«Почему в фэнтези и королевства добрые, а империи злые?», 1 и 2 из 6

Касаемо жанра фэнтези существует распространённое заблуждение, что он будто бы порождён англичанами. Это не так, и отцами-основателями тут без сомнения являются американцы «братья» Говарды: Роберт Говард и Говард Лавкрафт. Является, несмотря на звездолёты, фэнтези и франшиза Star Wars, ключевая мифологическая система в мышлении жителя США.

Там, собственно, и можно увидеть самую известную злую империю, точнее даже «империю зла», которой в то же время противостоит хорошая принцесса: в основном истоки этой неприязни ожидаемо восходят ко временам борьбы страны за независимость против Британской империи.

Однако не она, а другая империя, конечно, приходит в голову первой: Римская. Не забывают её и «Звёздные войны»: как убеждён арх. и ист. Б. Уорд-Перкинс (2005), не знающие промаха (зачёркнуто) попадания stormtroopers даже частично смоделированы с римских преторианцев.

Дурна она уже хотя бы потому, что таково стереотипное её восприятие обывателем: все эти рабство, гладиаторы, гребцы в цепях, мракобесие, загнивание, отсталость и прочие ужасы, при том, что актуальная наукой давно уже доказано, что всё это соответствует исторической реальности примерно никак. Распад и гибель этой империи видятся явлением положительным, «прогрессивным», как и появление вместо неё средневековых королевств, что в целом и отражает среднее фэнтези.

А вот у Азимова в его opus magnum всё наоборот: империя, срисованная с Римской, тут оплот цивилизации и мало чем дурна, однако её время уже подходит к концу, что даёт начало Тёмным векам, а королевства, возникшие из бывших провинций — это откровенно отсталые дикари. В общем, всё так, как оно правда и было… но это и не фэнтези, а реализм т.н. «твёрдой» научной фантастики.

Изучая же интересующий нас жанр, разумно перво-наперво обратиться к непосредственным его корням: как замечает Анджей Сапковский, автор саги о Ведьмаке, «архетипом, прообразом ВСЕХ произведений в жанре фэнтези является легенда о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола», — а если точнее, то прародителем тут выступает даже не само это корнуолльское сказание, но его поздняя литературная обработка (или, что очень вероятно, первоисточник, который лишь делал вид, что основывался на чём-то ещё) в виде серии романов за авторством Томаса Мэлори (XV в.).

Один из них, «Повесть о короле Артуре и императоре Луции», собственно, выводя противостояние первого и последнего, и начинает тенденцию изображать борьбу положительных королевств и дурной империи, которое затем становится классическим, хотя, конечно, и не всегда наличествует: сразу следует заметить, что вовсе не всякое фэнтези следует лейтмотиву, однако о тенденции говорить очень даже возможно.

Однако не один лишь этот origin фэнтези формирует описываемую дихотомию, она куда древнее, а соответствующая установка — примордиальнее. Её можно проследить к другой истории происхождения, на этот раз — аж самих новоевропейских государств (ничуть не менее, к слову, легендарной, чем Артур, — как, впрочем, и вообще всё, что касается того, что мы называем «Средними веками»).

Согласно д.ф. П. Видалю-Накэ (2012 [2005]), зарождаясь, нации «выбирали между двумя моделями верховной власти: римской императорской и еврейской царской, между Цезарем и Давидом», и, например, «[во] Франции и Испании выбор был сделан (за исключением непродолжительного каролингского периода) в пользу Израиля»; он полагает, что «вестготский король Вамба, возможно, был первым европейским государем, помазанным на трон в 672 г. по израильскому образцу».

Впрочем, не совсем ясно, чем ему не нравится Хлодвиг в 496 г., о котором тоже так считается: по легенде, французских короли помазывали миром из Ampulla Remensis, которую для оного Хлодвига с неба спустила голубка, то бишь — сам Святой Дух (с которым Меровинги вообще были, как уверяли их хронисты, родственны).

Итак, король — «помазанник Божий», его власть дарована свыше, неким сверхъестественным образом, и нетрудно понять, почему такое происхождение власти куда ближе фэнтези, нежели «скучная» и какая-то даже… современная? альтернатива, по которой император утверждён волей народа.

Ведь в той же Римский империи даже в самые её худшие времена, эпоху усиления деспотических и прочих азиатских тенденций, власть верховного властителя по-прежнему покоилась на вечном основании S.P.Q.R.: Сенате и народе Рима, которые как бы делегировали ему свои полномочия, и формально страна никогда не переставала быть Res Publica.

Согласно проф.-клас. Ф. Шахермайру (1953), легко проследить «контраст … между греческим полисом, который был основан на принципе личных связей, и городами Востока, имевших территориальный базис. Идея вавилонян выражалась мыслью „люди области, которую занимает город Вавилон“». Напротив, пишет д.ф. Ж.-П. Вернан (2006 [1983]), «для древних греков город не являлся простой местностью. Они говорили не об Афинах, но об οἱ Ἀθηναῖοι, афинянах». Хотя и в меньшей степени, но всё же схожим образом мыслили и римляне.

Отсюда вытекает противостояние античного и азиатского подходов уже для нашего случая: если император правит самим народом, который населяет территорию, то король, происходя от Израиля и прочего Востока, поступает обратным образом, для него важнее власть над землёй. Людовик XVI был королём Франции, но Наполеон I — императором французов. Даже пресловутая ni Saint ni Romain ni Empire в нач. XVI в. добавляет к названию такую характерную часть как «германской нации».

В конечном итоге в такого рода власти как у императора мы не наблюдаем ничего необычайного, экзотического, она — плоть от плоти современности, которая, собственно, веками пыталась возродить былое, вернуться к античному уровню, и своего добилась. Но вместе с тем «всё это мы уже видели», существует сейчас и здесь, а ведь для фэнтези важно удивлять, демонстрировать нечто небывалое, не слишком знакомое.

Фэнтези — это, в частности, про эффектную, впечатляющую войну, пресловутое превозмогание, а римляне, как правило, воевали методологически, системно. И крайне потому успешно. Вот римляне как враги — это да, это понятно, ведь всяк любит, когда underdog в последний момент чудесным манёвром одолевает фаворита, одерживая то, что Толкин обозвал εὖκαταστροφή.

Не станет Рим и донором для выдающихся восстаний «угнетённых», каковые можно пересчитать в его случае по пальцам: Уорд-Перкинс (2005) сообщает, что «Рим пал не потому, что его субъекты-провинции боролись за „свободу“. Среди всего множества причин, которые историки сочинили, чтобы объяснить его падение, народные выступления … находятся в самом низу любого списка. Что и неудивительно, ведь … римская власть, и в особенности Pax Romana, породили уровни такого спокойствия (comfort) и изощрённости (sophistication) на Западе, которого там не знали прежде и не видели затем снова многие века»: вплоть до самого недавнего, собственно, времени.

Легионы, закованные в штампованную броню, изготовленную по единому, различающемуся на доли процентов стандарту от Британии и до Египта, и сражаются похожим образом, предпочитая оставаться в строю и действовать как один организм. Они, тем самым, представляют собой безликую силу, и потому в фэнтези годятся только в роли врага. Уже у Толкина созданное массово читать далее…