Соседушка

Направленность: Слэш

Пэйринг и персонажи: Мин Юнги/Пак Чимин, Чон Хосок

Рейтинг: NC-17

Размер: 32 страницы

Кол-во частей: 1

Метки: Анальный секс, Стимуляция руками, Минет, Рейтинг за секс, От незнакомцев к возлюбленным, Незащищенный секс, Оседлание, Нецензурная лексика, Юмор, AU, Стёб, Элементы юмора / Элементы стёба

«Если твоя жопа чует, что день будет редкостная поебень уже с того момента как ты опустил ногу с кровати на пол, то верни её обратно, повернись на бочок и больше сегодня не двигайся. Можешь даже дышать через раз».

Примерно такая цитата стала можно сказать девизом по жизни программиста, домоседа, и «все калории важны и появились на свет не просто так и кто я такой, чтобы их безжалостно сжигать» Мин Юнги. Он просто обожал цитировать великого гения этих выдержек... потому что им же и являлся. А как говорится, сам себя не похвалишь и всем похую. Кстати, это тоже его филигранное изречение. Ну что за кладезь исключительных и острых мыслей!

Между прочим, «похую!» – одно из любимых слов в лексическом запасе Мина. Ну потому что жизненное очень и весьма применимое! Забыл вчера завесить шторы и теперь солнце пытается спалить твой недовольный фэйс через окно? Похую, спим дальше! Кто-то спиздил с лестничной площадки доставку еды? Похую, учитывая то, что Юнги сам забыл о своём заказе и он сутки простоял под дверью, и теперь у воришки явно лучшим другом станет популярный фаянсовый предмет. Начался апокалипсис? Да подавно похую! Меньше народу, больше кислороду! 

А вот если кто-то потревожит его безмятежный сон или интернет отключится, или там мандаринки в магазине закончатся, то «похую!» трансформируется в «какого хуя?!». И вот тут лучше бежать... подальше... в закат... а оттуда на Марс, чтобы наверняка. Потому что разгневанный Мин Юнги – это вам не милый пушистый тискательный котик, с которым норовит его сравнить чуть ли не каждый встречный. Это гепард, которого неделю не кормили, а потом перед носом мраморной говядиной помахали и на глазах её же и сожрали. Никто не выживет. Ощущение, словно вся энергия, которую парень копит благодаря своему горизонтальному образу жизни, копится именно для таких моментов.

Возможно, краткое описание парня можно ужать в одно словосочетание, так ёмко характеризующее этого вредного кота (да-да, автор тоже в толпе с первыми встречными затесался) с не самой красочной стороны – «жопа ленивая необыкновенная». Почему «необыкновенная»? А вы давно видели ленивые жопы, которые программировать и средним пальцем правой ноги банку пива открывать умеют?! То-то же! Но, эта лаконичная характеристика подходит ему ровно до того момента, пока вы не познакомитесь с ним ближе. Поэтому давайте более детально изучим сей объект. Конечно, в каком там доме у кого чеканутая непостоянная Венера, мы вдаваться не будем, собственно, как и во сколько лет он мастурбировать начал, но что-то да проясним.

Мин Юнги родился в городе Тэгу в семье обычной учительницы и владельца небольшого магазинчика свежих овощей и фруктов. Судя по всему, любовь к мандаринам у него возникла именно на генетическом уровне. Парень всегда относил себя к среднему звену в цепочке человеческого высокомерия: особо не отсвечивал, но и тихоней не был. У всех же хоть раз, но был тот бунтарский настрой, когда море по колено, главное трусы повыше затянуть! Одиночкой Мин тоже себя не считал. Общался со всеми, но очерчивал границы. Предпочитал больше стоять рядом и слушать, чем устраивать в большинстве своём дебильные дебаты а-ля «у кого трава зеленее, и кто сцыт против ветра дальше». Чем старше становился, тем больше начал уставать даже от этого «наблюдения с трибуны», поэтому всё чаще обменивал их на любование городом с какого-нибудь высотки с наушниками в ушах, осознавая, что без людей
дышится действительно полегче, или же на своё детское развлечение в виде взламывания какого-нибудь местного «недо-Пентагона».

Ещё с мелких лет Юнги был с техникой и её возможностями на «ты». Иногда на «слыш, ты», если та не особо хотела с ним сотрудничать и выкобенивалась. В технике, которая явно не уступала человеческому мозгу и имела охренетительный бескрайний внутренний мир в виде интернета, Мин Юнги нашёл себе замену в большинстве своём бесполезному общению с особями его вида. Те дебильных вопросов не задают, претензии не кидают и не говорят в случае чего идти в далёкое пешее.

Что же стало отправной точкой, спросите вы? Парень и сам точно не знает. Возможно, это переходный возраст со всеми своими прибабахами и недоверием ко всему, что дышит. А возможно неожиданно шарахнувшая по голове и не на шутку испугавшая первая влюблённость. И не к кому-то, а к своему однокласснику. Вот только пугала не тяга к парням, а в принципе наличие тёплых чувств, слишком ощутимо растекающихся по телу, в абсолютно пофигистичном Юнги. Но с ними он быстро разобрался. Парнишке подкинул записку «Лучше переведись в другую школу...» (правда, фразу «пока я тебя не засосал в какой-нибудь коморке» он решил оставить только в своей голове), а со своей ориентацией быстро смирился... за час примерно. Ну потому что «похую!». Вообще, иногда возникало ощущение, что это было первое слово, которое парень сказал когда-то вместо «мама». Ну, по крайней мере никто бы не удивился будь оно так.

Любовь к технике с годами только росла параллельно с нелюбовью к прямоходящим. А нечего чувства там всякие вызывать, понимаете ли!
Ему с холодной башкой и каменным еблетом попривычнее будет. Так или иначе, Мин Юнги решил, что на его любви можно неплохо зарабатывать и после окончания школы переехал в Сеул, где поступил на программирование в один престижный университет.

Буквально через неделю после поступления, в попытке пролететь на огромной скорости мимо словно метеор, спешащий в аудиторию в противоположном крыле, его плечо поцеловал своим чугунным лбом парень по имени Чон Хосок. Выслушав в свой адрес подробный красочный рассказ, акцентирующий внимание на сравнительных оборотах, тот лыбился своими тридцатью двумя как последний идиот. Юнги тогда даже решил, что отбил своим плечом парню последние извилины и предложил тому сходить к врачу. Но рыжее светило лишь отмахнулся, заявив, что невозможно отбить то, чего нет.

На том и сошлись, и как-то незаметно Чон стал лучшим и единственным другом Мина. Хосок оказался тоже первокурсником и учился на том же потоке, что и Юнги. А значит шансы хоть немного отдыхать от присутствия
кипишного и незатыкающегося Чон Хосока сводились к нулю. Из них выходила идеальная парочка: один молчит с похуистичным видом, второй постоянно зубы сушит и шумы своим ртом создаёт.

Посиделки за выпивкой, душевные разговоры, сумасшедшие выходки посреди ночи... Мин Юнги вообще не одуплил как так получилось и когда он успел оказаться в цепких длинных ручищах Хосока. Именно тактильность слишком активного, по сравнению с Мин Юнги, местного реактивного веника больше всего пугала парня: в любой непонятной ситуации тот пытался придушить его в своей мёртвой хватке, утверждая, что коты любят ласку. Первое время Мин Юнги реально бегал от этого любителя потискать, кусался, недовольно фыркал и радовался отсутствию у себя кошачих ушей и хвоста. Сожрал бы, чесн слово! Но, спустя несколько месяцев ежедневных марафонов, смирился и просто стоял с каменным лицом словно кегля в ожидании, когда его в очередной раз снесёт шар-для-боулинга-Хосок.

Чон же в свою очередь стал первооткрывателем другой стороны Мин Юнги: парень оказался очень душевным, чувственным, чутким и заботливым человеком. Было это видно по поступкам и отношению к самому Хосоку, когда они оставались тет-а-тет. Он не раз вытаскивал его из разного рода передряг, кормил, когда у того не было за душой ни гроша и главное слушал его непрекращающуюся болтовню в любое время суток. Вот только прятал Юнги свою нежную сторону за бронёй из стальных шипов и стеной высотой метров шесть ну и мордой кирпичом. Страх, что тебе плюнут в душу, если ты откроешься перед кем-то, сделал из него бурчащий, недовольный и вредный камушек. Но Чон Хосок верит, что когда-нибудь в этом камушке разглядят, как и он когда-то, бриллиант,
положат в кармашек и унесут с собой, чтобы хранить для себя до конца дней. А пока что этот вредный булыжник пинает только Чон, когда пытается вытащить того из кровати.

Универ был окончен, диплом обмыт и бескрайние поля вакансий зазывали окунуться во взрослую жизнь. Хоть Мин Юнги благодаря своему всё ещё единственному другу иногда и забивал на учёбу, но также быстро всё и
навёрстывал. Умудрился получить рекомендации и предложение постажироваться в одной из престижных компаний, занимающейся созданием робототехники. Ну и пошёл. Спустя пару лет усердной работы он стал ведущим программистом, заработал на квартиру и с чистой совестью свалил на удалёнку. Четыре стены, никаких людей и из движущегося по дому только робот-пылесос. Не жизнь, а сказка! Ещё бы Хосока куда сбагрить, чтобы поменьше захаживал, а то задолбалось код на двери менять. А эта зараза его быстро взламывает... Юнги даже подумывал принести тому в жертву какую-нибудь девицу прекрасную. Не, ну а что, пока в своих делах сердечных купаться будет, меньше будет ломиться к нему от нехер делать. У Чона даже поводов зайти не бывает, он просто вваливается, бестактно, как к себе домой. У Мина однажды чуть сердце не остановилось, когда он преспокойно сидел дома в наушниках и смотрел порно, параллельно себя удовлетворяя и прикрыв глаза от удовольствия, а открыв их увидел в дверном проёме в его комнату этого
нарушителя спокойствия... и оргазма. При этом тот даже бровью не повёл, спокойно развернулся и пошёл чайник ставить. Ну не сволочь ли?! В общем, пока что все попытки его спровадить на подольше тщетны и Мину только и остаётся, что редактировать программу своего робота-пылесоса так, чтобы тот устраивал охоту на Чона. Все-таки полезная вещица в доме... многофункциональная.

                                                              ***

Сегодняшний день Юнги планировал провести, как и большинство своих наизаебатейших, как он сам считает, будней в режиме «похую!». Кто ж знал, что с самого утра тумблер переключится в «какого хуя?!» и Мин даже моргнуть не успеет.

Он в прямом смысле этого слова не успел моргнуть. Только глаза открыть. А точнее приоткрыть, чтобы через маленькие щёлочки осознать наступление очередного дня и пожелать себе любимому хрен-пойми-какого-по-счёту «похуючного» утречка. И вот всё то же «похую!», что уже двенадцать часов и у нормальных людей скоро обед. У Мин Юнги всё просто: когда проснулся, тогда и утро.

Но вернёмся к нашим баранам, т.е. глазам. Обычно, только слегка приоткрывшись, они тупо пялились в потолок ещё несколько минут, изучая
его глянцевую белую поверхность, находящуюся на расстоянии нескольких метров и контрастирующую с чёрной люстрой. Но вот сегодня маленькие заспанные щёлочки, не успев моргнуть, сразу же расширились до размера чайных блюдец и, кажется, решили на этом не останавливаться и посоревноваться в размерах с блюдом для второго. Внимание, вопрос: что же их так удивило или испугало? У Мин Юнги два варианта: либо это неожиданное отсутствие люстры на потолке, либо почти касающийся
его собственного носа провисший натяжной потолок. И, как он предполагает, одно следует из второго. Сбоку это выглядело весьма эпично: потолок висел над парнем словно огромная глянцевая капля размером с него самого и казалось один неудачный выдох в её сторону и это последнее, что увидит Мин перед своей смертью. Разрывающийся ПВХ, судя по тому как тот тяжело покачивается, явно не являющийся пустым внутри, сопроводился бы непосредственно сердечным приступом Мина. И как итог в номинации «самая нелепая смерть года» побеждает Мин Юнги!

Так или иначе, всё, на что хватило мозга Юнги, это просто в состоянии полнейшего охуевания отправить сигнал его рту, чтобы тот с утренней хрипотцой прошипел «какого хуя?!». Глупо... очень глупо. Потолок это воспринял как призыв к действию и с громким «бам» и «плюх» разорвался к чертям и окатил всё ещё охреневающего Мина своим ледяным «внутренним миром». Кажется, этот поток матов переходящий в вой слышали как минимум три этажа вверх и вниз, а ближайшие соседи начали судорожно собирать чемоданы, чтобы свалить в район Северного полюса. Даже белые медведи в такой ситуации покажутся милыми Винни
Пухами.

