Глава 5. Экспроприация Грейнджеров & забудьте меня совсем!

Когда «Хогвартс-экспресс» подходил к Лондону, Рон отвел Гермиону в свободное купе и спросил:

— Тебя будут встречать твои родители?

— Конечно, они не видели меня с самой зимы и очень соскучились.

— Как прибудешь в их дом — сразу собирай вещи. Вечером отец и мать придут за тобой.

— В смысле придут за мной?

— А как думала? Ты теперь часть нашей семьи. Ты — Уизли, а не Грейгджер. Я отпускаю тебя в твой бывший дом только для того, чтобы ты собрала свои вещи. Сейчас нет свободных денег, чтобы тебя одевать. А родители будут договариваться о твоем приданом.

— О моем приданом?

— Конечно, в брачном контракте указано, что твои родители обязаны дать за тобой приданое.

— О чем ты вообще думаешь! Я магглорожденная, и адрес моих родителей не великая тайна. Их в любой момент могут поймать, пытать, убить. А ты думаешь о приданом?

— Молчать и выполнять. Я сказал.

Гермиона зыркнула на него злыми глазами и пошла в их купе собираться на выход. С весенних каникул, которые совпадают с Остарой, а отнюдь не с Пасхой, которую волшебники вообще не празднуют по понятным причинам, но Дамблдор упорно именовал эти каникулы пасхальными (как и йольские — рождественскими), с тех самых каникул жизнь её произвела головокружительный кульбит. Еще восемнадцатого марта Гермиона думала, что она сама сможет определять свое будущее, а девятнадцатого выяснилось, что на нее подписан магический брачный контракт, который невозможно отменить. И поскольку сама она уже достигла магического совершеннолетия еще в сентябре, а её супруг Рон Уизли только первого марта, то брак должен быть подтвержден сейчас. Именно для этого, её привезли на каникулы в Блэк-Хаус, как она потом уже поняла, а совсем не для того, чтобы готовиться к поиску крестражей. Вернее не только для этого. Возможно, Гермиона и не была бы против выйти замуж на Рона, так как он ей действительно нравился, но не таким образом, когда её будущим кто-то распорядился за неё. И у нее не было ни девичника, ни белого платья с фатой, ни букета невесты, — ничего из того, о чем мечтает каждая девушка, даже такая «заучка» как она. Да и Рон оказался совсем не таким, каким она его представляла в супружеском деле. Нет, природа его богато наградила габаритами, а молодость — гормонами, но ей сам процесс представлялся таким, как его описывали в любовных романах, когда «нежность и страсть», а не «повернись, нагнись, разведи, сожми, возьми». Вся первая брачная ночь состояла из одних глаголов, а этот чертов магический брак заставлял её получать удовольствие от таких вещей, которые в мозгу правильной английской девочки даже не представлялись никогда.

В итоге это были те еще каникулы. Утром в комнату, где они с Роном подтверждали брак заявилась Молли и осмотрела простыни и осталась довольна ею, прямо как в средневековье. Затем она велела молодым супругам спускаться к завтраку. Гермиона еле сошла по ступенькам и села на краешек стула, а все Уизли (кроме опального Перси, которого не было) хлопали по спине Рона и поздравляли отпуская разный сальные шуточки. За завтраком, когда ей разъяснили смысл понятия младшая супруга младшего сына она просто пришла в ужас, не понимая как такое вообще возможно в наше время и за что директор так с ней поступил? А затем началась её новая жизнь в качестве младшей миссис Уизли. Молли забрала её на кухню готовить для всех обед. После обеда Артур попросил сделать ему массаж спины, после которого облапал её за грудь, заметив, что «у невестушки могла бы она быть и побольше». Когда она выскочила из комнаты, где остался отец её мужа, то наткнулась на недовольную свекровь, которая заявила, что «хватит ей бездельничать», и отвела её снова на кухню для готовки ужина, на который собралась вся семья, включая близнецов и Билла с Чарли, и молодой супруге Рона пришлось работать за официантку, обнося всех разными блюдами и собирая уже испачканные тарелки. Каждый из парней Уизли при этом норовил либо хлопнуть её по заду или ущипнуть за бок, а её реакция вызывала дружный смех за столом. А когда Рон встал и сказал, что им пора идти в спальню, каждый не преминул даль им какой-нибудь совет или чего-то пожелать. А утром, Гермиону на рассвете подняла Молли и сказала, что пора готовить завтрак. Так и прошли все каникулы, конца которых она дождалась с трудом. Когда Гермиона сидела в «Хогвартс-экспрессе», увозящим студентов обратно в Хогвартс, она думала о том, что сойдет с ума, если вся её дальнейшая жизнь будет такой, как эти каникулы.

