Это первый раз! Бонус.

Направленность: Слэш

Пэйринг и персонажи: Мин Юнги/Пак Чимин, Ким Сокджин

Рейтинг: NC-17

Кол-во частей: 1

Кол-во страниц: 10

Метки: AU, Алкоголь, Анальный секс, Защищенный секс, Секс в транспорте, Стимуляция руками, Таксисты, Нецензурная лексика, Юмор, Стёб.

На вас смотрели когда-нибудь с постоянным презрением? С разных ракурсов светили своим недовольным ебалом ежедневно, напоминая о том, что тебе здесь не рады? Фыркали на вас, кривясь и пытаясь избавиться всеми возможными способами? Если да, то вы прекрасно понимаете чувства многовекового слоя пыли, на который сейчас таращится Мин Юнги, лежа на кровати и свесив голову вниз.

Он в очередной раз зыркает на пылюку, цокая, мол «ты всё ещё здесь?!», а у той, если бы было сердце, да хотя бы один любой малюпасенький орган, то точно бы отказал. Всраться и не жить. Никто не выдержит ежедневно, а то и несколько раз на дню, дёргаться от того, как одному чистоплюю внутренняя постоянно бурчащая уборщица ляпает своей шваброй по мозгам, и тот резко подрывается и лезет на твою частную территорию, подметая своими патлами пол по периметру. Зрелище жуткое, и это если со стороны подкроватной «соседки» смотреть. И вот не ленится даже иногда сначала наклоняться, проверяя как-бы издалека, а после становиться на четвереньки, с его-то больными коленками, и взирать в упор несколько минут, словно кинопоказ закрытый какой. Удивительно, как они ещё диалоги не ведут. Считай, не чужие уже друг другу.

Юнги встречается с Чимином уже больше двух месяцев, а значит и тусуется в его квартире частенько. И вот пылюке вообще в ламинат не уперлось это постоянное «фи» с его стороны и вопросы касательно того, когда та собирается съебаться. А она не собирается. У неё расширение полным ходом. Она всё ещё часть корабля! Она тут вообще со времён динозавров. Да вокруг неё этот дом строился! Она здесь как неотъемлемая часть интерьера. Вот только не все в этой квартире ценят такой «дизайн»...

– Чимин, да етить твою налево, когда ты свою флору выгонишь с ПМЖ, а? – громко возмущается Мин, да так, что та, что является главной темой для разговора последние несколько месяцев, волнительно пошатывается от потока воздуха.

Неприятненько. Хочется высунуть язык и в обиде отвернуться к стеночке, но природа ни язык не дала, ни ноги. Поэтому приходится лицезреть этот скривившийся пельмень, который в очередной раз плющится сбоку, лежа на полу вдоль кровати, и недоверчиво зыркает на тебя, как на нечто инопланетное.

– Когда она сама захочет, не дави на неё, – доносится из кухни.

– Да она уже эволюционировать походу начала! – щурится с подозрением старший, рассматривая что-то круглое и поблескивающее в небольшом каньоне под кроватью, смутно напоминающее крохотные глазки. – Блять, если это нас в одну прекрасную ночь попытается сожрать, я брошу тебя на растерзание, а сам съебу в окно.

– Пятый этаж, – подмечает Пак, останавливаясь в дверном проёме и скрещивая руки на груди.

– Я по трубе, – парирует Мин. – Я – тень, я – ниндзя, я – Человек-Паук, пдыш-дыш-тыщ, – присев на пятки, размахивает в разные стороны парень, имитируя вырывающуюся из запястий паутину.

– Сам же в ней запутаешься и ебнешься навстречу асфальту, – выгибает бровь младший. – Всё, харэ мне в «Ревизорро» тут играть. Ты мне пылюку пугаешь.

– Ля, какие мы впечатлительные! – восклицает Мин Юнги, все-таки вставая с корточек и то, лишь потому, что колени начали душераздирающе поскрипывать, как несмазанные петли двери, когда приходили в движение.

Юнги заебалось. Вот реально. Так трудно убрать эту срань и забыть, как страшный сон? Он, конечно, и сам не дикая чистюля, но в его квартире и замок из дикого количества пыли не построишь, потому что он её не коллекционирует. А вот Пак её выращивает словно на продажу.