И вот теперь Мин Юнги громкими хлюпающими шагами, ужасающим эхом разносящимися по всей площадке, топает на этаж выше, чтобы разорвать соседушку, как только что разорвало его потолок. Сам он конечно выглядит отнюдь непрезентабельно, как большая вертикальная лужа: мокрые волосы висят сосульками, облепляя часть лица, пока напрочь промокшие шорты и футболка облепляют остальные части тела. За ним тянется мокрый след, образующий целую водную систему длинной в два этажа. Улитки бы с завистью присвистнули.

Добравшись до квартиры сверху, Юнги сначала очень вежливо, каким только может быть в данной ситуации, звонит в звонок. Но вежливости хватает буквально на несколько секунд, поэтому спустя мгновение он уже во всю барабанит в дверь.

Через минуту барабанного соло по ту сторону единственной преграды к убийству средь бела дня слышны тихие и чересчур неспешные чавкающие шажки. По звуку можно догадаться, что Мина сейчас изучают через дверной глазок, а тихий обречённый вздох намекает о том, что видеть его  бы тут не очень-то и хотели. Медленно открывающийся замок каждым своим щелчком натягивает и так уже напряженные до предела нити в голове парня. Кажется, что всё проходит в замедленной съёмке, что нервирует ещё больше. Для окончательно взрыва его нервной системы не хватало только противного звука несмазанной двери, пока та неспешно открывается. Юнги бы её тогда точно с ноги бы открыл, чтобы побыстрее закончить эту пытку. Но, благо, повезло.

– Доброе утро? – неуверенно произносит парень, умудрившийся так оригинально разбудить сегодня Мина.

– Хуютро! – восклицает Юнги, параллельно разглядывая причину своих проблем.

Парень, стоящий напротив и испуганно смотрящий своими сейчас такими огромными глазами выглядит в данный момент ровно также, как и Мин Юнги: словно на него вывернули целый надувной бассейн, а полотенечко вручить забыли. Ещё одна вертикальная лужа.

Абсолютно мокрые светлые джинсы и сиреневая футболка облепляют парня очень удачно, являя свету его мощные бёдра, тонкую талию и слегка подкачанную грудь со вставшими от холода сосками. Нежно-розового цвета волосы явно взлохмачивали сегодня рукой уже не раз, поэтому они больше походят на гнездо, чем на когда-то аккуратную причёску. Парень виновато переминается с ноги на ногу, шлепая при этом по полу, т.к. вода достаёт ему почти по щиколотки. Глаза цвета ясного неба, явно благодаря линзам, бегают по телу Мина, но не поднимаются выше плеч, чтобы не столкнуться со взглядом его палача. Мин Юнги с удовольствием более детально изучил бы этого нарушителя его покоя, встретившись они при других обстоятельствах. Но сейчас им повелевает злость и желание убивать.

– Мальчик мой, – как-то слишком елейно произносит Мин. – Скажи мне... КАКОГО ХУЯ?!

Последние слова больше звучат как рёв и настолько контрастируют со сладким началом фразы, что парень подпрыгивает от такого резкого перехода. Хотя, что он ожидал, увидев разъярённого мокрого соседа снизу
у своей двери? Тот, что внешне, что своим поведением сейчас похож на кота, которого без его дозволения помыли и теперь он стоит, стекает, фырчит, с прищуром смотрит и разве что языком не облизывается. Представив эту картину в своей голове, парень не может сдержать улыбку и старается быстро спрятать её в своей ладошке, имитируя лёгкий кашель.

– Простите, я сам не знал, что так всё обернётся. Я буквально только что вернулся с учёбы и увидел, что кран в ванной сорвало. Я постарался сразу всё перекрыть, но было уже поздно, всё поплыло, – начинает тараторить парень, нервно сминая край футболки в пальчиках, что не ускользает от взгляда Юнги. – Вы, если я не ошибаюсь, сосед снизу? Я вас сильно залил? Хотя, можете не отвечать... всё и так видно. Но не переживайте! Я вам обязательно всё возмещу!

Парень начинает кивать головой как болванчик настолько активно, что капли воды с волос разлетаются во все стороны и создают ощущение морского бриза. Юнги недовольно морщится и зачесывает рукой свои мокрые чёрные пряди назад. Парень напротив него явно младше на года три стабильно, если не больше. Ещё и студент. Гадство.

– А что, у студентов нынче такие охеренные стипендии, что они могут себе позволить топить своих соседей?! – хмыкает местный кот, машинально засунув руки в карманы шорт и тут же пожалев об этом.

– А что, есть какие-то проблемы, в том, что я – студент? – возмущенно вздергивает свой носик розововолосый.

«Зефирка с характером. Умилительно». – проскакивает в голове у Мин Юнги.

– Если я сказал, что возмещу, значит возмещу! – продолжает сердиться парень. – И не надо тут своё «фи» показывать! Не все, знаете ли, Чеболями рождаются!

– Да ты, блять, пока мне всё возместишь, я уже четвёртую жизнь на этом свете жить закончу! А я сосед вредный! Мне сейчас подавай! И компенсацию ещё наверх за моральный ущерб! И вот что ты делать будешь, аквалангист недоделанный?! Я между прочим чуть не вознёсся, когда меня спросонья ледяной водой окатило...

– Таких не возносят, а внизу отдельные котлы готовят...

– Че?! – сощурился Мин.

– Хуй через плечо! – прикрикнул парень. Его терпению явно пришёл пиздец. Часы пробили, зефирка превратилась в спаленную гренку. – Никто от такого говна в жизни не застрахован! Так что нехрен тут глотку рвать! Сказал возмещу, значит возмещу! Стоишь тут, бесишь только. Чем тебе в твои сорок студенты не угодили? Бедные? Боишься, что деньги на ремонт не получишь? Да я кредит в банке возьму, у друзей в долг попрошу, лишь бы тебе сраный долг отдать. А то ты ж всю душу из меня высосешь, упырь великовозрастный. Кинешь записку со своим номером счëта и суммой, что я тебе должен, мне в почтовый ящик. А теперь съеби в свой сумрак, выбесил.

На этой красочной ноте дверь перед носом Мин Юнги громко захлопывается и за ней слышатся явно недовольные удаляющиеся шаги.

Сказать, что Мин охерел в этот момент, ничего не сказать. Когда это он так неудачно моргнул, что испуганный что-то мямлящий мальчишка превратился в нахальную сирену, перешедшую на «ты»?! Вообще-то это он должен был орать, а не на него! Юнги понадобилось секунд тридцать, чтобы переварить всё, что прокричали ему в лицо.

– Кому тут, блять, сорок?! – проревел Мин и снова начал злостно стучать в дверь. – Алло, блять! А ну открывай, Посейдон хуев! Смерти ищешь?! Я тебе сейчас покажу сорок! Трезубец в жопу затолкаю!

Он тарабанил ещё минут пять, пока рука не начала ныть от ударов об твёрдую поверхность. Его безумно сильно задело поведение этого наглого, но при этом, сука, красивого, мелкого засранца. Мин Юнги привык, что люди не то, что кричать на него, они даже смотреть косо в его сторону боятся. Потому что тот их размажет своим широченным словарным запасом по асфальту так, что даже соскребать нечего будет. Мин не любил драться. Да и не зачем. Слова могут ранить намного сильнее кулака.

Потоптавшись ещё немного у двери и поняв окончательно, что открывать ему не намерены, он, развернувшись и матеря всё и вся, направился к себе устранять резко образовавшееся в его квартире Каспийское море.

Всё ещё бурча себе под нос что-то неразборчивое о нынешней молодёжи и о степени их поохуевания, Мин ввёл код и повернул ручку двери в свою квартиру. Звуки, доносившиеся где-то из района гостиной, сначала заставили парня насторожиться. Но узнав голос своего лучшего друга, он лишь в очередной раз сделал пометку в своей голове сменить код. Сейчас же хотелось просто переодеться и забыться. Однако срач сам себя не уберёт.

В очередной раз недовольно фыркнув и выругавшись, Мин пошлепал на звуки, доносящиеся из комнаты. Завернув за угол перед ним предстала весьма нелицеприятная картина: вода, обрушившаяся на него с потолка в спальне, плавненько перекочевала через открытую дверь в гостиную, притопив знатную часть Миновских земель. Тем временем его отбитый друг Хосок боролся с этим наступлением с помощью швабры, стоя в одних трусах на диване.

– Не-е-ет, не надо слов, не надо паники. Это мой последний де-е-е-е-ень на Титанике... – напевал Чон, виляя бёдрами в такт и используя швабру больше как воображаемую стойку с микрофоном, нежели предмет для уборки. Конечно же, стоя спиной к проходу, он не заметил, как два сощуренных глаза судорожно пытались прожечь в нём дыру.

– Какого хуя ты в трусах?! – старается как можно спокойнее уточнить Юнги.

– О, приветствую тебя, мой горячо любимый и вечно недовольный Коратик! [1] – оборачивается на громкое и явно недружелюбное сопение Чон, одаривая друга своей самой лучезарной улыбкой. – Не слышал, как ты
пришёл!

– Сетчатку мне своим оскалом сейчас сожжешь. Я спрашиваю, хули ты в одних трусах посреди моей квартиры?! Мы с тобой не настолько близки.

– А че ж ты не предупредил, что бассейн у себя открыл, я б плавки хватанул! А так вот в своих родненьких пришлось нырять. Хотя был ещё вариант посветить своим прекрасным задом, но побоялся, что ты можешь не сдержать свою страсть ко мне. – Хосок призывно поиграл своими бровями, ехидно улыбаясь.

– Я сейчас действительно могу не сдержаться и показать всю свою страсть, отпиздив твои бледные булки этой шваброй. – сквозь зубы цедит парень.

– Милый, прости, но я сегодня не готов к твоим ролевым играм. – спокойно отвечает Чон, усаживаясь на диван. У него уже к нападкам друга за столько лет выработался иммунитет, поэтому он шипение того воспринимает словно милую ненавязчивую беседу о погоде за окном. – Кстати, а где твою жопу так носило, что ты весь мокрый? Неужели так тяжело даются маршруты дальше, чем до холодильника?

– Ой, да завались ты уже, – устало произносит Мин и присаживается на краешек журнального столика, чтобы не мочить своим до сих пор стекающим телом обивку любимого мягкого уголка. – Решил с соседом
познакомиться. А то ты ж ворчишь, что я ни с кем не общаюсь. Вот, пожалуйста!

– Ворчишь в нашем тандеме ты, а я советы дельные раздаю, – возносит указательный палец вверх Чон. – Ну и как, успешно познакомился с Чимином?

– Ага, хуешно! – ворчит Мин, стягивая с себя мокрющую футболку. – Давно на меня так не орали. Я аж охуел! Сначала даже подумал, что мне показалось. Ещё и дверью перед носом хлопнул, маршмэллоу недоделанный!

Парень под хитрым пристальным взглядом друга недолго думая выжимает футболку прямо на пол. Ну а хули, лужей больше, лужей меньше. И пока он пытается выместить всю свою злость на несчастном куске ткани, в его мозгу загорается лампочка.

– А ну стоп! – он резко оборачивается в сторону Хосока и щурится настолько сильно, что нет никакой уверенности, что он сейчас хоть что-то видит через эти две полосочки. – А ну-ка, жук хитровыебанный, с кем я там познакомился?

– С Чимином. Пак Чимином. – абсолютно равнодушно говорят ему в ответ, подперев щеку рукой.

– И как давно ты знаешь о существовании этого розового фламинго? – прищур становится ещё более сильным, хотя кажется, что куда уж там ещё.

– Хм, где-то полгода, – наигранно задумывается парень. – Мы познакомились, когда он бедненький один пытался на свой седьмой этаж матрас допереть. Ну я помог, а там и разговорились. Приятный и очень милый паренëк, кстати. И между прочим, ты его тоже видел пару раз, когда мы к тебе заваливались. Но ты ж, блять, дальше своих шлепок нихера не видишь!

– Да хули ты доебался до моих шлепок?! – возмущается Мин. – И запомнил бы я эту розовую тыкву, попадись она мне раньше на глаза.

