Криминальный СССР-19: массовые убийства в армии.

Восхвалению армейской службы в советской пропаганде всегда было отведено особое место — как-никак, миллион пар бесплатных рабочих рук ежегодно на дороге просто так не валяется. Фильмы, открывающие глаза несмышленых юношей на прелести армейской службы, регулярно крутились в кинотеатрах (например, «Весенний призыв» 1976 года). По телевизору же молодняк поджидали передачи наподобие «Служу Советскому союзу», в которых показывалось, как солдаты с правильными славянскими лицами в отлично подогнанных формах с надраенными пуговицами, бляхами и начищенными сапогами «осваивают новую технику», «повышают свою боевую и политическую подготовку» и, главное, «передают знания молодым». Такой себе паркетный гламур в погонах. Важнейшее из искусств — кинематограф — заслуживает особого внимания. В том же «Весеннем призыве» призывник отчего-то напоминает не замученного раба, которого отправляют на каторгу, а мальчиша Чарли, которому прислали билет на волшебную шоколадную фабрику. Вероятно, некоторые даже верили в реальность происходящего на экранах, так что после призыва многих ждал весьма неожиданный сюрприз.

Но в марте 1987 года весь этот квазимилитаристский сироп, предназначенный разве что для поднятия боевого духа домохозяек, под шумные всплески водного потока был благополучно спущен в унитаз. Чтобы в одночасье обрушить громадную армейскую систему, отъедавшуюся на калорийном солдатском мясе не один десяток лет, хватило лишь робкого движения пальца одного ничем не примечательного призывника. Троцкий говорил, что государство начинается с армии. Как ему ответила сама история — с армии оно и погибает. Я даже могу назвать точную дату реальной смерти государства советского — точку, после которой пути назад не было — по злой иронии этот день выпадает прямиком на День защитника отечества 23 февраля 1987 года. Дальше события развивались очень стремительно.

В ночь с 23 на 24 февраля 1987 года на дальний перрон Московского вокзала в Ленинграде прибыл почтово-багажный поезд № 934 и привез с собой, не сказать что неожиданные, но очень плохие для советского строя новости. Из последнего вагона поезда на платформу должен был сойти наряд солдат, ранее конвоировавших в этом же поезде заключенных. Должен был, но не сошел. Время шло, вагон стоял, солдаты не торопились вдохнуть морозного питерского воздуха. Встречавший состав милиционер, заволновавшись, зашел в вагон, чтобы поторопить нерасторопных защитников отечества. Волнения милиционера усилились, когда, ступив одной ногой на откидную ступеньку, он увидел ручеек крови, стекавший из вагона на безмолвный железный пол тамбура. Нащупав пистолет в кобуре, он вошел в вагон. Пред его глазами предстала картина из второсортного американского хоррора тех лет: все находившиеся в вагоне люди, включая проводника, были мертвы. Впрочем, нет, еще один солдат загадочным образом исчез. Звали его Артурас Сакалаускас.

В середине 80-х власть еще успешно подавляла восстания и разгоняла антисоветские митинги в национальных республиках. Тогда прибалтийские националисты, чтобы не подставлять мягкие почки под твердые ментовские дубинки, выработали новую стратегию противодействия советскому строю — перевели протестную активность в экологическое русло. Мол, вы не подумайте, мы не против советского строя, мы за экологию. Суть борьбы сводилась к организации митингов и акций против строительства вредных производств и предприятий. Впрочем, политическая подоплека этой борьбы за экологию была видна невооруженным взглядом просто потому, что вредным производством признавалось решительно все, что хотела построить русско-советская власть. Причем аналогичные процессы происходили практически во всех национальных республиках в точности до мелочей, как сказали бы сегодняшние пропагандисты «по одной методичке». Например, в чеченском Гудермесе на протяжении целого года практически каждый день(!) собирались многотысячные толпы, протестуя против строительства биохимического завода. В Грузии огромные толпы неустанно выступали против строительства ГЭС и каскада электростанций на реке Ингури, и тд. и тп. Очевидно, что подобная увлеченность была обусловлена не только лишь трепетным отношением населения к экологии. Данный этап экологической активности носил сугубо антирусский характер и был призван просто показать, кто в доме хозяин, о чем говорят популярные экологические лозунги в той же Чечне середины 80-х, такие как «Русские выкачивают все ресурсы, оставляя нам взамен отравленную экологию». Чтобы окончательно повернуть протестную активность в политическое русло, требовалась самая малость — громкий, шокирующий инцидент, который можно вознести громогласной кричалкой над пламенным знаменем новой революции. Так что Сакалаускас, когда стрелял в головы нерадивым сослуживцам, еще даже не подозревал, что в их лицах стреляет в голову всего советского строя.

У прибалтов с самых первых дней как-то не заладилось с советской армией. Родоплеменной этап сбивания в землячества, как у кавказцев и азиатов, прибалты давно оставили позади. Но и со славянами у них традиционно сохранялась целая культурно-ментальная пропасть: среди славян чаще встречались быдловато-гопнические элементы, среди прибалтов — тихие домашние мальчики из серии «сам себе на уме». Как и всех нацменов, прибалтов советское руководство предпочитало отправлять служить подальше от родных земель, и если у кавказцев была лютая непереносимость сибирского климата (речь не о капризах вроде «ой, как-то мне тут прохладно», а о тяжелых легочных инфекциях), то у прибалтов была не менее лютая непереносимость... русских. Из-за царящей в СССР дискриминации малых народностей прибалтов наравне с остальными нацменами, за редкими исключениями, традиционно отправляли в худшие из существующих войск. Так, по данным архива Оборонных ресурсов ЭССР, с 1968 по 1991 год ежегодно в армию призывалось в среднем 8000 эстонцев. При этом, по тем же данным, за все это время в ракетные войска попало всего около полутора тысяч человек, а в пограничных войсках прошли службу лишь 3 процента от общего количества призывников. А главное — ввиду немногочисленности этой народности, прибалтов в армии было меньше всех, из-за чего они не могли оказать сопротивления существенно преобладающим количественно представителям других национальностей, сбивавшимся в землячества. Таким образом, и служилось прибалтам в Советской армии тяжелее всех. Не прямо всем, конечно же, но мы говорим о тенденции в целом.

