Империя боли: кто спровоцировал опиоидный кризис в США?

В США бушует опиоидный криз. Ежегодно в стране отмечаются новые рекорды как по количеству наркозависимых, так и по количеству смертей от передозировок наркотиками. От одного фентанила молодых людей в возрасте от 18 до 45 лет гибнет больше, чем в ДТП, убийствах с применением огнестрельного оружия и от суицида. 

Насколько сильно болеет общество, видно из многочисленных видео в интернете с полчищами наркоманов в Филадельфии или Сан-Франциско, употребляющих инъекционные наркотики на виду у всех. И ярче всего об ужасах опиоидной эпидемии говорит полное безразличие к происходящему среди прохожих.

Как так вышло, что улицы крупнейших городов самой богатой страны в мире погрязли в мусоре, фекалиях и толпах зомби в поисках дозы? Как миллионы американцев стали наркозависимыми? Откуда берёт начало опиоидный кризис и кто стоит у его истоков? Попробуем поискать ответы на эти вопросы.

Боль возникает в организме, когда раздражаются особые рецепторы. По нервным волокнам импульс от них передается в центральную нервную систему. Рецепторы, которые контролируют болевые ощущения, называются опиоидными, они взаимодействуют с определенными веществами которые вырабатываются клетками организма.

Люди давно поняли, что в природе есть вещества, которые могут действовать на эти самые опиоидные рецепторы, блокировать болевые ощущения. До появления синтетических препаратов для этих целей использовались вещества натурального происхождения. Это производные мака – опиаты (морфин, кодеин, тебаин, орипавин).

Первый полностью синтетический препарат такого действия – опиоид петидин (меперидин) – был синтезирован в Германии в 1937 году, немного позднее синтезировали метадон. В СССР использовалось производное петидина, тримеперидин (промедол). Фентанил был впервые синтезирован в Бельгии в конце 1950-х годов. В 1970-х годах на рынке США появились опиоидные анальгетики Викодин и Перкоцет.

Однако в то время врачи старались использовать опиоиды в медицинской практике редко и краткосрочно из-за риска возникновения зависимости. В основном, чтобы облегчить последние дни паллиативным больным или при хирургических вмешательствах и тяжёлых травмах.

Cпустя несколько лет специалист по обезболиванию доктор Рассел Портеной опубликовал статью о 38 пациентах, получавших опиоиды от нераковой боли. У двоих из них были проблемы с зависимостью от препарата, но он пришел к выводу, что «опиоидная поддерживающая терапия может быть безопасной, полезной и более гуманной альтернативой» хирургическому вмешательству или отказу от лечения пациента с хронической болью.

Исследования Портеной вызвали дискуссию о том, чтобы сделать лечение боли приоритетом для всех пациентов. Так образовалась категория врачей, приверженных идее о том, что необходимо расширить область применения опиоидных анальгетиков при мигренях, зубной боли, спортивных травмах и прочих болевых синдромах.

Вскоре изменились стандарты и практики назначения опиоидных анальгетиков. Их количество по выписанным рецептам за период с 1991 по 2011 увеличилось втрое до 289 миллионов в год. Из-за упростившегося доступа к лекарственным опиоидам и «гарантий» от врачей, что зависимость не грозит, всё больше людей начали злоупотреблять ими, использовать их в рекреационных целях.

Последствия от этих нововведений оказались слишком жестокими и их испытало на собственных судьбах огромное количество людей.

В 2003 году 23-летний Райан Хэмптон жил насыщенной жизнью: строил успешную карьеру политтехнолога, учился, работал в Белом доме, участвовал в организации предвыборных кампаний. Пока несчастный случай не разделил его жизнь на «до» и «после».     

Билл Клинтон и Райан Хэмптон

Однажды он упал, в следствии чего повредил лодыжку и колено. В травмпункте Райану прописали обезболивающее, которое он стал регулярно принимать. Но боль не проходила, и он решил сходить к так называемому специалисту по боли – врачу, занимающемуся лечением непосредственно болевого синдрома. 

Найти его не составило труда, – газеты были переполнены объявлениями об услугах таких специалистов. Райан пошёл к одному из них. Врач сразу назначила ему лечение популярным в то время опиоидными препаратом – Оксиконтином. При этом какие-либо дополнительные исследования назначены не были. 

Для улучшения сна мужчине было рекомендовано принимать Ксанакс (транквилизатор), а утром – для бодрости – Аддерол (средство от СДВГ, содержащее амфетамин). Доктор убедила Райана, что эти препараты помогут не только от боли, но и от депрессии, и вообще приведут организм в тонус. Изначально так и было: Райан чувствовал прилив сил и вдохновения, но скоро прописанной дозы стало не хватать, а боль постоянно возвращалась и каждый раз всё раньше. 

