Фанфик "Возвращение домой". Глава 3

Персонажи: Северус Снейп, Гарри Поттер, Кингсли Шеклболт, Минерва МакГонагалл, Невилл Лонгботтом, Хогвартс.

Жанр: AU, драма, hurt/comfort.

Размер: миди.

Рейтинг: G.    

Категория: джен. 

Описание: Северус Снейп не погиб в битве за Хогвартс. Но выжить это одно, а заново учиться жить - совершенно другое, особенно когда кажется, что ты этого совершенно недостоин.

Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Дж.К.Роулинг. Все события являются вымышленными, а совпадения случайными. 

Примечания: Таймлайн- первые месяцы после окончания Второй магической войны и, соответственно, Битвы за Хогвартс.

Слово автора: Эта работа написана ко дню рождения Северуса Снейпа, самого главного для меня и любимого персонажа поттерианы. Те, кто давно со мной общается, знают, что любимых героев я обычно не жалею в своих фанфиках, но это случай иной.С днём рождения, Северус Снейп. Пусть канон тебя не пощадил, в сердцах читателей и в наших текстах у тебя всегда будет счастливое будущее.   

— С большим прискорбием вынужден сообщить, что пациент здоров и подлежит немедленной выписке.

— Я вспомню ваши слова, Гиппократ, когда мне придёт очередной заказ от Мунго, — сухо сообщил Северус, и Сметвик деланно закатил глаза. — Вы бы ещё объявление в «Пророк» сделали, чтобы мои недоброжелатели знали, где и когда меня подкарауливать.

— Ради Мерлина, с такими запросами это к Министерству. Я всего лишь целитель.

Улыбка колдомедика не померкла, даже когда Северус прожёг его неприязненным взглядом. Сметвика вообще в последнее время сложно было чем-то прошибить, настолько он поднаторел в тонком искусстве сарказма. Или же Северус потерял хватку от вынужденного безделья. Подойдя к зеркалу, он поправил мантию и одёрнул сюртук, традиционно непроглядно чёрные. Одежду пришлось заказывать новую, причём дважды: в первый раз больничные эльфы сняли мерки по тем вещам, в которых Северуса доставили в Мунго из Хогвартса. Когда он их надел, то почувствовал себя вешалкой.

— Мерлин, отощал-то как, миленький! — сердобольно проворковало зеркало старческим голосом, и Северус раздражённо отвернулся. Его всё выводило из себя.

— Авроры уже ждут в вестибюле.

— Подождут. Я их не вызывал.

Сметвик помолчал немного, наблюдая за его приготовлениями, прежде чем попытался снова завязать разговор:

— Надеюсь, вы в Хогвартс, Северус? Для восстановления сил это самое лучшее место. Магический источник замка... помните, мы говорили?

Северус сделал вид, что не услышал вопроса. Кто с ним только не разговаривал на тему Хогвартса! Даже колдомедик Бертолини в конце концов проникся, так что последние дни терпеть его присутствие удавалось с трудом из-за многочисленных обещаний «поставить на ноги господина директора». Северус всерьез подозревал, что и боевую двойку авроров Кингсли приставил к нему не для защиты от недобитых Пожирателей или слишком ретивых поборников справедливости, а чтобы проследить, что законный директор Хогвартса прибудет на рабочее место. Педсовет был назначен сегодня на половину третьего пополудни, но Северус собирался оттягивать возвращение в замок как можно дольше, хотя натянувшаяся, как готовая лопнуть струна, связь с Хогвартсом тянула назад, домой. Домой…

Качнув головой, он отогнал видение и вставил в крепление на предплечье волшебную палочку. Та тоже была новой. Прошлую палочку Северуса не нашли после пожара в Визжащей хижине, и Гаррик Олливандер лично явился в Мунго с ворохом коробок. Вроде бы избавил его от пугавшей необходимости прогуляться безоружным по Косой аллее, но такая услужливость артефактора, который всегда был себе на уме, настораживала. Или Северус просто искал подвох, потому что не мог смириться с заменой волшебного инструмента. Палочка: морёный дуб и перо птицы-гром, «подходит для сильных духом и помнящих свою историю», — всё ещё ощущалась как нечто чужеродное. Прежняя столько лет служила ему верой и правдой! И хранила последнюю память о матери, ведь именно палочка стала их первой и последней серьёзной совместной покупкой. Новая же... Старик Олливандер, узрев то из своих изделий, что выбрало Северуса, многозначительно хмыкнул и сказал:

— Вы начинаете новую жизнь, мистер Снейп, не забывая о старой. Легко не будет... но вы справитесь. Удачи вам.

Тогда он ещё приложил ладонь к груди и изобразил полупоклон, так что язвить и придираться по поводу проклятого символизма было попросту неуместно. Северус оставил все вопросы к мастеру при себе, но... не сказать, что у него не имелось на них ответов.