Порядка получаса они ещё ходили друг за дружкой по квартире, выясняя, нужен ли им третий сожитель или нет. Чимин кидался аргументами, что та никого не трогает и тихо ютится себе в углу в одиночестве, а Юнги – тем, что, судя по периодическому шебуршению, они даже уже и не втроём живут, а небольшой колонией, ну и как факт она его тупо бесит.

Перепалка по итогу ни к чему не привела. Хотя, как ни к чему. Последнее слово, ну или не очень, осталось за Пак Чимином: он тыкнул в лицо Мин Юнги своим красивым умилительным средним пальчиком с кольцом и свалил из квартиры, напоследок демонстративно хлопнув дверью. Правда уже у подъезда он задумался, а какого ляда именно он покинул свою же квартиру, вместо того, чтобы выпихнуть из неё Мина?! Но вяртать в зад уже было поздно. Поэтому, с недовольной физиономией парень направился куда глаза глядят, чтобы выветрить всю свою дурь, хотя очень хотелось бы её выбить и точно не из себя.

Ноги Пака спустя несколько часов блужданий привели его, о боже, вот это неожиданно, в очередной безымянный бар. Ну вот решение всех проблем у него такое – выпить капелюшечку, заебать бармена и с чистой совестью и лёгкостью на душе отправиться в люлю. Единственное, что капелюшечка бывает разных размеров...

Парень в привычной манере усаживается за барную стойку, ближе к углу, чтобы, витая в своих мыслях, можно было смотреть невидящим взглядом на людей за столиками. Лучше на них, чем на бармена. Тем, если спалят, будет лень подходить и интересоваться, че на них таращатся, а от чувака по ту сторону стойки может и полотенцем по хлебалу прилететь, тот все-таки на расстоянии вытянутой руки тусуется. Плавали, знаем.

Чимин заказывает напиток, не глядя тыча в коктейльную карту. Мозг не пытается подать сигнал о том, что это самый короткий способ ненароком оказаться в говно. Он вообще, кажется, обиделся на своего хозяина и отказывается функционировать, собрав извилины в чемоданы и отправляясь в незапланированный отпуск. Задачи напиться нет, но есть задача расслабиться и утихомирить свой гнев. Но это был бы не Пак Чимин, если бы всё не пошло по, так сказать, женскому началу.

Он все-таки в говно. Сейчас он не что иное как шоколадная бутылочка с алкашечкой внутри, покрытая сверху слюнями вперемешку с соплями, потому что какого-то хера решил пустить скупую слезу в честь жалости к себе, а по итогу размазывает по собственному лицу всевозможные природные жидкости, пытаясь утихомирить дрожащую нижнюю губу. Перестарался короче.

Где-то на периферии витает осознание того, что он психанул как дитё последнее, которое в комнате заставили убраться без его личного желания, но рядом мельтешит и задетая гордость, вопящая о том, что Юнги мог бы и потактичнее высказать своё «фи», а не тыкать Чиму чуть ли не носом в пылюку родненькую ежедневно.

Внутренняя борьба длится ещё приличное количество времени, сопровождаемая измельчением шпажкой дольки апельсина, что была воткнута в бокал с коктейлем для красоты и не предусматривала жестокой расправы над собой. Но кого тут вообще спрашивали.

Когда в бокале уже организовался апельсиновый фреш, а в голове устаканилась мысль, что все-таки Пак самую малость переборщил с драмой, в сидящем на чемоданах, но всё еще чего-то ждущем и надеящемся на просветление, мозге парня табличка «обижулькаться в баре» переворачивается на «пиздюхати домой», и Чимин, кивая самому себе в знак согласия, на автомате нащупывает телефон в кармане.

– Сокджинушка-а-а, – в излюбленной манере стонет в трубку парень.

– Ну, блять, не-е-ет, – так же стонут в ответ.

– Да-а-а, – тянет Пак.

– У тебя с недавнего времени есть личный таксист, – подмечает старший, догадываясь, о чем сейчас его будут умолять. – Тем более у него сегодня выходной.

– Он временно недоступен, – бурчит Чимин, оттопыривая нижнюю губу и шморгая носом.

