Фанфик "Формула Калиостро". Глава 1

Фандом: Гарри Поттер (книги&фильмы).

Персонажи: Северус Снейп/Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер / Джинни Уизли, упоминается Рон Уизли / Гермиона Грейджер, Рон Уизли / ОЖП, мистер и миссис Грейнджер, Кингсли Шеклболт, Артур Уизли, Молли Уизли, оригинальные персонажи.

Жанр: AU, драма, романс, hurt/comfort, OOC.

Размер: макси.

Рейтинг: R.

Категория: гет. 

Описание: Для всех она была карьеристкой-заучкой, которая зачем-то пеклась о родителях-маглах. Он же для всех и вовсе умер. На испанском побережье их свела случайность, и теперь лишь время покажет, случится ли между ними то, что так отчаянно хотел научиться вызывать граф Алессандро Калиостро?

Дисклеймер: Все персонажи принадлежат Дж.К.Роулинг. Все события являются вымышленными, а совпадения случайными.

Предупреждения: упоминание измены, упоминание канонных смертей персонажей.  

Алое зарево протянулось вдоль всей кромки моря и поднималось от него по небу вверх, постепенно теряя силу. Гермиона глотнула немного чая и откинулась на спинку стула. Бессонница всё-таки победила её: рассвет в самом разгаре, солнце вот-вот покажется, а она ещё и не ложилась. Даже пытаться не стала, с вечера устроилась на балконе с чайничком, на который втихую наложила чары постоянного подогрева. Хотя любая другая девушка на её месте взяла бы вино или что покрепче, а Гермиона вот такая — от предательства спасалась чаем. Интересно, если бы Рон узнал, стало бы это для него очередным доказательством, насколько Гермиона неправильная? Очередным его оправданием?

Наверное, да.

Ещё позавчера она и не подумала бы, что окажется тут, в абсолютно другой стране, языка которой даже не знала. Смешно. Ей изменил парень, наговорив столько всякого дерьма, что до сих пор, казалось, не удалось отмыться, а Гермиона поражалась тому, что оказалась в Испании. Наверное, Рон прав, и что-то с ней не так. Вместо того, чтобы воспользоваться преференциями одной из победителей Волдеморта, пошла заканчивать седьмой курс Хогвартса, затем выбрала работу в не самом престижном отделе Министерства. Плясала вокруг родителей («Этих маглов!»), пытаясь вернуть им память, вместо того, чтобы поддерживать его, Рона. Как же он сказал? Нормальная ведьма на её месте сидела бы дома, готовила к приходу будущего мужа полноценный ужин и всячески ублажала в постели. А Гермиона год жила в Хогвартсе, после пошла на стажировку на своё будущее место работы, уставала там и ещё дополнительно искала способ вернуть память маме с папой. Конечно, ни на какой дом и ублажения её уже не хватало. Максимум — разогреть еду, купленную по пути в Косом переулке, принять душ и спать. И вишенка на торте — Гермиона ещё смела спорить, не соглашалась с Роном, хотя она по сравнению с ним никто, просто вчерашняя студентка. Рон же — о, Рон бил себя кулаком в грудь, что он уже взрослый и состоявшийся маг, опытный и знающий аврор, в один год три уложил: и курсы при Аврорате, и двухлетнюю стажировку. Работал уже постоянно и приносил деньги, не то что некоторые.

Она горько хмыкнула, припомнив, с каким лицом Рон изливал свои возмущения. Наверное, он забыл, что жили они в «Норе» и жили там по его же собственной просьбе: чтобы не травмировать миссис Уизли, потерявшую Фреда в Битве за Хогвартс, ещё и уходом младшего сына. В общем, и семьи как таковой у них пока не было — постель, которую они делили всего несколько раз и то, украдкой, потому что в «Норе» постоянно кто-то находился, совсем не делала их супругами. Предложение Рон делать не спешил. Гермиона его и не торопила, ей самой не до свадьбы было сейчас, да и думала она, что это нормально — сначала им обоим встать на ноги, а потом уже сочетаться браком, заводить детей. Жаль, что люди всегда судят других по себе. Рона все эти размышления не интересовали, оказывается, у него были абсолютно другие планы, включавшие в себя не только Гермиону, но и блондиночку-стажёрку из Аврората. Гермиона застукала их совершенно случайно в министерском архиве, куда пришла за делами осуждённых после войны колдомедиков. Да, сходила в архив, называется. Ни задумку свою не исполнила, да ещё о Роне и себе узнала много нового…

Больно не было. Вернее, было не так больно, как она ожидала, а ведь её почти-жених оприходовал другую девушку (язык не поворачивался называть это сексом) прямо у неё на глазах. Но странно, тот побег Рона во время поисков крестражей ранил её гораздо сильнее. Пожалуй, Гермиона всё же какая-то неправильная, ненормальная ведьма. Другая бы после того концерта, который устроил ей Рон, влепила бы ему пощёчину и гордо ушла, а потом ославила бы перед коллегами, друзьями и семьёй. Гермиона из этого списка сделала лишь одно — ушла.

Переливы всех оттенков розового и красного на небе постепенно желтели, а насыщенный синий цвет светлел. Из-за моря, окрасив небольшие волны в яркое золото, показалось солнце и медленно, но неумолимо поползло вверх. Теперь Гермионе приходилось щуриться: её отель «La Santa Maria» располагался на первой линии, а номер выходил окнами прямо на пляж. Учитывая, сколько рядом находилось других гостиниц, баров и ресторанов, работавших допоздна, Гермиона ожидала сначала, что не будет спать из-за шумной ночной жизни вокруг, но эту проблему легко решили заглушающие чары. Как и охлаждающие — с отключившимся кондиционером, не выдержавшим соседства с ведьмой. Слава Мерлину, что в этом относительно современном магловском отеле номера закрывались по старинке, на ключ. Свою комнату Гермиона могла хотя бы Коллопортусом запереть, а как бы справлялись другие постояльцы, сломайся из-за её магии электронные замки?