– Да ты ж в них, сука, даже зимой ходишь! Пожалей свои сосиски! – продолжает пытаться достучаться до здравого смысла друга Чон. – А Чимина ты видел. Только он раньше блондином был, а в розовый покрасился всего-то месяц как.

Мин Юнги ещё долго сверлил взглядом дыры в своём слишком подозрительном сейчас друге, пока тот, заприметив на столике солёные орешки в пиалочке, без зазрения совести чмырил их в обе щеки.

– Скажи-ка мне, белка-переросток, и насколько близко ты знаком с этим... как его там... Чимином?

– Если ты так завуалированно пытаешься разузнать, трахался ли я с ним, то да... – лицо Мина недовольно скорчилось и где-то внутри даже кольнула злость. – но во снах.

Желание у Юнги сейчас одно: взять один из своих любимых шлепков и заехать по одному ебальцу, чтобы от звука аж уши заложило. А то уж больно довольное оно от реакции Мина. Но парень, сделав глубокий вдох, провёл экзекуцию только мысленно, зато не раз. В его голове сейчас записывался целый трек из шлепков по Хосоковским щекам. Душенька довольна, друг на месте, все счастливы.

– Ну раз ты такой у нас охуетительный генератор идей, – продолжил довольный кот. – То кидай мыслю, как мне из этого Loly-Pop корейского бюджет на ремонт вытянуть. Он же студент! Хорошо, если ему денег на пожрать хватает со съемом квартиры-то!

– А хули тут тебе ремонта?! – удивляется Чон и как-то слишком подозрительно и резко подрывается и направляется в сторону кухни, продолжая свою тираду на ходу. – Ламинат на месте, с его то влагостойкостью ещё неделю плавать можешь. Матрас высушишь, заодно, может, хоть ямище от твоей туши расправится. Техника не пострадала, мебели тоже как-то похер. Ну только потолок заменить. А это не такие уж и баснословные бабки. Ну, подумаешь, месяца три на бич-пакетах и со свечкой посидит.

– Я, конечно, сволочь, но не настолько.

– Не прибедняйся. Ты этот вариант сам мне предлагал, когда меня с первой работы турнули. – слышно уже в районе кухни. – Ну тогда можешь просто простить ему этот небольшой косяк. Лапушка же.

– Я, конечно, снисходителен, но не настолько. – продолжает парировать Юнги.

– Блять, – слышится глухой удар. Мин надеется, что это звук удара лба Чона о стол, но обернувшись разочарованно вздыхает: всего лишь табуретка в руках друга задела ножку стола. – Ну пусть тупо отработает тогда.

– Ммм?! – в удивление выгибает бровь Мин Юнги.

– Как домработница... точнее домработник... И не то, что ты сейчас подумал, извращуга домашняя! – цокнул в его сторону Хосок.  – А о чëм я подумал?! – врубил дурака вредный кот.

– О том же, о чем и я... – тихо буркнул Чон, а потом громко поставил табуретку, притащенную из кухни, посреди лужи в гостиной и, уперев руки в боки, заявил: – Всё, лимит идей исчерпан, остальное платно. А теперь пиздуй сюда.

Мин непонимающе поднимает свою пятую точку с журнального столика и направляется к своему хрен-пойми-чего-задумавшему другу. С немым вопросом в глазах он останавливается сбоку от него.

– Держи меня. – даёт чёткое указание Чон и становится на табуретку.

Мин хватает его за талию скорее рефлекторно. Рыжеволосый ещё несколько секунд переминается с ноги на ногу, а после, набрав полную грудь воздуха, резко расправляет руки в стороны и орёт: – Энд а-а-а-и-и-а-а-а-а-й и-и-и-а-а-а-й... Вил олвэйс лав ю-ю-ю-ю-ю у-у-у-у-у...[2]

Юнги так и застыл в полном ахуе, не забывая при этом продолжать держать своего припизднутого друга за талию, чтобы тот в самой середине своего соло не поцеловал ламинат. Хозяин квартиры концерт конечно не прервал, но очередную пометочку отвезти на днях Хосока для проверки в
психдиспансер в голове сделал. Страшно представить, что у этого чеканутого в его вакууме творится.

Спустя три минуты завывания (а Чон решил всю песню с самого начала исполнить), местная сирена слезла с табуретки и абсолютно невозмутимо заявила, что «просто очень захотелось», а после как ни в чем не бывало потащила табуреточку на место, проигнорировав замечание, что эта песня к Титанику вообще никаким боком.

Юнги же понял, что одним стаканом, что он пообещал себе во время исполнения за терпение, тут не отделаешься. Поэтому, вручив в руки Хосока швабру и ведро, пошёл за бутылкой, а потом закрылся с ней в спальне. Усевшись на край кровати, которая отреагировала забавным «чмав», Мин решил, что стакан тут лишний и просто начал пить из горла. Кажется, сегодняшний день его вряд ли сможет чем-нибудь ещё удивить... На этой мысли он слышит, как за дверью раздаётся звук бьющегося стекла.

– Каратик, а ты сильно любил свою коллекцию редких бутылок? – доносится виноватый голос одного рукожопа.

Мин протяжно стонет и падает на кровать, не обращая внимания на то, что ту можно выжимать и как неприятно она холодит кожу. Радует одно, бутылки уже были пустые...

                                                            ***

Разобравшись с потопом не без помощи Хосока и убрав окончательно все последствия, Юнги просто вытолкал друга за дверь. Тот заявил, что Мин сволочь неблагодарная, на что получил угрозу о возможности его повешенья как трофея на стену вместо полок с павшими от атаки шваброй его коллекции бутылок. Чон скорчил гримасу, показал фак, но возмущаться перестал и просто молча удалился. Мин, захлопнув дверь, сразу же рухнул на диван. Перед глазами стоял разозлённый розововолосый парнишка.

– Разве можно быть таким милым, когда злишься?! – удивлялся кот, переворачиваясь на бок.

Внутри него сейчас не на жизнь, а на смерть, дрались его две сущности: кипишной демон с охрененным опытом касаемо тихой мести за плечами и... ещё один демон, но полояльнее, считающий, что любимое «похую!» куда уместнее. Если вы думали, что вторым у Мина должен быть ангел, то хрен там. Его отправили в ссылку двое рогатых из-за ненадобности.

Кот крутился на кровати как сосиска на шампуре, делая мучительный выбор. С одной стороны, он действительно может не заморачиваться и спокойно сам сделать этот потолок, не дожидаясь, пока гыркающий фламинго оплатит долг. С другой стороны, а чёй-то тому всё с рук сойдёт?! А пострадать?! Не то, чтобы Юнги хочет довести того до истерики, но посмотреть на то, как младший будет опять мило морщить свой маленький носик, он не может себе отказать.

– Маленькая вредная зефирка, я тебя съём. – с довольным и одновременно хитрым хищным оскалом наконец-то делает выбор Мин и наконец-то вырубается.

                                                       ***

Уже на следующее утро ленивый и предвкушающий веселье кот находит в себе силы, чтобы спуститься на первый этаж дома и опустить в почтовый ящик определённой квартиры заветный лист с написанными от руки буквами. Кажется, последний раз он вот такие вот записочки оставлял, когда угрожал своей первой любви.

«Тащи свой зад после учёбы ко мне. Будешь отрабатывать. Твой временный Хозяин». – гласила опущенная в ящик бумажка.

Возможно, слишком двусмысленно. Но Мин писал её спросонья, пока его мозг досыпал то, что можно доспать. Поэтому простительно.

Вернувшись в квартиру, Мин Юнги, занял свою любимую горизонтальную позу на диване и стал ждать. Конечно, был шанс, что его мысленно пошлют и не придут, но Мин старался об этом не думать. А чтобы не думалось ещё больше, он занялся очередным программированием своего робота-пылесоса.

Парень не заметил как вырубился. Вернул в реальность его противный дверной звонок в районе четырёх часов дня. Лениво потянувшись, разбуженный кот поплёлся открывать дверь.

– Ты случайно не птенец? – неожиданно обрушивается на Мина вопрос от стоящего с другой стороны открытой двери Пака.

– А?! – пытается всё ещё очухаться после сна Юнги.

– Тогда почему мне кажется, что ты с какой-то верхатуры головой вниз ебнулся и мозг свой защемил?!

– Я повторюсь... – заспанно произносит парень. – А?!

– Это ж, блять, каким это способом я отрабатывать что-то должен? – почти визжит Чимин, тряся перед носом своего соседа записочкой.

– Успокойся, дитя заката, неси свой зад в гостиную, ща всё объясню.

– Слишком много внимания моему заду. – фыркает младший, но всё равно заходит и двигается в сторону нужной комнаты.

– Такое трудно не заметить... – шепчет себе под нос Юнги, но Чимин успевает уловить сказанное, хотя никак не подаёт виду.

Усевшись на одном конце дивана Пак складывает руки на груди и с лицом полным серьёзности и недоверия пялится на Мина, пока тот приземляется на другом конце.

– Ну, и как же бедному студенту изволишь долг отрабатывать, Хозяин? – Чимин делает явный акцент на последнем слове, стараясь вложить в него всю свою злость.

– А ты как думаешь?! – слишком спокойно уточняет Мин, смотря на парня каким-то сложным и понятным только ему одному взглядом. Словно к будущей добыче присматривается.

– Трахаться, чтобы закрыть долг, я не буду! – чётко даёт понять младший, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку дивана. Руки всё также сложены на груди и в такой позе тот похож на недовольного снегиря.

– А другие варианты в твою окрашенную головку не пришли? – Мин поднимает бровь и чуть склоняет голову в бок. Ему почему-то приносит безумное удовольствие подбешивать этого парня. – Вообще-то я хотел тебе предложить отработать руками... – теперь уже очередь Пака поднимать бровь. Юнги, осознав, что снова высказался слишком двусмысленно, уточнил: – ...как домработник.

– Ты хочешь, чтобы я драил твою квартиру?

– Ну не то, чтобы драил... скорее делал мелкие поручения по дому... ну и не совсем мелкие, – задумчиво произносит хозяин квартиры. – Но суть ты уловил правильно. Эт ты молодец.

Пак закатил глаза от этого плещущего фонтаном сарказма. Он бы с превеликим удовольствием оставил след своей премиленькой ладошки на этой слишком довольной морде. Но у него пока другие планы.

– Ну, допустим, я согласился. И каковы расценки? Как долго мне придётся пахать на такого бесячего папочку как ты?

– Каждый день по несколько часов после учёбы в течение семи дней. А дальше посмотрим на твоё поведение. – с абсолютно ничего не выражающим лицом сообщает свои условия Мин. Ощущение, что они обсуждают сделку на миллион баксов, а не то, как Чимин ближайшие семь дней будет драить квартиру Юнги.

– Костюм горничной прихватить? – язвит младший. – Я могу, но тогда моя каторга сокращается на день.

– А тебе так прям хочется?

– На что только не пойдёшь, лишь бы видеть твою рожу на один день меньше. – скалится Пак.

– Как жаль, что мне так похую, что ты там хочешь, – отзеркаливает оскал Мин Юнги. – Начнёшь завтра в пять вечера. А теперь потеряйся. Выход знаешь где.

На этой ноте старший встаёт с дивана и демонстративно направляется в свою тёплую лежаночку под названием кровать, всем своим видом говоря, что разговор закончен. Вот только забыл, что спит-то он теперь на диване, пока матрас не соизволит высохнуть. Поэтому, зайдя в спальню, Мин тупо
стоит посреди комнаты, в ожидании пока младший свалит.

– Вот же сиам кастрированный...[3] – шипит Пак.

– Я не глухой и не кастрированный! – доносится из спальни.

– А жаль. – вздыхает парень и смирившись со своей участью покидает своё будущее рабочее место и не видит, как один кот слишком довольно лыбится около кровати.

                                                       ***

Кажется, Мин Юнги ничего так в жизни не ждал с нетерпением, как пяти вечера. Ну, может, только проигранный в споре Хосоком ящик мандаринок. В нём даже появилась откуда-то энергия, которой отродясь не было. Он навёл более или менее порядок в квартире, перемыл посуду. Это ж, блять,
гениально, убираться перед приходом домработника! Но после поняв, что всё выглядит слишком опрятненько, начал наводить творческий беспорядок: разворотил гардероб, разбросал упаковки от различных закусок (правда, до этого всё пришлось впихивать в себя чуть ли не кулаком), попритаскивал с лестничной площадки отживающие свои последние деньки «кактусы». Ну разве что трусы на столе не раскидал! И с чувством выполненного долга разлегся на диване с ноутом, прикинув, что с него будет прекрасный обзор за наблюдением исправительных работ. Нельзя же такое зрелище пропускать!