— Искренне надеюсь, что ещё долго не увижу вас в рядах своих пациентов, — на прощание произнёс Сметвик, и это наконец означало свободу.

В вестибюль, конечно, Северус не сунулся бы без подготовки. Кроме авроров и обычных пациентов, там могли крутиться как зеваки, так и журналисты, в том числе незабвенная Скиттер, от чьих статей хотелось плеваться ядом. От мысли отравить мерзкую особу одним средством из арсенала Борджиа пришлось с сожалением отказаться, так что Северус воспользовался редкой разновидностью чар отвлечения внимания. Редкой, потому что хоть она скрывала даже и от большинства артефактов, но магические силы пожирала катастрофически, за что и была позабыта.

Как он и думал, Скиттер оказалась на месте. Её невозможно было не узнать: дикий сине-фиолетовый начёс, розовая шляпка и кислотно-розовый костюм были прекрасно заметны из любой точки вестибюля. В ожидании главного героя очередной статьи Скиттер докучала несчастным магам в очереди к привет-ведьме; она как раз допрашивала одного волшебника, у которого от пояса отходило сразу два торса с двумя идентичными головами и парами рук, когда Северус незамеченным проскользнул мимо. Однако авроров так легко провести не удалось: уже через несколько ярдов от Мунго он приметил двух шедших следом парней, совершенно обычных, без дурацких алых мантий. Один, более рослый, поймав напряжённый взгляд, до неприличия дружелюбно улыбнулся, и Северуса передёрнуло. С аврорами у него никогда не складывались отношения, и Кингсли не был исключением.

Видимо, парням был отдан приказ сопровождать, но не вмешиваться, потому что они безропотно стерпели и неспешную прогулку по Косой, и визит в маггловскую часть Лондона, в туристический район, изобиловавший гостиницами. С поисками дома Северус не торопился, жить в том же «Дырявом котле» — тоже, упаси Мерлин, а у магглов можно было устроиться вполне комфортно и за приемлемую цену.

Время текло утомительно медленно, еле-еле прополз полдень, но ощущение связи с замком, прежде блокировавшейся стенами Мунго, неумолимо нарастало. Северус больше не сравнивал это со струной, в своём воображении он представлял строгий ошейник и поводок. Жажда, желание вернуться заполонили его разум, настойчиво подталкивая аппарировать уже наконец домой. Северус сопротивлялся, сколько было сил. Он вообще ещё не дал согласия возглавить Хогвартс, только просмотрел несчастные бумаги, про которые говорил Кингсли. То были поурочные планы, традиционно составляемые и утверждаемые незадолго перед первым сентября, но в этом году Минерва озаботилась ими пораньше. Принесла документы, кстати, не школьная, а министерская сова. Северус сначала просто пролистывал записи, затем невольно вчитался и в итоге, добравшись до планов по трансфигурации, сердито черканул «Объясняй по-английски, Минерва!», припомнив, как даже его слизеринцы жаловались на чрезмерную академичность её лекций. Но этот жест всё равно не походил на формальное согласие, а Хогвартс всё звал и просил вернуться.

Хогвартс. То единственное место, которое Северус искренне считал своим домом, вкладывая в это слово те чувства, которые люди обычно испытывают к семейному или родительскому гнезду. Альбус как-то давно признался, что Волдеморт тоже некогда называл замок домом. Ощущать себя в чём-то похожим на Тёмного лорда было отвратительно (хотя не привыкать же), но Северус мог понять такое отношение к Хогвартсу. Несмотря на то, что школьные годы были отравлены стычками с Мародёрами, слизеринскими чистокровками с их презрительными взглядами свысока и некоторыми преподавателями, он всегда хотел возвращаться в Хогвартс. Коукворт был окраинным, ничего из себя не представлявшим городком, который прочно ассоциировался с нищетой, болью, обидами и злобой. Жалкое существование Северуса в нём скрашивали лишь общество матери и Лили, а в Хогвартсе он чувствовал себя настоящим. Настоящим, нужным, частью — и достаточно значимой! — волшебного мира, в которой таким, как нищий полукровка Снейп, обычно приходилось довольствоваться местами на задворках. Любил, мечтал, жил…

Юность прошла, оставив ему разбитое сердце, множество шрамов на теле и в душе, а ещё громадное, много больше самого Северуса, чувство вины. Лили погибла, остался лишь мальчик Гарри, которого она предпочла собственной жизни. Сопричастность великим событиям, известность, уважение, которыми Северус когда-то грезил, — всё это вмиг стало не просто недостижимым, а неважным, и он хотел сгинуть в застенках Азкабана, расплачиваясь за содеянное, но ни одно наказание, что пожизненный срок, что поцелуй дементора, не смогло бы искупить смерть любимой. Альбус спас его не тем, что поручился, он дал Северусу цель — сохранить жизнь сыну Лили. Пришлось вернуться в Хогвартс, смирившись с участью не раба, но солдата, не имевшего права на отказ. Пушечного мяса, камикадзе. Северус с самого начала знал, что его итог будет однозначно печальным, однако не роптал. Он получил то, чего заслуживал.

