Главкот

Это был очень странный день. По всем каналам ТВ и радио, во
всех соцсетях висела заставка-заглушка: «Обращение в честь Нового Года пройдет одновременно для всех регионов России». Люди переговаривались и потихоньку собирались возле телевизоров. На елки никто не шел, так как повсеместно народные гуляния были отменены, а все подходы к обычным местам «массовых скоплений» были перекрыты.

Секундная стрелка на экранах делала оборот за оборотом и
наконец-то раздались привычные куранты. Люди привычно приготовились внимать Президенту, но тут вместо башен кремля и знакомого лица проступила картинка сидящего за грубо сколоченным столом какого-то человека в камуфляже, бронежилете и каске. Человек поднял голову, пристально посмотрел в камеру и начал речь:

- Граждане! В это неспокойное время нами, Верховным Советом
Военблогеров, было принято непростое решение. Нам тяжело смотреть на то, как тратятся народные деньги впустую. В такое непростое для страны время каждый ее житель должен понимать, что необходимо отказаться от излишеств и довольствоваться малым. Потому мы объявляем, что праздники отменены, равно как и выходные дни. До полной победы вводится комендантский час и продуктовая карточная система. Все ТРЦ, кафе, рестораны и другие увеселительно-развлекательные места закрываются и передаются в специальный фонд. А мы сами, всем Верховным Советом Военблоегров, будем примером и образцом бережного потребления ресурсов страны.

По окончанию речи Верховный Военблогер (бегущая строка
показала только должность без имени), резким движением поставил на стол банку с крупной надписью «Каша перловая», открыл ее огромным ножом и стал есть, даже не разогревая. Тем временем в стране гасло освещение улиц, подсветка домов и вся
остальная иллюминация, а количество патрулей начало увеличиваться. Страна переходила на военные рельсы.

Вечереет. На берегу реки сидит Сунь Цзы с закрытыми глазами
и медитирует. Периодически вздрагивает, вскрикивает: «Я такого не говорил» и опять погружается в медитацию. Рядом сидят Клаузевиц и Макиавелли. После каждого вскрика Сунь Цзы они кивают головой и произносят: «Понимаем. Мы тоже».

Река. По реке плывет плот, сделанный из множества грамот и
сертификатов. На плоту человек. Рядом с ним штанга 175 кг, макет сломанного позвоночника и три книги. Плот быстро несет течение. Человек на плоту периодически выкрикивает непонятные слова и отчетливо произносит «Так говорил Сунь Цзы». Плот скрывается за изгибом реки.

Сунь Цзы на берегу достает сосуд, сделанный из высушенной
тыквы, и начинает разливать прозрачную жидкость в три стакана.

- Сакэ? – спрашивает Клаузевиц
- Спирт – отвечает Сунь Цзы.

Все трое молча выпивают не чокаясь. Опускающийся туман глушит звуки, долетающие с реки. Сунь Цзы, Клаузевиц и Макиавелли улыбаются.

Глубоко под Москвой. Глубже самой глубокой станции «Метро-2». Там, где никогда не видели солнечного света. Растет Запрещай-дерево. За темными воротами, испещренными древними рунами, охраняемое призрачными стражами раскинуло дерево свои ветви. Кто и когда посадил его – не знает никто. Знают только, что появилось оно очень давно.

Говорят, что дерево не всегда росло в Москве. Появилось оно в Ладоге, после появлялось в Новгороде и Владимире. Даже в Киеве во времена давние ходили о нем слухи. Но в Москве дольше всего оно растет.

Ствол того дерева черный как ночь, а листьев вообще нет. Но раз в пять лет появляются на нем плоды. Ровно 450. Ни одним больше и ни одним меньше. Плоды те растут и крепнут, а как вызреют – исчезают с веток. Поговаривают, что дерево душами питается. Но то неправда. Запрещай-дереву нужны страдания человеческие.

Раз в пять лет призрачные стражи выносят плоды на поверхность и предлагают их особенным людям. Кто согласится его отведать – получает силу великую. Начинает говорить красиво и выглядеть статно. Да люди ему больше верить начинают. Но взамен дерево требует только одного. Чтобы запретов побольше для людей придумано было. И чем глупее запрет – тем больше сил дерево набирает и тем велеречивей становится
тот, кто плод его отведал. Чем больше запретов, государству и людям вредящих, тем больше дерево становится и тем слаще плоды его.