Ровно в пять раздался звонок в дверь. Не прекращался он ровно до того момента, пока Мин не открыл. Перед ним стоял Пак, невовозмутимо уткнувшихся локтем в звонок, упираясь при этом головой в ладошку.

– В следующий раз я просто вырублю его и тебе придётся клювом стучать. – предупреждает Мин, пропуская парня в квартиру и ожидая, пока тот разуется. Приветствия явно не про них.

– Тогда как же я попаду к тебе, если ты не услышишь?! Мне придётся пропустить свою пытку?! О Боже! – Чимин наигранно удивляется и прикрывает рот в немом ужасе. – Как жаль, как жаль... что мне похую.

– Рано радуешься. Каждый прогул – два дополнительных дня со мной, малыш. – слащаво произносит Юнги.

Он возвращается на своё нагретое место и осматривает парня с головы до ног. Сегодня на нём белоснежная футболка с настолько глубоким вырезом, что наклонись тот хоть на пару сантиметров, можно будет рассмотреть
всё вплоть до цвета трусов. Чёрные плотные джинсы с прорезями на коленях обтягивают бедра и аппетитную задницу как вторая кожа. Нежно-розовая шевелюра находится в небольшом хаосе, в ушах колечки, а лицо так и светится «счастьем» от встречи.

– Ну и какой фронт работ? – спрашивает младший, стоя посреди гостиной, складывая руки на груди в уже привычной манере и широко открытыми глазами осматривая масштабы пиздеца, который подготовил для него Мин.
– Хотя, можешь не отвечать. Я и так вижу... невъебенный.

– Не драматизируй, всего лишь навести порядок в этом лёгком хаосе, – слегка пожимает плечами Юнги, словно тут одним взмахом руки можно всё привести в порядок. И не важно, что до этого он потратил несколько долбанных часов на его создание и подключил всю свою фантазию. Хотя мог просто позвать Хосока. Тот в создании пиздеца из ничего просто профессионал. – Даже ребёнок справится.

– Скорее потеряется в этой чёрной дыре... – уже больше для себя произносит Пак.

– Ах, да-а-а... – слишком довольно протягивает Мин. – Так как я очень занятой человек и без меня тут мир встать может, за тобой не отрывая глаз будет следить мой верный помощник. А я так, с диванчика понаблюдаю.

– А ты часом не охуел?! Какой помощник?! – возмущается парень.

– Минни.

Как только Мин Юнги произносит это слово, из-за угла выезжает его единственный сожитель – робот-пылесос. Он неспеша подкатывается к Пак Чимину и смотрит на него снизу-вверх своими большущими круглыми глазами. Да, именно глазами, потому что Юнги не поленился и приклеил на его корпус объёмные глаза-бусины как у плюшевых игрушек, которые при любом движении начинали нервно подергиваться. Откуда у Мина эти глазюки, спросите вы? Явно благодаря Чон Хосоку, тот всякую хрень в его дом тянет. А откуда тот берёт всю эту дичь хозяин квартиры, которую Чон считает своей сокровищницей, а заодно и складом, знать не желает. Ну, зато хоть сейчас он немного ему благодарен, иначе как бы он воплотил свою странную идею?! Юнги с внутренним ликованием сейчас наблюдает, как глаза Пак Чимина расширяются и пытаются быть на равных с глазюками робота.

– Это что за бабуйня? – тычет своим пухленьким пальчиком розововолосый.

– Это Минни. Он реагирует только на мои команды и настроен на контролирование твоей работы. В нём есть датчики и камера. Если ты будешь филонить в течение пяти минут и ничего не убирать с его пути, он будет тебя бодать. – спокойно поясняет Мин.

– Он будет че?!

– Минни, фас. – произносит Юнги и поджимает губы так, что его лицо становится действительно похожим на мордашку недовольного кота.

– Айщ!  – выкрикивает Пак, когда машина-надзиратель прилично прикладывается своим корпусом о его щиколотку. – Это насилие!

– Это мотивация. Приступай. Минни, следи. – Юнги возвращает ноут со столика к себе на колени и поудобнее укладывается на диване, вытянувшись и закинув ногу на ногу.

– Да, Ваше Задничество. – язвит Чимин и начинает собирать разбросанные по всему дому вещи и пустые упаковки от еды. Робот безостановочно передвигается вслед за ним, контролируя процесс и забавно дергая своими глазищами.

Поначалу Мин Юнги злорадствует и никак не может нарадоваться своему гениальному плану. Периодически он слышит из других комнат ругань и попытки Пак Чимина договориться со своим надзирателем. Но тот просто в очередной раз его «бодает», на что в последствии раздаётся недовольный вскрик. Мин улыбается как Чеширский кот и подмахивает ногой в такт музыке, которая льётся из наушника, пока он выполняет очередное задание, поставленное его работодателем.

Однако улыбка красовалась на лице Юнги ровно до того момента, пока Чимин не начал наводить порядок в гостиной. Вот тут уже пытка началась для самого мучителя.

Любое движение младшего было настолько грациозным и даже в какой-то степени зазывающим, что парень постоянно отвлекался и зависал на нём. Но это было не самое страшное. Само «веселье» начиналось, когда тот нагибался, чтобы что-нибудь поднять. Если Пак наклонялся лицом к Мину, то тот мог разглядеть острые ключицы парня, о которые кажется можно порезать язык, и даже вставшие соски, которые хотелось захватить губами и оттянуть, чтобы проверить, насколько сильно они могут набухнуть. А если парень поворачивался к хозяину квартиры задом и склонялся за чем-либо, то и без того обтягивающие джинсы казалось вот-вот порвутся по шву ровно по центру, являя миру явно мягкие и нежные ягодицы между которыми хочется зарыться. И вот как бы Пак Чимин не поворачивался, член Мин Юнги реагировал одинаково: настойчиво бился головкой об корпус ноутбука, который покоился на нём и скрывал его явный интерес. Сам же Мин сидел с непроницаемым выражением лица, словно это не у него сейчас внизу его орган пытается пробить дыру в ноуте своими действиями.

Казалось, что эта невербальная пытка длится не первый час, хотя на самом деле прошло всего минут двадцать. Мин пытался уговорить своё внутреннее «я», что это банальный недотрах. Когда он в последний раз выдалбливал из кого-либо душу своим членом в попытке утолить свои животные инстинкты? Месяца так четыре назад? А вот всё потому, что, благодаря одному заказчику-идиоту, не Юнги кого-то трахает, а трахают именно его. Глубоко. Без смазки. Дедлайнами. Вот и прилетел приветик от голодного младшего Мина. Жопу ему срочно подавай!

Мин Юнги старается спокойно и как можно незаметнее утихомирить шевеление в штанах, слегка ёрзая задом по дивану и делая вид, что просто пытается принять позу поудобнее. И даже не подозревает, что за ним боковым зрением подглядывает один розовощёкий, под цвет своих волос, парень. Почувствовав, как в ответ прилетает взгляд с прищуринкой, тот как ни в чём не бывало, поднимает очередную скомканную футболку и запихивает в корзину для белья, которую установил на везде преследующего его надзирателя. Спустя еще около десяти минут, парень озвучивает:

– Я всё!

– М-м-м, весьма неплохо, – произносит Юнги, осматривая проделанную Чимином работу. – Значит твои руки не настолько глубоко в жопе, как я предполагал.

– Предпочитаю больше члены в ней, чем руки, – как бы невзначай произносит Пак, показательно обтряхивая вышеназванную часть тела.

– Ну, я пошёл. Чао, сиам облезлый!

Как только входная дверь закрылась с обратной стороны, Мин громко выдохнул. Не подрасчитал он то, что наказание может быть обоюдным. Ну что ж поделать, отступать поздно. Да и слишком уж подозрительно будет. Так что натягиваем штаны поплотнее и вперёд! Недельку то продержаться, хуйня какая!

                                                          ***

Хуйня оказалась вот вообще не хуйня. Юнги понял, что безбожно проигрывает в битве со своим членом буквально на следующий день.  Пак Чимин явился к нему в графитовом деловом костюме, который только и делал, что подчеркивал все его выдающиеся части тела. А их вот дохренища, поверьте Мин Юнги! Тот чуть не устроил младшему вечерний душ на входе, так как неаккуратненько до этого отхлебнул водички, пока шёл открывать. Юнги даже боялся предположить, что будет с его сердечком, если тот голым перед ним предстанет!

– Ты униформу себе прикупил? – старается скрыть за сарказмом своё ошеломление Мин.

– Ага, ща-а-аз. С универа просто сразу на пытку, – кривится Пак, заваливаясь в квартиру. Здороваться ну точно не про них. – На конференции был. Скучнее только наблюдать за буднями ленивца. Пару раз чуть стол башкой не проломил, когда вырубался. О, Минни привет!

Парень машет своему надзирателю-липучке, который выкатился из-за угла и теперь, крутясь рядом с хозяином, болтает своими дикими глазëнками.

– Да как-то похую, – хмыкнул Юнги, наблюдая как Чимин в ответ закатывает глаза на столько, словно мозг свой хочет рассмотреть в подробностях. – Сегодня твоё поле действий – кухня. Жрать охота так, что аж пупок скоро к позвоночнику прилипнет.

– Сдохнуть не боишься? – парень в своей любимой манере складывает руки на груди. – Ты ж не знаешь моих кулинарных способностей!

– Поэтому готовить будешь на двоих. Помирать так вместе. Хотя, ты ж студент, жрёшь, наверное, срань всякую... Тебя тогда может и не взять, – задумывается Мин. – Ай, да похую! Я тоже перестрахуюсь, на всякий пожарный.

– Интересно как? Активированного угля пачку сожрешь?!

– Лучше.

Мин Юнги достаёт свой телефон из заднего кармана и что-то начинает активно на нём набирать. Затем поворачивает его экраном к Чимину и ждёт реакции. Пак бегает глазами по открытому на телефоне чату с Чон Хосоком. Последнее сообщение, отправленное несколько секунд назад, гласит: «Если завтра с утра найдешь мой труп, значит меня отравил своей стряпнëй Пак Чимин. Ты знаешь, что делать».

– Вот козлина изворотливая... – бубнит Пак.

Мин победно хмыкает и возвращает телефон в задний карман, не обращая внимания на пришедшее сообщение от Хосока «Ты ëбу дал?! Если чë, закопаю тебя за домом в палисаднике под маргаритками».

– В твоих же интересах отставить меня в живых. – почти что мурчит довольный кот и падает на своё уже излюбленное место в обнимку с ноутом. Этот раунд явно за ним.

Вот только чëртов Пак Чимин в очередной раз не даёт насладиться Мин Юнги своей маленькой победой. Парень с леденящим спокойствием снимает свой пиджак и аккуратно сложив его оставляет лежать тот на спинке дивана. Юнги старается не захлебнуться резко скопившейся во рту слюной, пока Чимин закатывает рукава своей белоснежной рубашки. Что там говорил Мин? Что Паку чертовски идёт костюм? Что ж, пора брать слова обратно. Пак Чимину чертовски идёт быть без костюма.

Каждое его движение руками сопровождается перекатыванием грудных мышц, движение которых видно даже через рубашку, которую пошили словно конкретно для Пака. Мин бы вообще посадил дизайнера этой рубашки за излишнюю сексуальность, потому что та оказалась мало того, что полупрозрачной, так ещё и слегка приталенной и нифига не скрывала тонкую талию парня. Юнги даже стало интересно, а сможет ли он обхватить эту прелестную часть тела младшего своими руками в кольцо, коснувшись при этом своими пальцами одной руки пальцев другой?

«Ну ничего, ничего...», – подумал Мин. – «Сейчас он наденет фартук и уже не на что будет отвлекаться».

И вот хуй там плавал! Как только Пак нацепил ничем не примечательный фартук, то стал, сука, ещё более желанным и отвлекающим. Чёрный фартук, белоснежная закатанная рубашка и розовые аккуратно уложенные назад волосы сочетались настолько идеально, что Мин даже тихонечко заскулил.

Этот парень умудрялся выглядеть нежным и горячим одновременно. Хотелось просто подойти и разложить того на этом блядском столе, в этом блядском фартуке, вместо этих блядских овощей, что сейчас Пак режет на столе. Он, мать его, даже режет с какой-то космической сексуальностью! Когда ему попадается что-то тяжело разрезающееся, Чимин прикусывают свою пухлую нижнюю губку и немного хмурится. А тем временем Мин Юнги кончается на диване как человек.