Директор Дамблдор, к которому она сразу по приезду побежала за объяснениями повел себя странно. Он сказал, что как её полный опекун он имел право до её совершеннолетия от её имени на любые действия. Все маглорожденные студенты действительно учатся в Хогвартсе без оплаты, но они все подписывают контракт, обязующий в последующие десять лет работать там, куда их пошлют за сущие гроши. Или разом оплатить стоимость всего обучения, а это немного немало, а по тысяче галеонов за полугодие. За все семь лет получается четырнадцать тысяч галеонов или 70 000£. «Да за эти деньги можно было отучиться четыре года в бакалавриате University of Cambridge и еще два года в магистратуре! Мощно они ценят диплом Школы Хогвартс», — подумала тогда Гермиона. А Дамблдор продолжал ей вещать о том, что он её от такой кабалы избавил, так как если маглорожденная студентка выходит замуж за чистокровного волшебника, её контракт считается исполненным и никакой отработки для неё не не требуется. На что она ему заявила, что уж лучше бы она отрабатывала свою учебы самым тяжелым трудом, но знала, что через десять лет она будет свободна, а он, Дамблдор, отдал её в вечное рабство. «Ну что ты, моя девочка, какое рабство? Рон будет тебе отличным мужем, ты будешь с ним счастлива», — увещевал её Альбус. А тут и Рон примчался в кабинет директора, наорал на неё и запретил рассказывать хоть кому-нибудь, что они женаты, особенно Гарри. Так захотел Дамблдор. Потом они вернулись в Гриффиндорскую башню, где стали делать вид, что в их жизни ничего не изменилось. Оно так и было, кроме двух вещей. Во-первых, Гермиона методично просматривала книги в библиотеке в поисках способа разорвать этот унизительный для неё брак и, увы, пришла к выводу, что это возможно только за смертью одного из супругов. одного. А во-вторых, раза три в неделю, Рон отводил её в какой-нибудь заброшенный класс или тёмную нишу, где исполнял свой супружеский долг самым простым и быстрым способом — нагнув её на парту или подоконник, задрав юбку и спустив трусы. Когда в таком положении её увидела группа слизеринцев, так как Рон не заморачивался запирающими и заглушающими чарами, Гермиона в первый раз подумала, что она, наверное, не сильно стала бы сожалеть, если бы Рона в предстоящей войне кто-нибудь прихлопнул и освободил её от таких унижений.

И вот теперь, сходя на платформу она решила, что должна срочно отправить своих родителей куда-нибудь отсюда подальше, так как неизвестно, будет ли сегодняшний визит четы Уизли менее для них травматичен морально, чем гипотетическая встреча с Пожирателями Смерти. Дома она пообедала с родителями, наслаждаясь последними часами общения с ними. А потом внушила им, чтобы они уезжали в Австралию, к дяде Джайлсу, который их давно звал и говорил. что у них совсем плохо со стоматологами. А для этого, сейчас быстро взяли документы и все необходимое из дома и ехали в Лондон в какой-нибудь отель, а с утра шли в банк, снимали все деньги со всех своих счетов и улетали первым же рейсом, не важно, сколько пересадок придется сделать. А за нее волноваться не нужно, она приедет к ним следующим летом или еще через год. Писать и звонить ей нельзя, так как волшебный мир — это тайна. Родители собрались тотчас, и, радостные что наконец решились на отъезд, обняли на прощание Гермиону и сели в вызванное такси. После чего девушка тоже пошла собирать свои вещи.

Ровно в семь раздались хлопки аппарации на лужайке перед домом. Это прибыли родители Рона. Они были неприятно удивлены, новостью, которую им сообщила Гермиона: родители улетели час назад в Австралию навсегда, чтобы жить там.

— Я сама не знала, они хотели сделать мне сюрприз. Я тоже должна была сейчас лететь с ними, еле-еле отпросилась.

— А этот дом? Они продали его?

— Нет они оставили его мне.