Казалось, Хогвартс, заменивший собой заключение в Азкабане, должен был превратиться в тюрьму, но нет. Северус тяготился преподаванием, однако не необходимостью жить в школе. Он ведь практически вырос здесь. Ещё учеником излазил, а по возвращении — досконально изучил коридоры, закоулки, потайные ходы и заброшенные классы. Познакомился с портретами именитых древних магов, многие из которых оказались не прочь поговорить о тех же зельях. Будучи уже деканом, Северус щедро делился с замком магией, которой тому отчаянно не хватало, ведь с каждым годом учащихся становилось всё меньше, и гонял домовиков, чтобы они не паразитировали, а заботились о школе. Быть директором Северус никогда не хотел. Слишком много обязанностей, ответственности… слишком уж почётно. Он не заслуживал, но решение Волдеморта вынужден был стерпеть. А Хогвартс взял и принял его, и вдобавок к стандартным директорским привилегиям (вроде неограниченной аппарации в пределах замка и власти над всеми школьными домовиками, портретами и привидениями) приобщил Северуса к святая святых — тайне хаотично движущихся лестниц. Как потом признались портреты прошлых руководителей, первого за последние шестьсот лет. Да, это особой пользы в противостоянии Пожирателям не принесло, но важен был сам факт. В прошедший год, страшный год, где каждый день мог оказаться последним, только это и давало Северусу силы продолжать тайную борьбу против Волдеморта и за Поттера — знание, что хотя бы Хогвартс в него верил.

Но то время прошло. Как доказывали Поттер и Кингсли, война закончилась, а Хогвартс звал Северуса обратно. Зачем? Да, замок был его домом, к которому Северус привязался всей душой. Сюда он приходил и с редкими радостями, и куда чаще — с болью. Приползал, порой в полубессознательном состоянии, после визитов к Тёмному лорду. Неохотно возвращался с тех редких конференций за пределами страны, которые иногда позволял себе до прихода Гарри Поттера. В стенах школы Северус держал самое дорогое — свою библиотеку и то немногое, что осталось от Лили и матери. Самые счастливые, спокойные и самые ужасные годы были неразрывно связаны с замком, и Хогвартс это знал — не мог не знать, он же разумен, поумнее даже большинства учеников. Но этот дом, свой дом, Северус не смог защитить. Пустил в него Пожирателей, позволил им бесчинствовать, поправ заведённые Основателями порядки, мучить детей, разрушить сам замок в бою. Прежде казалось, что Альбус решил верно, и иного выхода нет, что ради долгожданной победы придётся стерпеть и не такое, однако теперь Северус оглядывался назад и спрашивал себя: почему он даже не попытался просчитать, изменить что-то. Каков итог?

Зло, которому он хотел положить конец, практически уничтожило Хогвартс. С его, Северуса, помощью! Не только смерть Альбуса, смерти всех, кто погиб второго мая, на его совести. Люпин, Тонкс, дети. Мерлиново множество детей! Северус помнил, что перед бегством приказал замку поднять щиты, но тогда бы и разрушений, и жертв было бы куда меньше. Пожиратели просто не прорвались бы во внутренний периметр. Кто снял защиту? Как? Северус думал об этом с тех пор, как Кингсли сказал о сохранившейся связи с замком. Хотя какая разница? Всё равно его вина. Это Альбус молодец, ловко обвёл всех вокруг пальца: с него, после гибели, взятки гладки, а Северусу как-то надо смотреть другим в глаза, расплачиваясь за то, что он жив, а тот же Фред Уизли или шестикурсник Криви — нет.