Этот парень вызывает в нём шквал эмоций. И вот с одной стороны Мин бесится и хочет убежать от них, отмахиваясь чем только можно, а с другой – он вообще не прочь в них захлебнуться до потери пульса. Он так и просидел, наблюдая за готовкой Пак Чимина и боясь даже моргнуть, чтобы не упустить ничего, пока тот не закончил. Тот закончил, а Мин чуть не кончил. Его член снова отбивал ритм о ноутбук, которым был придавлен, и даже плотный джинс не спасал ситуацию.

– Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста! – приглашает Пак.

Пока парень, повернувшись к Мину спиной, достаёт тарелки с приборами, тот чуть ли не галопом бежит к столу, чтобы его явный стояк не был спален одними внимательными глазками. И будучи в потоке своих мыслей, Юнги не слышит тихое довольное хмыканье младшего.

– Выглядит даже вполне презентабельно. – делает вывод Мин, наблюдая, как Пак раскладывает поджаренное мясо с овощами по тарелкам, и надеясь таким образом отвлечься.

– Говорят, внешность может быть обманчива. – скалится парень, но даже это сейчас выглядит как-то мило. Словно плюшевый щеночек пытается казаться волком.

– Тогда первый пробуешь ты.

– Ой, блять, посмотрите, какие мы мнительные! – фыркает Чимин и не раздумывая ни секунды начинает колупаться палочками в тарелке, подцепляет кусочек мяса в соусе и закидывает себе в рот с показательным «Ам!».

Юнги пристально наблюдает за мимикой парня и обнаружив, что тот ни капельки не морщится, а наоборот закидывает в свою топку всё активнее, тоже берёт палочки и пытается выхватить себе кусочек. Как только тот оказывается у него во рту, а Мин уже целится получить гастрономический оргазм, лицо парня перекашивается, а глаза, в которых прямо бегущей строкой описывается степень охуевания, расширяются. Пак Чимин тем временем довольно лыбится, сидя напротив и наблюдая смену эмоций на мордахе вредного кота.

– Дерьмо редкостное, не правда ли? – продолжая давить улыбку спрашивает Пак. Проглотив всё то, что успел впихнуть в свой рот, он залпом выпивает заранее налитый стакан воды. Издав удовлетворённый звук, Чимин откидывается на спинку стула и следит за очередной внутренней борьбой Мина: выплюнуть или проглотить. – Я уж думал мне придётся всю эту дрянь сожрать одному. Чуть обратно всё не пошло! Ты слишком долго решался. А знаешь, как тяжело при этом кайфующую мину строить?

– Я засчитаю это как попытку покушения. – заставив себя всё-таки проглотить злосчастный кусок по вкусу больше напоминающий варёные грязные носки, холодно произносит Мин Юнги.

– Каков начальник, такое и блюдо, – пожимает плечами Пак. – А теперь извольте откланяться, дела-с!

Парень быстренько подрывается, хватает свой пиджак и ретируется от закипающего кота подальше, и Мин явно слышит, как тот тихонько похихикивает.

– Ну пиздец тебе, зефирина. – шипит парень, провожая взглядом удаляющуюся спину. Ну, хотя бы есть один плюс. Стояка как не бывало.

                                                            ***

Юнги не спал почти всю ночь, придумывая план мести.И как на зло в голову ничего дельное не шло. Что-то казалось слишком детским, а что-то уж слишком жестоким. С каких пор его стало заботить кто там как себя чувствовать будет после? Где его любимое «Похую!», которое сейчас так нужно?

Ближе к рассвету, даже мозг Мин Юнги послал его на хер и отключил все мыслительные процессы, параллельно зашторив шторки в виде век. Признаки жизни невыспавшийся, а значит ещё более ворчащий, кот подал только ближе к обеду. Желудок ворчал под стать хозяину, мол «никто не кормит, вкусняшки не покупает и болт на него ложили». Почесав свой тощий зад, Мин направился на поиски съестного в сторону кухни. Открыв холодильник, тот понял, что одна зараза розовая вчера угробила всю его провизию, пока готовила свой кулинарный шедевр. «Обласкав» всеми известными ему эпитетами одного сволочного фламинго, фыркающий кот уже лазил по сайту доставки небольшого ресторанчика за углом, вкладывая всю злость в каждый «тык».

Когда еда была вырвана из рук курьера и уничтожена со сверхзвуковой скоростью, Мин Юнги, поглаживая свой доверху набитый пуз и довольно урча, расположился на излюбленном диванчике. Вроде даже подобрел немножечко. Всё-таки еда – великая вещь!

Парень даже не понял, как обратно провалился в сон. Ему снилась зелёная травка, на которой он валялся под огромным деревом, а та щекотала его голые пяточки. Вокруг были тишина и умиротворение. Юнги мурлыкал какую-то выдуманную из головы мелодию и познавал нирвану. Ровно до того момента как над ним не начали собираться подозрительные кучевые облака розового цвета, приносящие с собой ветер, пытающийся залезть в каждую Миновскую щель. Юнги начал крутиться, стараясь увернуться от вездесущего ледяного потока, но тщетно. Тогда он просто решил сбежать (ну, гениально же, улепётывать от ветра!). Парень резко подскочил на ноги и уже практически стартанул, но противная коряга, торчащая из земли, решила, что рановато. Поэтому в следующий миг Мин Юнги, благодаря бессердечной суке по имени Гравитация, уже летел навстречу поцелую с травушкой-муравушкой.

Юнги разлепил глаза и по ноющему лбу и щекотящим нос ворсинкам ковра понял, что сон, можно сказать, был «в руку». Его бренное тело валялось посреди гостиной на полу, между столиком и диваном. Повезло ещё, что мозги свои на уголке этого столика не оставил!

– Привет, птица перелётная! – послышался где-то сзади знакомый голосок, сопровождающийся заливистым смехом, когда Мин уже упёрся руками в мягкую поверхность в попытке встать.

– Надеюсь, это продолжение моего ëбанного сна. – упираясь лбом обратно в ковёр, вздыхает парень.

– Не, это продолжение твоей ëбанной жизни! – всё также радосто звучит за спиной.

– Ты слишком счастлив для того, кого сейчас прикончат, – кидает Мин, решив всë-таки поднять свою тушку с пола. – Ты как в квартиру попал, клювокрыл рукожопый?

– У тебя очень добрый друг, – как ни в чëм не бывало продолжает веселиться младший, сидящий в углу дивана и наблюдая, как старший пытается проверить себя на наличие увечий, ощупывая с головы до ног. – После вчерашнего он пришёл, как и обещал, закопать твоё тело в палисаднике. Даже лопатку прихватил. Правда детскую. Но по дороге наткнулся на меня и мне пришлось сообщить, что мы в его услугах пока не нуждаемся. Правда, я так и не понял, расстроился он или обрадовался... Чё-то как-то неоднозначненько было. Ну, в общем, он дал мне код от твоей двери, а сам упиздовал на какую-то вечеринку. Конец.

– Ну, Иуда Сеульский, пизда тебе вслед за фламинго. – больше для себя озвучивает Мин.

– Знаешь, я прям даже рад, что его встретил, – продолжает Пак. – Если бы не он, то я такое зрелище пропустил! Ты такой забавный, когда спишь. Рот открыт, слюна по подушке течёт, хоть кружку подставляй. А как заливисто ты смеешься, когда тебя щекочешь за пяточки! Ты слышал, как воют тюлени? Вот прям один в один! Правда, это всё равно не сравнится с твоим эпичным полётом с дивана! Тебе бы мастер-классы давать...

– Хочешь устрою мастер-класс по полёту с шестого этажа? Но только сразу к практике перейдём! – начинает беситься Юнги, пока смех Чимина потихоньку становится истеричным, а в его уголках глаз уже скапливаются слезы.

– Ладно-ладно, понял, – пытается успокоиться Пак. – Ну что, придумал чем займёшь меня сегодня?

– О-о-о, сегодня твоими друзьями становятся щётки и ёршик, – гаденькая ухмылочка возникает на лице Мина. – Будешь ванную драить. Шоб блестело всё аки вылизанные яйца у кота!

– Не знал, что ты настолько гибкий!

– Вот же ж... – кривится парень. – Пиздуй давай!

– Да как нехер!

Пак Чимин резво вскакивает со своего места и только сейчас Мин Юнги замечает в чëм тот к нему припëрся. На парне сегодня белая футболка оверсайз с каким-то чудаковатым принтом, при одном неловком движении готовая слететь с плеча, и светлые джинсовые шорты, также, как и предыдущие их тканевые родственники, облепляющие все выпуклые части тела Пака слишком... слишком.

Мин тихонько заскулил (кажется, это начинает входить в привычку), а брови сгруппировались домиком, организуя небольшую морщинку между ними. Лучше бы он и дальше был занят своей злостью и попытками не растерять окончательно авторитет. Хотя у него есть подозрение, что он просрал его ещё в первый же день отработки младшего. И вообще, что за тенденция такая? С увеличением количества отработанных дней, количество одежды на розововолосом уменьшается слишком быстро. А дальше что? Топ? Плавательные шорты? Трусы? На седьмой день к нему может вообще топлесс завалятся? Хотя Мин Юнги вот совсем не против. Ну так, для видимости ядом поплюëтся, а потом будет ныкаться по углам со стояком в обнимку.

Но Пак Чимин решил добить своего временного начальника окончательно. Под пристальным взором он просто снял футболку, откинув ту на диван, который в последнее время стал почему-то эпицентром событий. Взору Юнги предстало красивое почти оголенное и в меру подкачанноетело. Коричневые соски призывно торчали из-за резкого перепада температуры благодаря гуляющему по квартире небольшому сквозняку, а по правой стороне на рёбрах открылась ранее незаметная татуировка. Грубый шрифт кричал с тела парня «Nevermind», а Мин Юнги тем временем выл внутри как волк на Луну. Хотелось до зуда в кончиках пальцев очертить каждую буковку, а затем сжать это тело под собой до треска в рёбрах.

Мин сейчас безумно радовался тому, что научился за годы своего существования прекрасно скрывать свои эмоции и поэтому Пак сейчас даже не подозревает, что творится у него в черепной коробке.

– Неудобно будет. – поясняет младший свои действия подвисшему Юнги. Тот быстро начинает моргать и старается сохранить похуистичное выражение лица, прячась за очередной колкостью.

– Неудобно срать в почтовый ящик. Висит высоко и дырка маленькая!

– Признайся, тебе шутки дед какой-то пишет?! – поднимает бровь Чимин.

– Вали давай работать! А то как студента заставлю ещё доклад написать: «Керамические твари и где они обитают».

– Слушаю и повинуюсь! – слегка кланяется Пак и скрывается за дверью ванной комнаты.

Не, ну Мина точно инфаркт хватит с этим пареньком! Его сердечно-сосудистая система в лёгком ахере от этих постоянных скачков давления! Уже даже не знает куда важнее кровь качать: в мозг или в член.

Юнги продолжает сетовать на свою нелёгкую жизнь, утаскивая из фруктовницы пару мандаринок, и вспоминает те беззаботные деньки, когда ещё не знал о существовании некоего Пак Чимина. Валяясь на диване и поедая дольку за долькой, Мин Юнги мечтает хотя бы об одном дне, где Пак не будет неосознанно проверять его выдержку.

– Всё, блять, сегодня же в клуб трахаться! – делает вывод Мин. – Минни, останешься за старшего.

Робот-пылесос, конечно же, проигнорировал обращение к себе и продолжил жалкие попытки засосать упавшую кожуру от мандарина, как-то немного дьявольски бегая своими приклеенными глазами. Ну, какой хозяин, такая и техника!

Идиллию нарушил вопль из ванной. Хозяин квартиры подскочил как ошпаренный и полетел на звук. Распахнув дверь, в его лицо ударила мощная струя воды, словно пытавшаяся вытолкать его обратно.

– Юнги-и-и! – слышится где-то у раковины, пока Мин пытается защититься хотя бы своей рукой от неожиданного стихийного нападения. – Кран сорвало!

– Сука, – рычит Мин Юнги и пробивается к Чимину, стараясь обогнуть самоорганизовавшийся фонтан.

Добравшись до стояка, он перекрывает всю воду и плюхается на пол. Похую! Он и так уже мокрый и выглядит как потасканная половая тряпочка. Чимин следует его примеру и приземляется следом.

– Это, блять, уже второй раз за неделю, когда я принимаю незапланированные водные процедуры по твоей вине, – устало произносит Мин. – Просто признай, что ты хочешь меня утопить.