В связи с тяжелым положением прибалтов в армии их земляки заваливали советское руководство жалобами, просьбами, а порой и требованиями о проведении службы в границах родной республики. Просьбы, конечно же, разбивались о глухую стену армейского непонимания. Пока тишину не прорезали выстрелы Сакалаускаса.

Итак, как принято писать в таких случаях в романах, «ничто не предвещало беды...», как летом 1986 года в воинскую часть номер 6717 (конвойные войска) призвали партию новобранцев из Литвы. Надо сказать, что конвойные войска во все времена считались сильно криминализированными — сказывалась, видимо, близость «уголовного контингента» и неизбежное влияние последнего на чистоту помысла добропорядочного советского солдата. Отношения всех(!) молодых солдат, прибывших тем призывом из Вильнюса, со «стариками» не заладились решительно сразу. Бытует мнение, что прибалты не очень правильно себя поставили относительно порядка и нравов, бытовавших в советской армии, дескать, «мы служить пришли, а толчки кому надо, тот пусть и драит». В итоге тамошняя гопота, зло ухмыльнувшись словами «в гейропку, падлы, захотели? Щас мы вам покажем права человека!», стали низводить литовских новобранцев до уровня четвероногих животных. Прибалтов, видимо, как и цыплят, по осени считают, так что уже к сентябрю сразу трое представителей не самой эмоциональной народности из части загремели в медсанчасть – сказались, видимо, методы воспитательной работы (среди прочего бытует мнение, что в части культивировалось сексуальное насилие в отношении прибалтов, а в случае с Сакалаускосом данный факт подтвержден экспертизой). Артураса среди них тогда не было — он пока еще стойко переносил все тяготы и невзгоды армейской службы. По рассказам знавших Сакалаускаса людей, он вообще не был парнем из робкого десятка, наоборот, мог ринуться разнимать дерущихся пьяных, рискуя попасть под нож. Однако вскоре довели до белого каления и его.

Не перенеся издевательств, в феврале 1987 год Сакалаускас подал прошение о переводе в другую часть. Его прошение было удовлетворено, однако перед переводом командир роты решил отправить его на последнее боевое задание — конвоирование зеков на пути из Ленинграда в один из городов Сибири. Как покажут дальнейшие события, последним это конвоирование станет не только для него. Бытует мнение, что этот командир планировал «пообломать рога» строптивому литовцу и специально подобрал ему в компанию наиболее отмороженных сослуживцев. Дескать, «щас ты, блядь, у меня получишь и гейропку, и порядок разом, ебаный литовец!». Во всяком случае, перед отъездом Сакалаускас рассказал своему товарищу Рожанскасу, также призванному из Вильнюса и также нещадно травимому русско-азиатскими сослуживцами, что попал в одну команду с «самыми большими гадами», и высказал мнение, что командир роты умышленно свёл их вместе.

Состав конвоя был поделен по принципу фифти/фифти: половина наряда состояла из русских, вторая половина — из узбеков с таджиками. Что интересно, все русские, находившиеся в ту ночь в вагоне, были выходцами из глухих деревень, т.е. людьми, заведомо находившимися на одной ступени культурного развития с таджиками, что и позволило этим двум группам легко найти общий язык и интересы. К тому же ненависть сельских к городским — вещь давно известная, но, конечно, не в одной социальной разнице тут дело: просто Сакалаускас был другой. Прибалт, домашний, тихий, замкнутый, упрямый, — непростительно другой, этим и вызывавший ненависть.

Несколько расстрелянных сослуживцев из злополучной смены (что интересно, при просмотре таких фоток всегда видно, кто стервятник, а кто загнанный зверь. И после этого говорят, что физиогномика — лженаука):

Нет особого смысла писать о том, что слившиеся в едином экстазе селюки и узбеки вытворяли с «непростительно другим» прибалтом всю дорогу — об этом и без того лаконично, но красочно поведают показания конвоируемых уголовников. Так трижды судимый рецидивист Евтухов сказал, что оцепенел, глядя на тот беспредел, который творился с Сакалаускасом. «Когда я увидел, как солдаты караула издеваются друг над другом, то просто оцепенел. Даже среди рецидивистов и уголовников отношения более теплые и доброжелательные, чем у этих солдат». А это был не первый караул на его памяти, и все они мало чем отличались — разве что тем, что над Сакалаускасом измывались особенно изобретательно. Другой заключенный, Михайлов, отмечал: «Ничего писать и говорить не буду. Я думаю, что разберутся и без меня. Скажу лишь одно. То, что вытворяли ваши "вертухаи", редко встретишь даже на зоне».

Как веселая развязка невеселой драмы — Сакалаускас в конечном счете достал ствол и выпилил весь вагон. Предположительно подвигнуть на это его могли сами уголовники, которые из-за решеток периодически интересовались: «Зачем же ты это терпишь?» Ночь стрелецкой казни не обошлась и без любимых нами чернушных курьезов. Так, прапорщик, которому он выстрелил в голову, не умер, а лишь отрубился, а когда пришел в себя, попытался уползти. После чего получил еще один выстрел в голову, и... вновь не умер от выстрела, отправившись в царство обольстительных гурий лишь много времени позже — от потери крови. Ситуация, весьма емко характеризующая качество содержимого голов советских прапорщиков.

