Фанфик "Вид истинный вернёт". Глава 3

Фандом: Гарри Поттер (книги&фильмы).

Персонажи: Джеймс Поттер / Лили Эванс, Северус Снейп / Лили Эванс, Сириус Блэк, Питер Петтигрю, мистер и миссис Эванс, Петунья Эванс и другие.

Жанр: AU, драма, приключения, романс.

Размер: макси.

Рейтинг: R.

Категория: гет.     

Описание: Джеймс Поттер - самый популярный парень Хогвартса. Он молод, он красив, и с ним Лили Эванс после выпуска ожидают блестящее будущее и счастливая семейная жизнь. Но когда внезапно начинается чёрная полоса, никогда не знаешь, с какой стороны какой человек откроется.

Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Дж.К.Роулинг. Все события являются вымышленными, а совпадения случайными. Все персонажи, встречающиеся в данном тексте, являются совершеннолетними. Данный текст не призывает к насилию и/или нарушению законов.

Примечания: Таймлайн - времена Мародёров. Родомагия.

Слово автора: Сразу оговорю: я ни в коем случае не претендую на истину в первой инстанции, показывая Мародёров, особенно Джеймса и Сириуса, в таком ключе. Но всё же считаю, что такое поведение  "золотой молодёжи" магического мира куда более реально и ожидаемо, чем канонное.  

В тот день Джеймса хватило только на письмо отцу. Тянуть и дальше с ответом было попросту опасно. Вслед за вопиллером в Хогвартс мог явиться сам лорд Поттер, заподозривший неладное. На помощь Сириуса рассчитывать не приходилось, и Джеймс, призвав на помощь все своё красноречие, написал самый витиеватый и пространный текст, на какой только был способен. Получилось что-то вроде «Дорогой отец, предупреждение услышал, всё тщательно обдумаю», но дюймов на шесть, как хорошее сочинение по чарам или трансфигурации. Четкого ответа Джеймс не дал, но очень надеялся, что эти невнятным письмом выиграл сколько-то дней на обдумывание. Судя по тому, что и на следующий день, и в понедельник Арибалл в Большом зале не появлялся, отговорку приняли. Хоть какая-то передышка.

Потому что с Лили всё стало в разы хуже. Про обещанный букет Джеймс в субботу забыл напрочь. После завтрака, медленно, но неотвратимо преобразовавшегося в обед, они с Сириусом просто шатались по маггловскому Лондону: катались на автобусах, заходили в магазины, ставили воздушные подножки напыщенным и разодетым в меха магглянкам, от чего те очень смешно падали на мокрую после дождя дорогу. Криков было! Джеймс под конец чуть ли не икал от смеха. Только так удалось немного отвлечься, и он был настолько рад не думать о своих бедах, не решать, вообще забыть о них, что гулял с Сириусом до ночи, и в Хогвартс они вернулись перед самым отбоем. Про цветы Джеймс вспомнил, лишь завалившись спать. Пришлось подниматься, натягивать мантию-невидимку и пробираться в совятню, чтобы отправить заказ в лавку мадам Купер. Одуряюще пахнущий и неприлично огромный букет лилий (каждый цветок был размером с кулак) доставили прямо к завтраку, и Джеймс под завистливыми взглядами других студентов вручил подарок Лили. Та его игнорировала от самой гриффиндорской гостиной, постоянно болтала с этой своей прилипалой МакКиннон, несколько раз выразительно смотрела в сторону слизеринцев (Снейп ответил ей такими же долгими взглядами), но цветы приняла. Правда, посмотрела на Джеймса так, словно он был ничтожной букашкой, и всё равно не стала с ним разговаривать. Он попытался объяснить всё Лилс после завтрака, но получил в ответ такую отповедь, что слышно было, наверное, и в сторожке Хагрида, не то что в Большом зале. Чудом только цветами по лицу не огрёб.

— Что я тебе говорил? — подмигнул Сири, когда они остались вдвоём, а Лили гордо удалилась с изрядно потрёпанным уже букетом. — Делай ребёнка, женись, и пусть Эванс малого воспитывает.