Он обращался к врачу за новыми рецептами, но вскоре из-за этого попал в государственной чёрный список за злоупотребление опиоидами. Пациенту, попавшему в этот список, по закону было запрещено появляться в клиниках и кабинетах, предоставляющих рецепты на опиоиды. Даже за попытку приблизиться к медучреждению его могла забрать полиция.

Метод с использованием чёрного списка – один из способов борьбы с зависимостью. Парадоксально, но получив зависимость от лекарств, которые якобы не вызывают зависимость, человек приравнивается к преступнику.  В общем, доступ к легальным препаратам для Райана был закрыт, а без них он уже существовать не мог и отправился на поиски заменителя Оксиконтина. Им стал героин.

Несложно догадаться, что вскоре, а точнее через год, Райан потерял работу и дом, а потом от него отвернулась семья. После Райан переехал в Лос-Анжелес в надежде улучшить свою жизнь, но в итоге стал бездомным с единственной целью в жизни – поиск очередной дозы героина.

Данная история лишь одна из миллионов, случившихся в Америке с 1997 года, откуда берёт своё начало национальная катастрофа, известная как опиодный кризис. Это сотни тысяч смертей, разрушенных судеб, семей, карьер и множество детей, родившихся с неонатальным абстинентным синдромом (то есть получивших наркозависимость в утробе матери). А ещё это миллиарды долларов, которые заработала одна конкретная семья...

Начало династии Саклеров  

Братья Саклеры — Артур, Мортимер и Реймонд — выросшие в Бруклине во времена Великой депрессии потомки еврейских иммигрантов. Братья имели не только способности к медицине и были первоклассными врачами, но и обладали крепкой предпринимательской хваткой.

В начале 1940х Артур Саклер решил отказаться от карьеры врача и присоединился к медицинскому рекламному агентству William Douglas McAdams в качестве копирайтера. Издание The New Yorker отмечает, что его чутьё в маркетинге было настолько выдающимся, что вскоре он стал владельцем этого агентства и совершил настоящую революцию в отрасли продвижения лекарств.
 

Артур  понял, что реклама должна быть направлена не только на пациентов, но и на врачей, и стал размещать рекламу в специализированных медицинских журналах и изданиях. Вскоре он заметил, что медики подвержены влиянию коллег. Поэтому он решил «дружить» с самыми влиятельными представителями медицины, всячески способствуя тому, чтобы они оставляли положительные отзывы на его продукт.
 

Специально для врачей Саклер начал издавать собственную газету Medical Tribune, и медики действительно ею интересовались, аудиторию составляли около 600 тысяч врачей. Как гениальный первопроходец в этой сфере Артур Саклер не гнушался никакими приёмами и уловками в рекламе лекарственных средств.

Например, в 1950-х он выпустил рекламу нового антибиотика Сигмамицин, которая сопровождалась изображениями визиток врачей и подписью: «Всё больше и больше врачей выбирают Сигмамицин в качестве терапии». В 1959 году журналист-расследователь The Saturday Review попытался связаться с некоторыми врачами, чьи имена которых были в рекламе, и оказалось, что их никогда не существовало. 

Известен факт, что Артур заплатил $300 тысяч начальнику одного из отделов Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) Генри Уэлчу за то, чтобы он якобы невзначай упоминал названия определенных медикаментов в своих выступлениях и в разговорах с коллегами.

Артур Саклер стал первым в истории рекламщиком, которому удалось убедить редакцию самого читаемого международного медицинского научного журнала в мире The Journal of the American Medical Association включить в один из выпусков цветную рекламную брошюру.

В 1960-х фармацевтическая компания Roche наняла Артура разработать маркетинговую стратегию для нового транквилизатора Валиума. Сложность заключалась в том, что новый препарат действовал почти так же как ранее выпущенный компанией Либриум.

Артур придумал такой приём: в отличие от Либриума, который назначался как противотревожное средство, он стал позиционировать Валиум как лекарство от «эмоционального напряжения». 

Именно эмоциональное напряжение, как гласила новая реклама, было истинной причиной целого ряда заболеваний. Кампания имела ошеломительный успех, и Валиум стал самым выписываемым препаратом в Америке. Его назначали от изжоги, болезней желудочно-кишечного тракта, бессонницы, синдрома беспокойных ног и т.д. 