Никакую поездку Гермиона не планировала, тем более, в испанский Ситжес. До вчерашнего дня она и не подозревала о существовании этого крошечного приморского городка! Просто передышка после экзаменов и перед тем, как поступить на службу в Министерство, — так она написала в коротких записках, адресованных Гарри, Джинни и Кингсли. Солгала, конечно. Мерлин, ну почему так: изменял Рон (она всерьёз подозревала, что не в первый раз), а стыдно Гермионе? Она никому не рассказала, даже Гарри, с которым они стали самыми близкими друзьями после всего пережитого. Не стоило его беспокоить, Гарри с Джинни только недавно объявили наконец о своей помолвке, и тут — Гермиона с известием, что брат его невесты и по совместительству его же друг её предал. Джинни не заслуживала подобного удара, и миссис Уизли тоже. Гермионе перед самой собой стыдно было, что она не сумела даже короткое письмо написать матери Рона, свалила обязанность объясниться на Джинни. Отчасти — потому что боялась задержаться в «Норе», встретиться с миссис Уизли лицом к лицу и выдать ей правду, расплакаться. Расстроила бы ведьму, которая столько лет радушно принимала Гермиону у себя в доме и рассчитывала на их с Роном будущую семью. Получила бы порцию жалости от неё. Жалость… сама мысль о том, что кто-то будет жалеть Гермиону Грейнджер, неимоверно бесила! Гермиона — не абы кто, она не нуждалась в чужом сочувствии, особенно если какой-то несносный гриффиндорец, который без её напоминания и шею-то с ушами периодически мыть забывал, возомнил себя альфа-самцом!

А отчасти… отчасти дело было в том, что весь последний год, когда Гермиона посещала «Нору» (по праздникам и выходным), миссис Уизли регулярно давала ей советы и напутствия по будущей семейной жизни. Например, что мужу стоит уступать, что не стоит часто ему перечить, всё же мужчина должен быть главным, что истинное предназначение ведьмы — создавать уют в доме и нянчить малышей. Такая позиция Гермионе пришлась не по душе, и первое время она ещё пыталась достучаться до миссис Уизли объясняла, доказывала, приводила разнообразные аргументы. Толку было ноль, и, в конце концов, Гермиона отступила, решив, что как только они с Роном решат жить отдельно, сразу же договорятся обо всех аспектах совместного быта. Она-то отступила, а миссис Уизли от своего — нет, потому что в речах Рона ей чудились слова его матери… Выходило, что Гермиону, с одной стороны, предупреждали заранее, и с другой — настраивали на нужный обоим Уизли лад, не спрашивая её мнения. Ну, не хотела Гермиона превращаться во вторую миссис Уизли, при всей любви к ней не хотела! Она желала завести семью, конечно же, родить детей, однако ещё желала работать, делать жизни других волшебников и волшебных существ лучше! Что же до быта, семейных обязанностей — почему бы не поделить их поровну? Её родители всю жизнь жили так, и Гермиона в одну из их с Роном размолвок даже преподнесла ему этот «прогрессивный магловский опыт». Не достучалась. Не убедила. Рон и мысли не допускал, что будет не по его: когда шокированная увиденным и его выступлением Гермиона развернулась и ушла из архива, он ещё и орал ей вслед. Не извинения, нет, конечно. Кое-что похуже.

— И не думай, что я к тебе на коленях приползу. Достала уже! Не нравится — другого себе ищи, только кому ты нужна такая?!

Много чего Рон наговорил до этого, очень много. Например, что пока Гермиона прохлаждалась на учёбе, он надрывался в Аврорате, налаживая жизнь магической Англии, рискуя собой и арестовывая недобитых Пожирателей. Блондинка та, спешно одёрнув юбку, застёгивала пуговички на блузке и глазела на распинавшегося Уизли с восторгом и восхищением. Гермиона же смотрела на него и не понимала, почему ничего не чувствовала. Ни злости, ни ярости, ни обиды, ни боли — ничего! При том, что для неё измена Рона стала полной неожиданностью, никаких предвестников не было, разве что Гермиона после его издевательского вопроса так и не сумела вспомнить, когда они в последний раз занимались любовью…

Как жаль, что они больше не в школе! Тогда достаточно было просто оставить Рона в покое, чтобы он остыл, задумался и сам пришёл извиняться. Увы, взрослая жизнь шла на совсем другом уровне и без правил. Как-то Гарри брякнул, что сражаться с Пожирателями было в разы проще, и Гермиона отчитала его за глупость, а теперь с сожалением понимала — друг-то прав.

Обхватив чашку обеими руками, Гермиона сделала ещё глоток и заскользила взглядом по набережной. Вдоль пляжа шла широкая пешеходная улица, обрамлённая с одной стороны пальмами, заметно настрадавшимися от дневной жары (разгар лета всё-таки), а с другой —уличными фонарями. Те ещё горели, но их свет по сравнению с ярким и набиравшим силу солнцем казался тусклым и невыразительным, даже жалким. Слева, где-то в полумиле от гостиницы, прямо в городской черте располагалась марина, заставленная маленькими яхтами и лодками. Сейчас ветерок высвистывал их мачтами какую-то замысловатую мелодию, но вот днём стояло полное безветрие, и жара долго не спадала после захода солнца: перегретые стены домов, улицы, песок держали её намертво. К рассвету стало чуточку прохладно, и Гермиона искренне наслаждалась этим ощущением. А рядом с мариной у самого пляжа находилась небольшая каменная церковь, напоминавшая о Хогвартсе. Внушительная и угрюмая в ночи из-за подсветки, в солнечных лучах церковь теплела, становясь радушней и дружелюбней прямо на глазах. Тут было красиво, ничего не скажешь.