Вскипевшее раздражение срочно требовалось излить на кого-нибудь, и Джеймс, свистнув Пита с Ремом, отправился за Снейпом. Тем более, что сальный слизеринец очень удачно отправился в подземелье факультета в одиночестве, тут сам Мерлин велел его проучить, особенно после странных переглядок с Лили во время завтрака. После, когда они оставили беззвучно плевавшегося проклятиями Нюниуса со сломанной рукой под Силенцио и Инкарцеро, немного полегчало. По крайней мере, Джеймс готов был поговорить с Лили, не боясь сорваться и наорать на неё или ляпнуть что-нибудь не то. Другое дело, что она общаться не желала: независимо отворачивалась, делала вид, что не слышала, как Джеймс звал её, поднималась и уходила, стоило присесть рядом. Прямо как в то время, когда они ещё не встречались! Джеймс терпел и ничего не высказывал, лишь потому что сам был виноват; в другое время он не промолчал бы и быстренько её приструнил.

Несмотря на всё это, от сумасбродного предложения Сириуса, которое тот повторил, Джеймс отказался наотрез. Лили, уж насколько она порой выводила из себя независимостью и гордостью, не заслужила подобного. Бродяга считал, что в такой патовой ситуации не имеет смысла церемониться: Амортенция, зелье плодородия и достаточно. Джеймса же коробило от одной мысли дать Лилс какое-то из этих зелий, а затем соблазнить. Упаси Мерлин! Он не считал себя праведником и тем более не был согласен, что мужчина должен соблюдать целибат до брака, но с Лили хотелось... хотелось романтики, любви, чтобы всё случилось в их первую брачную ночь, чтобы она им восторгалась и восхищалась. Когда Сириус на это заявил, что так думают одни девчонки, Джеймс не разговаривал с ним два дня и накрепко утвердился в своём решении не добиваться желанного брака с помощью беременности. Даже пергамент с выдержкой из кодекса рода выкинул, чтобы не было соблазна.

— Поговорю, — хмуро буркнул он на невысказанный вопрос Блэка. — С Лилс и, не знаю, с Дамблдором.

— Расскажешь, что ли? Ну и дурак.

— Зато не сволочь.

Первым Джеймс решил подойти к Дамблдору. Тот же как-то помог Андромеде с Тонксом, действительно, и Уизли, а Джеймс с Лили по праву считали себя его любимчиками. Уж им он точно должен посодействовать, что-то посоветовать, может, повлиять на отца. Хотя Джеймс уже ни на что не надеялся, на самом деле.

— Директор Дамблдор убыл на заседание Международной конфедерации магов, — поджала губы МакКошка, когда Джеймс, не найдя старика, подошёл к ней. — Он вернётся только через десять дней. Что у вас за вопрос, мистер Поттер, что никто другой его не может решить?

Пробормотав что-то невразумительное, Джеймс поспешил оставить декана в покое. МакГонагалл, похоже, сильно задело то, что он попытался действовать через её голову, ну да ладно, не было времени разбираться с чужими обидами. Десять дней! До пасхальных каникул останется чуть меньше трёх недель, ничтожно мало, чтобы успеть что-то сделать! Раздосадованный Джеймс мысленно выматерил никчёмного старика. Где он, когда так нужна его помощь, по-настоящему нужна, а не как на пятом курсе с Нюниусом? Решение всё не находилось. Прошло два дня, три, четыре, застрявший на перепутье Джеймс чувствовал себя страшно неуверенно. Необходимость выбора из одинаково невозможных вариантов висела над его шеей, как нож гильотины. Джеймс не мог спокойно спать, всё вертелся в постели, обдумывая ситуацию; есть тоже особо не хотелось, так что в Большой зал он приходил без охоты и больше сидел, пялясь в полупустую тарелку. Уроки вообще проходили мимо. Не приносили удовольствия ни шуточки Сириуса, ни подхалимаж Пита, который, если честно, страшно достал Джеймса заискиванием и глупыми попытками как-то расшевелить. На фоне Хвоста Рем, державшийся скромно, на расстоянии, и не лезший с расспросами, был просто как манна небесная. Впрочем, Джеймс и сам не стремился общаться с Лунатиком так, как прежде. Не говоря уже о том, что он бы никогда в жизни не поделился своими проблемами с кем-то, кроме Бродяги, Ремус оставался оборотнем, а в последнее время слишком много оборотней стало переходить на сторону Тёмного лорда и Пожирателей. Даже Дамблдор, когда Джеймс в последний раз обсуждал с ним будущее после школы, вздыхал, что не может теперь в полной мере доверять своему же воспитаннику. Так что, как ни раздражал Питер, именно его Джеймс вынужденно попросил стать посредником между ним и Лили.