— Ну хоть что-то. Тогда мы заберем кое-что из вещей, а дом потом продадим. Это и будет твое приданное.

Забирая «кое-что» из вещей Артур и Молли не стесняли себя. Свекровь уменьшила и сложила в коробку абсолютно всю посуду (как для готовки, так и для сервировки), опустошила шкаф с постельными и ванными принадлежностями. Затем она пошла в родительскую спальню и забрала оттуда кровать, сказав, что эту они с Артуром возьмут себе, а им с Роном отдадут свою, «которая еще очень даже ничего». Артур зачем-то посворачивал ручки с дверей из псевдобронзы, снял с забора красивый красный почтовый ящик со значком английской почты и прихватил с заднего двора комплект для жарки барбекю и приготовления ростбифа. Молли с удивлением обнаружила в кладовке запасы овощей, круп и прочей бакалеи, а также полные еды холодильник и морозилку. Попричитав о сумасшедших маглах, она сграбастала все, что было съестного в доме. И это было понятно — кормить такую ораву стоит бешеных денег, по ценам на еду.

— На этом пока остановимся, — сказала Молли, — а то поздно совсем. Потом еще как-нибудь наведаемся.

Гермиона закрыла дом на все замки, а еще сверху навесила пару запирающих заклятий, грустно посмотрела на него прощаясь и Артур сильно прижал её к себе аппарируя в Нору. Рон, который ждал их во дворе был сильно возмущен тем, что он не получит денег в приданое, но немного успокоился, когда ему сказали, что есть дом, за который можно будет выручить неплохие деньги, но который сейчас невыгодно продавать. Что еще говорил её муж, Гермиона не узнала, так как Молли послала её на кухню чистить и варить картофель. сама же свекровь занялась приготовлением манчестерских колбасок, взятых из холодильника Грейнджеров, которые так любила девушка, и которые мама видимо купила к её приезду. На кухне знакомо запахло гвоздикой, мускатным орехом и белым перцем. Гермиона едва удержалась, чтобы не расплакаться, так ей стало тоскливо от всего.

За ужином собралась вся семья, кроме Перси, который был предан семейному остракизму. Билл в Норе не жил, но заходил на ужины, как и близнецы, видимо скучавшие по материнской стряпне. Почему Чарли был не в Румынии, и что делал тут, Гермиона понятия не имела, а ей не говорили.

Когда все покончили с чаем и ревеневым пирогом, Рон велел ей идти спать и не ждать его, так как он с близнецами будет играть в Exploding Snap, что было весьма странно: молодая жена первый раз в твоем доме, после того, как три месяца вы занимались сексом урывками, а муж идет играть в подрывного дурака… Секрет раскрылся завтрашним вечером, когда Рон снова свалил из супружеской постели в комнату близнецов. Гермиона съела за ужином пикули, которые сделала Молли и они были слишком острые и соленые, и она решила выпить полстакана тёплого молока. Спускаясь вниз на кухню, она услышала раздающиеся из комнаты Фреда и Джорджа звуки совершенно не похожие на карты-хлопушки, а очень смахивающие на кое-что другое. Не склонная к подглядыванию Гермиона в этот раз не погнушалась нагнуться к замочной скважине и обомлела от удивления: близнецы, так сказать, в два смычка жарили её супруга, и не было и намека на то, что он этим недоволен. Наоборот, было видно, что они занимаются эти давно и достаточно часто, так как понимали друг-друга практически без слов, произнося вслух только «о какой ты сладкий, наш малыш Ронни» и «Рони-бой, давай-давай детка». То что её высоченного мужа называют малышом и деткой было достаточно смешно, но тому, видимо нравилось, так как после каждой такой фразы он «работал» еще энергичнее и что-то мычал, свои занятым ртом. Позабыв о молоке, Гермиона поспешила вернуться обратно в спальню, благоразумно решив, что если кто-то из этих троих, когда они освободятся, застанет её где-то на лестнице, то неизвестно, чем это закончится.

Утром Гермиона поняла, что как минимум Молли в курсе «l'amour à trois» Фреда, Джорджа и Рона, потому, что она сурово посмотрела на близнецов и велела им не появляться в Норе как минимум неделю, а хорошо, если и две.