Сержант Слесарев, один из убитых мучителей:

Это, конечно же, далеко не первый (и тем более не последний) инцидент, связанный с массовыми убийствами на тот момент, но он наиболее значимый, т.к. этническая подоплека происшествия попала в повестки информационных агентств не раньше, не позже — аккурат ко времени, когда освободительные движения национальных республик очень остро нуждались в спасительной спичке, которая зажжет фитиль революции — в своем национальном герое... и Прибалтика этого героя получила.

По официальной статистике подобных инцидентов в советской армии практически не было, по неофициальной — советская армия была общемировым лидером по количеству массовых убийств в армии, просто все такие случаи списывались на «бандитское нападение на караул с целью завладения оружием». В прошлой части мы рассмотрели данные официальной статистики, согласно которым в советской армии количество самоубийств ежегодно в среднем было в 7-8 раз выше, чем в современной российской, и в 10-12 раз выше, чем в США. Причем это уже с поправками на разницу в численности войск СССР, США и нынешней России. Вполне логично предположить, что и с массовыми убийствами была аналогичная ситуация, но этот род преступлений тщательно скрывался за семью печатями защиты под грифом «Секретно». Например, точь-в-точь аналогичный случай с расстрелом сослуживцев в конвойном поезде произошел в 1973 году — по тому эпизоду был даже снят в 1989 году фильм «В карауле». Или другой случай в том же Ленинграде — 19 мая 1978 г. курсант 2-го курса Высшего политического училища МВД СССР, размещавшегося в Ленинграде, Анатолий Федоренко расстрелял в караульном помещении две смены караула — бодрствующую и отдыхающую. Официально это было названо все тем же «бандитским нападением с целью завладения...».

Анатолий Федоренко:

Бывали в солдатской среде и случаи массовых убийств на почве пьяной бытовухи. Например, ефрейтор Юрий Гаев 23 ноября 1970 положил полказармы из-за банальной ссоры с сержантом. Причем начиналось все также с поезда: ужрались, подрались, проигравший дождался прибытия на станцию, после чего побежал за огнестрелом, дабы с его помощью объяснить обидчикам, в чем именно они оказались неправы. При этом они ехали из служебной командировки, будучи вооруженными карабинами СКС. История Гаева, как и любая другая, также примечательна пусть и мелкими, но крайне важными деталями, характеризующими общую картину «порядка» советской эпохи. Например, мы можем задаться логичным вопросом: а почему Гаев, собравшийся застрелить командира, не сделал этого прямо в вагоне? Казалось бы, возьми карабин и застрели ненавистного командира! Но нет! Он зачем-то побежал в часть. На деле же в причинах его побега скрыта одна из великих советских тайн: далеко не всем солдатам, заступающим в караул, выдавались патроны. Ага! Хотя в самом факте несения службы невооружённым военнослужащим есть некий элемент абсурда, но для Советского Союза подобная абсурдистика была почти нормой. Зато у солдата без патронов меньше шансов открыть стрельбу в своих сослуживцев или покончить жизнь самоубийством — это же очевидно! Именно по этой причине практика заступления в наряд без патронов стала в Вооружённых Силах СССР в середине 1960-х гг. повсеместной. Так что, под какими бы грифами правду ни скрывали, но один лишь этот скромный фактец явственно показывает, что советская власть, действительно, боялась вооружать солдат боевым оружием.

И, очевидно, боялась, неспроста. Невзирая на секретность информации, приблизительные прикидки мы все же можем сделать — мы об этом писали в прошлой части, и все же повторюсь: в 1971 году 19 военнослужащих было приговорено к расстрелу. За убийство к расстрелу в СССР почти никогда не приговаривали. А вот за убийство «двух и более человек» — еще как. Так что с определенной долей уверенности можно предположить, что речь идет о 19 массовых убийцах за один год.

Вообще, когда роешься в лавке исторического старьевщика, немало удивляет тот факт, что в странах Запада о происходящих в СССР ужасах всегда были осведомлены куда лучше, чем не то чтобы в самом СССР, но даже, чем в сегодняшней России. Например, в архивах западных газет можно найти гигантский пласт информации про явления и инциденты, о которых в России вообще никому неизвестно; явления и инциденты, которых нет ни в сводках, ни в статистике. Можете даже прямо сейчас провести маленький эксперимент. Попробуйте, вооружившись всевозможными гуглами и электронными библиотеками, в сети найти хоть какую-то информацию про Петра Грачева или Юрия Ильясова. Чтобы легче искалось, можете добавить к каждому имени выражение «массовый убийца», после чего поведаете мне об успехах. Хотя я знаю, что ваши усилия будут тщетны. Зато вы о них узнаете много интересного из западных журналов, таких как небезызвестный «The Time». Узнаете просто по заголовкам вроде «Безумный русский убивает 17 человек и сжигает город» (относительно террориста Петра Грачева, которого в России «не существовало» тогда и не существует по сей день). Но к этому мы еще вернемся в новых частях опуса про криминальный СССР, которые будут посвящены терроризму и массовым убийствам на гражданке. Сегодня же наша тема посвящена армии, поэтому прямо здесь и прямо сейчас с удовольствием порадую уважаемого читателя армейскими инцидентами, информации о которых до этого поста не существовало ни в русскоязычном сегменте сети, ни в официальных документах, ни в профильной литературе.