– Ты там ревёшь что-ли? – удивлённо уточняет Джин, а после включает режим строгой мамки, чье дитятко обидели. – Так, что этот злыдень писюкатый тебе сделал?

– Ничего, – очередной шморг.

– Это «ничего» стоит оторванных яиц?

– Нет... Скорее оно стоит моих извинений, – нехотя признаёт Пак Чимин.

– Ну и заебатушки! Тогда вызванивай своего принца на железном коне, и да прибудет с вами примирительный секс!

– Не, ну не таких прям извинений!

– А?! Что?! Прости, плохая связь, нихера не слышу! – вопят в трубку, и буквально через секунду телефон заявляет, что Пака кинули. И вот он уверен, что великий кидок сейчас ржёт на своём креслице как гиена отбитая.

Парень ещё пару минут пялится на потухший экран телефона, задумчиво терзая свои губы. Звонить или не звонить, вот в чем вопрос.

– Ой, да разбежался! – пьяно цокает Пак Чимин. – Подождёт извинений ещё немного.

Прихватив все свои вещи, он вываливается на улицу. Общественный транспорт уже давно не ходит, в вызове такси ему отказали, а значит придётся ловить самому.

Пятясь задом вдоль дороги, Чимин пытается прищуром настроить чёткость картинки перед глазами, чтобы не пропустить машины с опознавательными знаками, параллельно вытягивая руку в сторону, «голосуя». И то ли Пак слишком мордашкой вышел, то ли выглядит как ночная гусеница (потому что на бабочку он явно не тянет), но к нему на помощь спешат все, кроме такси. Каждый любезно приглашает в салон погреться и уверяют, что доставят его хоть на край Света. Ага, знает он этот край, вот там, за городом, в лесу каком-нибудь. Поэтому приходится всем желающим с натянутой по самые уши улыбкой отказывать, а некоторых с такой же улыбкой посылать на хер.

Не теряя надежду, парень продолжает свои попытки выловить такси, немного пошатываясь, как буек на волнах, и грезя о теплом одеялке в обнимку со своим ворчливым Юнгишечкой. Холодный вечер уже успел выдуть напоминание о том, что он обижен, как и то, что тот планировал извиниться. Цель – кроватка, остальное подождет.

На радость пьяненького Пак Чимина, через какое-то время прямо рядом с ним у обочины паркуется серебристый Hyundai с волшебным знаком «taxi» на крыше. Пак готов был целовать ему капот, но все-таки сдержал свой порыв. Быстренько шлепнувшись на заднее сиденье, он назвал свой адрес и поудобнее размазал своё тельце по обивке. Таксист только промычал в ответ и тронулся с места.

Чимин окунулся в уже привычную атмосферу полумрака с тихой ненавязчивой музыкой, аккуратной ездой и приятным молчанием спереди. Он улыбнулся краешком губ, вспоминая, как познакомился с Мин Юнги, и рефлекторно кинул взгляд на водителя. Всё немного плывёт, лица практически не видно из-за большого капюшона байки, что оттопырен вверх в районе шеи явно ради удобства, на голове темная шапка с возвышающимся концом словно маленькая гора. Его парень тоже любит таскать так шапку, а Паку постоянно хочется натянуть её ему на уши, потому что те обычно настолько холодные, что ими можно воду охлаждать. Чимин даже не понимает, что им движет, но в пьяно-радостной манере заявляет со своего места:

– А меня Пак Чимин зовут! И вы не подумайте, я не алкаш! Это пер… – он осекается, понимая, что эта фраза какого-то черта чуть ли не стала его карточкой приветствия для всех водителей, хотя уже давно не актуальна. Цыкнув, он продолжает: – Аищ, не, не первый… Но всё равно! Просто обидно, понимаете?

В ответ доносится только тихое мычание, заменяющее согласие. Но, разумеется, трудно понять то, что даже не озвучили вслух, поэтому Пак, подбиваемый алкоголем внутри на попиздеть, понимает, что человеку надо разъяснить, че обидно-то! Тем более выговориться хочется жуть как, а тут так удачненько попался молчаливый слушатель.