Прорвало её позже. Из Министерства, хотя рабочий день ещё не закончился, Гермиона сбежала — к родителям, в Лондон, а не в «Нору». От с трудом сдерживаемых рыданий её трясло, а сердце, казалось, готово было лопнуть как воздушный шарик, который проткнули иглой. Как Рон мог? За её спиной, обвинив её во всём, а себя выставив несчастным пострадавшим… Ведь если его что-то не устраивало, всегда можно было — нужно! — поговорить, объяснить. Но так? Гермиона столько лет поддерживала его, помогала, верила, даже когда Рон сбежал из леса Дин, оставив их с Гарри растерянными и убитыми его предательством! Отплатил он ей сполна за эту глупую веру… Раздавленная увиденным Гермиона дала волю слезам лишь в родительском доме — несмотря на слова, что миссис и мистер Уизли стали фактически её матерью и отцом в волшебном мире, за защитой она инстинктивно прибежала к настоящим маме и папе. И не получила этого: те ведь так и не вспомнили ничего, для них не существовало никакой дочери Гермионы, у которой в жизни разыгралась самая настоящая трагедия. Нет, она была для них, ну, соседкой-приятельницей, которой родные посочувствовали на словах, потрепали по плечу и посоветовали поскорее выкинуть мерзавца из головы.

— Может, тебе съездить отдохнуть, Гермиона? — спросила мама, но как будто для проформы.

Из коттеджа Гермиона выскочила пулей, боясь раскричаться, напугать их и навсегда разрушить даже те хрупкие недоотношения, что удалось установить, вернув родителей в Лондон. Брела она, куда глаза глядят, жалея себя и мучаясь от боли, и как-то по пути оказалось… туристическое агентство. В другой момент Гермиона бы прошла мимо, но тогда, будучи на взводе, она истерично рассмеялась, взбежала по ступенькам и толкнула дверь заведения. Если Рон открыто советовал поискать себе замену, а родители — отдохнуть, почему бы не послушаться? Хуже уже не будет. В «Нору» вернуться Гермиона не могла, иначе пришлось бы смотреть в лицо Рону, а он, без сомнений, не упустил бы случая лишний раз поглумиться и указать, что она сама виновата. Родители её тоже не ждали, и находиться с ними рядом было ещё тяжелей, потому что вот тут-то вина действительно лежала исключительно на одной Гермионе. Она практически не торговалась с туристическим агентом, единственно что возразила против Франции. Ехать туда одной? Никогда! Франция прочно ассоциировалась у неё с их семейными поездками. А на Испанию и «тихий, крохотный городок на берегу лазурного Средиземного моря» Гермиона согласилась сразу, хотя, справедливости ради, она на что угодно бы согласилась, даже на путешествие в холмы фейри. Потом, правда, опомнилась, но поздно: договор на двухнедельную поездку был подписан, деньги — внесены. Гермиона хотела отказаться, однако вспомнила Рона, родителей — и отправилась собирать вещи.

И вот она здесь.

Когда рассвело уже настолько, что воздух снова начал нагреваться, Гермиона перебралась в комнату. До завтрака, который здесь подавали в виде незнакомого волшебникам шведского стола, оставалось три часа. Самое время, наверное, подумать, что же теперь делать. Отдыхать? Гермиона всё ещё чувствовала себя так, словно по ней прошёл полк солдат и тщательно вытер ноги. Какой отдых?! Хотя, наверное, именно так и следовало поступить, выкинув из головы все мысли о предателе, однако… Однако даже после всего произошедшего в ней жила надежда, что скоро Рон объявится с извинениями. Да, она сбежала, не оставив адреса, даже намёка, что находилась в другой стране. Добиралась, ко всему прочему, не межконтинентальным портключом, которые легко отслеживались Авроратом, а магловским самолётом — тур-то купила в магловском агентстве. Но ведь Рон, как он сам бахвалился, великий аврор, чуть ли не новый Грозный глаз Грюм! Ему не составило труда бы найти её, наверное, если бы он захотел. Только... захотел бы он? Может, пока Гермиона терзалась сомнениями и надеждами, Рон с этой девкой кувыркался в своей комнате в «Норе»... Гермиону затошнило. Она не была брезгливым человеком: дочь врачей по умолчанию такой вырасти не могла, да и уроки зелий и поход за крестражами иному не способствовали, — однако тут перебороть себя не получалось. Вернуться к Рону после такого было всё равно как донашивать за кем-то чужие трусы. Мерзко, отвратительно и негигиенично. Гермиона не на свалке себя нашла, не на задворках Лютного! И Рона она назад не примет, даже если тот на коленях проползёт от Оттери-Сент-Кечпоул до самого Ситжеса!

Но всё же… через несколько месяцев ей двадцать, и своё двадцатилетие Гермиона будет встречать, наверное, в гордом одиночестве. С не самой лучшей работой (мистер Коннелли, её будущий начальник, был тем ещё самодуром), обманутая собственным парнем, без родителей, а друзья… ещё неизвестно, чью сторону примет Гарри. Гермиона уверена была в Роне, но он предал её, жестоко и подло предал. Где гарантия, что Гарри, узнав, не отвернётся, кинув напоследок, что она действительно ненормальная, и хорошо, что Рон от неё избавился?

Наверное, лучше настраиваться на то, что по возвращении в Англию Гермионе придётся с нуля строить свою жизнь и действительно одной. Снять квартиру или комнату, закусить удила и работать, не опираясь больше на поддержку Уизли, ни на одного из Уизли. Хватит, умер для неё Рон, умер и точка! У Гермионы только и остались, что родители, пострадавшие по её вине и которых Рон пытался отодвинуть на второй план. Мерлин, какая же она глупая! Почему раньше ничего не замечала? Ведь не с бухты-барахты он вчера так презрительно отзывался о её родных, хотя вот уж у кого-кого, а у Уизли Гермиона помощи не просила — понимала, что это будет большим к ним неуважением. Ведь её-то родители, в отличие от брата и сына Уизли, живы, а что не помнят её… Ну, вот и ответ, почему для Рона проблема с мистером и миссис Грейнджер не была проблемой, а на боль её, Гермионы, он не обращал внимания — его мать с отцом считали так. Для мистера Уизли все маглы были чуточку странными, как диковинные животные в зоопарке. Подумаешь, память у них не восстановилась! Миссис Уизли же, узнав о неудачных попытках Гермионы вернуть родителям воспоминания, обняла её и сказала:

— Не переживай, милая! Мы станем твоей семьёй.