Встречу пришлось назначить в одной из дальних полуоткрытых галерей школы. Джеймс хотел бы погулять по Хогсмиду, но среди учебной недели попасть туда можно было лишь тайком, через ход от статуи одноглазой ведьмы. Вести Лили таким путём он не рискнул, с неё сталось бы и отказаться. Правда, она могла и сюда не прийти. А что? Хороший вариант проучить его за обман и игнорирование в последние дни. Нервничая, Джеймс несколько раз наколдовал Темпус: Лили опаздывала больше, чем на полчаса. Ладони от волнения вспотели, сделались мокрыми и холодными, по спине то и дело пробегал озноб. Вдруг Лили действительно не придёт? Да нет, не может быть такого! Должна же Лилс понимать, что если они настолько серьёзно поссорятся, то уже он может взбрыкнуть и послать её куда подальше. Прощай тогда главный шанс Лили Эванс неплохо устроиться в магическом мире. Вроде они с Лили и не выставляли размолвку напоказ, но девчонки, особенно непомолвленные, такие вещи просекают обычно с одного взгляда, и сегодня, например, Джеймсу уже несколько семикурсниц строили глазки. Ну, не могла Лилс этого не заметить!

Наконец её фигурка показалась в конце галереи. Джеймс, который в тревоге, наверное, уже раз десять прошёлся туда-сюда, судорожно вытер ладони и с лучшей из своих улыбок двинулся навстречу. Плохо, что он с пустыми руками, но встретиться Джеймс решил спонтанно, а дарить трансфигурированные цветы — верх неприличия. Хоть он и был одним из лучших на курсе по этому предмету, преобразование всё равно не продержалось бы больше пары дней.

— Мог бы позвать меня и сам, — глядя мимо него, сообщила Лили.

Она не поздоровалась, от поцелуя уклонилась и стояла с оскорблённо-независимым видом. Его любимая гордячка.

— Ты не в настроении была слушать именно меня, пришлось выкручиваться. Но теперь ты же меня выслушаешь?

— Смотря, что ты хочешь сказать, Джеймс. Извини, но я не собираюсь тратить время на очередное враньё.

— Прелесть моя, да с чего ты взяла, что я вру?

По пылкому, полному негодования взгляду Джеймс понял, что задал неправильный вопрос.

— А что я, по-твоему, должна думать? Ты вечно где-то витаешь, где-то пропадаешь, прикрываешься делами рода, но не хочешь делиться подробностями. Понимаю, возможно, это потому что я маглорождённая девушка и не имею права знать о вашем семейном бизнесе.

— Ну вот, ты же всё сама знаешь, Лили! Хватит дуться!

— Зато от Сириуса у тебя никаких секретов нет. Он даже сопровождал тебя к отцу на учёбу. Если это, конечно, была действительно она.

— До тебя мне в учёбе далековато, но я стараюсь, как могу, правда, и…

— Стараешься? Серьёзно? — перебила та, не дослушав. — В последний раз вы вернулись в Хогвартс поздно вечером и пьяные! Хочешь сказать, передача семейного дела теперь так происходит?

Какая же она... Джеймс засмотрелся, пропустив её слова мимо ушей. Гнев сделал Лили невероятно красивой и притягательной: её глаза метали молнии, волосы казались облаком испепеляющего огня, ни дать, ни взять — ведьма, самая настоящая ведьма, такая, что ух!

— Джеймс! Джеймс, ты слушаешь меня? — Лили всплеснула руками и, сердито топнув ногой, развернулась уходить. — И зачем я пришла? Мог бы и сам с собой поговорить, я тут явно лишняя...

Спохватившийся Джеймс схватил её за руку, чтобы остановить. Вырываться Лили не стала, вместо этого обожгла его столь обиженно-разочарованным взглядом, что Джеймс сам разжал пальцы.

— Что между нами происходит, Джим? — Лили говорила вроде тихо, а у него мурашки стаей сниджетов гоняли по спине. — С тобой что происходит? Я тебя не узнаю. Твоё молчание, тайны с Сириусом, Рему и Питеру ты тоже мало что объясняешь… У тебя появилась другая девушка?

— Чего? — Джеймс обалдело захлопал глазами. Ну до этого-то как Лилс додумалась? — Нет, ты что, как я могу? Я тебя одну люблю! Как бы я посмел хотя бы посмотреть на кого-то другого?

— Тогда что всё это означает, Джеймс Поттер?! Что это за побеги через день в Хогсмид? Какие у тебя тайные дела, с кем, с отцом? А лорд Поттер в курсе? Или он не знает о них точно так же, как и о том, что ты хочешь сделать мне предложение?