Мало кто способен противостоять аромату плодов Запрещай-дерева. Немало дает оно, вот только просит за помощь еще больше. С каждым запретом все сильнее порабощает запрещай-дерево тех, кто плод отведал. И чем больше власть дерева – тем больше запретов пытается раб его ввести. Бывает такое, что за пять лет (от плодоноса до плодоноса) полностью от человека ничего не остается. И превращается он в Запрещай-голема, чья жизнь только запретами и подпитывается.

- Пан официр! Пан официр! Дозвольте обратиться, пан официр. - К оберштурмфюреру, носившему в петлице нашивку со сдвоенной руной «зиг», подбежал нелепый местный в пиджаке с чужого плеча и с белой повязкой «хиви» на рукаве.

- Ya. Что ты хотеть? Говорить. Schnell! Бистро!

Оберштурмюреру не очень хотелось разговаривать с местным отребьем, но иногда «хиви» приносили действительно ценные сведения. Как никак, они были местные и отлично знали окрестности, что очень помогало в уничтожении мелких групп красных варваров, которые с боями прорывались к своим, уничтожая попутно солдат и офицеров вермахта. Их отряд как раз и направили сюда из-за участившихся случае нападения на тыловые подразделения. Красные, подгоняемые своими зверями – комиссарами никак не хотели сдаваться и продолжали вредить Великой Германии.

- Пан официр! Я вот чего пришел-то. - Неопрятный «добровольный помощник» мял в руке кепку и переминался с ноги за ногу. Он явно боялся офицера, но желание выслужиться было сильнее страха. – Пан официр! Я ж знаю где те красные прячутся. Ну те, что у нэдилю ваших побили.

- Говорить! Бистро говорить! Если сказать правда – тебя наградят. Если сказать ложь – тебя повесить!

- Не треба меня вешать, пан официр! Знаю точно. Учора видел, как они из лесу выходили, а потом обратно шли, но с ранетым ужо.

- Где это есть было?! Schweinehund! Бистро! Бистро!

- Так я ж вам сказать и прибежал. Там тропка есть. Они о ней не знают. Она только в засушливый год появляется через болото. Так что ваши пройдут как посуху и тепленькими их и возьмут.

Дежурная смена службы контроля никак не могла понять, что творится на девятом круге. Графики на мониторах показывали явный сбой на всех участках. А телеметрия сотрудников вообще чудила как в тот день, когда коллеги со второго и третьего круга устроили грандиозную гулянку с ангелами. Тогда вместо ураганов веяло легким бризом, а дождь и град были исключительно из вина и амброзии. Камеры показывали, что весь персонал круга сгрудился возле двух грешников: новенькой, прибывшей практически пару мгновений назад, и старого постояльца, которого долго не могли определить куда ему конкретно и периодически перебрасывали с круга на круг.

Надо было срочно что-то решать. Старенькие холодильные установки нуждались в постоянном присмотре и регулировке, а на «этаже» (как между собой называли круги местные) уже начинало теплеть, и некоторые постояльцы впервые за несколько тысячелетий смогли повернуть головы на пару градусов. А такое грозило не просто служебным взысканием. Тут и до перевода на вторую щель восьмого круга недалеко, а оттуда еще никто не возвращался. Даже проклятие существовало: «Иди в щель». На вызовы и включенную сирену никто из работников девятого круга не отвечал. Нужно было идти самим и разбираться на месте. Посыльного снабдили ценными указаниями и послали в путь. Лифт должен был домчать его быстро, если не сломается по дороге.

На выходе из лифта молодого сотрудника корпорации «Адские муки» Чуть не внесло обратно звуковой волной. Черт прислушался и сначала ему показалось, что тут сошлись в споре русские (а русских в аду очень не любили и всегда пытались сплавить конкурентам из «Райского наслаждения»). Но прислушавшись он понял, что все не так уж и страшно. Это были украинцы. Они в последнее время массово стали поступать на все круги. Ежедневно по несколько тысяч. В основном мужчины разного возраста.

Молодой сотрудник службы контроля попытался обратить на себя внимание ближайшего работника, стоявшего, расстегнув форменный тулуп (на этаже реально становилось теплее с каждой минутой), но тот не обратил никакого внимания на него. Пришлось пробиваться в перед, чтобы понять – что вообще происходит и какого ангела встала работа. Протиснувшись в первый ряд молодой изумленно замер. Сначала ему показалось, что перед ним одна из родственниц шефа, уж больно похоже выглядела спорщица. Но присмотревшись он понял, что это была давно ожидаемая клиентка. Им на вводном инструктаже показывали ее фотографии, предупреждая, что связываться ни в коем случае нельзя, а надо сразу звонить наверх.