Люди... вторая причина после пострадавшего Хогвартса, из-за которой Северус не хотел возвращаться. За столько лет преподаватели и другие жители замка волей-неволей стали его семьёй. Семьёй, которой у Северуса по-настоящему никогда не было. Кто-то из них учил его, кто-то пришёл, когда Северус сам стал профессором, но он — немыслимо! — уже не представлял жизни без этих людей. Вечные препирательства с Минервой (которые, если честно, порой были гораздо азартнее некоторых матчей по квиддичу), квохтания Помоны, всё не терявшей надежду его женить, мадам Помфри, которая всегда безошибочно угадывала, когда Северус приползал от Волдеморта израненным и измученным, и приходила лечить. Флитвик, главный соперник в научных диспутах, ленивец Слагхорн! Всё это оказалось так дорого ему… Прежде Северус никогда бы не признался, побоялся бы стать слабым и зависимым от других людей, но недаром говорят, что смерть, от которой удалось ускользнуть, заставляет на многое посмотреть по-другому. А Северус увидел то, чего сам от себя не ожидал. Время, самая великая волшебная сила, залечило раны, и он простил что Минерву с Горацием за школьные обиды, что Альбуса за все его грехи. Давно уже простил. Но подпустить коллег ближе так и не смог: сначала из-за страха, что это помешает в борьбе против Волдеморта, а затем уже боязно было менять свои привычки, не зная, какая реакция последует в ответ — недоверие, насмешки или отрицание. Северус мог бы закрыть глаза на правду и уподобиться Кингсли: думать, что профессора не навещали его в госпитале, потому что это он, видите ли, не желал ни с кем встречаться. Да ради Мерлина, Кингсли не знал этих людей, а Северус работал с ними больше пятнадцати лет. Даже если бы он задался целью найти среди гор присланных подарков те, что презентовали коллеги, то ничего бы не нашёл. Тот год Северус был для всех врагом номер два после Волдеморта, а то и вообще номер один, потому что предал их, убил Альбуса, отдал Хогвартс во власть Темного лорда и его прихвостней. Такое, что бы ни утверждал Поттер, не забывается и не прощается. Северуса боялись, его ненавидели — та же мадам Помфри если и помогала справляться с последствиями Круцио, то лишь потому, что не в силах была переступить через клятву целителя. Наверное, дорогие коллеги и сами бы с удовольствием прокляли его (Северус помнил все до одной ловушки деканов, которые находил у своих комнат), если бы не боялись ответных репрессий. А теперь им предстояло посмотреть ему в глаза, зная правду. Смогут они начать с чистого листа? И, главное, захотят ли? Кингсли — настоящий изверг, пожалел бы Минерву и остальных: они уже не молоды, а тут такое волнение. Северус предпочёл бы даже на глаза коллегам не показываться. Зачем тревожить их, себе сердце бередить? Ничего хорошего же не будет, это очевидно, ведь, очнувшись после магической комы, он осознал: начинается новая, может быть, наконец-то полноценная жизнь, а Северус в ней остался один. Без дома, семьи, даже без мало-мальских приятелей — Малфои вывернулись, конечно, но вряд ли захотят иметь дело с человеком, который способствовал падению их господина. Пока шла война, Северусу некогда было думать и заранее печалиться, а теперь он в полной мере ощутил вкус предстоящих мук. Тем невыносимее было наблюдать за Поттером. Мальчишка оказался в ситуации ещё хуже, чем у него, и не просто выжил, а обрёл преданных друзей и любящую семью. Северус чувствовал... зависть? Да, Мордред и Моргана, он завидовал, и кому? Мальчишке!

Опомнился Северус уже на границе антиаппарационного барьера школы: машинально, погрузившись в тяжёлые и неприятные мысли, всё-таки пришёл домой… Авроры наконец отстали и, посчитав свою задачу выполненной, аппарировали по своим делам, а он замер словно на перепутье.

Отсюда разрушения замка представлялись ещё внушительнее, чем на колдографиях, которые Северус заставил-таки себя посмотреть. Многие башни лишились своих крыш, рухнула крыша и над Большим залом, повсюду виднелись чёрные следы пламени, с неукротимой яростью бушевавшего второго мая. От Большой лестничной башни осталась в лучшем случае половина, которая торчала в небо сломанной костью в открытой ране и не рухнула, наверное, лишь по воле магии. В уродливых обломках с трудом угадывалось то величественное строение, что вводило в трепет любого волшебника. Столько веков Хогвартс стоял несокрушимо, как завещали Основатели, но именно он, Северус, допустил вот такое. Остро вспомнился первый обыск в Паучьем тупике сразу же после ареста. Бравые авроры разве что каменную кладку не разнесли, всё перевернули вверх дном, даже оставшиеся от матери два цветка, которые не поднималась рука выкинуть, выворотили из горшков и просеяли землю. Но и тогда Северус не чувствовал себя настолько униженным, настолько... голым. Словно всю его душу выворотили и изваляли в грязи. Восстановительные работы велись вовсю, и сетки лесов опутывали старинные стены, как паутина, но Мерлин, сколько ещё предстояло сделать! «Пророк» писал, что к ремонту замка привлекли гоблинов и гномов, щедро принимались пожертвования, и Северус тоже отправил все полагавшиеся к Ордену Мерлина деньги в фонд восстановления Хогвартса. Он и саму награду переслал Минерве с наказом продать подороже, но послушалась та или нет, не знал: ответа не последовало.

Сломленный увиденным, Северус медленно побрёл к замку. Теперь он просто не мог уйти, не сделав и не выяснив того, что терзало душу. Время приближалось к трём часам, педантичная Минерва наверняка вовсю вела совещание, и хорошо, посещать совет не было никакого желания. Северус вообще надеялся, что Хогвартс воспримет неявку директора как саботаж, обидится и отвернётся от него в пользу гораздо более надёжного человека, но нет, невидимая нить связи с замком только пружинила и подзуживала торопиться, всплывая в мыслях просительно-восторженным «Скорей, скорей, я соскучился».