Да как… Не ожидавший подвоха Джеймс чудом не выдал себя, потому что от его накрыло уже не страхом — паникой. Откуда Лили узнала, кто ей сказал? Или она била наобум? А, какая разница, вопрос, что теперь делать: врать дальше или сознаться? Мерлин, ему помоги сделать правильный выбор!

— Это ведь не шутки. — Он ещё мучился сомнениями, когда Лили заговорила снова. Но её голос стал тише, из него исчезли раздражение и злость, сменившись разочарованием. Она всё-таки отвернулась и прижалась плечом к холодной стене галереи. — Это же моя жизнь, наша жизнь, Джим, а ты ведёшь себя как... как шут какой-то. Всё у тебя легко, всё весело, а что другие думают и чувствуют, совсем неважно.

Потянувшийся обнять её Джеймс остановился, тяжело дыша. Это ему-то всё легко? Ему весело?! Лили понятия не имела, в каком аду он варился последние дни, как мучился и переживал! Из-за неё, между прочим! Ещё претензии смела высказывать… А чего Лилс хотела? Чтобы Джеймс стал серьёзнее? Таким же скучным и занудным, как, например, Фрэнк Лонгботтом? Он, слава Мерлину, уже выпустился из Хогвартса, а то вообще прохода не давал всей компании Мародёров, пока старостой был. Ни пошутить, ни в Хогсмид выбраться нормально. Зачем Джеймсу уподобляться подобному типу? Он же ещё молод, вся жизнь впереди. Успеется и повзрослеть, и посерьёзнеть, а пока нужно наслаждаться каждым днём и получать от него максимум!

— Это не так, — услышал он свой собственный голос, куда более жёсткий, чем обычно. — Я думаю о нас, Лили, о том, как мы будем жить после Хогвартса и где. И…

— Нет, Джим, всё так. Просто твоё природное упрямство не даёт тебе признать, что я права. Знаешь, я почти уверена, что на ваших ежедневных посиделках с Бродягой вы регулярно перемываете косточки мне, моим попыткам заставить тебя быть взрослым молодым магом, а не подростком с ветром в голове, моему желанию познакомиться с твоими родителями, — Лили, не слыша его, зябко обхватила себя руками за плечи. — Вам это кажется очень смешным. Навязалась Эванс на твою голову, да? Чего-то хочет постоянно, пристаёт, напоминает. Конечно, когда ты парень, можно не думать о поступках, о репутации: всё останется в школе, и после выпуска начнётся совершенно другая жизнь. Но я девушка, Джим, а девушке, неважно, магглорождённая или нет... Ты помнишь Молли Прюэтт и Артура Уизли? — неожиданно спросила она, обернувшись.

Джеймс кивнул. Разумеется, он помнил Молли Прюэтт и её тогда жениха, а потом уже мужа Артура Уизли, хотя та история случилась целых шесть лет назад. Прюэтты хотели выдать дочь за наследника Ноттов, но она предпочла любовь и жизнь в стеснённых условиях браку с богатым тёмным магом и Пожирателем смерти. Правильно сделала, между прочим. И братья у Молли, Фабиан и Гидеон, были отличные парни. Джеймс как-то встретил их у Дамблдора и, несмотря на несколько лет разницы в возрасте, сразу же нашёл с ними общий язык. В конце концов, они за одно дело боролись, за освобождение страны от тёмных волшебников. Близнецы, кстати, говорили, что их сестра не так-то уж и плохо жила: дом есть, муж есть, семья, дети — а что ещё нужно нормальной волшебнице? Однако почему Лили про Молли вспомнила? Что означала такая резкая смена темы?

— Она говорила, что вышла замуж по любви и будет счастлива без этих жутких традиций брака по расчёту. Я так верила в её слова! Так ею восторгалась! И профессор Дамблдор, и профессор МакГонагалл частенько ставили Молли в пример, что вот так и должны поступать честные ведьмы. А знаешь, что оказалось, Джим? Она была беременна от Артура и думала, что никто об этом не узнает, если они поженятся. Но все узнали, и её не спас даже статус чистокровной волшебницы из знатной семьи. Ты понимаешь? Молли — посмешище, хуже грязнокровки, многие её и на порог к себе не пустят. Я не хочу оказаться на её месте! — надрывно воскликнула Лили. — Не хочу, чтобы меня тоже презирали и избегали, потому что я для всех буду несостоявшейся невестой наследника, которая слишком много о себе возомнила! Хватит и того, что я маглорождённая!