Они? Но Гермиона хотела вернуть своих маму и папу, а не получить им замену, неравноценную причём! Тогда — разговор этот случился много месяцев назад, — она промолчала, решив не травмировать семью, потерявшую любимого сына, ссорой, однако теперь понятно было, что зря промолчала. Уизли, должно быть, подумали, что Гермиона согласилась с их позицией, и недоумевали, что же она продолжала тратить время на бесплодные попытки вернуть воспоминания «этим маглам».

Да, она тратила и будет тратить на них время и прямо… прямо сейчас! Гермиона с ожесточением стукнула кулаком по плетёному столику, возле которого сидела, и только тогда опомнилась, — рука-то заболела. Сейчас, когда память подсовывала ей разные ситуации, выставлявшие Уизли — всех Уизли! — в неприятном свете, лучшее, что Гермиона могла сделать — забыть о них и заняться своей жизнью, своими проблемами, тем, что имело значение именно для неё! Отрезать, отрубить и выбросить на эти две недели, чтобы рана на сердце хоть сколько-то затянулась. Гермиона не просила многого, дальше она справится сама. И наверное… наверное, даже и хорошо, что всё случилось сейчас, пока они с Роном не поженились. Тогда было бы в разы больнее рвать отношения, ломать сложившуюся уже жизнь, портить репутацию. Сейчас пострадает только её душа, и то — Гермиона посмотрела на себя в висевшее напротив зеркало, — вопрос, насколько? Она простила побег Рона в прошлом году в самый напряжённый момент их миссии, но измена, прозвучавшие обвинения, то, как он поступал за её спиной, — это другое совсем же… Или нет. Что то, что то — одно.

Предательство.

А это означало, что Рона Уизли для неё больше не существовало.

На завтрак Гермиона пришла, чувствуя себя уже чуточку другой. Звучало это пафосно даже в её мыслях, но по факту так всё и было! Если вчера в ней теплились крохи надежды на прощение и воссоединение, то сегодня Гермиона чётко осознавала — в волшебном мире она одна и полагаться могла только на себя.

Шведский стол немного пострадал с её появлением, потому что сразу же приказала долго жить кофемашина, на которую Гермиона втайне очень рассчитывала. Бессонная ночь е не прошла даром: голова побаливала, остекленевшие глаза болели при каждом моргании, и ощущала она себя снулой рыбой, а ведь нужно было действовать. Да, уже сейчас, потому что если Гермиона не займёт себя поисками помощи для родителей, то закопается в переживания, закрутится и утонет в водовороте боли. Нельзя же сказать, что не болело — болело и ещё как, просто, когда день был занят, когда у Гермионы имелась цель, она откидывала всё личное и шла к ней. Именно это ей и требовалось сейчас.

После завтрака Гермиона направилась прямиком в фойе гостиницы. Портье сегодня была вроде бы милая и на вид дружелюбная девушка с бейджиком «Даниэла», а не излучающий любовь и внимание испанский мачо, которого вчера Гермионе захотелось огреть не Конфундусом — чем-то посильнее.

— Простите, мисс, вы не скажете мне, где ближайший книжный магазина?

Если та и удивилась вопросу, то вида не подала. Гермионе была тут же вручена карта Ситжеса с достопримечательностями, на которой портье красной ручкой поставила несколько точек.

— Ближайший — «El libro en la rodilla», но если вам нужен большой ассортимент, то лучше, конечно, «La casa el libro». Хотя он далеко, почти у железнодорожного вокзала.*

Гермиона кивнула. То, что нужно. Она как раз собиралась выяснить, как добраться до Барселоны, а то в Ситжес из магловского аэропорта её привёз туристический автобус.

— Спасибо. И буду очень благодарна, если вы подскажете, где можно выпить хороший кофе. Уж очень хочется.

Девушка мягко улыбнулась и заговорщицки понизила голос:

— Наш повар ужасно не любит, когда мы отправляем постояльцев в другие заведения, но за кофе вам прямая дорога в «La Zorra». Это направо от нас, в пяти минутах ходьбы. Там только традиционная кухня, зато лучший кофе на всём Коста Дорада.

Наложив на себя охлаждающие чары (без них выходить на улицу не стоило), Гермиона рискнула наведаться в указанный ресторанчик и не пожалела. Через несколько минут перед ней на столике стояла чашка с таким ароматным американо, что от восторга она закатила глаза. Напиток Гермиона пригубила не сразу: не взирая на этикет и полный любопытных туристов зал, уткнулась в чашку носом и так и замерла. Мощный бодрящий запах сам по себе прочищал мозги только так, а уж вкус и вовсе оказался божественным. Мерлин, как же ей этого не хватало! Крохотная чашечка растянулась почти на полчаса, но Гермиона ничуть не жалела потраченного времени. Во-первых, она наконец-то выпила стоящий кофе, во-вторых, нашла место, где вполне можно обедать или ужинать (а то и завтракать) и даже, похоже, посидеть с книгой — один из гостей, классический темноволосый испанец, читал газету и неторопливо цедил кофе, как и она. Хотя практически все местные, как Гермиона подметила, в такую жару пили какой-то местный напиток вроде вина со фруктами и льдом. В-третьих, отсюда открывался не менее прекрасный вид на море, чем с балкона её номера, а в-четвёртых... кофе, конечно же! Гермиона тихо хихикнула, прикрыв рот ладонью. От крепости и потрясающего вкуса напитка сознание прояснилось, как от Умострильного зелья, и предстоящие тринадцать дней вынужденного отпуска больше не представлялись окрашенными исключительно в мрачные тона. Пока Гермиона в Испании, она воспользуется этим на полную катушку. Передохнёт, забудет о Роне и обязательно найдёт местных магов, узнает у них о возможном лечении для родителей. Колдомедик Тикки из Мунго разводил руками, мол, чего же мисс Грейнджер хотела, это ведь маглы, но так и у маглов в разных странах уровень медицины был разным. У волшебников наверняка точно так же. Как жаль, что Гермиона в своё время не уделяла внимание географии магического мира, особенно за пределами Англии, хотя бы знала сейчас, куда идти. Кто бы знал, что однажды это пригодится! Ясно, что Ситжес настолько магловский городок, насколько это вообще возможно, и Гермиона тут чуть ли не единственная волшебница. Если бы не тот факт, что про магов и магические поселения нельзя спросить так же запросто, как и про книжный, то чувствовать незнание было даже немного весело.