4 августа 1959 года на побережье финского острова Муста-Хевонен, недалеко от города Котка, приливом вынесло неопознанное тело. По обмундированию в теле довольно-таки быстро опознали военного Морского флота СССР, поэтому в страну победившего социализма направили соответствующие запросы. Вскоре выяснилось, что тело принадлежит советскому военнослужащему по имени Теодор Матвиевский, который 26 июля расстрелял 7 сослуживцев, после чего сбежал с места происшествия на моторной лодке. Но что-то пошло не так, и в пути, видимо, распоров борт о трезуб Нептуна, он отправился на очную ставку с карасями. Поскольку на Западе был большой спрос на «дикий русский варвар», событие стало очень популярным в Финляндии, и вскоре весть о безобразиях, царивших в советской армии, облетела весь мир. В России же об этом событии стало известно, без ложной скромности, сейчас.

The TIME, выпуск от 04.08.1953 (впервые в интернете):

Другая трогательная история разложения советской армии поведает нам о еще более вопиющем случае применения боевого оружия вне боевой обстановки. 8 августа 1978 года в Эстонском городе Летипеа произошло событие, которое сегодня называют «Резня в Летипеа». В этот день два русских солдата пограничных войск, проходивших срочную службу в Эстонской ССР, напились и отлучились в самоволку. Немного поблуждав по городу и «накидавшись» еще сильнее, они нашли свое пристанище в танцевальном клубе. По рассказам очевидцев, пьяные солдаты решили показать «ебаным» эстонцам, кто в доме хозяин, а потому с гордой осанкой завоевателя приставали к местным девушкам и задирали мужчин. После серии конфликтов военнослужащих попросили нахуй с пляжа. Солдаты же уходить наотрез отказались и предъявили наиболее эффективный аргумент в любом споре из придуманных человечеством — АК-47. В ходе отстаивания своей позиции в клубе было убито 7 человек и еще 18 ранено (трое позже скончались в больнице). Также был убит сослуживец стрелка, который, немало прихуев от происходящего, попытался боевого товарища обезоружить. Инцидент был сразу же строжайше засекречен (до сих пор неизвестно ни имя стрелка, ни его дальнейшая судьба) и известен сегодня лишь по заметкам в европейской прессе тех лет.

Также можно найти заметки о другом ициденте связанном с погранцами в Эстонии: это лсучилось в Мариентале в отдельно стоящем на берегу моря доме, в котором проживали мать и две дочери. Неизвестный советский солдат во время службы самовольно оставил пост и пошел к этому дому – видимо, чтобы обсудить с хозяйками апрельские тезисы в разрезе дней июльского восстания. Однако попав в дом к двум юным (и одной – не очень) нимфам, вы удивитесь, полез не в рюкзак за справочником теоретиков марксизма, а в штаны за пиписькой. Что нашло на человека – непонятно. Никогда ж такого не было, и вот нате! Впрочем, справиться сразу с тремя эстонскими бабищами, доблестному советскому воину, изрядно подкосившему боевой дух алкоголем, оказалось не по силам. Тогда он достал автомат, и сделал русско-прибалтийскую дружбу немного крепче. После обнаружения тел, произошедшее сразу было засекречено, однако шила в мешке не утаишь, и по Прибалтике поползли зловещие слухи о страшном преступлении совершенном «дикими русскими пограничниками». По улицам растеклись бурлящие реки возмущенных жителей, приготовивших по такому случаю наиболее резкие из антирусских кричалок.

А вот заметка из Баварской газеты Passauer Neue Presse от 29 ноября 1952 г. В ней рассказывается о том, как Советский офицер ужрался в усмерть в вагоне-ресторане местного экспресса, и после того, как официант отказался налить ему еще водки, устроил пьяный дебош, закончившийся стрельбой и убийством 4 немцев. На следующей станции убийца был снят с поезда полицией, а информация засекречена. Имя и дальнейшая судьба солдата неизвестна.

Описанные инциденты стали известны исключительно потому, что в одном случае тело выбросило на берег Финляндии, в другом инцидент произошел в Прибалтике (из которой вся инфа традиционно просачивалась в Финляндию сквозб дыру в заборе на границе), в третьем — в ГДР, из которого все не менее традиционно просачивалось в ФРГ. Описаны данные происшествия здесь лишь для того, чтобы читатель четко понимал: нам неизвестна даже сотая часть преступлений и происшествий, которые имели место в стране вселенского забвенья. Три этих случая сейчас впервые были описаны в России, и вы первые, кто о них узнал. И это я еще даже толком не погружался в поиски — боюсь представить, сколько всего интересного можно будет нарыть, если реально перелопатить всю иностранную прессу тех лет. В следующих частях у нас будет еще немало имен больших и не очень, которые прозвучат в России впервые, ну а пока вернемся к Сакалаусксу...

Тема беглеца с пистолетами обсуждалась в те дни повсеместно — от кабинетов в горкоме партии, до консерватории, заводских цехов и школьных классов. Помню, как тему армейских порядков затронули в дамском коллективе во время небольшого "корпоративчика". Одна из участниц разговора решила вразумить слишком плаксивых, по её мнению, мужчин-участников: "Что вы всё ноете-то?! Ну, подумаешь, носки сержанту постирать ему придётся, зато вернулся бы мужиком из армии! А так под расстрел пойдёт!" На это один из участников застолья, кстати, отслуживший срочную и "вернувшийся мужиком", не без ехидства парировал: "Ты всё это, дорогая, скажи Сакалаускасу при встрече! Посмотрим, что он тебе ответит!"» — писатель Алексей Ракитин.