— Тихо, тшш, не надо, успокойся, Лили. Никто никогда не посмеет так тебя назвать. Никто и косо на тебя не посмотрит, ты же станешь моей женой!

— Просто если твои родители против или до сих пор ничего не знают, Джеймс, то скажи об этом честно.

— Да никто не против, о чём ты! — выпалил Джеймс и распахнул объятия. — Что ты говоришь такое? Ну, иди сюда, иди ко мне.

Поначалу Лили будто со снисхождением позволила себя обнять, но затем торопливо спрятала лицо у него на груди, обдала шею жарким, прерывистым дыханием. Джеймс прикрыл глаза. С одной стороны, слава Мерлину, что всё разрешилось. Лили точно ничего не знала и, вспомнив историю Молли Прюэтт, спроецировала её зачем-то на себя. Может, хотела на него так повлиять или и вправду напридумывала на эмоциях. Но с другой стороны… Ох, как он сглупил! Отрезал себе все возможности признаться Лили, как на самом деле обстоят дела с их будущей свадьбой. Вызывая её на разговор, Джеймс так и не собрался с духом что-то решить. Понадеялся, что всё произойдёт само собой, стоит увидеть Лили: слова нужные найдутся или удастся ещё немного потянуть время. И надо же было ляпнуть «Да никто не против»! Если уж Лилс разволновалась из-за почти незнакомой Молли Уизли, то после такого клятвенного заверения попытку объяснить правду про родителей сочтёт... предательством. Нет, теперь нельзя рассказывать, никак нельзя, иначе между ними всё будет кончено. А Джеймс не мог без Лили. Это низко, нечестно и не по-гриффиндорски — промолчать, но лишь так ему удастся сохранить её чувства к себе.

— Когда ты стал меня избегать, — сдавленно прошептала Лили, — пошли такие разговоры… Надо мной смеялись, не только слизеринки, но и другие девушки. Я привыкла уже, Джеймс, не думай, что я слаба, но они говорили про Молли и что меня ждёт то же самое, что со мной поиграются и бросят. Что наследники знатных родов не женятся на грязнокровках, и ты бегаешь от меня, чтобы встречаться со своей настоящей невестой. А в субботу ты не вернулся в замок вовремя, и я подумала… — она всхлипнула и наконец расплакалась.

— Прости. Прости, моя хорошая, я и не думал, что сделаю тебе так больно. Прости, — забормотал Джеймс, покрывая поцелуями её лицо. Этих бы слизеринок, из-за которых и начался концерт Лили, да в Азкабан! — Всё будет хорошо, — сказал он твёрдо, — со временем. Я обещаю. Только не слушай в следующий раз тех, кто будет говорить тебе глупости.

Лили с надеждой посмотрела на него снизу вверх.

— Ты не обманываешь меня, Джеймс Поттер?

В горле встал ком. Что сказать, если он не знал, чем закончится противостояние с отцом? Столько лет Джеймс добивался благосклонности Лили, создал себе образ независимого бунтаря, и что же, теперь признаваться, что он такой же слабак, как и Нюниус?

— Понимаешь… кое в чём я всё-таки не был честен с тобой.

Замершая Лили напряглась и тут же попыталась отстраниться.

— В ту субботу мы с Сириусом не ходили на наше семейное предприятие, и отец меня ничему не учит. У нас... У нашего рода проблемы. Дело в том…. в том, что мама больна, — произнёс Джеймс и ужаснулся той мысли, что вдруг пришла в голову. Однако отказываться от сказанного было уже поздно: Лили испуганно охнула, побледнела и прижала ладонь ко рту.

***

— Ты сказал что? — вытаращил глаза Сириус, которому Джеймс вечером коротко передал абсолютно провальную встречу с Лили.

Да, они помирились, Лилс несколько раз извинилась, что наседала на Джеймса с глупостями, когда у него такое горе в семье. Ещё она теперь смотрела на него, как никогда прежде, гордилась, что он проявил себя достойно, как хороший сын и наследник. Ловить подобные её взгляды было столь особенным, несравнимым ни с чем чувством, что Джеймс не посмел признаться в нём даже Бродяге. Тот бы по привычке обсмеял «глупую тонкую материю», испоганил, а волшебное ощущение хотелось сохранить как можно дольше. Вот, оказывается, каково это, когда девушка видит в тебе свой идеал. Да ради того, чтобы снова почувствовать себя окрылённым, всемогущим, почти богом, Джеймс готов был и дракона победить, и на василиска с простым мечом пойти! Но всё портило понимание, что возвыситься в глазах Лили ему помогло враньё.

