Роковые дюймы

С Роном я дружил с первого курса Хогвартса. Мы много пережили вместе, прошли, так сказать, огонь, воду и медные трубы. Почти сразу после победы над Воландемортом мы оба женились. Я — на Джинни, он — на Гермионе.

Молодость, эйфория от окончания войны, большое желание иметь много секса, да хотя бы вообще его иметь. Восемнадцать лет, что поделаешь. Потом Рон поступил в Аврорат, а я стал учиться артефакторике. Поединок с Воландемортом что-то сломал во мне. Больше не хотелось никого убивать.

Так прошло пять лет. Я закончил учиться. Получил звание мастера. Когда ко мне хлынул поток заказов, первый раз за всю жизнь оценил статус Героя, Избранного, Мальчика-который-выжил. Восстановил коттедж в Годриковой Лощине, правда, было немного странно, выходя за ограждение, упираться взглядом в памятник родителям и себе самому. Ну, и не такое в жизни бывает.

Джинни в полной мере унаследовала гены своей матери, рожая через год по ребенку. К пятилетней годовщине нашего брака я был счастливым отцом двух сыновей, Джеймса Сириуса и Альбуса Северуса, и дочери Лили Луны.

С именем старшего сына у Джинни не было никаких проблем. Когда я назвал второго мальчика, жена месяц бухтела о том, зачем я дал ребенку имя сальноволосого ублюдка, который издевался над ней весь последний год в Хогвартсе. Никакие аргументы о том, что именно благодаря его шпионской деятельности мы выиграли войну, и что он умер как герой, её не брали.

Самое неприятное случилось, когда я назвал дочь Лили Луна. Джинни устроила настоящий скандал. Почему я выбрал имя только своей матери и не назвал дочь Лили Молли. Когда я сказал, что такое имя при произнесении походило бы на название каких-нибудь волшебных пилюль или на припев детской песенки, она дала мне пощечину и выкрикнула, что хотела назвать дочь Молли Джинни, и причем вообще тут Луна? У меня что, тайная любовь к юной миссис Лонгботтом?

К тому времени у меня не было любви даже к Джинни, не то что к Луне, которая два года назад стала женой Невилла. К чете Лонгботтом я испытывал нежную дружбу, и более ничего. Объяснения жену не тронули, и она захлопнула дверь в супружескую спальню, решив меня таким образом наказать, а на самом дела порадовала.

Постоянные скандалы по любому поводу изматывали душу и отвлекали от работы. Она врывалась в мою мастерскую в любое время, не интересуясь, занят я чем-то или нет, и начинала выплескивать мне на голову свое недовольство. Поводов было множество. Почему я отремонтировал этот маленький коттедж, а не Поттер-мэнор? Как хорошо было бы там жить с детьми. Дедушка и бабушка могли бы приезжать к ним погостить и помочь ей по дому и с внуками... Почему я не согласился полностью оплатить ремонт Норы, ведь семья Уизли так много для меня сделала! И так бесконечно.

Изгнанный с брачного ложа, я пошел в мастерскую, где собрал все свои инструменты, начатые и готовые работы, материалы, используемые для изготовления артефактов, и сложил всё в бездонный сундук. Туда же последовали дорогие сердцу мантия-невидимка, карта Мародеров, уменьшенная «Молния», на которой я забыл, когда летал, а также почти весь запас наличных денег. Его нельзя было оставлять Джинни, так как она потратила бы его на разные глупости, а не на ведение хозяйства. Туда же последовал фотоальбом, которые мне подарил Хагрид, и две колдографии: кружащиеся в танце мать с отцом и профессор Снейп, который немного хмурился и следил глазами за смотрящим на него. Последнюю я скопировал с колдофото из «Ежедневного пророка» того выпуска, где сообщалось о назначении зельевара директором Хогвартса. Джинни бы его обязательно выбросила, а я профессора очень уважал, и его изображение никому в обиду давать не собирался.

После я прошел по спальням детей, поцеловал мальчиков и дочку и через камин ушел в «Дырявый котел». Оттуда направился в Гринготтс.

Управляющий делами рода Поттер Грипхук давно ждал, когда я приду и приму Род. Три года назад я пришел зачем-то в банк и там был почти насильственно направлен в кабинет гоблина, который просветил меня по разным вопросам, отчего моя голова сначала пошла кругом, а потом едва не взорвалась.