После кофе братья засобирались в свой магазин, а Гермиона незаметно сняла с каждого из них по несколько волосков, обдумывая свой коварный план в отношении мужа, нужно только было придумать, где поставить варить оборотное зелье. Перед ужином, сова принесла Артуру записку от профессора Снейпа, в ней говорилось, что ему нужно завтра, в воскресенье, встретиться по очень важному вопросу обязательно со всеми Уизли, будет ли удобно, ели он придёт после обеда, часа в четыре. Молли кивнула мужу и Артур написал утвердительный ответ.

— Интересно, что нужно этой сальноволосой летучей мыши от нас? — осклабившись спросил Рон.

— Возможно у него есть какая-то информация, которую ему оставил Альбус и велел нам передать после его смерти, — проговорила Молли задумчиво.

Звучало это достаточно правдоподобно, а прояснится уже завтра, так что гадать смысла не было.

                                ***

Регулус провел половину дня в заботах. Сначала он выбирал саркофаг Сириусу для семейного некрополя, по каталогу, присланному гоблинами. А затем они с Кричером искали в его комнате вещи, сохранившие магию брата. Во время поисков в руки волшебника попало второе сквозное зеркало из пары, от которой Сириус отдал Гарри Поттеру. Регулус забрал его себе, чтобы потом отдать Северусу для быстрой связи. Из вещей Сириуса особенно были насыщенны магией его старый школьный фотоальбом, который он видимо часто перелистывал в последний год жизни и коробка с разной памятной ерундой, типа школьных записок друзей, открыток ко Дню рождения, мелких сувениров, подаренных видимо ими же, которые брат в тот же период перебирал. Ни одежда, ни книги не несли сильного магического отпечатка. Но и этого было достаточно для формального захоронения.

В три часа сработал камин. Это пришел Северус.

— Я договорился о визите к Уизли в четыре по полудни. Какой будет наш план?

— Заходим вместе. Я под мантией, ты открыто. Собираем весь клан в столовой (там у них большой стол), ты чего-нибудь им расскажи такое, чтобы они прямо во все глаза на тебя смотрели и больше никуда. Что угодно, они все равно это забудут вместе с тобой через пять минут. Даешь мне какой-нибудь знак, мы задерживаем дыхание и я распыляю сон-спрей, пока Уизли «плывут» надеваем респираторы и вводим им прямо в желудки зелье забывчивости с твоей кровью. Когда последний будет «готов» аппарируем оттуда. сколько по времени действует сон-спрей?

— Пять-семь минут, не больше. Я специально не стал делать большую концентрацию, чтобы они не заметили, что спали. Я проверял, если им усыплять на это время, то людям, когда они приходят в себя, просто кажется, что они на секунду закрыли глаза, так как они впадают в поверхностный сон, а если на более длительное время, то сон переходит в более глубокий, и пробуждение от него ощущается именно как просыпание.

— Нас двое, мы все успеем. Какой ты мне дашь знак, что пора распылять спрей?

— Ммм, — Северус задумчиво постучал пальцем по губам, — вот, придумал! Когда я скажу «и что вы об этом всем думаете».

— Ты там аккуратнее, не расскажи такого, чтобы они тебя не заавадили до того, как ты это произнесешь. А то многие из них сначала делают, а потом думают.

— А как же получить моральное удовлетворение за все года, что я их учил? Одни близнецы чего только стоили.

Регулус и Северус аппарировали не прямо к дому Уизли, а чуть в стороне от него, чтобы не было слышно двух хлопков прибытия и немного прошлись пешком, дойдя до дверей резиденции клана ровно к четырем, как и было договорено. Дверь Северусу открыла Джинни и сообщила, что все уже собрались. Уизли, так же как и Регулус, решили, что удобнее всего будет разговаривать за столом, вокруг которого они все уже сидели. Не было только Перси.

— Северус, рад видеть, — сказал Артур вставая и пожимая руку зельевару. — Присаживайся и расскажи нам, зачем ты нас всех хотел видеть.

— Дело в том, что Альбус еще за несколько месяцев до своей смерти знал, когда примерно он умрет, так-как прошлым летом получил одно очень неприятное и необратимое проклятье. Вы же все видели его руку?

Уизли энергично закивали заинтригованные началом.

— Так вот он попросил меня вам кое-что передать. Кто из вас видел когда-нибудь портрет Альбуса в молодости?

Все попереглядывались и разочарованно покачали головами.