Без преувеличения: Валиум был в каждой аптечке и в каждом доме Америки, женщины носили его с собой в сумочках, нация буквально подсела на препарат. Вскоре валиум наводнил и рынок европейских стран. Помните песню «Мамин маленький помощник» легендарных «The Rolling Stones»? Так вот, Джаггер поёт про Валиум.

Благодаря рекламной кампании Валиума, принесшей столь щедрые плоды, Артур стал одним из первых американцев, кто вошел в Зал славы работников медицинской рекламы (Medical Advertising Hall of Fame). Про него написано следующее:

«Ни один человек не сделал больше для формирования характера медицинской рекламы, чем разносторонне одарённый доктор Артур Саклер. Его основополагающим вкладом было привнесение всей мощи рекламы и продвижения в фармацевтический маркетинг.»

Кстати, именно благодаря Артуру фармацевтический гигант Pfizer, ранее занимавшийся производством химической продукции, начал свой бизнес по выпуску лекарств, отпускаемых по рецепту. В 1950 году у Pfizer было 8 продавцов, а в 1957 году их число увеличилось до 2000.

В 1952-м году братья Саклеры выкупили компанию Purdue Frederic, занимавшуюся исследованием, разработкой и лицензированием лекарств и товаров медицинского назначения. Первой её собственной разработкой при новых владельцах стал препарат против повышенного холестерина. Один нюанс: у препарата было множество побочных эффектов, в том числе выпадение волос. 

Однако Саклеры, конечно, не акцентировали внимание на побочках и всегда находили способ выигрышно подать свой продукт. Это ярко иллюстрирует следующая история. В начале 1960-х сенатор штата Теннесси Эстес Кефовер, также возглавлявший антимонопольный подкомитет и ответственный за фармацевтическую индустрию, намекнул на нечестную деятельность Саклеров. В своих заметках Кефовер писал:

В 1962 году Артура Саклера вызвали в Вашингтон дать показания по этому поводу. Однако ни одному сенатору не удалось уличить Артура во лжи, он был максимально невозмутим и уверен в себе. На вопрос о том знает ли он о побочных эффектах препарата, Артур заявил: «Лучше пусть у меня будут жидкие волосы, чем толстые коронарные артерии».

Наступили семидесятые. Дела в компании шли хорошо, но без ярких успехов. В определённый момент Саклеры обратили внимание на рынок опиоидных обезболивающих. Данные препараты широко использовались в хосписах и при лечении пациентов с тяжёлыми травмами. Именно для этих целей лондонский врач, работавший на Сисли Сондерс, предложил британскому подразделению Purdue Frederic разработать таблетки на основе морфина с отсроченным высвобождением. Компания приступила к разработке.

После многочисленных экспериментов и исследований в 1987 году на рынке США появляется инновационное болеутоляющие МС-Контин, ставшее очень популярным в терапии онкобольных. В этом же году от сердечного приступа умирает Артур. Братья выкупают его долю в Purdue Frederic у наследников за $22 миллиона и переименовывают компанию в Purdue Pharma.

Однако на терапии одних онкобольных сильно не разбогатеешь и поэтому Саклеры задумались о популяризации опиоидов при лечении других заболеваний, сопровождающихся острым болевым синдромом: мигрени, зубной боли, при спортивных травмах, болях в спине и т.п. 

Не заставили себя ждать свежие научные статьи о том, что длительная опиоидная терапия безопасна и эффективна (при условии, что у пациента в анамнезе нет наркозависимости). Но несмотря на прилагаемые маркетинговые усилия со стороны Purdue Pharma, отношение к препаратам на основе морфина среди врачей и пациентов оставалось довольно скептическим.

Обезболивающие на основе морфина прочно ассоциировались с применением у умирающих пациентов. Поэтому Саклеры решили разработать новый препарат на основе оксикодона — вещества, аналогичного морфину.

Оксикодон был недорогой в производстве и уже использовался в других препаратах в сочетании с аспирином или парацетамолом, которые врачи выписывали при сильных увечьях. А ещё он считался более слабым, чем морфин. Но это было ошибочно. Просто у оксикодона не было такой же негативной коннотации, как у морфина.

Реймонд и Беверли Саклер

В итоге Purdue Pharma выпустила чистый оксикодон с формулой контролируемого высвобождения – Оксиконтин. Компания производила таблетки в дозировках 10, 80 и 160 миллиграммов – их действие было сильнее любого опиоида, отпускаемого по рецепту. Журналист и пулитцеровский номинант Барри Мейер в своей книге «Убийца боли» писал: «С точки зрения наркотической мощи Оксиконтин был ядерным оружием».