Оказалось, что мой отец не был лордом Поттером, так как по условиям наследования, записанным в Кодексе Рода, лордом мог стать наследник, получивший мастерство в артефакторике или зельеварении. Было очень удачно, что я обучался по первому варианту. Так что после защиты мастерства я мог принять титул, получить доступ в родовой сейф и открыть Поттер-мэнор, который, правда, требовал большого ремонта. Почему мне об этом никто не рассказал? Это был большой вопрос, как минимум, к родителям Джинни, чистокровным волшебникам, которые не могли не знать о Поттерах хоть что-нибудь.

Вторым открытием стало то, что я, оказывается, и не женат вовсе. Вернее, женат, но министерским браком, который Магия просто не видит, и для его расторжения достаточно моего заявления, отправленного в Министерство совой. Джинни являлась моей содержанкой и вынашивающей детей. А дети — бастарды, потому что я не провел ритуал признания отцовства и принятия в Род.

Я сам был бы таким бастардом, так как мои родители тоже не сочетались магическим браком. Но каким бы оленем ни был Джеймс, обряд надо мной, новорожденным, он провел. Мне нужно было спешить с принятием Рода, чтобы не затягивать проведение ритуала для сыновей (малышка Лили тогда еще не родилась).

Я договорился с Грипхуком, что приду к нему вскоре после получения мастерства и сделаю все, что нужно. Мастером я был уже полгода, а поход в Гринготтс все затягивал. Джинни была снова беременна, и мне не хотелось её огорчать, чтобы не повредить младенцу. Теперь, когда Лили Луне исполнился месяц, пришло время брать всех детей и проводить ритуалы признания, введения в Род и настоящего имянаречения, чтобы Магия увидела их как Поттеров, наследников моего Рода.

Грипхук был крайне рад меня видеть. Тут же достал свиток с завещанием, капнул на него моей кровью, к которой я приложил перстень мастера артефакторики, и свиток развернулся. Там был стандартный текст завещания лорда Чарльза Флимонта Поттера, где все имущество Рода отходило наследнику, достигшему мастерства в одной из уже названных магических дисциплин. Как глава Рода я тут же отдал управляющему распоряжение отремонтировать родовое гнездо и привести его в порядок в кратчайшие сроки, чтобы можно было привести туда детей для ритуала.

Из завещания я узнал, что, кроме коттеджа в Годриковой Лощине и Поттер-мэнора, пострадавших в Первую магическую войну, у Рода есть еще недвижимость. Это законсервированные, полностью пригодные для жилья поместье в Корнуолле и вилла на острове Джерси. Я выбрал для временного проживания второй вариант, так как хотел быть подальше от Джинни, когда она узнает, что я больше не стану жить с ней в Годриковой Лощине. Грипхук сказал, что у Поттеров имеется барристер, ведущий их дела с другими магами и, если требуется, с Министерством. Он решит все вопросы с мисс Уизли. Она даже не имела права носить мою родовую фамилию. Это будет для нее трагедией.

— Вы хотите оставить детей с вынашивающей ведьмой до первого малого совершеннолетия? — спросил гоблин.

— Когда оно наступает?

— В семь лет, когда чистокровные начинают обучать наследников и проводить ритуалы взросления, положенные по Кодексу Рода.

— Если, конечно, Джинни не откажется от детей совсем, то я хочу разделить опеку над ними. Будние дни пусть они проводят в Годриковой Лощине, а выходные — в Поттер-мэноре. Я же смогу купить достаточное количество домовых эльфов, чтобы они вели хозяйство, обслуживали меня и детей?

— Хоть дюжину, хоть две, — оскалился в улыбке Грипхук, довольный развитием событий. — Вы же понимаете, что, кроме выплат за вынашивание, ничего не должны вашей содержанке. Не вздумайте облагодетельствовать ведьму родовым имуществом!

— Речь о коттедже в Годриковой Лощине?

— Да! Просто дайте ей право пожизненного проживания в коттедже при условии, что она будет жить там одна. Также, кроме стандартных премий за каждого ребенка, больше не давайте ей никаких денег. Назначьте ежемесячное содержание.

— Наш барристер хорошо владеет защитной магией? Джинни, как минимум, наградит его Летучемышиным сглазом, если не ударит боевыми заклинаниями, узнав, что её ждет.

— Поверьте, она владеет ситуацией лучше, чем вы, когда мы встретились в первый раз. Три ребенка принесут ей приличные деньги и обеспечат еще семь лет безбедного существования, пока ваша дочь не достигнет возраста, когда ей пора будет переехать в Поттер-мэнор. Советую, кстати, включить в соглашение пункт, что дети могут покинуть вынашивающую ведьму раньше достижения семи лет, если таково будет их желание. Так мы заставим мисс Уизли хорошо к ним относиться и не вымещать на детях свою злость на вас.