На половине пути он ускорил шаг. Вокруг замка трудилось множество работников, и Северус не хотел пересекаться ни с одним из них, пусть даже случайно. Он и по сторонам практически не смотрел, и дышал через раз: несмотря на прошедшее со дня битвы время, запах пожарища, крови и смертей был свежим и подавляющим. Последние несколько ярдов до центрального входа Северус и вовсе пробежал, чуть ли не вжав голову в плечи. Оказавшись в холле замка, он опёрся рукой о каменную стену и закрыл глаза, отдаваясь во власть ощущений. По магической связи разливалось тепло, яркое и наполненное… будь Хогвартс человеком, наверное, это были бы счастье и восторг. Замок искренне радовался его возвращению, настолько, что даже не укладывалось в голове, не верилось. Северуса впервые за многие годы накрыло мучительнейшим стыдом. Как директор, он должен был поддерживать школу магически, особенно сейчас, и возглавлять восстановительные работы, а он вместо этого трусил, всячески оттягивал своё возвращение и чувствовал себя настолько слабым из-за драккловых чар и болезни, что с удовольствием подпитался бы от источника замка. И такого никчёмного волшебника Хогвартс приветствовал так, словно перед ним был сам Мерлин.

— Прости, друг. Сегодня мне нечего тебе дать.

Замок ответил недоумением, потом будто задумался и вдруг втолкнул в него такую порцию магии, что Северус едва устоял на ногах. Боль разлилась по всему телу, от груди до кончиков пальцев, вслед за волной волшебной силы, разлилась и схлопнулась, забрав с собой усталость и поганую беспомощность. Северус выпрямился, с удивлением почувствовав, что дышать стало гораздо легче. Хогвартс терпеливо ждал, пока он оклемается, только заботливо спрашивал: «Может быть, ещё?». Не выдержав, Северус расхохотался в полный голос. Мордред! Да за что ему это?

— Кто здесь? — Из коридора, что вёл к каморке Филча, показался Невилл Лонгботтом. — Сэр?

Постояв немного и никого так и не заметив (прекрасные чары отвлечения внимания!), парень отправился восвояси, пару раз на всякий случай обернувшись напоследок. Северус медленно выдохнул и отлепился от стены.

Что Лонгботтом делает тут посередине лета? Отвратительно глупый вопрос, в «Пророке» писали же, что множество магов добровольцами шли восстанавливать замок. Лонгботтом, значит, среди них. Молодец, вырос не просто хорошим бойцом, но и достойным человеком, волшебником. У самого дел рода невпроворот, а он ещё и любимой школе помогает. Северуса кольнуло ревностью и снова — завистью. Даже какой-то мальчишка и то делал для Хогвартса больше, чем законный руководитель.

— Господин директор, — из воздуха материализовался Кровавый барон, и только оттренированная многочисленными встречами с Волдемортом выдержка позволила Северусу не вздрогнуть. — Мы рады вашему возвращению.

— Я не вернулся, господин Барон. И буду очень благодарен, если дальше вас информация о моём нахождении в школе не пойдёт.

Призрачное лицо привидения зарябило непониманием.

— Мне просто нужно закончить одно дело.

Вернее, два. Передать полномочия главы Минерве, раз Хогвартс не желал делать это самостоятельно, и, уже для себя лично, выяснить наконец, кто тот моральный урод, что снял щиты школы во время битвы.

— У вас будет новый директор, господин Барон.

— Не уверен, что это наилучший выход, — помедлив, проговорил тот. — Ни замок, ни кто-либо из нас не желает другого главу.

— И тем не менее, я принял решение. Не вам его оспаривать.

Северус кивнул всё такому же озадаченному призраку, повернулся и чуть не столкнулся с Лонгботтомом.

— Профессор?

Парень напряжённо щурился, преодолевая чары отвлечения внимания, и его молодое лицо в какой-то момент стало напоминать стариковское. Вздохнув, Северус взмахнул палочкой, отменяя колдовство. Старел он, слабел, раз умудрился попасться вчерашнему школьнику. Правда, этот самый школьник почти год успешно руководил хогвартским подпольем, но всё же.

— Профессор Снейп! — Лонгботтом широко улыбнулся. — Я знал, что мне не послышался ваш голос. Как вы, сэр?

— Терпимо, — подумав, осторожно ответил Северус. Пожалуй, это слово подходило лучше всего, но Лонгботтом выглядел так, будто услышал «Великолепно». — Упаси Мерлин, Лонгботтом, если ещё и вы полезете с объятиями, я вас прокляну...

Он замолчал, потому что угроза не возымела абсолютно никакого эффекта. Парень по-прежнему улыбался, только почему-то закивал.

— Гарри, да? Понимаю, профессор, я бы тоже не отказался, но раз вы настаиваете, то потерплю. Знаете, я очень рад снова вас видеть.