— Ничего себе, у тебя фантазия, Сохатый! Я бы не додумался. И Лилс поверила?

— Ещё как! Даже прощения просила, что думала обо мне и родителях плохо, — пометавшись по спальне, в которой сейчас находились только они с Сириусом, Джеймс устало опустился на кровать. — А я понять не могу, как это получилось. Я же не собирался лгать! Ну, может, и приврал бы, но не настолько! Знаешь, как будто кто-то мне подсказывал, что говорить. Так складно выходило — я сам бы заслушался!

Почему он вдруг вспомнил про драконью оспу, про которую непонятно когда и от кого узнал? Но вспомнил же, придумал, словно матушка ею заболела, и отец отправил её лечиться на континент. А сам Джеймс, по его же рассказу, поддерживал резко сдавшего родителя, ведь зарубежные колдомедики давали совсем неутешительные прогнозы, и пытался найти злоумышленника. Даже Пожирателей смерти приплёл, якобы это они могли приложить руку к заражению его матери смертоносной болезнью. Пришедшая в ужас Лили предложила рассказать всё Дамблдору и срочно обратиться в Аврорат. Пришлось, состроив озабоченное и печальное лицо, шикнуть на неё и велеть молчать, чтобы не мешать тайному расследованию Аврората и ДМП.

— Стыдно, не могу.

— Тебе стыдно? Сохатый, да брось! Лилс от тебя надолго отстала насчёт знакомства с родителями. Отстала же? Чем плохо?

Сириус то ли искренне не понимал, то ли насмехался, делая вид, что не понимал. Конечно, о каком совместном ужине в Поттер-холле может идти речь, если леди Поттер практически смертельно больна? А Джеймс чувствовал себя вдвойне, нет, втройне ужасно: за то, что заставил Лили поверить в такой бред, что приплёл сюда маму, и, до кучи, не знал, как будет объясняться с родителями и Лили, если всё вскроется. Обман вскроется, это просто вопрос времени. Маленькая ложь в самом начале стала толчком ко всё большей и большей лжи, в которой он запутался, как несчастный олень в паутине акромантула.

— Как по мне, зря дёргаешься, Джим. Неужели ты не понял, что Эванс тобой манипулировала?

— Манипулировала? В смысле?

— В самом прямом! Она у нас не робкого десятка, вон, с нами и Лунатиком при луне гуляла, а тут вдруг расплакалась! Какие-то слизеринки её оскорбляли, суля судьбу покинутой у алтаря невесты. Пф! Ясно же, заволновалась твоя Лилс, что ты её бросишь, а стоило всего-то несколько дней не суетиться вокруг нашей королевы! — заложив руки за голову, Сириус завалился спиной на кровать. — Снейпа она, помнишь, как у озера отбрила? Нет, клянусь своим хвостом, Эванс хотела тебя раскрутить на однозначное «да» по знакомству с родителями. Удивительно, что она так легко купилась, но раз купилась — чего париться?

В чём-то Бродяга был прав. Как ни неприятно признавать, Лили многим могла дать фору в храбрости, смелости и, чего таить, безрассудстве. Настоящая гриффиндорка! А лить слёзы из-за оскорблений, тем более, что слизеринцы с самого первого курса не упускали возможности задеть приметную девчонку... Джеймс мысленно надавал себе тумаков. Он-то поверил! Успокаивал, обнимал и нацеловывал, а его, оказывается, обвели вокруг пальца! Ну, Лили! Хотя приятно было осознавать, что она не настолько легкодоступная, как многие маглянки в ночных клубах, куда они с Сириусом не раз заглядывали на последних рождественских каникулах. Но это также ставило крест на всех возможных попытках по-доброму договориться и зачать ребёнка.

— Ничего, Сохатый, ты ей за коварство отплатил по полной.