— Джинни не стала бы…

— Не стала бы, если бы вы приняли титул, заключили с ней магический брак и сделали леди и хозяйкой Поттер-мэнора. Дети — страховка на случай, если этого не произойдет. Неужели вы и правда думали, что такая рациональная ведьма, как мисс Уизли, не знала о способах предохранения от нежелательной беременности? Или что ходить постоянно беременной — это то, о чем она мечтала?

— Я слышал от нее только об одной мечте: Джинни стремилась стать ловцом Холихедских гарпий. Трое детей сильно изменили её фигуру. Она, конечно, смогла бы и сейчас летать на метле, но на какой-нибудь семейной, не спортивной, это факт.

— Поэтому подумайте, ради чего-то она же отказалась от своей мечты? Это должен был быть серьезный куш, по сравнению с карьерой в профессиональной лиге квиддича.

***

Совершив все положенные ритуалы, чтобы завершить принятие титула и Рода, я переместился на остров Джерси. Вилла Ле Гранд Морьер была очень красивой и вся утопала в зелени. При ней жили два домовика, которые вышли из спячки при снятии чар консервации и тут же рьяно взялись за свою работу, а я — за свою, сделав одну из комнат своей мастерсткой.

Совы не могли приносить на остров почту, так как этот остров от британского отделяла соленая вода, непреодолимое препятствие для определения местонахождения адресата. Я был избавлен от кричалок Джинни и Молли, которые бы неминуемо последовали после визита барристера в Годрикову Лощину. Всех моих заказчиков я оповестил о связи через Гринготтс и погрузился в увлекательный мир творения.

После я узнал, что первые три дня моего отсутствия Джинни даже не волновалась, где я. А на четвертый ее посетил барристер Поттеров и оповестил о новых правилах жизни. Она было попыталась выразить свое несогласие нападением на мастера магического права, но он был неплох в обороне, натренировался, видимо, в разных конфликтных ситуациях, а после уведомил, что если она не согласна на шикарные условия, что я ей предложил, у нее немедленно изымут детей и попросят покинуть дом без всякого содержания. После чего Джинни успокоилась, но не стала ничего подписывать, собираясь обсудить текст соглашения со своим барристером, каковым титулом она назвала Молли.

Две недели понадобилось, чтобы после мелких уступок с моей стороны получить её магическую подпись на соглашении, что означало полное согласие на все, что там было прописано, и откат за несоблюдение условий.

Я тем временем работал на Джерси. Почта в основном приходила от заказчиков, но были и несколько писем от Джинни, Молли, Артура, Рона и Гермионs. Даже близнецы что-то прислали. Я вскрыл только послания своих боевых друзей. Гермиона написала длинное письмо, смыслом которого было утверждение, что мне необходимо вернуться к бедняжке Джинни и детям. Рон, как ни странно, ничего такого не утверждал, а сообщил, что хочет со мной встретиться и поговорить. Видимо, решил набить мне морду и наорать на меня при личной аудиенции у лорда Поттера. «Теперь я стал титулованной особой, и ходить просто на встречи мне невместно», — мысленно пошутил я сам над собой.

Я отправил Рону порт-ключ на Джерси. Он, как ни странно, был молчалив и спокоен. Я показал ему свиток с соглашением, которое давало его сестре возможность безбедно существовать и бесплатно жить в хорошем доме. И рассказал, из-за чего покинул её.

Рон за время моих душевных излияний не произнес ни слова. Только молча цедил огневиски, которым я угощал старого друга.

— Я бы ее тоже бросил, — неожиданно заявил Рон после того, как я замолчал. — Более того, я тоже устал от Гермионы, её постоянных поучений, одергиваний, запретов и навязываний своего мнения. Все мои чувства перегорели. Смотрю на нее — и ничего. Нет ни желания затащить в постель, ни даже обнять. Она стала все больше по поведению походить на Ирму Пинс. Так и жду все время, что она крикнет в гостиной: «Разговоры!» и попросит меня из нее удалиться. Конечно, сейчас у меня нет такой возможности обеспечить Розу и Хьюго, как у тебя. Но скоро меня должны повысить до старшего аврора. Зарплата станет вполовину больше. Я смогу снять себе квартиру и давать Герм деньги на детей.

Сказать, что я удивился — не сказать ничего! Я-то думал, что у них идеальный союз, а вон как все оказалось!