– Вот есть у тебя любимый человек! У вас там любовь-морковь, конфетки-фантики, розовая вата в ушах, секс не по праздникам… И вроде всё заебись, но постоянно какие-то попытки доебаться! Я тут его своей любовью как цветочек окутываю, а эта морда недовольная постоянно на мою пылюку родненькую тычет! Ну ты ж не под кроватью живёшь, драться за место с ней не надо, так хули ты к ней приколупался?! Я прав? – он смотрит на водителя, в целом не ожидая ответа, поэтому мелкий кивок его удовлетворяет, и он продолжает свою тираду: – Во-о-от! Так он каждый день мне на неё пальцами своими длинными красивущими показывает, а потом ещё и залазит, смотрит на неё, словно та сама психанет и свалит. Так и хочется его под зад подтолкнуть, чтобы он под кровать целиком ушел. Не, ну а че?! Хотел чистоту, ну тогда и протрешь всё собой! Я, конечно, люблю эту скотиняку, но вот как пиздынькнул бы! Ой, он же ж как и Вы, таксист! Скажите, а у вас, таксистов, это на генетическом уровне заложено, считать, что всегда знаете, как должно быть? Кон-е-е-ечно, через вас же столько людей в день проходит, тяжело не быть умником, беседу ж поддержать надо. Информбюро на ножках, – последнюю фразу Пак бурчит себе под нос, явно обращаясь уже не к водителю. – Вот я уже и извиниться думал, но че-то как-то перехотелось… Я в мистеры Пропперы не записывался! Людей нужно любить со всеми их недостатками! Нет дискриминации по пылевому признаку!

Под конец своего монолога Пак Чимин уже практически кричит, размахивая руками, словно ярый революционер на трибуне. Машина тормозит, и он хочет уже поблагодарить водителя за то, что тот довез и выслушал, но вид из окна вообще не соответствует тому, что ему необходимо. Они стоят на огромной парковке у закрытого торгового центра, и до дома еще пиздолить и пиздолить. В голове начинают крутиться обрывки из фильмов с маньяками-убийцами, что с виду казались обычными непримечательными работниками, и ни одна концовка не была с хэппи эндом.

Парень медленно поворачивает голову и сталкивается с темным, прожигающим взглядом с переднего сиденья.

– Ой, – пищит Чим, пытаясь сжаться до размера пушинки и вылететь в окно, желательно как минимум в район стратосферы.

Перед ним сидит никто иной, как Мин Юнги, и пугающе молчит. Отстукивающие по рулю известную только ему мелодию пальцы прямым текстом намекают, что тот сейчас явно не достанет из-за пазухи букет и не начнет извиняться за свою дотошность. Скорее, как ребенка, перекинет через свои острые коленки и хорошенечко оприходует ремнем по упругим ягодицам. От последней мысли внизу живота начало слегка потягивать, а по позвонкам пробежали мурашки. Так, Пак, ты что-то не так интерпретировал, это наказание, а не ролевуха!

– Ой, – наконец-то низким голосом звучит в ответ, передразнивая.

– Котик, а к-к-как это… А ч-ч-че это… – пытается хоть что-нибудь проблеять младший и тут же вспоминает, что он только что ляпал своим длинным умелым языком. – Ох, ё-ё-ё… – тянет он, кривясь словно от боли. Ему пизда. Точно пизда. А он даже пылюку свою никому не успел завещать. – А почему ты не дома?

– Подменить попросили неожиданно, – ледяным тоном отвечает Мин, даже не моргая, гипнотизируя свою потенциальную жертву. – Весьма удачненько, как оказалось…

– А, ну ты это… Работай тогда, не буду мешать…

Чимин уже дергает ручку двери в попытке съебаться от праведного гнева, параллельно размышляя успеет ли он сменить замки до возвращения старшего или проще свалить из страны, как замирает от властного:

– Стоять. На переднее. Быстро.

И кто такой Пак Чимин, чтобы ослушаться? Он судорожно пытается выбраться из пут ремня безопасности, чуть ли не выдирая тот с корнем, и неуклюже, кряхтя как старая бабка, перелазит на переднее сиденье, справа от водителя. Только когда он усаживает свой зад и видит поднятую бровь Юнги, понимает, что тупо мог выйти из машины и спокойно пересесть вперед. Появляется желание вернуться обратно тем же способом, чтобы после выти и зайти как человек, но это явно не оценят. Поэтому он просто складывает свои руки на коленках как самое послушное создание на свете и хлопает невинными глазками.