— Думаю, что большинство с вами не согласится. Для них хитрый слизеринский ублюдок умудрился выплыть в очередной раз и без последствий.

Не считать же, в самом деле, шрам на горле серьёзным последствием.

— Большинство — вряд ли, это вы переборщили, а что до остальных, ну, вы же не виноваты, что они не умеют и не желают думать. Мне вот всегда казалось, что для человека, который поддерживает другую сторону, вы слишком заботились о Гарри и вообще обо всех учениках. В прошлом году — особенно. Это Джинни и ребята верят, что я вскрыл запирающие чары на вашей кладовой с зельями и ингредиентами, когда их никто из Пожирателей преодолеть не сумел. Но я-то всё сразу понял.

— Спасибо, что промолчали тогда, Лонгботтом.

Зачаровать дверь хранилища, чтобы её относительно легко открывали нуждавшиеся в зельях студенты, а коллеги-Пожиратели наталкивались на непроходимую стену, — это был непозволительный риск, но Северус именно так и поступил. Среди подпольщиков легко мог оказаться предатель или болтун, кого-то могли поймать и под пытками вытащить информацию — любой из вариантов означал верную смерть за пособничество поттеровской шайке. Кэрроу и прочие отиравшиеся в Хогвартсе Пожиратели Северуса особо не жаловали и не доверяли. Однако он должен был что-то сделать, чтобы поддержать учеников, и он сделал, а то, что тайну кладовой открыл именно Лонгботтом, — что же, Северусу непозволительно повезло.

— Зато теперь я наконец смог рассказать. Не только же Гарри говорить о том, как всем повезло, что вы были за нас, а не за Того-Кого-Нельзя-называть. И я счастлив, что могу поблагодарить вас лично. После уроков зелий Пожиратели... было ни капельки не страшно, в общем.

— Вам не кажется, что это весьма сомнительный комплимент, Лонгботтом?

Тот смутился:

— Я просто имел в виду, что если бы не вы, я не был бы и вполовину так храбр. Но вы несоизмеримо храбрее. Спасибо, сэр. Спасибо за всё, что вы сделали и ещё сделаете.

Лонгботтом, верно, заразился наглостью от Поттера, потому что прежде ни за что бы не позволил себе обнять Северуса, тем более, без спроса. Но парень с неожиданной силой стиснул его в объятиях, коротко, но отчаянно, отступил и испарился, будто и не было ничего. Оставшись в одиночестве в коридоре, Северус несколько минут просто стоял на месте, выбитый из колеи этой встречей. Лонгботтом, второй ребёнок пророчества, вынужденный повзрослеть раньше времени. Северус и ему умудрился сломать жизнь, а тот ещё благодарил, хотя теперь знал, кому обязан случившимся с его родителями. Мало было Поттера, и Лонгботтом туда же.

— Ты нарочно привёл его ко мне, так?

Хогвартс промолчал, но Северус не собирался больше отступать:

— Зачем? Думаешь меня переубедить? Зачем, скажи? Мало вокруг хороших магов? Почему я?

Перед его мысленным взором снова возник Лонгботтом и повторил: «за всё, что вы сделали». Северус медленно выдохнул. То же самое, только другими словами, твердили и Поттер, и Кингсли, но первый никак не мог быть объективен, а второй, как начинающий политик, наверняка преследовал какие-то свои цели. Но Хогвартс... он не умел лгать, приукрашивать или как-то изворачиваться. Ему Северус и мог бы поверить, хотел и поверил бы, будь дело не в одном только Хогвартсе.

Нужно поскорее заканчивать тут и уходить. Уходить, пока ложная надежда не забралась в душу и не растравила её окончательно.

Северус буквально вышвырнул из головы образ Лонгботтома и потребовал у замка ответ, почему во время решающего сражения с Тёмным лордом магические щиты не были задействованы. Хогвартс послушался беспрекословно, явив ему образ, который Северус инстинктивно ожидал, но наделся не увидеть, ведь, кроме него, управлять защитным контуром школы мог лишь заместитель директора или, сразу вчетвером, деканы.

— Минерва!

Мерлин, какая дура!