В 1995 году FDA одобрило использование Оксиконтина при умеренной и сильной боли. Федеральное агентство разрешило Purdue Pharma поместить на упаковку надпись, что длительное действие препарата «снижает» его привлекательность для наркоманов по сравнению с другими болеутоляющими средствами (в 2001 году надпись убрали, и с тех пор ни один препарат на опиоидах не был маркирован подобным образом). 

Доктор Кертис Райт, курировавший экспертизу в FDA, вскоре покинул организацию. Спустя два года он перешел на работу к Саклерам. На собрании компании, празднуя запуск нового лекарства, Ричард Саклер (сын Реймонда Саклера) заявил: «За запуском оксиконтина последует снежная буря рецептов, которая похоронит конкурентов. Она будет сильной, плотной и белой».

В духе семейных традиций новое поколение Саклеров запустило одну из крупнейших в истории фармацевтики рекламных кампаний по продвижению Оксиконтина. Препарат активно продвигали в медицинских журналах, газетах и на телевидении.

В рекламных роликах часто фигурировали некие доктора с учёными степенями, которые утверждали, что побочных эффектов данный препарат практически не имеет, а привыкание возникает не более чем у 1% пациентов. Может показаться, что основной целевой аудиторией рекламы были домохозяйки, но нет, главной мишенью были врачи. 

Компанией были наняты тысячи торговых представителей, с которыми провели множество тренингов и вооружили диаграммами с описанием преимуществ препарата. Саклерам было необходимо изменить устоявшееся среди врачей мнение, что Оксиконтин можно назначать только в случаях сильной боли при онкологии или хирургическом вмешательстве. 

Один из менеджеров Purdue Pharma Стивен Мэй рассказал The New Yorker, что в компании проводили специальные тренинги по «преодолению возражений врачей». Сотрудники учились правильно отвечать на вопросы о возможном злоупотреблении препаратом и убеждать специалистов, что он практически не вызывает зависимости. 

При этом тысячи практикующих врачей просто подкупали. За деньги они участвовали в различных семинарах, где докладывали о преимуществах Оксиконтина. Для них проводили десятки помпезных и якобы научных мероприятий в дорогих отелях. Эти методы работали безотказно: врачи, посещающие такие форумы, выписывали Оксиконтин вдвое чаще.

Кроме того в рамках своей рекламной кампании Саклеры обратились в консалтинговую компанию McKinsey, где им рекомендовали метод известный как сегментация. Консалтеры опросили сотни врачей и разделили их на несколько групп, а для каждой отдельной категории разработали свой способ убеждения.

Например, консервативных докторов продажники должны были заверять что все их коллеги уже перешли на Оксиконтин. Им показывали выступления других врачей с хвалебными одами в адрес лекарства. О том, что выступления проплачены, естественно, умалчивалось. 

По косвенным признакам маркетологи отследили врачей, у которых много пациентов с хронической болью, то есть тех, кто выписывает больше всего анальгетиков. Таких заносили в специальную базу и обрабатывали особенно агрессивно. 

Ещё большое внимание уделяли врачам общей практики, потому они не имеют возможности контролировать изменения состояния пациента. Рекламные агенты, которые разъехались по всей стране, получали бонусы, которые напрямую зависели от количества проданного на их участках препарата. Эти бонусы могли превышать годовую зарплату. 

Продажники стремились убеждать врачей прописывать как можно больше Оксиконтина. И препарат, который раньше облегчал только муки умирающих, теперь назначался от всего подряд: от зубной боли, от вывихнутого сустава, от ломоты в спине и так далее и так далее и так далее. Они хакнули систему медицинских рекомендаций.

Мортимер и Тереза Саклер

Так к началу 2000-х оксиконтин выписывали 94 тысячи врачей, половина из которых была врачами общей практики. Некоторые из них просто плохо разбирались в опиоидах и искренне заблуждались, но были и те, кто делал осознанно ради денег. Такие врачи не заботились о репутации, превращали свои офисы в так называемые «пил-милы», то есть буквально в переводе пилюльные мельницы, бесконтрольно раздающие таблетки.

В общем, дестигматизация опиоидов прошла успешно.

Расцвет и закат империи

В начале нулевых Оксиконтин стал бестселлером. Получить его мог любой человек, столкнувшийся с травмой и болью. Общие доходы Purdue Pharma от продаж только одного этого препарата оценивается в ошеломляющие 35 миллиардов долларов, хотя в моменте на Оксиконтин приходилось около 90% выручки компании.