Вопрос, в какой из книжных идти, даже не стоял. Гермиона отправилась прямиком в «Дом книги» (если она правильно поняла перевод) и долго зачарованно бродила между огромных, выше её роста, стеллажей. Столько знаний! Столько знаний, которые ей недоступны по глупости из-за языкового барьера: в поездку Гермиона сорвалась по сути за день, некогда было ни сварить Умострильное для ускоренного изучения испанского, ни купить на Косой. Да что там, в Лондоне она и не задумывалась, чем будет заниматься в Испании, как в тумане была. Так что из магазина Гермиона вышла всего лишь с двумя книгами (самая маленькая её покупка в книжном за всю жизнь!) — самоучителем и разговорником для туристов.

Чтобы разобрать отдельные фразы на испанском, хватило и половины дня — помогло выработанное ещё в Хогвартсе умение работать с большими объёмами информации. В сравнении с французским, который она учила в магловской школе, а в Хогвартсе — на каникулах, испанский был до скучного прост, как если бы на Ж.А.Б.А. внезапно дали вопросы только по учебникам первого курса. Так что Гермиона посчитала себя вполне готовой для путешествия в Барселону в ближайшие дни: если уж где и нужно искать магов, то только там.

Впрочем, хорошенько обдумав эту мысль за ужином в «La Zorra», Гермиона от неё пристыженно отказалась. Казавшийся довольно-таки лёгким на письме язык на слух был сущей тарабарщиной. Никто не говорил медленно, дифтонги и трифтонги звучали не только в самих словах, но и на стыке. Испанцы просто проглатывали одинаковые буквы, если они оказывались по соседству, неважно где, и то, что на бумаге выглядело как два слова, в речи звучало как одно. А ещё, ради Мерлина, зачем иметь в алфавите букву, которая никогда и нигде не читалась? Чем провинилась бедная «h»? Задумавшись, как в таком случае испанцы прочли бы название Хогвартса, Гермиона малость повеселела, но решила один день, завтрашний посвятить Ситжесу: походить, осмотреться, послушать местных жителей. Скорее всего, здесь будет то же самое, что и во Франции: в курортном городе местные более-менее сносно говорят на английском, а чем дальше вглубь страны, тем меньше знающих язык. Пусть её городок находился от столицы Каталонии меньше, чем в двадцати милях, Гермионе совершенно не хотела оказаться в многомиллионном городе без возможности даже попросить о помощи.

Утром в уже полюбившемся ей заведении людей было меньше — наступил понедельник. Наскоро позавтракав, Гермиона отправилась сначала на пляж, немного поплавать, пока не началось самое пекло, а у местных — перерыв на безделье, называемый сиестой. Рону бы понравился этот обычай. Как ни странно, служба в Аврорате не избавила его от привычки лениться. В Испании это хотя бы оправданно — попробуй работать, когда термометр показывает тридцать пять градусов в тени! Рон же... Нет, хватит, Гермиона о нём не думала. Его не существовало! А проклятые мысли так и лезли, так и лезли, потому что вокруг, среди туристов, практически не встречались одиночки. Семьи, не стеснявшиеся прилюдно миловаться парочки... Гермиона была одна, и только чары отвлечения внимания скрывали от прохожих её обиду, досаду и разочарование. Ничего. Она справится. Сегодня только первый, нет, второй день, дальше будет легче.

Море, Средиземное море, разительно отличалось от того, на берегу которого стоял Сен-Мало, курортный городок, куда Гермиона ездила раньше с родителями. Строго говоря, Сен-Мало омывался и не морем, он находился на берегу пролива Ла-Манш, и потому вода там была куда менее как солёная и держала на плаву, надо признаться, гораздо хуже. Гермиона долго лежала на спине, благо стояло полное безветрие, и проплавать вот так можно было, наверное, сутки или больше. Зато, когда она выбралась на берег и немного обсохла, выяснилось, что соль под солнцем оставляла на коже противную тоненькую корочку и белые разводы. Что творилось у Гермионы на голове, она боялась представить. Наощупь казалось, что волосы на затылке превратились в намертво склеившуюся мочалку, так что изучение города было отложено, а Гермиона застряла в душе почти на час. Соль удалось вымыть, слава Мерлину и магловскому шампуню, но к морю Гермиона зареклась подходить. Всё-таки это не её.

То, что туристический буклет, мягко говоря, сильно приукрасил действительность, назвав Ситжес крохотным городком, Гермиона поняла довольно скоро после начала прогулки. Одно побережье тянулось влево и вправо от отеля, сколько видел глаз. Она немного прошлась по пешеходной улице вдоль пляжа и свернула перпендикулярно ей, на длинный и узкий проулок, медленно забиравший вверх. С наступлением сиесты улицы вымерли, местные и туристы поспешили укрыться от жары в помещениях. Гермиона спокойно повторила вчерашний путь до вокзала и двинулась дальше, благо небольшой, но неприятный подъём закончился. Необычный был город, необычный по сравнению со всем, к чему Гермиона привыкла. Светлый — все дома исключительно бежевых, белых и серых цветов, — низенький, кое-где с булыжными мостовыми и почти без зелени. Понятно в такой жаре не каждое растение выдержит. Много переулков были слишком узкими для машин, что не могло не радовать: за время пребывания в волшебном мире Гермиона отвыкла уже от выхлопных газов. И, конечно же, ни единого намёка на магию. Разумеется, в стране, где несколько столетий назад свирепствовала инквизиция, волшебники должны прятаться ещё надёжнее, чем в той же Англии, но ей-то как быть? Не звонить же домой родителям, чтобы те отправили её сову Гарри с вопросом, как попасть в испанское Министерство магии! Глупость какая… она же, наоборот, хотела отдалиться от своих друзей на это время, не показывать, где она, что с ней. В глубоких раздумьях Гермиона остановилась. Дома неожиданно закончились, и перед ней оказалась бежево-оранжевая от пыли круговая дорожная развязка. Ещё где-то полмили тянулись заброшенные строения, стояла исписанная баллончиковой краской автобусная остановка, но затем дорога уходила вдаль, расширяясь до шоссе. Правда, в двух или трёх милях вдалеке начиналась полоса приглушённо-зеленого цвета, наверное, какая-то рощица, лесов Гермиона особо не заметила по пути из Барселоны. Но и только. Город, показавшийся бесконечно долгим, закончился даже раньше, чем она представляла.