Джеймс улыбнулся — Сириус снова сказал верно, — но улыбка быстро померкла. Да, от Лили он на какое-то время отделался, но оставался осадок от того, каким способом удалось этого добиться. Почему-то, когда два года назад не менее грязным способом Джеймсу посчастливилось избавиться от Снейпа, забыть об этом было легко. Лили так и не узнала, что стычка у озера произошла неслучайно, и её саму позвали в нужный момент, когда распалённый унижением Снейп готов был всех уничтожить. Но то было для блага Лили — какое будущее её ожидало рядом с тощим нищим замухрышкой? — и куда больше для блага Джеймса. Он же самый видный парень школы, наследник старинного рода, прекрасный охотник в команде Гриффиндора по квиддичу, у него и девушка должна быть под стать — первая красотка Хогвартса. Однако почему, если сейчас он точно так же боролся за свою хорошую жизнь, за Эванс, ему противно от самого себя? Почему не получалось внять увещеваниям Сириуса, твердившего, что они с Лили квиты? В сердце что-то саднило и саднило, как заноза, и ехидный голос — уж не Нюниуса ли?! — спрашивал, а как он дальше будет выкручиваться? Что, если Лилс решит некстати проявить самостоятельность и всё-таки расскажет Дамблдору? Тот, может, и не успеет ничего толком сделать, но его удивления и незнания уже может оказаться достаточно, чтобы Лили раскусила ложь. А если Джеймсу повезёт и Лили ничего не учудит, то как добиться согласия родителей? И потом, она, добрая душа, не преминет справиться о здоровье матушки непосредственно у самой матушки. Ну, не обливиейтить же Лилс!

Дни потекли немного спокойнее, но именно что немного. Лили не докучала, от отца не было больше вестей, и до возвращения Дамблдора, на чью мудрость и политический вес Джеймс чуть-чуть рассчитывал, оставалось всего ничего, дней пять. Но и до конца срока, отведённого отцом, оставалось три недели, а Джеймс так и не придумал, как иначе избежать брака с нежеланной невестой. Полное игнорирование со стороны родителей, воспринимавшееся сначала как облегчение, теперь постоянно тревожило и будоражило. Дошло до того, что Джеймс чуть ли не на каждую старшекурсницу смотрел с подозрением: не её ли выбрали ему в жёны? Эх, если бы знать наверняка! Уж он бы нашёл способ отвадить от себя невестушку.

— Тебе надо расслабиться, Сохатый! — твердил Сириус. — Ты становишься занудным и скучным, как и твои престарелые родители. Вот что, давай вечеринку закатим, а?

Не дождавшись согласия Джеймса, он выглянул в гостиную, бросил клич, и гриффиндорцы откликнулись с бурным энтузиазмом. Развлечений в замке не хватало, имелся лишь Хогсмид по выходным, одинаковый из раза в раз, который давно уже приелся, а тут веселье, да ещё и за чужой счёт. Джеймс засомневался: как веселиться, если по легенде у него тяжело больна мать, — но Сириус заговорщицки подмигнул и сказал, что всё уже продумал.

— Примешь скорбный вид при своей Эванс и скажешь, что вынужден так себя вести, чтобы не вызывать подозрений. Ставший вдруг смирным Джеймс Поттер — это что-то из ряда вон, наши сплетницы тут же попытаются всё разведать, а это может навредить вашей семье и расследованию.

Джеймс с восторгом посмотрел на друга: Сириус только что снял с его плеч такой груз, что и словами описать было нельзя. Уж что-что, а скорбный вид он примет легко: при одном взгляде на Лилс просыпалось нечто, что, кажется, называлось совестью.

Но когда заказ для будущей пирушки был отправлен в Хогсмид, случился удар, которого Джеймс просто не ожидал. Вместо тяжело нагруженных сов с пирожными, сладостями и выпивкой прибыл только школьный домовик, получивший почту и принесший записки от лавочников, что в оплате отказано, а в долг они делать ничего не будут. Следом, не успел Джеймс ознакомиться со всеми, похоже, однотипными посланиями, прибыла важная птица из Гринготтса — огромная по совиным меркам, с металлическими накладками на когтях и золотым ожерельем на шее. Она принесла письмо от поверенного, прочитав которое Джеймс заорал на всю гостиную:

— Задница тролля! Вот урод! Старый осёл!

— Ты чего это, Джим? — удивился Сириус, повернувшийся на вопль.

— Отец запретил мне пользоваться моими сейфами! Можно только на учебу тратить, на перья, пергаменты и книги.

Остолбеневший приятель рассмеялся было, видно, подумал, что это шутка, но под свирепым взглядом быстро перестал.

— Прости, Марлин, дорогуша, мы обязательно продолжим позже, — проворковал он МакКиннон, которую окучивал и смешил до этого, и шлепком пониже спины отправил её к остальной стайке девчонок-семикурсниц. — Джеймс, он у тебя что, совсем озверел? Ты ж без гроша остался. А как в Хогсмиде погулять, в Лондон выбраться?