Родители сержанта Слесарева, организаторы коллективного письма в прокуратуру ЛенВО, начинающегося строками «Этот фашист-убийца, спасая свою шкуру, всячески лил грязь на наших детей. Этот сопляк, прослуживший всего восемь месяцев в армии (прим. — и здесь дедовщина!), заслуживает лишь высшей меры...». Впрочем, как ебальник их сына, так и ебальники их самих выдадут этим людям куда более красноречивую характеристику, нежели самые изощренные эпитеты:

Вспоминая о тех днях, один служивший в злополучной части №6717 рассказывал о том, что едва только в части стало известно об обнаружении трупов сослуживцев в вагоне, «деды» собрали сход и постановили: как только Сакалаускас будет пойман и окажется в зоне досягаемости их конвойной группы, его надо будет «замочить». Отплатить, так сказать, за «хороших» ребят. Однако прошло двое суток, и стало известно, что Сакалаускас скрывается в Ленинграде... Более того, с Главпочтамта он послал открытку родителям в Литву, о чём уже через полчаса было поставлено в известность территориальное управление КГБ. Главпочтамт находился всего в 300 метрах от казарм доблестной конвойной части. И вот тут у «мужественных дедов» что-то щёлкнуло в головах — они вдруг поняли, что вооруженный до зубов Сакалаускас находится где-то совсем рядом, и даже ходит теми же улицами, что и они сами... Неровён час пересекутся. И смелые герои конвойных войск, готовые растерзать закованного в наручники узника, в момент такой встречи превратятся в жалкую дичь. Эта простая мысль своей новизной потрясла старослужащих. Все они, ещё недавно готовые порвать Сакалаускаса, «как тузик грелку», вдруг отказались покидать расположение части. Даже к окнам перестали подходить! А командование части, само немало перепуганное появлением поблизости стрелка с неясными намерениями, распорядилось убрать с проходных «дедов» и «черпаков» и поручило нести охрану только «духам», т.е. солдатам последнего призыва, самым молодым. Логика была понятна — у Сакалаускаса не может быть претензий к молодым солдатам, они ни в чём не виноваты, и он их не тронет! Интересно, как они собирались останавливать солдат НАТО, если целая военная часть вусмерть пересралась лишь от одного «Домашнего» мальчика?

Таджик Мажунов — издеватель и жертва в одном лице:

Вскоре Сакалаускаса задержали на Васильевском острове, и процесс этого задержания достоин отдельного описания, ибо если история нашего прибалта говорит о тотальном вырождении советской армии, то его задержание — о тотальном вырождении уже советской милиции. В большой серии постов, посвященной советским серийным убийцам, мы уже поднимали тему шокирующе низкой компетенции советских органов правопорядка; низкой настолько, что советского мента можно смело назвать самым тупым млекопитающим, когда-либо ступавшим на поверхность планеты Земля. Т.е. там действительно, даже без преувеличений, типичный милиционер был столь дегенеративным созданием, что единственное, чему он был обучен — свистеть бесполезной головой в свисток. И то лишь на уровне инстинктов — как пищит какая-нибудь землеройка, почувствовав приближение опасности. Мы помним проебы милиции столь невероятные, что нормальному человеку даже трудно поверить в такое. Вроде того, как у одного маньяка во время обысков умудрились не найти в комнате бочку с засоленным женским мясом, у другого забыли просеять муку, из-за чего не нашли отобранных у жертв украшений, и т.д. и т.п. И вот вам еще один такой пример в копилочку. Представьте себе картину: они ищут хладнокровного массового убийцу с кучей стволов на руках. В данный промежуток времени они еще ничего не знают о личности преступника, а стало быть, от него можно ожидать чего угодно.

И вот он попал в поле зрения сотрудников на Васильевском острове, после чего был благополучно схвачен. На вопрос «Где оружие?» Сакалаускас указал на портфель, в котором сразу нашли три пистолета Макарова, после чего «особо опасный и вооруженный» был доставлен в ближайшее РОВД. Во время стихийного допроса в отделе он вдруг засунул в карманы руки и... вытащил из них еще два пистолета с полными обоймами. Со спущенными предохранителями. После чего положил на стол дежурного.

ДА!

Ни при захвате, ни при доставлении в РОВД на «вооруженного и особо опасного» не просто никто не додумался надеть наручники — его даже не обыскали! Еще и разрешили руки в карманы засовывать. Т.е. он, прямо не сходя с места, мог положить нахуй все это РОВД и, надо отметить, тем самым оказал бы обществу огромную услугу, избавив от нежелательного набора бракованных и вредных для генофонда хромосом. А представьте себе, если бы на месте Сакалаускаса был не добропорядочный гражданин, ставший невольной жертвой сложившихся обстоятельств, а настоящий матерый убийца. Он бы своим правом вето на оружие в карманах воспользовался, не сомневаясь!

По официальной версии Сакалаускас из Ленинграда хотел перебраться в Эстонию, впрочем, версия эта выглядит очень странной: какого черта он тогда несколько суток ошивался на Васильевском острове, с которого до Эстонии особо не доберешься? Поэтому куда более интересной видится версия неофициальная, согласно которой Артурас вернулся в Ленинград вовсе не для того, чтобы транзитом проехать в Литву. У него была иная цель, причём единственная — свести счёты с некоторыми из своих обидчиков, которые не попали с ним в одну командировку. Прежде всего с командиром роты и отдельными «старослужащими». Если это действительно так, то становится понятно, почему беглеца видели в районе бульвара Профсоюзов, Главпочтамта, откуда он посылал открытку родителям в Вильнюс, улицы Якубовича и площади Труда. Это были все те места, где могли появляться его недруги. Воинская дисциплина в части была низкой, и «старослужащие» регулярно выходили в город в случае необходимости. Кроме того, командир роты жил на Васильевском острове, и Сакалаускас мог приблизительно представлять его место проживания либо маршрут, которым ненавистный офицер добирался домой. Он несколько суток блуждал по городу в поисках своих сослуживцев, однако они ему так и не встретились, ибо, как писалось выше, до одури пересрались и забились под самые дальние казарменные шконари, а командир даже перестал ходить домой к любимой семье.