Оживать Ситжес начал к шести-семи часам вечера. На казавшихся одинаковыми пустых улицах вдруг, словно распускающиеся бутоны диковинных цветов, стали распахивать свои двери и вытаскивать доски-меню мелкие бары, рестораны и магазинчики. Изрядно прибавилось народу: Гермионе приходилось постоянно лавировать, чтобы в кого-нибудь не врезаться. Зажглись неоном вывески, появились зазывалы, наперебой приглашавшие зайти к ним и отведать чего-то вкусного, — в общем гомоне голосов и звуков редко удавалось выцепить отдельные слова, да и те были непонятны. Прыскали жаром и жиром курицы-гриль, которые готовили на открытом воздухе в закусочной «La Pícara», а прямо напротив на открытом огне в большой сковороде размешивали традиционную паэлью. Возле маленькой лавочки, в которой крутился, разбрызгивая во все стороны капли серебряного света, дискошар, змеилась длинная очередь, в основном, из молодёжи. Звенел смех, а на углу с соседней улочкой под треньканье гитары и, судя по звуку, самодельные барабаны, молодой голос пел что-то непонятное, но очень душевное и такое красивое, что Гермиона невольно остановилась и затаила дыхание. Вокруг певца уже собиралась толпа, подтягивавшая во весь голос слово «Lento» в начале припева. Песня была о любви — о чём же ещё, если слушатели стояли парочками, обнимались, целовались и нашёптывали друг другу какие-нибудь милые глупости или, наоборот, что-то пошленько-сексуальное... А когда они с Роном в последний раз вот так гуляли вместе в обнимку? Гермиона встрепенулась и потёрла неожиданно заболевшее сердце. Она силилась вспомнить, но в сознании оживали лишь многочисленные споры и размолвки с момента окончания Хогвартса и бесконечная усталость. Гарри водил Джинни в кафе на Косой аллее, и в магловском Лондоне они тоже гуляли, а Гермиона от Рона не то что приглашения на свидание не дождалась, она за последние месяцы ни разу не слышала, что она красива, что прекрасно выглядела, как он хотел бы её... Вздрогнув, Гермиона отвела взгляд и поспешно отошла подальше. В груди с видением счастливых, беззаботных и окрылённых людей нарастала боль, скребущее, саднящее чувство, как от подзажившей ранки, с которой содрали коросту. Эти маглы, не пережившие и десятой доли того, что выпало Гермионе, не добившиеся ничего из того, чего добилась она, были просто ослепительно счастливы, стоя на маленькой улочке маленького же города и подпевая никому неизвестному музыканту. А Гермиона, староста Хогвартса, лучшая выпускница школы с двенадцатью «Превосходно» по Ж.А.Б.А, героиня войны с Волдемортом, бродила по чужом городу, как неприкаянная, ненужная, чужая, что в доме собственных родителей, что в «Норе», брошенная собственным парнем, который предпочёл другую девушку... Менее известную, менее популярную, совсем без заслуг — но почему-то Рон выбрал именно её. Гермиона ускорила шаги, торопясь обратно в отель. Слышала она, что испанцы — лёгкие, живые, неунывающие и позитивные, но не думала, что однажды так ярко и яростно им позавидует. Хуже слизеринцев, честное слово!

Утром Гермиона вышла в ресторан при отеле к самому началу завтрака, чтобы потом на одной из первых электричек отправиться в Барселону. После долгих раздумий у неё появились наконец кое-какие догадки, где могли располагаться магические места в городе, но даже так времени на поиски должно было уйти много: не зная нужных координат, аппарировать Гермиона не рискнула и собиралась передвигаться исключительно магловским транспортом. Воодушевлённая этим небольшим прорывом, она и не сомневалась даже, что вылазка в большой город окажется успешной. Главное ведь правильно и позитивно мыслить, это половина пути по достижению цели! Зря Гермиона так думала. Поездка в Барселону обернулась полным провалом.

— Сеньорита сегодня очень грустная, — с сильным акцентом произнёс официант «La Zorra», когда принёс ужин, рыбный суп и неизменный кофе. — Сеньорита поссорилась со своим amado*?

Гермиона, про себя ещё проживавшая донельзя неудачный день, поняла, конечно, что обращались к ней, но большую часть речи просто прослушала. Виновато улыбнувшись, она посмотрела на стоявшего рядом молодого человека, — невысокий, коренастый и жгучий испанец (настолько жгучий, что на фоне смугло-загорелой кожи и тёмных волос форменная футболка казалась ослепительно белой), заметив её внимание, отзеркалил улыбку.

— Простите, что вы сказали?

— Сеньориту кто-то обидел?

— Нет, — Гермиона вздохнула, смутившись и от вопроса, и от ситуации, в которой он прозвучал. Она-то думала, персоналу ресторана запрещено приставать к гостям, а оказалось, что нет. Обидно, и чарами привычно не укроешься. — Неудачный день. Бывает.

Какое дело этому человеку до того, что у неё такое преотвратное настроение? Как будто он мог что-то исправить: показать прямую дорогу до местной магической больницы (а то и вовсе сразу к целителям-менталистам) или вернуться назад в прошлое и предотвратить измену Рона!

— О, из-за одного-единственного неудачного дня прекрасная сеньорита так грустна, как хмурое небо? Напрасно. Завтра настанет новый день, гораздо лучше, а всё плохое забудется. Вы и сами не заметите, как.