Бежать.
Бежать изо всех сил. Что-то манило его в темноте. Он слышал зов и бежал к нему.
Через кромешную тьму. Близился рассвет, и он должен был успеть до первых лучей
Солнца. Черные деревья своими ожившими ветвями пытались поймать беглеца. Трава
цепляла за ноги, а черные тени, скользившие слева и справа от него, заходили
вперед, пытаясь отрезать его от цели. Но он продолжал бежать, не чувствуя
усталости. Одежда давно превратилась в лохмотья, но беглеца это не
останавливало. Там ему уже не понадобится ничего из этой жизни. Надо только
успеть.

Все.
Успел. Вот то место. Черно-стальной блеск реки, пологий спуск к берегу и темная
размытая фигура возле лодки. Перевозчик ждет. Он всегда ждет, но только ночью.
И горе тем, кто не успеет. Они навечно останутся на берегу. Неприкаянными и
всеми забытыми.

-
Харон?

-
Да.

-
Перевези меня – радостно выдохнул беглец.

-
Ты же знаешь, что я не могу перевезти просто так? – на мгновение беглецу
показалось, что темная фигура вот-вот растворится в воздухе и он выпалил ответ
на одном дыхании

-
Да. Вот. Держи. У меня есть чем расплатиться с тобой.

-
Хорошо. Проходи в лодку. Садись и жди.

Последнее,
что услышал беглец – странное бряцанье железа и трескучий звук выстрела.

Сколько себя помнил, Пьер всегда гордился своими предками и
не мыслил для себя никакой другой карьеры кроме военной. Шутка ли – почти все его родственники по мужской линии были военными, а некоторые даже смогли поучаствовать в мировых войнах. В семье бережно хранились записки Жака Пети, участвовавшего в походе Наполеона в Россию и произведенного по возвращению в обер-офицеры. А мундир прадеда хоть и стеснялись демонстрировать открыто, показывали маленькому Пьеру, рассказывая о том, как славная дивизия «Шарлемань» гоняла диких русских по заснеженным просторам бескрайней России.

Пьер с самого детства мечтал пойти по стопам дедов и
доделать то, что они не смогли: покорить этих русских варваров, которые
почему-то не хотят проникнуться истиной и понять свое место в этом мире. Ведь всем развитым странам давно понятно, что отсталые народы, особенно такие как русские, могут быть исключительно обслугой у истинных хозяев этого мира: европейцев.

И вот он, блестящий офицер с десятилетним опытом службы в Иностранном Легионе и отличным послужным списком, близок как никогда к свое мечте. Завтра Пьер и еще несколько его друзей-сослуживцев отправляются в эту бывшую провинцию России под названием «Украина», где сойдутся лицом к лицу с русскими варварами и смогут им показать на что способны сыны Аквитании. Москва, жди! Скоро французские сапоги пройдут по брусчатке Красной площади, неся с собой цивилизацию и
демократию.

Перелет, сборы, тренировки, слаживание. И вот уже месяц как
Пьер пытается понять в какой момент все пошло не так. На поверку оказалось, что у этих восточных варваров много точной и очень злой артиллерии, а дроны и ракеты, казалось, вообще не заканчиваются. Из их веселой компании Пьер остался один. Весельчака и балагура Жана убил русский снайпер. Поля, утонченного любителя женщин, доставали по частям из-под развалин казармы, куда прилетел этот чертов русский «кальибрь». Многие тогда там остались. Пьеру повезло – он был в отлучке
в городе у славной черненькой разбитной девицы, дарившей свою любовь за смешные деньги. Но ничего. Он сможет. Он еще пройдет огнем по городам этих проклятых русских. Надо только пережить этот штурм.

Это был самый сложный случай во всей огромной практике ведущего специалиста России по гипнозу. К нему неоднократно обращались люди из органов, когда им было необходимо вытащить какую-то информацию из памяти свидетеля, приходили и люди из других ведомств с разными просьбами. И всегда удавалось подобрать ключик к пациенту. Но вот сейчас все пошло наперекос. И всего-то надо было вернуть клиенту,
которого привели люди из внешнеполитического ведомства, веру в себя. Даже внушать ничего не надо было. Просто сделать так, чтобы клиент опять почувствовал себя самим собой. Обычно хватало максимум двух – трех сеансов. Но не в этот раз.