Из воспоминаний начальника следственного отдела военной прокуратуры подполковника Леонида Полохова (впоследствии отстранен от дела за излишнюю «синтементальность»):

«Как и ожидалось, обвиняемый в убийстве восьми человек оказался робким, интеллигентным и очень вежливым домашним мальчиком. До глубины души потрясенный произошедшей трагедией и с ужасом ожидающий, чем вся эта кошмарная история для него закончится.

— Ну что, сынок, наверно, не спал всю ночь?

— Не спал, — растерянно выдавил Сакалаускас, явно не ожидавший такого начала допроса.

— И не хочется?

— Не хочется. А почему вы об этом спрашиваете?

— Потому, что жалею. Знаешь, сколько тебе подобных, доведенных до ручки издевательствами я насмотрелся за 15 лет работы в военной прокуратуре.

— То есть как? — опешил Артурас. — Вы хотите сказать: я не первый, кто осмелился посчитаться с подонками? А я думал, мне никто не поверит, что в Советской Армии с ведома командиров творится такой беспредел в отношении молодых.

— К сожалению, ты действительно не первый и, что самое ужасное, не последний»

Скрыть, как это было со всеми другими инцидентами данного толка, эту историю не получилось: ввиду того, что во втором по значимости городе СССР несколько суток разгуливал вооруженный «безумец», властям пришлось прибегнуть к помощи общественности — фотографии Сакалаускаса с пометкой «Вооружен и особо опасен» молниеносно заполонили весь город, по радио безостановочно передавали ориентировки преступника и призывали граждан при обнаружении подозрительных лиц срочно обращаться в соответствующие органы. Так тайное и стало явным. Впрочем, на первых порах власть все же пыталась сделать то, что умела как никто иной — изобразить вид, будто бы ничего не произошло: после поимки стрелка все фотографии и ориентировки сняли, будто бы его и не существовало никогда. Однако вскоре информационный взрыв обнаружил себя как раз на родине Сакалаускаса. Весть о произошедшем по Прибалтике быстро разнесли знакомые, сослуживцы и родители убийцы. К тому же границу Ленинграда с Эстонией можно банально перейти пешком, так что было бы странно, если б прибалты не увидели тьму ориентировок на земляка, развешанных на каждом столбе буквально в ста метрах от границы. И понеслось... История Салаускаса с раскачки прибалтов стала, наверное, крупнейшей информационной бомбой чуть ли не десятилетия.

Так история Сакалаускаса, просочившаяся (пусть и не сразу) на страницы советских газет и в студии советских телепрограмм, сделалась одной из первых зримых ласточек горбачёвской «перестройки». После выстрелов Сакалаускаса многое в стране стало иным — в одночасье коренным образом изменилось лицо Советской армии, впервые громогласно заявили о себе националистические движения в республиках Прибалтики, а советская молодёжь начала открыто заявлять о своём нежелании служить в «такой армии». В Вильнюсе начали сбор подписей в защиту Сакалаускаса, аналогичные мероприятия проводились в Латвии и Эстонии. Цель этих акций была одна — разжигание антирусских и антисоветских настроений, но нельзя не признать, что случившееся в спецвагоне явилось отличным агитационным материалом для прибалтийских националистов. За лето и осень 1987 года в Прибалтике под петицией в защиту обвиняемого подписались более 300 тыс. чел. — фантастическая результативность для трех микроскопических государств.

Немалую лепту в развитие ситуации внесли и непосредственно коммунисты. И отнюдь не только тем, что превратили армию в срань подзаборную. Вместо серьёзного и взвешенного анализа всех аспектов драматической истории и наказания виновных советская военная верхушка в привычной ей манере начала «прятать хвосты». Командира роты, поощрявшего третирование и всяческое унижение Сакалаускаса, по-быстрому отправили на пенсию по «состоянию здоровья» (оно внезапно ухудшилось), заместителя командира части по политической работе перевели в аналогичную часть на Валдай, понизив до замполита роты. Всех товарищей Артураса ещё в марте 1987 г. быстро «раскидали» по дальним частям и гарнизонам подальше от Ленинграда, причём каждый солдат прошёл собеседование с представителем Особого отдела (т.е. офицером контрразведки), в ходе которого был предупреждён о необходимости отрицания своего знакомства с Сакалаускасом. В противном случае особисты грозили наказанием «за подрыв воинской дисциплины».

Но самую большую искру в эту бочку бензина высек из кальки прокурор Ленинградского военного округа Олег Гаврилюк, который в интервью газете «Смена» дал личностную характеристику Сакалаускасу, допустив в адрес обвиняемого такие эпитеты, как «нытик», «маменькин сынок», «хамелеон» и «бездельник». Понятно, что подобные высказывания высокопоставленного лица были восприняты общественностью как официальная точка зрения, из которой следовало, будто все погибшие являются невинными жертвами, а Сакалаускас, не пожелавший безропотно сносить тяготы армейской жизни, безусловный преступник. Всем стало ясно, что высшее военное руководство не просто не осуждает подобные издевательства (напомню, что эти издевательства включали пидерастию), а наоборот – поддерживает, всю вину перекладывая на потерпевших. И в конце-концов - тут то и стало понятно, что рыба гниет с головы – если такая шишка является абсолютнейшим выродком, то что уж говорить о рядовых солдатах? Что тут началось, страшно представить. Пришлось даже подключать к делу Невзорова и его 600 секунд, где другой военный прокурор Ленинградского гарнизона, Николай Коржилов, пытаясь сгладить впечатление масс после сказанной коллегой глупости, аккуратно указал на то, что погибшие в спецвагоне были вообще-то далеко не агнцами, и если бы они остались живы, их надлежало бы также отдать под суд!