— Так я и думал. Увы, у меня с собой нет его портрета, придется вам пока поверить мне на слово. Альбус был таким же рыжим как и вы все. Ты, Артур, вовсе не Уизли. У Дамблдора была интрижка с Цедреллой Блэк и ты его единственный родной сын, а вы, — и тут Северус театрально широко развел руки в стороны, — вы все его внуки. Вы все Дамблдоры.

Выражение лиц у всех присутствующих было непередаваемо. Особенно у Артура и почему-то у молодой миссис Уизли, та которая Грейнджер. Регулус искренне жалел, что все они скоро позабудут это ошеломляющую новость.

— Вам теперь нужно всем будет сменить фамилию, и имена согласно завещанию Альбуса. Артура на Варахиила, Уильяма на Селафиила, Чарльза на Иегудиила, Фредерика на Уриила, Джорджа на Рафаила, Рональда на Гавриила, Джиневру на Сепфору, Молли на Иохаведу и Гермиону на Фамарь. И что вы об этом всем думаете?

Пока Уизли сидели открыв рты и выпучив глаза, Регулус аккуратно распылил сон-спрей и сбросив капюшон мантии-невидимки начал хохотать.

— Откуда, ради Мерлина, ты взял эти имена? Когда ты им сказал, что они Дамблдоры, я думал у них глаза распахнулись на максималку, но когда они услышали, как их теперь будут звать, они перекрыли все физиологические возможности естественного широкоглазия.

— Мужские имена — это архангелы. очень символично для лидера света назвать детей их именами. А женщины — библейские персонажи. Иохаведа — мать Моисея, Сепфора — его жена, а Фамарь — невестка Иуды.

— Очень жаль, что именно ты им все это рассказал и сейчас они все это забудут вместе с тобой. Придумано просто отлично. Если понадобиться в будущем их всех чем-то отвлечь, нужно будет еще раз им эту историю рассказать и пусть бегают и узнают правда это или нет.

Закончив с переносом зелья в последнего Уизли Северус аппарировал Релуса в свой дом Северуса в Паучьем тупике.

— Так вот как ты живешь, — сказал Регулус.

— Что, не нравится? — с вызовом спросил Северус.

— Не нравится, но не потому, что небогато, а потому, что мрачно и тоскливо. Тебе здесь нельзя быть. Здесь и счастливый человек проникнется отчаяньем.

— Поговорим об этом, после того, как Лорд сдохнет окончательно, а теперь спрячься в спальне и не выходи пока я не крикну, ты должен знать из памяти Поттера, что Грозный глаз видит сквозь твой поттеровскую мантию. Обещаю, что они не долго продержаться.

Первым пришел Грюм. Алатор уселся в кресло в гостиной у разожжённого камина и спросил:

— Где Люпин-то?

Должен вот-от быть, — ответил Северус доставая из бара бутылку тридцатилетнего огневиски и три бокала.

— О, как ты нас сегодня балуешь. Откуда такая редкость?

— Родители студентов подарили на День рождения.

Тут зашумел камин из которого вышел Ремус.

— Извините, в Дырявом котле была очередь к камину. Но вижу я еще не опоздал?

— Садись волк, — сказал Северус и разлил виски в три стакана, — выпьем за Альбуса, чтобы ему там за Гранью было не скучно без его земных интриг.

— За Альбуса, — гаркнул Аластор.

— За Альбуса, — мягко и грустно повторил Люпин.

Все сделали по глотку и гости мгновенно отключились.

— Регулус, иди! — прокричал Снейп.

Пока тот спускался, зельевар уже поместил зелье забывчивости в своих гостей.

— Чем ты их парализовал?

— Настойкой Морфея. Модифицированной. Не является вредным для здоровья зельем потому не определяется в напитке ни заклинанием, ни артефактами. Теперь бери Люпина и аппарируй за мной по следу, — сказал Северус запихивая в карман бутылку виски попроще и без всяких зелий в составе.

Регулус вышел из воронки аппарации рядом со Снейпом у какой-то хилой лачуги.

— Где это мы?

— Это нора нашего оборотня. Сейчас мы их посадим там за стол, разольем виски по стаканам и быстро уходим.

Так они и сделали, а Грюм и Люпин пришли в себя спустя пару минут. Поскольку у каждого из них в руке был стакан с огневиски, они не удивились увидев друг-друга, а если что и подумали, то виду не подали, чтобы не показать, один другому, что он на немного засыпал посреди разговора.