Нет. Пациент не сопротивлялся, не пытался отстраниться или как-то закрыться. Просто на последнем этапе он выходил из состояния транса в реальность и все установки слетали напрочь. Приводивший клиента молодой, широкоплечий парень всегда был предельно вежлив и на все неудачи реагировал однозначно: «Ну тогда до завтра.» И уводил куда-то смутно знакомого уже не молодого, высокого и мощного человека. Как звали клиента – профессор кафедры изучения мозга не знал. Оно вообще не спрашивал имена тех, кого ему приводили. Но этого пациента он точно где-то видел.

Благо сегодня последний сеанс. Вчера приняли решение – если и сегодня ничего не выйдет, то значит все. Будут искать другие варианты. Все. Пациент в трансе (черт побери, но кого-то он дико напоминает). Начали.

- Повторяйте за мной. Я смелый.

- Я смелый

- Я ничего не боюсь

- Я ничего не боюсь

- Мне по плечу любое дело

- Государство, а государство. Россиюшкаааа!

- Тут я. Чего звал?

- Говорят тебе люди нужны.

- Ну нужны.

- Говорят еще и много надо.

- Не помешает.

- А еще слышал, что социалка у тебя хорошая

- Так, давай ближе к делу (прячет подальше медицину,
цифровые услуги и маткапитал)

- Гражданином хочу твои быть. Давай паспорт.

- Что значит «давай паспорт»? Для начал держи, изучай (передает
книжечку «Условия для вступления в гражданство»)

- Это что такое? ТЫ чего это удумала? Что за условия еще?
Паспорт давай, да я пойду.

- Куда это ты с моим паспортом собрался?

- В Европу. И не с твоим паспортом, а со своим. Сильно с
твоим по европам покатешься. Ага.

- Ну-ну. Удачи.

- Ты на что это намекаешь? А вообще – впуская давай. Бегом!

- Слушай, я вот смотрю на тебя и думаю: ты такой с детства,
или потом лечился мало?

- Не понял.

Огромная толпа в аэропорту Шереметьева не ложилась спать. Дождавшись, когда злобные ФСБшники уйдут по своим делам они собрались вместе у одного стола, включили ноутбук и начали писать. Прежде, чем написать первую строчку, люди испуганно осмотрелись вокруг. Ноутбук стоял на столе, а сами они стояли вокруг стола на коленях. Им так было привычней.

Милый президент, Владимир Владимирович. И пишем тебе петицию. Поздравляем тебя с Первомаем, Днем взятия Бастилии и Днем Украинского Прапора и желаем тебе всего хорошего. Нет у нас ни СБУ, ни ВСУ, один ты остался.

А вчерась нам была в чате «Отказники» выволочка. Котиз нашел наши старые посты в интернете, где мы Россию и русских ругали и всем их показал, а нас за это админы там забанили. Охранота над нами насмехается и велят уезжать в Европу или Украну. А как на Украину уедешь, коли там ТЦКшники по улицам людоловлю устраивают. Мы уж им и денег из Польши пересылали, и за победу ВСУ молились, а они неблагодарные с нами так поступают. Так что Христом Богом просим – прикажи ты Котиза арестовать и из интернетов убрать. Мочи нашей уж никакой нету издевательства от него терпеть.

А еще накажи уволить ФСБшника нехорошего, азиата и бусурманина. Всему миру ведомо, что от таких никакой пользы, окромя вреда. Где же это видано, чтобы славян, из самой Европы приехавших, какой-то раскосый в Россию не пускал. Чего доброго, сглаз и порчу еще наведет глазищами своими черными.

Милый наш Владимир Владимирович. Ты уж прикажи нас пропустить и паспорта выдать, да пособия. А мы уж тебе что хочешь сделаем. И столбы в триколор раскрасим, и вдоль дорог на коленях стоять будем. А уж как мы скакать умеем. Никто так хорошо за тебя прыгать не станет как мы. И в стране порядок поможем навести. Всех, кто неправильное говорит или пишет к столбам позорным привяжем и нагайками да розгами отходим. Ты уж не сомневайся – отработаем доверие твое.