У Рона тоже был министерский брак. Как чистокровный волшебник, он также имел право на развод в одностороннем порядке. Он собирался попросить Бернарда Уизли, который был старшим в роду, провести обряд признания дочери и сына его детьми, чтобы они получили возможность носить фамилию Уизли.

— Фамилия волшебников, входивших в Священные двадцать восемь, — почти единственное, что я могу им дать, — мрачно сказал Рон.

— Ты можешь забирать их в свои выходные и дарить им любовь, — ответил я.

***

Через месяц после нашей встречи Рон развелся с Гермионой. Семья Уизли пережила еще один шок. Чтобы спрятать друга от их общего порицания и гнева, я предложил ему взять отпуск на работе и пожить у меня, пока всем Уизли не надоест слать в его адрес кричалки и искать для того, чтобы «поговорить по душам». Глава Аврората, лично знакомый с Молли, отнесся к старшему аврору Уизли с сочувствием и выписал ему отпуск аж на целый месяц.

Мы здорово провели вместе время на Джерси. Мы совсем не пили с утра до вечера, как могли бы подумать остальные. Напротив, вели здоровый образ жизни. Мы вместе гоняли на метлах над Ле Гранд Морьер, так называлась моя вилла. В первый свой холостой полет Рон раскинул в сторону руки, усилил голос Сонорусом и заорал: «Свобода-а-а-а!»

Как же я понимал моего друга в этот момент! Магов объединяет не огневиски, а любовь к свободе.

Переплыли Ла-Манш на магловском пароме и в Сен-Мало закрутили трехдневный роман с двумя маглами, туристками из Австралии. Я еще на Джерси вложил во внутренний карман магловского пиджака Рона противозачаточное зелье. Боюсь, что магловские презервативы оставили бы след в его душе, предложи я ему использовать их. Девушки были смешливые, забавные и приятные в постели. Мы легко познакомились с ними и легко расстались. Отпускные романы — такое дело...

Стоя у борта обратного парома на Джерси, Рон вдруг сказал:

— Я прямо как вспомню эту семейную жизнь — вздрагиваю. Нет, больше никогда. Дети у меня есть, я с ними буду общаться, и все будет прекрасно. К Мордреду семью!

Когда отпуск закончился, Рон выглядел отдохнувшим, похудевшим (ничто так не полнит мужчину, как семейная жизнь), а главное — полностью счастливым, готовым начать новую жизнь.

***

Прошел год. Поттер-мэнор был полностью восстановлен, и пора было перебираться туда. До этого после отъезда Рона я каждые выходные забирал детей на Джерси, где мальчикам очень нравилось, а Лили дышала чистым морским воздухом и в основном пребывала в состоянии здорового сна. У Джинни в этот раз не было грудного молока, и мои домовики каким-то образом нашли на острове кормилицу, у которой покупали его для дочки.

Вскоре после переезда в Поттер-мэнор, который по размерам и красоте не уступал Малфой-мэнору, я как-то вечером решил навестить Рона. Он давно звал в гости — купил новую скоростную метлу и хотел похвастаться. Я осмотрел покупку, потеребил ветки в хвосте, погладил древко, похвалил. Но Рон — это Рон. В одном месте метла была испачкана чем-то липким, пришлось идти в ванну отмываться. Очищающие чары плохо сказываются на коже, а руки для артефактора очень важны. Мою, значит, я руки, и тут мой взгляд падает на баночку, на пузатом боку которой написано: «Шелка Афродиты». Я слышал, что это жутко дорогой, но очень эффективный волшебный крем для лица.

— Рон! Ты чего, решил выглядеть помоложе? Мажешься кремом?

— Да это Лаванды, — хмыкнул друг.

— Лаванды? Это той, что называла тебя Бон-Бон?

— А я тебе не сказал?

Выяснилось, что месяц назад он случайно столкнулся со своей бывшей пассией на Диагон-аллее. Она зазвала его поужинать и, пока они ели-пили, все время щебетала об их совестном с Парвати Патил гадательном салоне, а потом как-то, Рон и не заметил, как, разговор свернул на школьные воспоминания. Лаванда стала намекать, что одинока потому, что до сих пор не забыла Рона. Это польстило другу, и он привел её к себе в квартиру, где и случилось их бурное воссоединение. Потом Лаванда стала к Рону наведываться, оставаясь и на ночь. Так в ванную и попала баночка с кремом, чтобы не носить её с собой в сумочке.

— Ну всё, оно настало! — печально сказал я.

— Что настало?

— Время вторжения! Так всегда и начинается, с одной маленькой баночки, а потом тапочки, потом полка в шкафу. Это как вирус драконьей оспы. Скоро ты будешь захвачен весь. И снова конец свободе.