— Я не знаю! — Джеймс рычал от бессилия и злости. Он испепелил пергамент Инсендио, но представлял вместо него своего дракклова отца и морготова гоблина-поверенного. Легче не стало. — Видимо, по его мнению, я должен смиренно ждать, пока меня не женят на какой-то чистокровной кобыле!

До последнего Джеймс не верил, что отец исполнит эту свою угрозу. Родители же ничего не ответили на его письмо, казалось, их всё устраивало, и вдруг — такое! Как отец смел?! Превратил своего единственного сына в нищеброда, который даже сливочного пива не мог купить, и из-за чего? Из-за того, что Джеймс послал роскошный букет любимой девушке? Это просто унизительно! Джеймс вообще-то никому и ничего не обещал, чтобы наказывать его за якобы нарушенное слово!

— Так это что, — непонимающе протянул прислушивавшийся Питер, — вечеринки не будет?

Джеймс зыркнул на него, весь раздуваясь от гнева. Вот же! Даже у жалкого полукровки Петтигрю теперь больше денег, чем у Джеймса, законного наследника рода Поттер, древнего и благородного!

— А тебе лишь бы пожрать за чужой счёт, — процедил он, стискивая рукоять волшебной палочки. Хвост с его острым, когда не нужно, слухом и деланной непосредственностью так взбесил Джеймса, что ещё секунда-две, и он не поскупился бы на Левикорпус или Костелом.

— Пит, лучше свали, — сердобольно посоветовал Сириус, и Хвоста будто ветром сдуло. — Успокойся, Сохатый. Подумаешь, деньги! Мы и без денег сможем ого-го-го!

Обессилев, Джеймс распластался в кресле. Мерлин, это полный провал! Да уже к утру весь Хогвартс будет бурлить, что его, Джеймса Поттера, оставили без денег собственные родители! Любой, кому он когда-либо переходил дорогу, радостно плюнет в лицо, и Нюниус будет в первых рядах. А что Лили подумает... Джеймс с ужасом огляделся, но не увидел подругу в гостиной. Повезло, видимо, вышла куда-то. Однако другие студенты смотрели на Джеймса вопросительно и настороженно, и он запоздало понял, что радостный, предвкушающий гомон стих, и все, оказывается, ждали ответа на озвученный Питером слишком громко вопрос. Нет уж, никто ничего не должен узнать, ни в каком случае!

— Без каких денег, Бродяга? Ты поверил, что ли? — Джеймс буквально заставил себя засмеяться. —Да вы что, ребят? Я вас всех развёл! Гуляем, народ!

Примолкшие гриффиндорцы одобрительно загудели, а Джеймс, подмигнув Сириусу, поманил его к себе и понизил голос:

— Ты же выручишь, Бродяга?

Озадаченный Блэк нахмурился, осознал и согласно кивнул, но с таким выражением лица, что Джеймс заскрежетал зубами. Ну, спасибо, отец, большего позора в жизни он ещё не испытывал. С Сири они всегда помогали друг к другу, прикрывали и выручали, однако сейчас Джеймс такой долг перед ним заполучил, что, наверное, нескоро расплатится.

Вечеринка для него получилась смазанной: хоть Джеймс и старался веселиться наравне со всеми, кружил Лили в танце, угощал кого сливочным пивом, а кого и огневиски, правда зудела и драла его когтями, как книззл. Впервые он не смог позволить себе всё это. Только делал вид, будто, как обычно, обеспечил Гриффиндор едой и напитками, а на самом деле примазался к деньгам Сириуса. Тот помог без единого возражения, просто потому, что не мог иначе, и Джеймс знал: Бродяга никогда не предъявит ему счёт, не попрекнёт и не припомнит, однако сам факт! Он ощущал себя как никогда жалким и бесхребетным. Хотелось не веселиться с друзьями и Лили, а оказаться в Поттер-холле и посмотреть в лицо седому козлу, который по недоразумению считался его отцом и главой рода. Посмотреть и по-магловски, без каких-либо заклинаний врезать ему кулаком. А вместо этого Джеймс стискивал зубы, мило улыбался Лили и думал, что теперь уж точно не сделает того, чего от него хотели родители. Отец считал, что усмирил своего сына, но нет, он начал войну. И не вина Джеймса, что ответный удар отцу очень не понравится.