Саклеры гребли деньги лопатой, но их наркотический бизнес пошатнулся в октябре 2006 года, когда заместитель начальника отдела по борьбе с мошенничеством Министерства юстиции США Кирк Огроски, опубликовал внутренний меморандум, где говорилось, что руководители фармацевтического гиганта Purdue Pharma совершали множество преступлений, включая мошенничество и отмывание денег, чтобы увеличить продажи препарата Оксиконтин. 

В мае 2007 года компания признала себя виновной в введении общественности в заблуждение относительно риска привыкания к препарату Оксиконтин и согласилась выплатить штраф в размере 600 миллионов долларов, что является одной из крупнейших сумм, когда-либо выплаченных фармацевтической компанией по подобному делу.

Президент компании (Майкл Фридман), главный юрист (Говард Р. Уделл) и начальник медицинское службы (Пол Д. Голденхейм) признали себя виновными по обвинению в «мисбрендинге», что является уголовным преступлением, и согласились выплатить штрафы на общую сумму 34.5 млн долларов США.

Понесли ли наказание непосредственно Саклеры? — Нет. Ричард Саклер (сын Реймонда) ушёл с поста президента корпорации ещё в 2003 году, и никто из семьи эту должность с тех пор не занимал. При этом Оксиконтин не перестал быть хорошим анальгетиком. Его продолжили покупать, хотя уже не в тех объёмах. 

Более того, с 2008 (когда продажи Оксиконтина пошли на спад) по 2018 год Саклеры вывели из Purdue Pharma около 11 миллиардов долларов и вложили их в семейные трасты. В 2015 году семья врачей-фармацевтов вошла в список самых богатых семей Америки по версии Forbes. 

Тем не менее самый свободный суд в мире решил, что корпоративный штраф в несколько сотен миллионов долларов является справедливым наказанием для тех, кто подсадил миллионы людей на опиоиды, загубил сотни тысяч судеб и заработал на этом миллиарды. 

Возможно, на этом история бы и закончилась, если бы в ней вновь не появился Райан Хэмптон – тот самый, который упоминался в начале статьи. После 13 лет наркомании и бродяжничества, он проходил реабилитацию и начал собственное расследование. Райан написал книгу про опиоидный кризис и одним из первых стал публично обвинять Саклеров в его возникновении.

Стоит уточнить, что судебное разбирательство в середине нулевых, инициированное Минюстом, не получило должного внимания в обществе. Но Райан осветил деятельность Саклеров максимально подробно. И его «разоблачение» стало настоящей сенсацией.  В 2017 году про вред Оксиконтина заговорили все и на Purdue Pharma посыпались тысячи судебных исков, в том числе от властей всех 50 штатов. 

В 2019 году компания подала заявление на банкротство. Спустя два года суд утвердил порядок урегулирования претензий, обеспечивающий династии Саклеров иммунитет от гражданской ответственности за свою роль в опиоидном кризисе. В обмен на это семья согласилась внести около $4.5 миллиардов, продать свои фармацевтические активы и лишиться доли в Purdue.

К слову, досталось и McKinsey. В рамках достигнутого внесудебного соглашения консалтинговая компания обязалась выплатить $600 миллионов за агрессивный маркетинг опиоидных анальгетиков. Вырученные средства пошли на лечение опиоидной зависимости.

Время собирать камни

Несмотря на то, что Purdue Pharma находится в процессе ликвидации, ситуация с «болезнью отчаянья», как называют наркозависимость американцы, по-прежнему остаётся чрезвычайной. 

По данным Минздрава США более 27 миллионов граждан, употребляют запрещенные наркотики или злоупотребляют отпускаемыми по рецепту лекарствами.

Но куда страшнее выглядит график смертности в США от передозировки наркотиками. За 20 лет их количество выросло в 5 раз! В 2022 году рекорд был обновлён – от передозировки наркотиками погибло 109 680 человек.

Главная трагедия в том, что данная катастрофа рукотворна. Её сотворили члены семьи Саклер, до сих пор являющиеся одними из самых богатых людей Америки. Ведь гигантский штраф оказался кратно меньше тех миллиардов, которые они заработали на продаже наркотиков. 

Более того, столкнувшись с общественным резонансом и судебными исками в США, Саклеры начали активно продвигать Оксиконтин в других странах (Китай, Южная Америка, Африка) через свою английскую транснациональную фармацевтическую компанию Mundipharma. 

А что насчёт тысяч наркодилеров в белых халатах, дававших клятву Гиппократа и пропагандирующих безопасность опиоидов? Что стало с надзорщиками из FDA, CDC или FSMB, которые сертифицировали Оксиконтин и выписывали для врачей рекомендации к его применению? — Ничего.