— Не будет этого! — рубанул по столу кулаком Рон.

Но я уже знал к тому времени, как коварны ведьмы. Уже несколько раз проходил этап, когда они притворно делали вид, что озабочены исключительно своими делами и что им от меня ну ничего-ничего вообще не надо, только немного заботы, романтики и секса. Первые два раза я так попался. Был уверен, что общие ночи и встречи не посягнут на мою свободу, а в это время вероломные волшебницы поглаживали меня по руке (плечу или иной части тела) и улыбались, строя планы о незаметном вторжении в мою жизнь, чтобы остаться там навсегда. Но я вовремя остановился в первый же раз, когда одна из пассий пришла с лосьоном для волос, и положил его ей обратно в сумочку, закончив ставшие опасными отношения. Далее все время следил, чтобы никто из моих подружек такого больше не делал.

Вскоре Рон пригласил меня домой на совместный ужин с Лавандой. Еда была отличной, разговор легким и ненапряжным. Повзрослевшая Лаванда стала еще красивее и больше не называла моего друга Бон-Бон (по крайней мере при мне), но когда я опять мыл руки в ванной, заметил, что вторжение идет полным ходом. На полочке уже стояла вся серия уходов «Шелка Афродиты», а в стакане — розовая зубная щетка.

Еще через месяц воскресным утром Рон вдруг отказался погонять со мной на мётлах. Я разозлился и аппарировал к его дому, решив, что вытащу друга. Рон открыл мне дверь заспанный, в одних трусах.

— Чего Патронус не прислал предупредить! — лениво зевнул он.

— Извини! Нечего лениться, одевайся!

Из квартиры раздался голос Лаванды:

— Бон-Бон, кто там?

Рон покраснел. Так все-таки он остался тем самым Бон-Боном. Интересно, а он тоже наедине называет её Лав-Лав?

Друг смущенно посмотрел на меня и ответил Лаванде:

— Гарри зашел, у него полироль кончилась для метлы.

Я, который мог купить всю полироль в Магической Британии и не заметить убывания золота в сейфах, конечно, так бы и поступил.

— Ладно, я понял. Сейчас уйду, дай только руки помыть.

Мне было интересно, на какой стадии вторжение. Ронов противощетинный бальзам и зубной порошок от Малпеппера убого жались в углу. Все пространство занимали вторженцы в красивых баночках и флакончиках. На стене висел розовый пушистый банный халат. Так я понял, что победа одержана, захват территории произведен.

Вскоре Рон позвал помочь ему в доме. Оказалось, Лав-Лав решила кое-что изменить в его квартире, а друг не очень хорошо владел Вингардиум Левиосой и Мобиликорпусом. Я поднял наверх большой шкаф, расписанный цветами. Уничтожил несколько огромных мусорных мешков, в которых, по-видимому, оказались не подходящие, по мнению Лаванды вещи Рона. Ведьма командовала, а Рон, у которого снова появился животик, не смел ей возражать. Окончательно я разочаровался в друге, когда Лав-Лав взяла в руки обожаемую им метлу и сказала мне: «Гарри, забери её себе. Это квартира, тут нет сарая для мётел. Она мешается в прихожей», — а он стоял, слушал и молчал.

Вернувшись домой, я написал наставление для сыновей. Пусть прочтут, когда вырастут. В нем говорится, что если им дорога свобода, ведьм никогда нельзя пускать в свое пространство даже на дюйм. Всё начнется с маленькой баночки в ванной, которая положит начало захвату вашей жизни по кусочку, по капле, по дюйму. И ваша свобода окажется внутри этой первой баночки.

***

…Прошел год. Я был шафером на свадьбе Рона и Лаванды, где присутствовало много наших общих знакомых, иногда даже очень неожиданных. К примеру, там была Панси Паркинсон, которая, оказывается, часто пользовалась услугами Лаванды и Парвати. Она пришла с взрослой племянницей, дочерью её старшего брата, очень симпатичной ведьмой. Мы сидели рядом за столом, и я почему-то рассказывал ей о детях и Поттер-мэноре. Как-то незаметно она получила у меня приглашение зайти и осмотреть поместье...

Спустя месяц Виктория Паркинсон спросила меня утром:

— Можно я оставлю у тебя крем?

Не поняв спросонья, что именно она сказала, я машинально ответил: «Да, конечно». А возможно, не спросонья, а потому, что чувствовал себя влюбленным. Но теперь уже поздно было гадать. Роковые первые дюймы захвачены! Вторжение началось!