Воспоминания замка помогли восстановить недостающий элемент в картине того страшного боя. Разгорячённая Минерва то ли решила, что Северус хотел сдать школу армии Тёмного лорда, то ли боялась, что иначе сторонники Ордена Феникса не попадут в Хогвартс, но приказала Хогвартсу снять щиты и сделала это осознанно. Страшное решение, погубившее детей, способствовавшее разрушению школы чуть ли не до основания, принял не Северус, а ненавидевшая его всем сердцем Минерва и... Он одёрнул себя. Нельзя перекладывать вину на кого-то другого. Пусть конкретно этот неверный шаг совершила Минерва, первопричиной всё равно оставался Северус. А Хогвартс не отпускал, передавая по ментальной связи уже другую Минерву, много часов после жестокого боя, когда считали раненых и убитых, когда до неё стало доходить, скольких жертв удалось бы избежать, будь поднят защитный барьер. На женщине не было лица, она рыдала — Северус был шокирован, впервые увидев её плачущей, — порывалась уйти, сдаться аврорам, требовать расследования и суда. Филиус с Помоной остановили и отговорили её каким-то чудом, и то потребовались помощь мадам Помфри и запасы Умиротворяющего бальзама из Больничного крыла. Следующим замок вознамерился показать тот день, когда Поттер впервые выступил в Визенгамоте, и подлинная история Пожирателя-шпиона попала в «Пророк», но, только увидев молчаливое, совершенно потерянное сборище в учительской с газетами в руках, Северус взмолился:

— Прекрати это!

И Хогвартс умолк.

Злости не было. Переступив границу замка, Северус всё твердил себе, что пришёл разобраться с виновником неудавшейся обороны, но увиденное перевернуло его сердце, уничтожило и жажду крови, и желание мстить. Чем бы ни руководствовалась тогда Минерва, она осознала, что натворила, и раскаялась. Мерлин знает, как справилась с этим жутким чувством вины, но продолжала жить. Северус понимал теперь, что у него не поднимется рука наслать на неё в наказание даже простое Жалящее, потому что всего того, что он узнал, что делала Минерва для восстановления Хогвартса (а она работала на износ, практически круглыми сутками, не позволяя себе ни минуты отдыха), оказалось достаточно, чтобы... простить? Да, простить. Что там, Северус примирился со случившимся в тот момент, когда догадался, кто отдал замку роковой приказ, а было это ещё в Мунго. Не так уж и трудно оказалось, наверное, потому что Северус много лет находился в её шкуре, десятки или даже сотни раз проклинал себя за глупость и мечтал повернуть время вспять, исправить собственные ошибки. Нет, довольно с Минервы и того, как она наказывала себя сама. Пускай живёт, заслужила.

«Почему заслужила она, а не ты?»

Этот вопрос Хогвартса Северус оставил без ответа. Разве непонятно, насколько они с Минервой различались? Она никогда не была всеобщим врагом. Северус тоже хоть и злился на коллегу частенько, но никогда не ненавидел по-настоящему, даже в юности, когда она всячески покрывала любимых Мародёров. А вот его ненавидели. И то, что Поттер, Лонгботтом и Кингсли резко изменили своё мнение, ничего не решает. Они поддались эмоциям, эйфории от долгожданной победы, которая вскоре пройдёт. Северус один знал, чего он был достоин, а чего — нет.

Он наконец собрал волю в кулак и направился в директорскую башню, где, как подсказал Хогвартс, теперь проводились все совещания. Встреча наверняка в самом разгаре, если вообще не закончилась, — Северус безбожно опаздывал. Но это и к лучшему. Чтобы передать директорские полномочия, свидетели не нужны, а встречаться с бывшими коллегами у него не было ни сил, ни желания.

До верха башни он добрался быстро, потому что не оглядывался по сторонам на разрушения, и, слава Мерлину, караулившая лестницу горгулья тоже без промедления открыла проход. Северус не хотел задерживаться. Каждая лишняя минута отдавалась в сердце, вроде давно уже зачерствевшем, тупой, ноющей болью, застывала в голове неверящим «Ты уходишь? Ты правда уходишь?» от Хогвартса.

— Я бы остался, если бы имел на это право.

Вот и проклятый кабинет. Его Северус за прошлый год возненавидел всей душой. Неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы изгнать мерзкие воспоминания, как Пожиратели вваливались без стука за разрешением «приласкать» Круцио несогласного школьника или притаскивали очередных партизан. Спасти от наказания и пыток удавалось не всех, Северус понимал это, но всё же не переставал терзаться. Он готов был принести и немало раз приносил в жертву своё тело, душу и жизнь, однако не детей.

— Прости, Хогвартс, я делал, что мог.

Наверху слышались голоса. Не жаркие споры, но вроде как весьма оживлённый диалог. Не закончилось, значит, собрание. Лестницы оставалось несколько ступеней, и Северус быстрым шагом преодолел их все, боясь, что ещё несколько секунд промедления, и он просто сбежит, не сумев выполнить задуманное.

Педсовет действительно был в самом разгаре. В кабинете поставили большой круглый стол, и хотя за ним не могло быть центрального места, чувствовалось, что главной тут и во всём замке являлась Минерва. По обе стороны от неё сидели Помона и Филиус, чуть поодаль (и делая вид, будто не вникает в беседу) устроился Гораций. Аврора, Трелони, Бабблинг, Хагрид (куда ж без него?), Вектор, ещё пара незнакомых волшебниц, которых Северус видел в первый раз в жизни, мадам Помфри. Перед каждым стояла чашка с дымящимся чаем, школьные бумаги перемежались блюдами со свежими пирожками и пирожными. Северусу хватило одного взгляда на этот междусобойчик, чтобы понять: он явно лишний.