– Ну? – делает паузу Мин Юнги. – И кого ты пиздынькнуть собрался?

– Ой, – нервно улыбается Чим, – ты что-то неправильно понял…

– Да неужели? – глубоким голосом произносит парень, наклоняясь чуть ближе, а у Чимина дыхание сбивается. Знает, зараза, его слабые места. Если ему ещё что-нибудь произнесут таким тембром, то он не постесняется и будет извиняться отсосом прямо здесь и прямо сейчас.

– Ты тут это, – сглатывает Пак и пытается из последних сил собраться с мыслями. – Своими сексуальными флюидами не размахивайся. Я вообще-то обижен и жду извинений!

– М-м-м, да? – в голосе проскальзывает хрипотца, и Юнги становится еще чуточку ближе, а Пак Чимин не сдерживает тихий скулеж. – А мне казалось, что это ты должен извиниться…

– З-за что это?

– За то, что не хочешь признавать свои косяки. За то, что устроил истерику на ровном месте, – расстояние между ними продолжает сокращаться. – За то, что вместо того, чтобы поговорить и решить проблему, ты сбежал из дома, – остается буквально пару сантиметров между губами и горячее дыхание обжигает кожу. – За то, что заставил меня волноваться…

– Волноваться? – едва различимо уточняет младший.

– Я чуть с ума не сошел, не зная, куда ты мог пойти. Джин не в курсе. Еще эта замена. Я тупо ловил тех, кто ехал в какой-нибудь бар, чтобы самому идти за ними и выискивать тебя, – сухие губы скользят по щеке, рисуя линию, а сердце Чимина пропускает удар. – Но тебя нигде не было. Трубку ты не брал. И какое счастье меня охватило, когда я случайно увидел тебя «голосующим» на тротуаре. Хотелось выйти, задушить в объятиях и одновременно звонко дать по твоей прелестной заднице, чтобы сидеть несколько дней нормально не смог. Но, как хорошо, что я сдержался. Мне было интересно, куда ты захочешь поехать и как будешь себя вести. А тут мне повезло послушать о себе со стороны…

– Разве ты не злишься на меня?

– Мелкие бытовые разногласия – не повод хлопать дверью, – шепчет Мин, продолжая блуждать губами по скуле Чимы, иногда спускаясь к шее. – Меня больше злило, что я не знал где ты и куда бежать. Больше так не делай, иначе на твоей ягодице будет красоваться след от моей ладони.

– Знаешь, – Пак хитро смотрит на своего парня, слегка надавливая на его грудь, тем самым заставляя немного отстраниться. – мне кажется, он будет весьма гармонично смотреться на моем теле.

Мин Юнги после таких слов срывается и, схватив Чимина за шею, с рыком притягивает того к себе, впиваясь жадным поцелуем. В нем чувствуется злость вперемешку с волнением, поэтому тот выходит мокрым, кусачим, но при этом каким-то нуждающимся и извиняющимся. Юнги сминает пухлые губы, ловя своим ртом тихие постанывания и чувствует, как байка на нем натягивается, и Пак тянет его еще ближе к себе, отвечая так же требовательно и голодно, словно планируя им полакомиться, перед тем, как его самого разорвут в порыве страсти.

С каждой минутой кислорода в легких становится всё меньше, но напор двух людей не угасает. Громкие чмокающие звуки разносятся по всему салону, сопровождаемые поскуливанием младшего, тела начинают гореть от переполняемого желания и хочется сорвать всю одежду. Центральная консоль с коробкой передач неприятно впивается в бока и мешает быть ещё ближе друг к другу, поэтому Пак разрывает поцелуй и отталкивает старшего обратно на его сиденье, чтобы быстро переползти к нему на колени и прильнуть обратно, сцепливая языки.