– Да я только кран открыл! А оно как ëбнуло!

– Это я тебя сейчас ëбну! Вообще больше ничего не трогай! А то точно взлетим на воздух к херам собачьим.

Юнги осматривает масштабы пиздеца и понимает, что они, можно сказать, отделались лёгким испугом. Воды не успело натечь много и извиняться перед соседями снизу явно не придётся. Чимин тем временем мило дует губки, но ничего не отвечает, опустив голову. Его маленькие пальчики дёргают ниточку на шортах, занимаясь этим скорее для успокоения.

– С твоим охуенным везением они разойдутся по шву и домой ты пойдёшь с голой жопой. – комментирует его действия Мин Юнги.

– А тебе моя жопа всё покоя не даёт!

– Надеюсь, если я выдам тебе тряпку в зубы, ты просто уберëшь воду, а не умудришься засорить ей слив, чтобы мы ещё в дерьме поплавали? – игнорирует возмущение младшего старший.

– Ой, иди-ка ты на хер, а? – строит недовольную рожицу Пак.

– Прости, но я предпочитаю давать, а не принимать.

Поднявшись с пола, заебанный слишком активной в последнее время жизнью, мокрый кот направился в кладовку в поисках тряпок. Себе он тоже решил прихватить. Во-первых, быстрее будет, а во-вторых, он больше этого мелкого без присмотра не оставит.

Отрыв несколько тряпок, которые тоже хер пойми как появились в его доме, но к этому явно приложил руку всё тот же Чон Хосок, Мин вернулся в ванную. Чимин так и сидел на том же месте, дëргая ниточку.

– Лови! – он кидает младшему одну из тряпок и сам начинает убирать это небольшое озеро.

Пак, словив тряпку, сразу же спешит на помощь. Так они вдвоём, елозя по полу, весьма быстро справляются с последствиями незапланированного водного шоу. Чимин обнаруживает ещё одну небольшую лужицу недалеко от тумбы и на четвереньках ползёт к ней уничтожить. Мин тем временем сидит на полу в проёме, облокотившись об косяк двери и наблюдает за действиями младшего.

Тот весьма удачно повернулся к нему своей пятой точкой. Полные округлые ягодицы были облеплены уже насквозь мокрым джинсом и выглядеть ещё более соблазнительно. Капельки воды, задержавшиеся на спине Чимина, вздрагивали от каждого его движения руками, а некоторые даже не выдерживали и скатывались вдоль позвоночника к ложбинке. С мокрых розовых прядей стекало на пол, а нижняя губа, Мин просто уверен, сейчас была прикушена. Юнги поймал себя на мысли, что тоже хочет её прикусить. Вся эта блядская картина: полуголый и мокрый Пак, стоящий на четвереньках посреди его ванной с оттопыренным задом и делающий небольшие поступательные движения, заставляла член в штанах Мин Юнги снова напоминать о своём существовании и предназначении.

А Мин, знаете, тоже не железный. Поэтому он решает, что хватит тут сиськи мять. Хотя в его случае, наверное, члены...

Он аккуратно крадётся к ничему неподозревающему Пак Чимину и становится на колени ровно сзади. Руки тянутся к лишивших его нормального сна в последнее время половинкам. Юнги почти невесомо гладит их и, не услышав никакого возмущения в ответ на свои действия, жадно сминает их. Тихий рык срывается с его губ, переплетаясь в воздухе с едва слышимым резким вздохом младшего.

– Знаешь, – глубоким голосом произносит Мин. – Твой зад действительно не даёт мне покоя. Начиная с того момента как пересёк порог моего дома.

– Поверь, – Пак встаёт на колени, отклоняясь назад и, кладя руку на шею старшего, поворачивает голову, томно шепча тому в самое ухо: – Мой зад – не единственное, что не оставит тебя равнодушным.

С этими словами Пак Чимин впивается в губы Мин Юнги. Поза не особа удобная, да и колени больно упираются в твёрдый пол, но так похую, если честно. Зато Мину доступно абсолютно всё. Он гуляет своими руками по телу Пака сверху вниз и обратно. Гладит пресс, задевает своими ногтями соски и потирает их между пальцев, дразняще водит руками по внутренней стороне бёдер и едва касается паха парня. В ответ на такие ласки в его губы благодарно стонут, обдавая горячим дыханием. А эти губы... О-о-о, эти блядские пухлые губы просто хочется сожрать. Юнги мнёт их, посасывает, иногда не сдерживается и вгрызается, но сразу же зализывает. И ему отвечают. Также горячо и развязно. Языки сплетаются в диком танце, борясь за главенство, пока руки хозяйничают на телах друг друга.

– Предлагаю приземлиться на что-нибудь помягче. – шепчет между поцелуями Юнги.

– Что, коленки болят? – ухмыляется одним уголком губ младший. – Понимаю, возраст всë-таки...

– За старика ты мне ещё ответишь. – рычит Мин, вставая с пола и притягивая вслед за собой парня. Подхватив того под ягодицы, он подкидывает его, заставляя тем самым схватиться за свою шею и оплести ноги вокруг талии.

Вернувшись к излюбленным губам, он неспеша направляется в сторону дивана, стараясь не задеть ничего своей прелестной ношей. Ноша тем временем довольно урчит.

Добравшись до популярного в последнее время дивана, Юнги укладывает свой драгоценный груз на него и нависает сверху, уперевшись руками по обе стороны от головы младшего. Чимин смотрит на него таким нежным и одновременно хитрым взглядом, что парень в очередной раз удивляется, как тот умудряется сочетать в себе несочетаемое. Мин позволяет себе выделить несколько секунд на любование тем, кто терроризировал его душу последние несколько дней.

Подушечками пальцев он проходит от виска вдоль скулы, направляясь к линии челюсти. Затем мягко переходит на краешек губ и слегка надавливает на нижнюю. Эти губы хочется целовать постоянно, заменить ими кислород. Они совсем немного приоткрываются в призывном жесте, пока Мин Юнги, немного увлёкшись, очерчивает их контур. Маленький острый язычок мелькает где-то внутри рта, проходясь кончиком вдоль зубов, и как бы невзначай задевая ласкающий губы палец, словно проверяя реакцию. Заметив, как дыхание старшего немного сбилось, Пак смелеет, высовывая язык, и оплетает им одну фалангу, после втянув её своими губами. Мин Юнги начинает тяжело дышать, наблюдая, как младший посасывает его палец этими созданными для разврата и поцелуев губами, прикрыв глаза от удовольствия. Уже почти полностью возбуждённый член в штанах Мина дёргается, намекая на то, что это он должен быть на месте пальца. Но Юнги не спешит. Для начала он сам хочет исследовать всего Пак Чимина, каждый миллиметр, каждую родинку.

Тихонько урчащий кот начинает с шеи, скользя по ней губами и чередуя ласковые поцелуи с несильными покусываниями. Чимин начинает мычать, слегка ёрзая, но не прекращая свою маленькую шалость. Юнги тем временем спускается ниже, продвигаясь языком вдоль острых как бритва ключиц и оставив несильную метку у самого края. Он опаляет своим горячим дыханием слегка подрагивающее тело, отзывающееся на каждое его действие, не забывая шептать нежности, которых, как оказалось, в его словарном запасе приличное количество. Просто до этого не было того, кто должен был их слышать.

Мин добирается до следующего пункта назначения и круговым движением мажет своим любознательным языком по ореолу соска. Как только он слегка прикусывает саму торчащую бусинку, сверху доносится протяжный стон, так приятно ласкающий его уши. На какое-то время он задерживается на этом этапе исследования тела Пака, чередуя пытки для каждого из сосков младшего. Разгулявшийся кот их покусывает, лижет, посасывает, обдувает и так по кругу. Всё ради того, чтобы упиваться теми звуками удовольствия, что сейчас льются личным треком для него из уст лежащего под ним парня.

– Такой чувствительный, – еле слышно произносит Мин Юнги в тот момент, когда в очередной раз меняет маленькую, набухшую от укусов и возбуждения, жертву. – Это твоё наказание за все издевательства и оскорбления надо мной.

– Ах м-м-м, – только и успевает выдавить из себя Чимин перед следующим захватом острых зубов старшего. – Если это наказание, то я придумаю что-нибудь похлеще, чтобы получить как можно больше.

– Ненасытная зефирка. – довольно улыбается куда-то в район солнечного сплетения Юнги и продолжает своё движение к следующей цели.

Как и мечтал, он проходится языком по рёбрам там, где набита татуировка, вырисовывая кончиком каждую буковку от начала и до конца. Мин всегда имел какую-то слабость к чернилам на телах, хотя при этом не имел на себе ни одного тату. Если дальше, в недалёком будущем, всё пойдёт так, как планирует Мин Юнги, то в последующем младший будет ходить по дому только в шортах. Футболки будут под запретом.

Он опускается всё ниже, неспеша, хотя желание сорвать проклятые шорты с Пака и вытрахать из него всю дурь звучит набатом в голове ещё с момента как тот прижался к нему в ванной. Но Мин готов потерпеть. Всё ради того, чтобы слышать эти тяжелые вздохи и нетерпеливые постанывания, причиной которых он сам и является. Парень уже предвкушает насколько громким будет младший, когда он будет двигаться в нём.

Поцелуями-бабочками Юнги проходится вдоль пупка и добирается до паха. Вынув из рта Чимина свой палец, который тот обсасывал как самый вкусный леденец, Мин ведёт своими руками вдоль этого нежного тела, слегка сминая и очерчивая каждый изгиб. Он самую малость приспускает штаны младшего, оголяя тазовые косточки и освободив только головку члена, при этом плотно зафиксировав сам ствол резинкой стянутых штанов. Слюны начинает выделяться в разы больше, когда он видит перед собой гладкую, аккуратную розовую головку средних размеров. Сразу хочется опробовать её на вкус, но вредный кот не спешит этого делать. Не был бы он котом, если б не любил поиграться.

Мин Юнги делает широкие мазки по паху, проходясь буквально в миллиметрах от головки члена младшего, но принципиально избегая её. Тот начинает ёрзать активнее, зарывшись пухленькой ручкой в чёрные влажные волосы старшего, всеми своими движениями показывая своё нетерпение и требование большего. Пак почти касается своей головкой губ Юнги при очередном шевелении бёдрами, как тот резко фиксирует его своей левой рукой, уместив ту поперёк талии.

– Не двигайся! – звучат слегка угрожающие нотки в голосе.

– Ты просто изверг... – хнычет розововолосый и дует свои губки.

Приподняв голову, он видит, как два почти чёрных из-за расширившихся зрачков глаза полные похоти и дикости следят за ним из своего укрытия между ног младшего. Картина достойная оргазма. Чимин прикусывает
и так уже истерзанную нижнюю губу, но взгляда не отводит, а распаляется ещё больше. Они словно гипнотизируют его. Хочется вредничать, идти наперекор, чтобы ощутить всю ту силу и власть, которой обладает над ним этот мужчина.  Но единственное, на что ему хватает сейчас смелости, это почти беззвучно прошептать «Пожалуйста...».

В ответ виднеется только ухмылка, кричащая о том, что Мин Юнги будет беспощаден. Он снова продолжает истязания своим горячим и влажным языком, обходя стороной чувствительный орган, поднимаясь до пупка и возвращаясь обратно. Чимин уже потерял счёт времени, хочется уже просто плакать от перевозбуждения. Ещё немного и его просто разорвёт изнутри.

Мин понимает, что парень уже на грани, поэтому решает, что пора заканчивать с его играми. Он всё также неторопливо приближается к уже побагровевшей головке и проводит по ней кончиком языка, слыша, как на всю комнату раздаётся протяжное «Да-а-а». Кот, ставший на время тигром, ещё немного исследует языком, плотно прижатый к паху, кончик органа младшего, оставляет на нём лёгкий поцелуй и отстраняется.

Одним резким движением Мин Юнги стягивает мокрые шорты Пака с бельём до середины бедра, а потом и вовсе срывает их, откидывая куда-то в сторону. Его взору представлен вид, который хочется запечатлеть в памяти до мельчайших подробностей. А ещё больше хочется оставить на нём как можно больше своих меток. Парень с уверенностью может заявить, что перед ним совершенство: притягательное, нежное, игривое и до одури желанное. И пламя в глазах напротив кричит о том, что последнее точно взаимно. Если бы выражение «необузданная сексуальность» было материальным, то оно было бы Пак Чимином.