Но было поздно. Вырвавшийся наружу маховик гласности мчал огненным колесом прессы по советской стабильности, безжалостно уничтожая все варварское советское наследие. Газеты, журналы и телевидение заполонили публикации с описаниями армейских ужасов. Армия представала теперь не «школой жизни», а местом, где вашего сына, внука, брата, друга или просто знакомого будут регулярно избивать, макать головой в унитаз, кормить разного рода дерьмом, ну и при первой возможности превратят в педераста.

В различных телешоу велся активный обмен мнениями между экспертами и гостями. Причем те, что за Сакалаускаса, антропологически очень выгодно отличались от тех, кто выступал «за педерастов». Это слишком бросалось в глаза, знаете — такой себе совковый тип: короткие шеи, маленькие, неглубоко посаженные глаза, короткие толстые руки, брахицефальные черепа на массивном теле, осанка раба. Что-то гунно-болотно-степное и дегенеративное. Ну, вы таких и сегодня регулярно можете встречать в интернет спорах о величии России, так что кому я это рассказываю?

Как в Прибалтике, так и в России началось массовое производство медийной продукции, посвященной ужасам армии. Уже осенью 1987 года вышла в свет нашумевшая книга писателя Юрия Полякова «Сто лет до приказа», которую на первых порах всячески запрещали. Следом вышла в свет и ее экранизация, а затем фильмы «В карауле», «Кирпичный флаг» и многое другое. В Прибалтике сразу вспомнили всех замученных советской армией прибалтов, и на поток поставили производство публикаций и фильмов об их непростой доле. Именно осенью 1987 года было первое массовое уклонение от призыва. Сначала в Москве и крупных городах, потом — в не очень крупных, а к 1989 году масштаб явления принял просто-таки угрожающие размеры. Как немудрено догадаться, наибольшая брешь в призыве внезапно обнаружилась... в Прибалтике, где количество призывников сократилось почти в 8 раз. Те, кто уклонялись, ходили в героях! Это была настоящая тотальная война молодежи с разлагавшейся советской системой. Армия считалась совершенно идиотским институтом, куда человеку, считающему себя нормальным, идти было «в западло».

В Советском Союзе часто писали сочинения на тему «героев пионеров», «героев комсомольцев», но все эти «герои» закончились во время советско-немецкого конфликта. При Хрущеве героев лепили из космонавтов, а при Брежневе, когда космонавты всем надоели, героев не стало совсем. И тут — на тебе, есть герой! Артурас Сакалаускас, хладнокровно с двух рук замочивший целую ораву тварей, садистов и педерастов — как раз тех, с кем СССР больше всего и ассоциировался. И хоть про него школьники сочинений не писали, но как минимум в Прибалтике на тот момент он стал национальным героем, сродни Бандере в Украине. Прибалтийские националисты ждали своего шанса, и они его получили!

А тем временем под грозные крики «геть!» на встречу Советской власти приближалась новая напасть: Сакалаускаса необходимо было судить, и, согласно всем существовавшим в то время аспектам уголовного права, решение суда могло быть лишь одним — расстрел. И вот тут Советская власть оказалась меж двух огней. Прибалтика на тот момент была самой сильной головной болью Кремля — регионом с повышенной тревогой сепаратизма. Недаром же именно в Прибалтике этими идеями проникся в свое время и Джохар Дудаев. Отношения Кремля и Прибалтики были раскалены добела, и расстрельный приговор мог иметь лишь одно последствие: всеобщее восстание Прибалтики. Если же предположить обратное, а именно — то, что в суде было бы принято решение, хоть в какой-то форме оправдывающее самосуд Сакалаускаса, то это грозило другим опасным прецедентом. Новобранцы по всему Советскому Союзу принялись бы расстреливать обнаглевших «дедов» и «дембелей». И Советская власть начала всеми силами затягивать суд, пытаясь на ходу выработать грамотное решение.

Проведенная сразу после задержания Сакалаускаса судебно-психиатрическая экспертиза показала, что солдат являлся абсолютно здоровым и вменяемым человеком, который во время убийства сослуживцев полностью отдавал отчет своим действиям. Получив таким образом в Прибалтике взрывоопасную ситуацию, вскоре была проведена еще одна экспертиза, на этот раз показавшая резко обратное. Более того, перед общественностью Сакалаускас уже предстал в образе откровенного дегенерата. Не настолько, конечно, откровенного, как советский милиционер, но что-то очень близкое к тому. Например, теперь он называл себя инопланетянином, над которым земляне производят опыты. Прибалты и сочувствующая ему общесоветская общественность с облегчением выдохнула — «Не расстреляют!». Однако прибалтам этого оказалось мало, почувствовав, что советская власть не может им противостоять, их аппетиты закономерно увеличились: после признания своего земляка невменяемым они стали требовать его этапирования на родину. Конечно же, все прекрасно понимали, что, оказавшись в Литве, Сакалаускас уже на следующий день выйдет на свободу, а потому советская власть из последних сил продолжала затягивать процесс. В конечном счете суд все же состоялся, но без участия обвиняемого, и носил исключительно показушный процесс.

