля обещала в самое ближайшее время превзойти английскую. Французский морской флот достиг выдающихся успехов и уже начал бить британцев, вызвав у них ужас от перспективы потери морского господства. Наконец, была одержана убедительная победа над англичанами во время войны за Независимость США, что породило в Великобритании пессимизм и неуверенность в своих силах.
И в этот самый момент торжества, когда все в мире были абсолютно уверены, что как минимум следующее столетие будет «веком Франции», там внезапно начинается революция. Как доказали современные исследования историков, случившийся в 1789 году переворот вовсе не был следствием каких-то принципиальных провалов «старого режима» или неразрешимых социальных противоречий. Напротив, во Франции было куда меньше проблем, чем у большинства ее соседей и конкурентов: рос уровень жизни простого народа, правительство уверенно двигалось курсом реформ, в том числе политических, что рано или поздно должно было дать третьему сословию права и положение в обществе.
Главной проблемой Франции и истинной причиной революции было то, что там появился могущественный центр силы, вокруг которого смогла сплотиться вся оппозиция. Это была династия герцогов Орлеанских, ближайших родственников короля, во главе с честолюбивым Луи-Филиппом Орлеанским, который очень хотел видеть на троне не Людовика XVI, а самого себя. Он не гнушался никакими средствами политической борьбы, от предводительства французским масонством, ставшим центром сосредоточения интеллектуальной элиты, до прямой поддержки революционных сил и методичного расшатывания основ королевской власти. В силу устоявшихся традиций король и его правительство ничего не могли сделать с мятежным герцогом, стоявшим в иерархии сразу за королевской семьей, потому что прямых поводов обвинить его в измене Луи-Филипп не давал, а просто так взять и покарать столь влиятельную фигуру во Франции не могли.
Там слишком хорошо помнили, чем закончились для страны сначала история противостояния последнего из Валуа короля Генриха III с герцогом Генрихом де Гизом и позднее «фронды принцев», где родственник короля герцог Людовик де Конде довел дело до вмешательства Испании в Гражданскую войну во Франции. К тому же правивший во Франции король Людовик XVI был человеком мягким, не склонным к деспотизму и насилию, надеявшимся решить все проблемы силой убеждения, на прочной основе законности и порядка.
Продолжение следует… М.Диунов