Юнги всё также сидит между ног его ставшим за такой короткий срок личного божества похоти и разврата. Его ладони опускаются на коленки младшего и скользят по внутренней стороне бëдер всё ближе к возбуждённому члену. Как Мин Юнги и представлял, они мягкие, нежные и кажется словно касаешься шёлка. Дойдя до конца бëдер, руки Мина двигаются в обратном направлении, вновь заставляя Чимина захныкать от неполученной ласки. Юнги успокаивающе шикает, не поднимая взгляд, потому что знает, что тот огонь, что плещется сейчас в глазах Пака, превратит его в пепел.  Он опускается и возобновляет маршрут, пройденный руками, но теперь наступает очередь губ. Он вкладывает всю свою нежность, выцеловывая каждый сантиметр и подмечает, что это очень необычное ощущение: дарить ласку, когда твой внутренний зверь почти порвал цепи. Кажется, Мин Юнги немного мазохист. Но постанывания сверху и извивающиеся тело в руках говорят о том, что это того стоит.

Сделав ещё один истязающий круг по бёдрам, губы Мин Юнги наконец-то подбираются к изнывающему от отсутствия прикосновений к нему органу младшего. То, что у самого в штанах член натягивает ткань до предела, он старается игнорировать до последнего. Язык, жадный до Чиминовской плоти, скользит вдоль члена от основания к кончику. Пак переходит в этот момент на новую ступень громкости стонов. В них слышна нескрываемая благодарность. Мин как оголодавший волк вылизывает своего партнёра, чуть ли не затапливая того слюной.

– Такой сладкий, такой вкусный, – урчит кот, словно до любимой сметаны добрался. – Такой требующий. Такой... мой.

Он обхватывает губами лишь головку, делая круговые движения языком и периодически толкается кончиком в уретру. За каждым таким толчком следует звонкий вскрик Чимина. Младший приподнимает бёдра в надежде, что Юнги возьмёт глубже. И кто такой Мин Юнги, чтобы отказывать этому прелестному созданию? Пока его рот постепенно погружает в себя всё больше и больше аккуратный, и такой уже полюбившийся член Пак Чимина, сам Мин заводит руку за спину и выуживат из заднего кармана пакетик со смазкой. Не то, чтобы он прям знал, чем сегодня всё закончится, но надежда, знаете ли, витала где-то внутрях. И вообще-то, всегда нужно быть готовым ко всему!

Вскрыв пакетик, Юнги выдавливает часть смазки себе на пальцы и растирает разогревая. Губы всё также продолжают скользить по стволу, немного ускоряясь. Парень проводит смазанными пальцами по колечку мышц и практически физически ощущает, как по телу младшего проходит электрический разряд. Он не торопится проникнуть, стараясь свести все неприятные ощущения от подготовки к минимуму. Мин оглаживает вход лёгкими массирующими движениями, периодически немного надавливая на него, но не погружаясь. Когда он понимает, что Чимин уже сам пытается насадиться на его пальцы, то вбирает его член под самый корень, параллельно проникая одним пальцем в горячее нутро. Пак мычит от удовольствия и из-под полуприкрытых век видит, как Мин Юнги между его ног с прищуром сверлит его, приподняв одну бровь.

– Да, я готовился, – на выдохе произносит парень. Кажется, не у одного Мина тут чуйка работает. – И что ты теперь мне сделаешь?

– А ты как думаешь? – хитро скалится в ответ Юнги, вставляя ещё один палец и наблюдая, как Чимин выгибается дугой и стонет от удовольствия.

– Думаю, что трахнуть меня будет лучшим наказанием.

Мин Юнги лишь хмыкает на это заявление, двигая пальцами внутри наподобие ножниц, и любуется тем как парень виляет своими бëдрами, пытаясь сильнее насадиться. Ещё пару минут и Мин добавляет третий палец. Пак несколько секунд морщится от небольшого жжения внизу, но дискомфорт быстро улетучивается. Шаловливый кот вновь вбирает своим ртом возбуждённый член, отвлекая парня от неприятных ощущений. Когда пальцы движутся уже свободно, он начинает вбиваться ими уже более настырно, с каждым ударом попадая по волшебному комочку нервов.

Чимин извивается как змея. Его стоны периодически переходят в скулёж и мольбы. Ощущение, словно оголили все нервы и теперь перебирают их как струны на гитаре. Пак находится на грани. Он уже не может соображать, а тело становятся бесконтрольным. Остались только эмоции и инстинкты. Парень активнее двигает бёдрами навстречу проворным пальцам, стремясь к разрядке. Тело начинает уже слегка подрагивать, словно предвкушая.

– Юнги, я сейчас... – еле шевелит губами младший.

– Кончай, малыш. – шепчет Мин, вновь вбирая головку его члена, создавая вакуум, и ещё более активно двигая рукой.

Буквально несколько секунд и от стен комнаты отбивается протяжный стон младшего, изливающего в рот Мин Юнги. Пак Чимин готов поклясться, что эти руки лучшее, что было в его заднице до сегодняшнего дня. Перед глазами летают мушки, и парень прикрывает те, стараясь восстановить дыхание.

– Господи твою мать... – выдыхает он. – Если ты такое делаешь своими руками и ртом, что же ты делаешь своим членом?!

– Хочешь узнать? – спрашивает Юнги, поднимаясь поцелуями выше и выше, и добравшись до губ, по которым уже успел соскучиться, мягко целует их.

Вопрос остаётся без ответа. Пак сразу же отзывается. Оплетая своими руками шею старшего, он углубляет поцелуй, нагло врываясь своим юрким язычком в рот Мина. Вылизывая его изнутри, он ощущает привкус  собственной спермы, смешанной со слюной и это заводит ещё больше. Они устраивают короткий бой своими языками, борясь за первенство. Рука Мин Юнги тем временем гладит тонкую талию, слегка сминая бок, пока вторая перебирает розовые пряди. Его член болезненно ноет, так как до сих пор не получил разрядку. Но Юнги сейчас так похую. Он в чувствах. Это непривычно, но дико интересно.

Вот только Пак Чимин тоже помнит о нерешённой проблеме Мин Юнги. А ещё он хочет мстить за то, что тот доводил его до исступления своими ласками. Младший разрывает поцелуй, слегка отодвигая парня от себя и томно произносит:

– Садись, теперь моя очередь играть.

Мин, двигаясь как истинный кот, пятится от Пака и усаживается, раздвинув ноги и откинувшись на спинку дивана. Парень сползает на пол и пристраивается между его ног, садясь на пятки. Прямо перед его глазами находится возбужденный член Юнги, который сейчас прячется под тканью, но говорит о своём существовании с помощью бугра приличных размеров. Чимин голодно облизывается и предвкушает. Маленькие ручки скользят по внутренней стороне бёдер, но плавным движениям мешают всё ещё мокрые штаны. Поэтому добравшись до резинки, Пак с шипением «это здесь лишнее» избавляет старшего от нижней части одежды. Член, освобожденный из плена, гордо встаёт перед своим спасителем, Мин благодарно выдыхает.

Чимин, поглаживая бёдра вблизи мошонки любопытно осматривает предмет своих эротических снов. Да, они стали его завсегдатаями, с того момента как он начал работать на этого вредного кота. Он чувствовал и иногда даже замечал, как одна пара глаз смотрела на него хищно и голодно. Это импонировало и безумно заводило. Поэтому Пак не лишал себя возможности грациозно наклоняться, изгибаться, сексуально и призывно двигаться при любой удобной возможности во время своих отработок. Как говорится, за что боролся, на то и напоролся. И Пак Чимину ой как нравится то, на что он напоролся, а точнее на что планирует.

Член Мин Юнги парень уверен можно показывать другим как произведение искусства: ровный, достаточно толстый, в меру длинный и увит паутиной вен, по каждой из которых хочется пройтись, чтобы ощутить эти неровности. Но Пак Чимин никому не покажет этот идеал мужского достоинства. Потому что это только его. И он жадный. До жути. Особенно если это касается одного конкретного члена.

Чимин обхватывает основание своими пальчиками, которых как раз хватает, чтобы окольцевать его, и на пробу проводит языком от корня к головке, в упор смотря в глаза Мину. Ему нужна каждая его эмоция, каждый вздох. Юнги встречается с ним взглядом ровно в тот момент, когда он, высунув полностью язык, шлёпает по нему сочащейся предэякулятом головкой. Мин Юнги не знает, как он сдержался и позорно не спустил от этого вида. Он понимает, что ему безбожно мстят и месть будет жестока.

Пак проводит кончиком члена по своим губам, опаляя тот своим горячим дыханием, и не прерывая при этом зрительный контакт. Головка такая нежная и влажная и он знает, что выглядит сейчас безумно порочно со своими мокрыми от смазки губами. Парень ещё раз лижет головку и погружает её в свой рот. Он прикрывает глаза от такой правильной тяжести на его языке. Совершая головой поступательные движения, Пак гуляет своим кончиком языка по выпуклым венам, вырисовывая узоры.

Мин Юнги тяжело дышит, переходя на утробное рычание. Он еле сдерживается, чтобы не схватить парня за волосы и не засадить ему по самую глотку. Кулаки сжимаются до хруста.  Чимин улыбается краешком губ, отслеживая реакцию старшего. Он ещё недолго продолжает двигать головой, заглотив член наполовину, а после, дразняще прикусив головку напоследок своими острыми зубками, с характерным пошлым звуком вытаскивает его и добирается до яичек. Он уделяет внимание каждому из них: лижет, прихватывает губами, почти невесомо целует и тут же резко засасывает. Его рука при этом продолжает надрачивать истекающий член. Мин уже не сдерживается и стонет, откинув голову на спинку дивана.

Чимин возвращает свои губы на ствол и, ускоряясь, начинает заглатывать как можно глубже. Головка упирается в глотку, перекрывая кислород. В глазах скапливаются слезы, и Юнги уже хочет отстраниться, но Пак не даёт. Он делает глотательное движение, заставляя стенки горла сжать головку. Это становится последней каплей для Мина. Он зарывается рукой в волосы младшего и начинает сам руководить процессом. Он вбивается в этот такой податливый рот, пока пухлые губы плотно окольцовывают его член. Его действия немного резкие и грубоватые, но Юнги старается это контролировать, чтобы не сделать младшему больно. Он никогда так не заботился о партнёре как сейчас. Ещё одно открытие в этот вечер для самого Мин Юнги.

Мин ощущает, что уже совсем близок. Он отпускает волосы парня предоставляя тому выбор: глотать или дать спустить в руку. Пак
выбирает первое. Он активно двигает своей головой и, когда начинает ощущать, как член внутри его рта начинает подрагивать, заглатывает его по максимуму и пускает волну мурашек по нему своим мычанием.

Юнги стонал и кончал. Так бурно, что чуть не отключился. Чимин тем временем всё проглотил и облизывал со всех сторон слегка размякший член.

– Один один. – посмеиваясь произносит он, не отвлекаясь от своего занятия.

– Знаешь, – пытается прийти в себя Мин.  – ненавижу проигрывать.

С этими словами он тянет младшего за руку, заставляя тем самым подняться и расположиться на своих бёдрах. Чимин берёт его лицо в свои ладошки и притягивает для глубокого, но неторопливого поцелуя. Губы у обоих уже немного побаливают от этой непрекращающейся нежной страсти, сопровождающейся покусываниями чередующимися с посасываниями. Но прекращать это сладкое мучение никто не хочет.

Юнги мнёт ягодицы младшего, отмечая про себя, что они ещё более упругие, чем он представлял. А ещё они так идеально ложатся в его ладони. Мин притягивает парня к себе ещё ближе, чтобы между ними не было вообще никакого пустого пространства.

Пак в этот момент оглаживает шею и плечи старшего, ощущая, как оба члена теперь зажаты между их телами. Он начинает слегка покачиваться вперёд-назад, создавая трение. Член Юнги вновь начинает набирать
силу, и Чимин чувствует это своим торсом. Он прижимается ещё сильнее, хотя кажется, что он и так почти что врос в Мина. Его собственный член уже снова готов быть обласканным, и, когда орган Юнги достигает этого же состояния, Чимин наклоняется и томно шепчет тому в самое ухо:

– Я так хочу ощутить твой член в себе. Хочу стонать от каждого проникновения. Чтобы ты вытрахал из меня всю дурь. Чтобы я даже сесть завтра не смог. Разрушь меня. Выпусти своего зверя.