Впрочем, дружбу народов это не укрепило — экологическая «фосфоритная война» уже активно перерастала в гражданско-уличное противостояние между теми, кто был против СССР (преимущественно прибалты), и теми, кто был за (преимущественно русские жители Прибалтики), и с целью поумерить пыл строптивых прибалтов Советская власть даже организовала экономическую блокаду Литвы. По телевизору наш любимый неполживец и борец за правду Невзоров стал залихватски рассказывать об ужасах поднимающего в прибалтике голову фашизма и прочих «распятых мальчиках в трусиках», улицы республик наводнили какие-то подозрительно «вежливые» люди в камуфляже, которых в СМИ называли емким словом «наши» и которые пришли защищать русское население от зверств фашизма (вот, например, репортаж Невзорова). Что-то мне все это напоминает... хотя нет, показалось, наверное. Ну, а еще чуть позже эти вежлив... простите «Наши» начнут совершать массовые убийства прибалтийских активистов (см. «Массовое убийство под Мядининкаем»).

Невзирая на то, что ситуация была уже необратимой, Сакалаускаса Советская власть все-таки этапировала в Прибалтику. Трудно ответить на вопрос «почему?». Может быть, хотела хоть так снизить градус противостояния, может, еще чего, но, в конечном счете, порядком потрепанный Салакаускас вернулся для прохождения лечения на родину. После чего его след навсегда теряется в этой истории бушующих страстей. Советская прокуратура регулярно направляла в Литву запросы по состоянию солдата, но ни одного ответа так и не последовало. А в марте 1990 года, ровно через три года после того, как он расстрелял семерых сослуживцев, Литва провозгласила независимость и вышла из состава этого пестрого горластого плохо проветриваемого неуютного барака.

В 1991 году власти Литвы распространили сообщение, согласно которому Сакалаускас погиб 21 августа 1991 года во время столкновений с советской армией у Сейма Литвы, эту информацию нередко можно встретить в русскоязычных источниках (в т.ч. и в Википедии). Однако погибший в тот день Артурас Сакалаускас являлся лишь полной тезкой нашего сегодняшнего героя. Если найти фотографии обоих Сакалаускосов, то выяснится, что они не просто совершенно не похожи друг на друга, но и входят в совершенно разные возрастные группы. Про дальнейшую судьбу нашего ничего не известно. Однако шила в мешке не утаишь, и литовские очевидцы говорят, что Сакалаускас обзавелся семьей и детьми, с которыми по сей день проживает в небольшом городке Гайжюнай. Таким образом, он стал еще и первым (и вероятно единственным) в истории массовым убийцей, который находясь под судом со стопроцентными доказательствами вины избежал наказания.

Вот так вот маленький винтик в металлических механизмах гигантской машины-уродины неожиданно для себя самого стал тем спусковым крючком, что разжигает сердца миллионов. Конечно же, все свершилось бы и вообще без него, а он стал лишь очередным Яном Палахом прибалтийского разлива, но все же это был немаловажный камешек в несущей опоре советского строя. Конечно же, матерые совки будут бить себя кулаком в грудь с криком «поганые прибалтийские фашисты!», но истинного положения дел это все равно не изменит: не Сакалаускас создал такие условия внутри армии. Их собственноручно выстроил сам советский строй, а Сакалаускас стал лишь закономерным следствием. Не прорвало бы там, прорвало бы в другом месте.

Не прибалты (с которых распад совка и начался) виноваты в развале СССР, а СССР виноват в развале СССР. Но быдло ведь на то и быдло, чтобы, с упорством барана не замечая очевидного, перекладывать всю вину на других, не так ли?

см. также:

Криминальный СССР-1: черные риелторы красного времени.
Уличные банды
Криминальный СССР-2: социалистический инкубатор гопоты.
Криминальный СССР-3: звериный оскал социализма.
Беспредел узников ГУЛАГа:
Киминальный СССР-4: окончательное вырождения ГУЛАГа
Предпосылки к повышенной криминализации Чечни: 
Криминальный СССР-5: окончательное решение чеченского вопроса.
Криминальный СССР-6: Чечня во время ссылки и после.
Национализм в стране победившего интернационала:
Криминальный СССР-7: Советский фашизм как предпосылка к русофобии 90-х
Криминальный СССР-8: расовая сегрегация в стране победившего интернацилонала
Самый криминальный регион СССР Чечня:
Криминальный СССР-9: не обучали, и неча начинать!
Криминальный СССР-10: И содрогнулась Златоглавая...
Криминальный СССР-11: от бандитизма к шариату.
Серийные убийцы:
Криминальный СССР-12: "Тупой и еще тупее", или как советский милиционер ловил советского маньяка
Криминальный СССР-13: феноменальные проебы милиции при охоте на маньяков
Криминальный СССР-14: легкая добыча для зверей в погонах
Криминальный СССР-15: Гестапо под вывеской "Милиция"
Преступность в армии:
Криминальный СССР-16: Армия на заре беспредела
Криминальный СССР-17: генеральская дача сама себя не построит!
Криминальный СССР-18: хуже чем в тюрьме, страшнее чем в гестапо.
Криминальный СССР-19: массовые убийства в армии.
Криминальный СССР-20: бей своих, чтоб чужие боялись!Криминальный СССР-21: солдатские нападения на города и села
Массовые убийства
Криминальный СССР-22: исторические корни и социальные предпосылки к массовым убийствам в Америке
Криминальный СССР-23: массовые убийства по-деревенски.
Криминальный СССР-24: шутинг по-деревенски
Криминальный СССР-25.1: эволюция Ленинградского рэкета. Жизнь до начала времен.
Криминальный СССР-25.2: эволюция Ленинградского рэкета. Папа - стакан портвейна.
Криминальный СССР-25.3: Деревня - Родина бндитизма.
Криминальный СССР-25.4: эволюция Ленинградского рэкета. Агрессивная жадность
Криминальный СССР-25.5: эволюция Ленинградского рэкета. Дикие 80-е.
Криминальный СССР-25.6: Новая власть
Криминальный СССР-25.7: Из Девяткино на кладбище
Криминальный СССР-25.8: Беспредел