Мин Юнги, не разрывая сладкий с примесью коктейля поцелуй, тянется к ручке регулировки сиденья, отодвигая и откидывая то для удобства. Как только всё сделано, его взрывоопасный парень упирается руками в изголовье, продолжая хозяйничать во рту старшего, и, сильнее прижавшись, делает легкую волну бедрами, создавая необходимое и одновременно болезненное трение в районе паха. Оба уже возбуждены до предела, поэтому такое простое игривое движение заставляет слиться звучаниям высокого стона и низкого рыка в мелодию желания.

Чимин чувствует любимые прохладные пальцы на своем теле, что пробрались под рубашку и так собственнически блуждают по нему, заставляя дрожать от контраста температур. Они мнут бока, встречаются на спине, пересчитывая позвонки, давят на ямочки Венеры, практически невесомо проходятся по низу живота и, поднимаясь вверх, очерчивают своими кончиками ареолы сосков, чтобы зажать в своих тисках торчащие бусины.

Парень не сдерживает своих стонов и отзывается на каждое движение, выгибаясь и самолично припечатывая себя к излюбленным ладоням. Его собственные руки своим поведением уже навели хаос на голове старшего и перекочевали к его шее. Дальше путь ему преграждает байка, поэтому, схватив ее за край и с большим нежеланием отлепляя губы от чужих, он настырно тянет ее вверх, чтобы избавиться. Вещь летит куда-то на заднее сиденье, ожидая к себе в компанию рубашку Пака, которая не заставляет себя долго ждать.

Довольный доступом к так сейчас необходимому телу Мина, Чимин, мурча в очередной поцелуй, проходится по груди старшего своими короткими ноготками, оставляя неровные красноватые полосы. Всё это время он продолжает елозить на бедрах Юнги, создавая трение, поэтому собственный член уже больно давит на ширинку, требуя свободы. Но Пак Чимин не спешит сделать свою жизнь немножечко легче. Возможно, он самую малость мазохист.

Мин Юнги тем временем уже сжимает в своих руках ягодицы парня с такой силой, словно пытается сделать слепок. Джинсовая ткань не дает ощутить в полной мере упругость и нежность кожи младшего и это раздражает. Расправившись с пуговицей и молнией Пака спереди и буквально немного приспустив штаны, он тем самым послабляет натяжение ткани и теперь с легкостью может проникнуть под неё, чтобы с удовольствием помять желанные половинки. Ему нравится ощущать, как кожа натягивается под его пальцами, когда он тянет их в стороны, как младший еще больше начинает елозить сверху, требуя больше ласки.

– Хочу ощутить твои прекрасные пальчики на своем члене, – шепчет Юнги в распухшие еще больше от поцелуев губы Чимина, а тот только поскуливает от его слов.

Мин чувствует, как бархатные руки спускаются всё ниже по его торсу, дразняще гуляют вдоль кромки штанов, а после, оттянув резинку, добираются до его органа. Парень ставит себе в мыслях большой палец вверх за то, что решил напялить спортивки, а вот со штанами младшего явно придется повозиться. Скинни, ну серьезно?!

Тем временем Пак Чимин старательно водит рукой вдоль члена старшего, не забыв предварительно облизать свою ладонь для лучшего скольжения. Он опускает резинку штанов и боксеров под самые яйца, чтобы те не мешали, но при этом слегка надавливали, вызывая приятное ноющее чувство. Пальцы движутся по стволу, ощущая каждую выпирающую венку, спускаются к мошонке, дразнят и возвращаются обратно, чтобы круговыми движениями ладони размазать сочащийся предэякулят по головке и посильнее сжать ее напоследок. Парень специально не берет быстрый темп, чтобы растянуть удовольствие и немножечко помучить старшего. Он же вроде как в обиде, а это небольшое наказание. Приятное, но всё же.

Собственный член уже давно требует к себе внимания, поэтому младший решает совместить приятное с полезным и, оттянув собственное белье, вытаскивает его наружу, чтобы он примкнул к своему сородичу. Его пальцы не слишком длинные, поэтому обхватить два члена целиком не получается. Но и того, что у него есть, хватает для ярких ощущений. Два члена трутся друг об друга, стимулируемые рукой и всё сильнее наливающиеся кровью. Но хочется большего, хочется искр в глазах как звезд на небе. Хочется глубоко в себе и до срывающегося голоса. И, кажется, что-то из этого Чим произнес в слух, потому что через мгновение по салону приказным тоном разносится:

– Сними эти чертовы джинсы.