Мин Юнги просто забывает как дышать от этой исповеди. Его сердце сейчас где-то внутри пробивает грудную клетку, а член возбужден до предела и готов исполнять все пожелания этого маленького дьявола.  Мин, не теряя времени, хватает пакетик с остатками смазки и выдавливает их на пальцы. Немного отодвинув парня, он распределяет всё по своему члену и, приподняв того одной рукой за ягодицы, второй направляет головку прямиком ко входу. Юнги поднимает свой взгляд и встречается с глазами полными желания. В этот же момент он давит на бедро Пака и тот насаживается на всю длину. Чимин с громким стоном, сливающимся с хриплым выдохом Юнги, откидывает голову, прикрывая глаза. Он заполнен до предела. Член Мина так правильно распирает изнутри, словно был создан для его дырочки.

Мин Юнги, хоть и не умеет читать мысли, но сейчас полностью солидарен с младшим. Это горячее нутро так идеально обволакивает его член, что хочется запищать от восторга. Он замирает, давая парню время привыкнуть к размеру, и развлекает себя выцеловыванием ключиц и шеи Пака, которую тот открывает ему для ласк. Юнги делает уже третий круг по своему собственному маршруту на теле парня, когда ощущает, как младший начинает слегка повиливать задом. Он жадно сминает две половинки и, оттянув их в стороны, делает на пробу несильный толчок своим членом. С губ Чимина слетает одобрительное мычание.

Мин начинает понемногу ускоряться и увеличивать амплитуду толчков, параллельно слегка меняя угол проникновения. Пара тройка ударов яйцами о крепкий зад младшего и тот издаёт звонкий вскрик, выгибаясь как кошка. Нашёл. Юнги хмыкает и начинает уже остервенело вдалбливаться в тело Пака размашистыми движениями, каждый раз задевая простату.

Чимин просто плавится как зефирка под полуденным солнцем от этой дикости старшего. Он знал, чувствовал, что в этом пофигистичном снаружи коте внутри кроется ещё тот необузданный зверь. И Пак Чимин нашёл его. И теперь не слезет с него. Ни за что. Даже если сдирать будут. Каждое движение крупного члена внутри него вызывает электрический разряд, расползающийся по всему телу. Пальчики на ногах непроизвольно сжимаются от глубоких толчков в комочек нервов. Хочется скулить, стонать, кричать, восхвалять до сорванного голоса. Чимин мечтает, чтобы это крышесносное удовольствие никогда не кончалось. Он не сможет жить без этого экстаза, когда член Юнги практически полностью выходит из него, оставляя внутри лишь головку, а потом резко вбивается обратно. Пак назвал бы это микро-оргазмами и выписывал бы их как  лекарство от всего на свете. Но только себе.

Парень двигается в такт, хрипло постанывая. Завтра он сможет в лучшем случае шептать. Но это будет завтра. Сейчас же всё ощущается так правильно. Этот член, растягивающий его изнутри. Эти длинные пальцы, что сминают его тело словно тесто для булочек и оставляют свои отметины. Эти горячий язык и губы, что движутся по его шее, слизывая капельки пота и всасывая нежную тонкую кожу. Пак просто растворяется в моменте, подскакивая на стоящем колом органе старшего. Но хочется ещё. Он жаден. Безумно жаден до Мин Юнги.

Чимин хватает Юнги за волосы и оттягивает, заставляя того запрокинуть голову. В глазах напротив только похоть и дикий огонь, сжигающий всё дотла. Остальному нет места. Пак пошло облизывает свои сухие от частого дыхания губы и впивается горячим поцелуем в Мина. Его язык тут же проникает в приоткрытый рот и начинает хозяйничать сумасшедше извиваясь. Сам же парень сжимается внутри, ещё более отчётливо и ярко ощущая движения члена в себе. Он в порыве кусает так сильно, что капелька крови виднеется на распухших от поцелуев губах. Мин Юнги на это утробно рычит и жёстко входит по самые яйца, сжав нежные половинки парня до посинения в пальцах. Стон младшего, переходящий в писк, утопает где-то в поцелуе.

Этот бешенный темп заставляет рвано дышать. Кажется, что они истратили весь кислород в комнате. Трущиеся друг об друга тела ещё немного и разведут огонь, а находящийся между ними член Пака настолько обильно течёт смазкой, что животы обоих уже полностью ей измазаны, и в дополнительной стимуляции тот явно не нуждается. Чимин уже ощущает, как доходит до пика, поэтому его движения становятся рваными и слегка хаотичными. Юнги тоже ощущает, как младший всё сильнее сжимает его изнутри.

– Пожалуйста, не останавливайся. – хнычет в губы старшего Чимин.

– Доверься мне. – шепчут ему в ответ.

Пак после этих слов расслабляется и всецело и без остатка отдаётся в руки Мина. Тот, немного спустившись с дивана и оперевшись на пятки, обвивает его талию своей сильной рукой и крепко фиксирует парня на себе. Вторая рука всё также продолжает оттягивать ягодицу. Мин Юнги рвёт последнюю цепь на себе и сразу же берёт безумно дикий темп. Он вбивается в податливое тело так бешено, что шлепки яиц о мягкую порозовевшую от стискивания кожу при каждом проникновении звучат так звонко, словно кто-то аплодирует. Юнги трахает так, словно от этого зависит его жизнь.

Чимина пробивает мелкая дрожь. В глазах начинает темнеть, жар выжигает изнутри. Он уже не в силах стонать, поэтому тихо поскуливает от каждого касания головкой простаты. Он беспощадно сжимает своими
растянутыми стеночками член старшего и через мгновение его правая ягодица начинает гореть от неслабого шлепка. Пак Чимин вскрикивает и его затягивает в свою пучину яркий оргазм. Яркий настолько, что перед глазами возникает целое шоу фейерверков, а затем наступает темнота. Кажется, от переизбытка эмоций он потерял на несколько секунд сознание. Где-то на периферии он слышит, как Юнги с рыком кончает вслед за ним, а его член пульсирует где-то внутри Пака, изливая
своё семя. 

Чимин лежит на парне, пытаясь вспомнить как дышать. Его тело сейчас как пластилин – лепи не хочу! По нему растекается сладкая нега, а невесомые поцелуи на сгибе шеи ещё больше расслабляют и утягивают в сон. Пак приподнимает голову из последних сил и оставляет кроткий поцелуй на губах Мин Юнги, стараясь вложить в него всю свою любовь и благодарность.

Юнги отвечает так же нежно. Внутри, где-то в районе грудины, становится очень тепло. Он касается своим носом кончика носа младшего и слегка потирается им. Кажется, такой простой жест, но такой интимный. Судя по-всему Мин Юнги действительно кот. У него чуть сердце не разрывается от
умиления, когда он наблюдает как младший от его действия улыбается так широко, что глаза превращаются в очаровательные щëлки-полумесяцы. Он хочет видеть эту улыбку каждый день. Хочет засыпать вместе, крепко прижимая к себе, а утром просыпаться и будить Чимина мягко целуя. Мин поражается тому, как парень, которого он знает буквально несколько дней, смог так быстро поселиться в его душе. Как там говорят, от ненависти до любви один шаг? Кажется, это про них. Ну, про Юнги точно.

– Ты слишком громко думаешь. – мурлычет Пак, уткнувшись старшему в плечо и пригревшись на его груди.

– Думаю, что ты все-таки потрахался со мной, чтобы закрыть долг. – как ни в чëм не бывало отвечает Мин, целуя парня в висок.

– Какая же ты сука сиамская... – вздыхает Чимин. – Всю романтику изговнячил.

Мин Юнги смеётся, нежно поглаживая младшего по спине. Не будь он вредным котом, если не постебëт Пака. Когда-нибудь он научится открыто говорить о своих чувствах и переживаниях, сможет даже не ворчать без повода. Но к этому они будут идти постепенно, день за днём. Вместе, рука об руку. Потому что теперь Мин Юнги никуда не отпустит Пак Чимина. Это его розовая зефирина. И тому придётся пережить все тяготы жизни с этим вредным сиамом. Но Чимин точно не против.

                                                            ***

– Я, конечно, безумно рад, что два моих любимых идиота сошлись, но я до сих пор в ахуе от того, каким способом ты его подцепил! – ржëт Чон Хосок, сидя на кухне у Мин Юнги и таская очередные орешки из полюбившейся пиалочки. – Ты ж его можно сказать из дома вытравил!

– Тц, завались, – закатывает глаза Пак Чимин. Он уже как несколько недель является официальным парнем одного вредного кота и можно сказать, что практически живёт в его квартире. А в данный момент старается приготовить ужин для любимого строго по рецепту, выданному им же. – Между прочим, это была твоя идея устроить потоп.

– Да я ж, блять, не знал, что ты прям такие масштабы развернёшь! – размахивает руками Хосок, пытаясь показать насколько парень перестарался, но его фигура из рук почему-то сильно смахивает формой на жопу. Хотя, в целом, это не далеко от истины. – Я между прочим ради вас старался, придумывал.

– Ну переборщил. Ну бывает.

– Ты снёс кран хер пойми откуда взявшейся кувалдой, а потом преспокойно попиздовал в аптеку за смазкой, – выгибает бровь рыжеволосый, многозначительно смотря на младшего. – Признайся, ты надеялся, что он тебя прямо на пороге выебет?

– Так он и выебал! – восклицает Пак. – Только не с той части тела начал! Мозг ему, видите ли, больше понравился.

– Интересно, а что бы ты делал, если бы план не сработал?

– Застрелился, – язвит Чимин, помешивая рагу на сковороде и добавляя по выданному рецепту щепотку красного перца. – Придумали бы что-нибудь ещё. Слушай, я полгода не мог подобраться к твоему Каратику! Вился вокруг как сталкер отбитый, слюни пускал, ещё только на коврике у его двери не спал! А он, олень слепошарый, голову вечно опустит и на шлëпки свои таращится!

– Во-о-от, я ему тоже про эти шлëпки говорю! – поддакивает Чон.  – Я ему вкусняшки под дверь подкидывал, он их просто жрал, – начинает перечислять младший. – Ты лифт отключал, чтобы мы там вдвоём застряли, так он тогда тупо наушники в уши впëр и в стенку пялил. Я со сраным своим матрасом у его этажа три часа простоял, в надежде, что тот не пройдёт мимо и поможет, а эта козлина хитровыебанная тогда в клубе нажрался и вырубился на лавке у подъезда. Да я, блять, даже в розовый перекрасился, чтоб хоть как-то отсвечивать!

– Ну вот видишь, единственным вариантом оставалось только его притопить! – восклицает Хосок, закидывая в себя очередной орешек.

– Ну вот и пожалуйста! – заключает парень и, выключив огонь под сковородой, берёт палочки и цепляет кусочек мяса. – На, лучше, попробуй и выдай вердикт.

– Э-э-э не-е-е, – отмахивается Чон. –Я после прошлой дегустации несколько дней срал дальше, чем видел!

– Какие ж вы, сука, все нежные, – фыркает Пак и откладывает палочки. – Значит сразу будем проверять на заказчике. А вот и он как раз!

Чимин за тихим «ну и земля ему пухом» Хосока слышит, как на двери набирается код от замка и после сигнала та впускает своего хозяина в квартиру. Где был Мин, которого из дома только под предлогом халявной выпивки вытащить можно? В девять вечера он обнаружил, что в доме закончились мандарины и с криком, что он без них не заснёт и жизнь не имеет смысла, отправился на поиски в ближайший супермаркет.

– Правило знаешь, – оборачивается розововолосый к его генератору идей, прежде чем пойти встречать своего любимого кота. – Хоть одно слово о наших планах, и я тебе яйца с корнем вырву. Усëк?

Получив в ответ лишь икскривлëнный фэйс с высунутым языком, он поспешил в объятия Мин Юнги. Пак Чимин обязательно когда-нибудь расскажет ему о всех своих хитрых планах и подкатах, придуманных не без участия Чон Хосока. И будет потом замаливать грехи с помощью крышесносных минетов, пока его любимый мужчина будет фыркать и бубнеть о том, что за его спиной постоянно строятся заговоры. Но любить друг друга от этого они меньше не станут. А вот стебать только больше.

[1] Хосок сравнивает Юнги с котом породы Корат. Они отливаются своей холодностью, аристократичностью и убийственным взглядом. И при этом те ещё лежебоки.

[2] Ничего странного. Это просто попытка Чон Хосока спеть песню Уитни Хьюстон.

[3] Сиамские коты считаются самыми вредными и злопамятными. Они запоминают все обиды и впоследствии обязательно отомстят.