— Спасибо, надеюсь, ваши слова сбудутся, — лаконично ответила Гермиона, стараясь быть вежливой и в то же время поскорее не очень приятный разговор. Несмотря на то, что в «La Zorra» было довольно много посетителей, официант будто приклеился к её столику и не собирался уходить.

— Позволите поднять вам настроение?

— Нет, благодарю, это точно лишнее.

— Такая прекрасная сеньорита не должна сидеть в одиночестве и печалиться, — молодой человек словно ничего не слышал. — Позволите мне стать причиной вашей улыбки?

Вспыхнувшая от такого неприкрытого и совершенно неумного подката Гермиона, отложив приборы, уже готова была ответить резкой отповедью, когда с уличной веранды кто-то позвал:

— Camarero! Camarero, un café y churros, por favor!*

На лице официанта промелькнула искренняя досада. Позёрским жестом приложив ладонь к груди, он сказал:

— Perdon*, сеньорита, — и направился принимать заказ.

Гермиона выдохнула: всё же ругаться не хотелось, — и с благодарностью глянула на столик, куда вызвали приставучего официанта. Голос этого человека показался ей смутно знакомым, хотя ни с одним испанцем — а произношение было явно местное, — она не знакомилась и не общалась. Впрочем, ответ нашёлся быстро: сделавшим заказ клиентом оказался тот самый мужчина, который в первый визит Гермионы в «La Zorra» сидел тут с газетой. Хотя... Она прислушалась к разговору с официантом. Слов было не разобрать, оба общались на испанском, вернее, официант тараторил, а мужчина говорил менее экспрессивно и более размеренно, и очень уж напоминал человека, которого уже год как не было в живых. Наверное, поэтому Гермиона задержалась на нём взглядом куда дольше того, что позволяли приличия.

В Хогвартсе она никогда не наблюдала за профессором Снейпом специально — для этого имелись Гарри и Рон, с первого курса обвинявшие его во всех смертных грехах. Однако за шесть лет встреч по несколько раз в неделю поневоле запомнила и манеру говорить, и жесты, походку. Этот испанец внешне вообще не походил на профессора, разве что голосом — о, голоса, на самом деле, звучали одинаково, до дрожи, так что на секунду Гермиона допустила мысль, что тот каким-то чудом выжил в прошлогодней бойне. Тела Северуса Снейпа так и не нашли, решили, что оно бесследно сгорело в Визжащей хижине, и в его могиле на Аллее памяти у Хогвартса лежал пустой гроб. Так может... так вдруг... Горячая волна надежды окатила Гермиону до кончиков пальцев. Она никогда не ненавидела профессора Снейпа, как её однокурсники, и смерти ему не желала, тем более, такой ужасной! Уже потом, по прошествии времени, Гермиона спрашивала себя: почему не помогла ему в тот момент? Ведь имелась же в сумочке настойка бадьяна, да и заклинания колдомедицинские ей были известны, только Гермиона и не подумала вмешаться. Да, тогда все считали профессора предателем и убийцей, но ведь можно же было спасти его, чтобы затем предать справедливому суду… Когда Гарри обнародовал воспоминания профессора Снейпа, и выяснилась правда, Гермиона плакала. Много, долго. Не ожидала от себя такого, но ревела навзрыд. В Битве за Хогвартс и без того погибло много волшебников, которым бы жить да жить, а профессор по волшебным меркам был ещё очень молод и сгинул в горниле того сражения, унеся с собой столько знаний, столько всего… Эгоистично думать так, но Гермиона искренне верила: для него не составило бы труда помочь её родителям, в ментальной магии профессор Снейп был невероятно хорош, раз его до последнего не раскусили. Так что если имелся хоть мизерный шанс, что у проклятого Волдеморта на одну жертву меньше, Гермиона была бесконечно рада этому!

Наконец те двое закончили переговоры, и официант не с самым довольным лицом направился, кажется, в сторону кухни. Проходя мимо Гермионы, он вернул на лицо прежнюю улыбку, но она отмахнулась, всё ещё пристально наблюдая за тем мужчиной. Однако, замолчав и занявшись принесённой книгой, он сделался совсем обычным. Взбудоражившее Гермиону сходство исчезло в мгновение ока, и она напрасно всматривалась в смуглое лицо и тёмную шевелюру. Ничего похожего. Снейп был, несмотря на обманчивую плавность движений, острый и резкий, а этот человек... ну, как минимум, фунтов на десять упитаннее и не в пример спокойнее. Тот же, кого Гермиона увидела в нём, всегда держался настороже, и лишь после его смерти стало понятно почему.

Пристыженная собственной ошибкой Гермиона вновь принялась за суп. В отличие от прочих блюд, что ей довелось попробовать в «La Zorra», это было то ли слишком кислым, то ли неподходяще сладким, то ли так в Гермионе отзывалось жесточайшее разочарование. Чувство вины, отступившее было, теперь вернулось и давило с силой дракона, а то и нескольких. Это Гарри, когда вскрылось, что профессор Снейп сделал для победы, вынужденно смирился с его гибелью и своим бездействием и то, долго переживал. А она…

Испанцу принесли его кофе и чуррос, оказавшиеся какой-то разновидностью выпечки, судя по обилию сахарной пудры. Гермиона поглазела на него ещё немного и, устало опустив плечи, решила больше не отвлекаться от ужина. Достаточно огорчений для одного дня. В Барселоне ей не удалось обнаружить не то что ни одного магического места, — даже ни намёка на таковые! Рон и друзья тоже не пытались её найти. Разумеется, Гермиона сделала всё, чтобы спрятаться от них, однако неужели ни у кого не возникло вопроса, что же такое произошло, почему вдруг она сбежала? От любой из этих мыслей в душе разрастались острейшие шипы, а случившийся только что самообман довершил полный разгром Гермионы Грейнджер. Она — ничего не знающая волшебница, раз не смогла разыскать своих же, полная неудачница в отношениях и просто ужасный человек, который обрёк на смерть другого мага. Отбросив в сторону ложку, Гермиона спрятала лицо в ладонях, борясь с позорным желанием разрыдаться. Она всего лишь обозналась, но именно эта ошибка стала той соломинкой, что переломила хребет верблюду.