Парень переваливается на соседнее сиденье и впопыхах, и совсем не сексуально, начинает сдирать с себя облегающую ткань, потому что очень хочется, чтобы уже отодрали его самого. Юнги в это время что-то судорожно ищет в бардачке, периодически отпихивая от себя ноги младшего, которыми его ненароком пытаются прибить.

– Я верил в тебя, Бомгю, – хмыкает Мин, вытаскивая пакетики со смазкой и презервативом.

– Надеюсь, это не стандартный набор таксиста, – грозно кидает Пак Чимин, расправившись с джинсами.

– Надейся, – скалится Юнги, обхватывая того за талию и перетаскивает обратно к себе на бедра, пока младший показательно кусает его за шею за такие слова.

Растяжка не занимает много времени благодаря их обеденному сексу, поэтому уже вскоре Чимин с выдохом, сопровождаемым стоном наслаждения, насаживается на возбуждённый член своего парня. Тот же, ощутив горячую узость, издаёт утробный рык.

Тела приходят в движение, ловя общий ритм и удобный им темп. Всё происходит не слишком медленно и нежно, как они любят делать это по утрам, и не второпях и рвано, когда они мирятся после очередной ссоры или просто изголодались друг по другу. Сейчас всё идеально правильно. Так, что пальцы на ногах Пака поджимаются, когда Юнги входит максимально глубоко. Так, что Мин оставляет следы на сочных ягодицах, когда младший сжимает его орган внутри себя. Они словно нашли ту золотую середину, где наравне плещется любовь и страсть. Долгая прелюдия поглотила первую волну похоти, поэтому сейчас они всецело утопают в их сексуальном танце, отдаваясь течениям удовольствия, смакуя каждый толчок.

Колени Чимина ноют из-за постоянного трения с тканью обивки, и ограничения по бокам не дают раздвинуть ноги ещё шире, но он всё равно с упоением объезжает член Мина, виляя тазом и опускаясь до характерного шлепка. Глаза закатываются, когда головка с каждым погружением упирается в простату, и парню кажется, что ещё немного и он детально запомнит внутренние стенки своей черепной коробки.

Юнги начинает ускорять темп, ощущая, что ни его, ни Пака не хватит на длительный марафон. Он спускается чуть ниже, чтобы удобнее было приподнимать собственные бёдра, и начинает входить резче. Стоны его парня – лучшая мотивация. Он крепко держит того за ягодицы, заставляя замереть и отдать власть полностью в его руки.

У Чимина дрожат ноги, а подступающий оргазм извещает о себе пульсирующим членом, что бьётся о пресс Мин Юнги. Пак уже не стонет, он хрипит, прося не останавливаться. Он сжимает стенки своей дырочки, чтобы трение внутри усилилось, и чувствует, как орган парня внутри него начинает подрагивать.

– Кончай, – рычит Юнги, опаляя ушную раковину Пака, когда у того уже мушки летают перед глазами, и звонко шлёпает того по заднице.

И Пак Чимин кончает. Громко, выгнувшись дугой и ощущая обжигающую боль на своей правой ягодице. Пару толчков, и Мин, в последний раз погрузившись по самые яйца, кончает следом. Младший расслабляется и наваливается на него сверху, пока Юнги нежно гладит того по отметине в виде собственной ладони.

– Все-таки я получил твою метку, – бурчит куда-то в ключицу Пак.

– Мне показалось, ты был не против, – хмыкает Мин Юнги.

– Тебе показалось.

– Вредность ты моя, – старший целует того в макушку. – Думаю, мне ещё не раз покажется...

– Принципиально пылюку не уберу, – вредничает Чимин и по салону разносится хриплый смех Юнги.

Пылюка все-таки окажется обречена. Парни приедут домой и Пак собственными ручонками под заинтересованный взгляд старшего возьмёт половую тряпку и с фразой «О тебе будут слагать легенды» закончит её век. Ну как закончит... Маленький кусочек все-таки останется припрятан за дальней ножкой, чтобы заново начать завоевание территории. Потому что Пак не сможет окончательно избавиться от того, что, как оказалось, может привнести перчинку в их с Мином жизнь.