Его заметили, и разговор оборвался. Бывшие коллеги все, как один, смотрели так непонятно и пристально, что Северус невольно сделал шаг назад и инстинктивно призвал в руку палочку. Та, непривычная и незнакомая, откликнулась не сразу, а ведь Минерва уже резким движением поднялась и направилась к нему, чеканя шаг ударами каблуков по каменному полу.

— Северус Снейп! Во имя Мерлина!

Это восклицание вернуло его в школьные годы. Точно таким же тоном Минерва отчитывала их с Лили и Мародёрами за очередную стычку. Только сейчас вместо снятия баллов в Северуса прилетит проклятие или приказ убираться вон. Но Минерва неожиданно вцепилась в его предплечья и сильно сжала, будто боялась отпустить. Северус смотрел на неё, но не узнавал: пережитое сражение и горе состарили Минерву пуще прежнего. Он и себя чувствовал практически старцем, разве что каким-то чудом без седых волос.

— Я в жизни не видела большего мальчишки, чем ты! — У неё, некогда сдержанной и сильной духом, предательски дрожал голос. — Мы боялись, что ты так и не появишься. Ты же ото всех отгородился, никого из нас в Мунго к тебе не пустили.

В глазах Минервы чудились и радость, и облегчение, и негодование, и вина, но чего Северус не видел точно — тех ненависти и презрения, которых ждал и к которым готовился. Никто — он обвёл обалделым взглядом остальных волшебников, — так на него не смотрел. Бедная мадам Помфри, расчувствовавшись, плакала, утирая слёзы платочком, другие женщины крепились из последних сил, даже Хагрид подозрительно блестел глазами и шмыгал носом. Все разом заговорили, и вроде невозможно было вычленить отдельные слова, но он слышал невозможное:

— Почему ты молчал? Почему не рассказал нам? Мы бы помогли!

Северус пропустил момент, когда в него с объятиями, причитая, врезалась Помона. Это будто стало сигналом для других, потому что и Филиус подлетел на своей стопке книг, и мадам Помфри торопливо поднялась и присоединилась к ним, да и остальные повскакивали с мест.

— Минерва, прекратите сейчас же! — Голос прорезался, но не сразу, а силы оттолкнуть буквально впившихся в него коллег к Северусу так и не пришли. — Филиус, Помона, я от вас не ожидал. Взрослые же люди!

— Одно другому не мешает, — философски заметил Слагхорн.

— Уволю к драккловой матери! Всех уволю!

Запальчивые обещания не помогли, и не было в них прежних злости и яда, Северус сам знал. Не смог он всерьёз угрожать людям, которые фонтанировали искренней радостью и смущением. Кое-как удалось высвободиться, точнее, это Помона и мадам Помфри отступили, но Минерва держала его крепко и неожиданно, впервые за всё время их знакомства, притянула к себе. Прерывистое дыхание выдавало убивавшие эту женщину слёзы.

— Минерва, — выдохнул он, приобнимая её в ответ.

— Молчи уж! Мальчишка... какой ты ещё мальчишка, Северус. Нельзя же тянуть такое на себе в одиночку. Ну, почему, почему ты думал, что ты один, что мы тебя не поддержим? Если бы мы только знали, Северус!..

Гордость требовала немедленно отойти, высказать собравшимся всё, что он хотел, и удалиться, но спасовала перед тем, как были произнесены эти слова. Его простили. Его понимали, его ждали — не только Минерва, все те люди, которых Северус считал своей семьёй и с которыми уже мысленно распрощался.

«Ты видишь? Видишь? Ты по-прежнему думаешь, что обязан уйти?»

Коллеги вновь загомонили все разом, разбавив их с Минервой неловкий момент, и Северус, потонув в шуме, неожиданно в нём же нашёл ответ на вопрос Хогвартса. Нет, он не обязан. Больше всего на свете — кроме спасения Гарри Поттера и гибели Лорда — Северус хотел когда-нибудь вернуться домой и просто жить. Вот о чём толковал оказавшийся не по возрасту мудрым Поттер: его, Северуса, война действительно закончилась. Прошлое осталось в прошлом, отгороженное от будущего — не защитными чарами и вообще колдовством, а людьми. Людьми, которые простили его. Гарри, Невилл Лонгботтом, Филиус, Помона, Поппи… Может быть, у него это тоже получится — простить себя?

— Что дальше? — вопросила Помона, после того, как Минерва всё-таки отошла. Нервными, рваными движениями она смахнула слёзы с лица, и Северус, как и остальные, деликатно сделал вид, что ничего не заметил. — Ты ведь останешься, да, Северус?

Он замер и в первый раз за много лет позволил себе улыбнуться. Пусть коротко, но без злорадства.

— Да куда же я от вас денусь?