— Синьорита, вам плохо? — участливо поинтересовалась какая-то девушка, осторожно дотронувшись до её плеча.

С усилием опустив руки, Гермиона уставилась на обеспокоенную официантку. Хотелось закричать, что да, ей плохо, очень плохо и что теперь, но Гермиона сдержалась. Она ещё не настолько не уважала себя, чтобы вывалить все проблемы на голову незнакомке и наслаждаться её растерянностью.

— Нет, я в порядке. Извините. Я... — Гермиона посмотрела на недоеденный суп и кофе, к которому так и не притронулась. — Можете принести счёт?

— Конечно.

Официантка упорхнула на кухню, а Гермиона, покопавшись в сумочке и вытащив кошелёк, подняла взгляд и обомлела. Этого не могло быть. Это невозможно! На веранде с чашкой кофе и книгой в руках сидел сам Северус Снейп! Не веря, она прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать, не позвать его по имени и не прогнать этим наваждение. Какие-то чары? Артефакт подмены личности? Или Гермиона на нервах уже дошла до такого отчаяния, что ей пригрезилось наяву?

Из-за соседнего столика, прямо перед ней, поднялись гости, загородив обзор. Когда они наконец ушли, видение профессора Снейпа пропало, явив вместо него того самого ничем не примечательного испанца, что недавно разговаривал с официантом. На несколько секунд опешив, Гермиона недоверчиво прищурилась, с болезненной жадностью разглядывая мужчину. Нет, её так просто не обмануть, в чарах отвлечения внимания она разбиралась прекрасно и знала, как обойти чуть ли не любую разновидность. От напряжения сердце зашлось в чудовищно бешеном ритме, перестало хватать воздуха, но Гермиона ничего этого и не почувствовала. Облик незнакомого испанца, зарябив, поплыл, снова явив ей Северуса Снейпа. Гермиона не ошиблась. Он был жив!

Когда она попыталась его окликнуть, изо рта вылетело лишь невнятное клокотание. Как профессор выкарабкался? С той раной он должен был в считанные минуты истечь кровью, что они с Гарри и Роном и видели. Самостоятельно выбраться из Визжащей хижины зельевар никак не мог, а на поле боя такое творилось, что вряд ли бы даже самый преданный и надёжный соратник вспомнил про него. Большинство волшебников спасали сами себя. С удивлением Гермиона осознала: ей неважно, с помощью какой магии выжил профессор Снейп. Главное, что выжил! От облегчения она всё-таки расплакалась — это известие оказалось много сильнее того, что Гермиона могла вынести.

Надо же, живой...

Тот посмотрел на часы и резким, знакомым до боли движением захлопнул книгу, убрал её. Быстро допил кофе и, выудив кошелёк, положил на столик несколько купюр. Гермиона заволновалась: он явно собирался уходить, а она и подойти не успела, даже просто не позвала его! Теперь, когда выяснилось, что профессор не погиб, и терзаться виной нечего, взыграло любопытство. Почему он здесь, почему не вернулся в Англию, где его считали мёртвым героем? Что за чары он использовал, что Гермиона заметила его по чистой случайности?

— Профессор!

Снейп даже не повернулся в её сторону, и Гермиона подскочила на месте, заозиралась. Где же официантка и счёт? Ей пора бежать, вот-вот придётся догонять профессора, но она не могла уйти из ресторана, не расплатившись.

— Профессор Снейп!

И снова никакого внимания от него, только укоризненно-непонимающие взгляды от других гостей. Профессор поднялся и неспешно покинул веранду, пока Гермиона, часто-часто дыша от досады, следила за ним глазами. Волнуясь, она потеряла контроль, и чары снова возобладали: Снейп, щеголявший непривычно светлой одеждой с короткими рукавами, превратился в неизвестного испанца, до умопомрачения быстро слившегося с толпой.

Наконец вернулась девушка, принесла счёт. Гермиона, расплатившись, отчаянно крикнула:

— Профессор Снейп, подождите! — и выбежала из ресторана.

Нигде рядом его не было видно, и Гермиона с ужасом подумала, что потеряла профессора, упустила. Так быстро! Она ведь столько хотела узнать, сказать и спросить...

Внезапно на соседней улице, что вела от моря к центру города, мелькнул силуэт его личины.

— Сэр!

Но Снейп, если это и был он, не сбавлял шаги и не оборачивался. Неужели не слышал, что его звали? Или услышал ещё там, в «La zorra», и хотел скрыться, пока не поздно? Гермиона всё следовала за ним и никак не могла догнать: приходилось лавировать между неспешно прогуливающимися людьми, — а потому старалась не терять Снейпа-испанца из поля зрения. Вот же невозможный человек! Почему бы просто не сказать, что он не желает общаться, чем нестись куда-то на всех парах и делать вид, что оглох? Если только... если только Гермиона не обозналась, и этот мужчина — не «умерший» Северус Снейп. Но Гермиона не ошибалась! Она своими глазами видела!

Свернув в какой-то переулок, она по инерции пролетела ещё несколько ярдов и остановилась. Улочка, больше проходившая на узкий каменный мешок, была странно пуста, в отличие от оживлённой соседней. Ни намёка на то, что здесь только что кто-то прошёл или пробежал.

— Профессор Снейп? — неуверенно позвала Гермиона.

Оглядевшись, не видят ли её маглы, она потянула из невидимой кобуры на предплечье волшебную палочку. Потеряла всё-таки, придётся колдовать Указуй.

Вдруг её тело опутали невидимые верёвки. Гермиона вскрикнула было, но такое же невербальное Силенцио лишило её голоса. Застигнутая врасплох, испугавшаяся Гермиона потеряла равновесие и непременно упала бы, если бы её не подхватили у самой дороги.

Последним, что она запомнила, был знакомый, но невообразимо злой взгляд чёрных глаз.