911, what's your emergency?

Офисный свет тускло освещал доску с объявлениями, на которой ничего не менялось последние несколько месяцев. Сынмин наизусть знал рабочие графики предшественников и коллег, номера экстренных служб и внутренних линий, контакты дежурного психолога и выцветшую карту Лос Анджелеса, вывешенную здесь во времена сильного землетрясения, когда большая часть города осталась обесточена и GPS не работал. Тут также были фото с прошлогоднего корпоратива — глуповатые, с чересчур яркими улыбками и нарочито дурацкими гримасами. Но именно в этой неловкой искренности было что-то такое живое, что у него в груди сжалось. Они имели свойство возвращать во времени, оживлять прошлое, а вместе с ним и Ханну.

Она ушла три месяца назад. И «ушла» значило, что её больше нет, но Сынмин не мог заставить себя использовать то другое слово даже мысленно. Плевать, что он был на опознании тела. Плевать, что занимался организацией похорон. Плевать, что каждый в этом офисе напоминал ему об этом.

Чувство вины и так было невыносимым, а признание того, что её действительно больше нет, значило ступить второй ногой в ту самую пропасть, над которой он висел с того самого рождественского вечера.

— Ты снова здесь, диспетчер Ким, — Хизер незаметно подкралась сзади, протягивая ему открытую пачку печенья. — Возьми к кофе.

Присутствие кого-то у доски развеяло наваждение, и живые картинки с Ханной вновь замерли.

— Я не хочу, спасибо.

— Возьми! — она всучила ему всю пачку, шелестом упаковки заглушая тихие разговоры других диспетчеров.

Хизер была здесь новенькой, работала всего неделю, но Сынмин очень сомневался, что никто ещё не рассказал ей о Ханне. Ему казалось, разговоры об этом начинались сразу, как он покидал комнату, а стоило ему вернуться — и их сметало напряжённое молчание.

До происшествия никто не знал, что они с Ханной встречались. Это была их маленькая тайная игра, которую они вели дважды или трижды в неделю, когда их смены совпадали, а зимними вечерами хихикали об этом под одеялом на съёмной квартире и грели друг друга жаркими объятиями.

Сынмин смял пачку, а заодно и несколько хрупких печенюшек с шоколадной крошкой.

Все эти мысли о Ханне причиняли боль, но его неизменно тянуло к доске каждый перерыв. И другие не могли этого не замечать. Они его жалели, они ему сочувствовали. Он видел это в их взглядах.

— Мне правда не нужно, — он вернул пачку Хизер, заставляя себя отвернуться к длинным столам, заставленным компьютерами. — Меня ждёт работа.

Отхлебнув немного еле тёплого кофе, он зашагал в направлении своего рабочего места. Лео, сидящий по соседству, сразу как-то выпрямился и обзавёлся неловкой улыбкой.

— Ты уже отдохнул? — спросил он. — Уверен? Это твоя… четвёртая? Нет, даже пятая смена подряд на этой неделе. И это с учётом ночных. Сейчас не так много звонков, мы запросто справимся. А ты мог бы пойти и вздремнуть немного…

Сынмин ничего не ответил, молча отставляя свою кружку на стол и надевая наушники.

Внезапный звонок был бы очень кстати, но пока никому не нужна была его помощь, он притворялся очень занятым рассортировкой старых вызовов. В его работе структура и организованность играли ключевую роль. Если бы он был рассеянным, от его помощи не было бы никакого толка.

Он привычно вбивал коды происшествий, переносил отчёты в базу, удалял повторяющиеся файлы. Это была почти медитация — щелчки мышки, короткие клавиши, нейтральные цифры. Идеальный ритм для того, кто не хочет думать. Кто хочет просто быть. Присутствовать, но не чувствовать.

Пульсация боли возвращалась к нему только в безделье — в перерывах между звонками и сменами. Она не отпускала. Не позволяла забыть.

Сынмин как сейчас помнил тот день: позднее пробуждение с Ханной в одной постели, запутанные в одеяле ноги и горячий кофе на завтрак. У него была запланирована смена, а она собиралась до самого его возвращения смотреть любовные рождественские фильмы от Hallmark. Они условились заказать вечером что-нибудь из корейского ресторана и, наконец, обменяться подарками, которые прятали друг от друга по квартире целый месяц. А до того времени Сынмин проживал довольно загруженный рождественский день в офисе 911. На Рождество всегда было много происшествий, много травм, много конфликтов. Линии постоянно были заняты важными и не очень звонками, особенно под вечер, когда всё и случилось.

Пожар в маленьком баре на перекрёстке Саут-Вермонт-авеню и Вэст-Илевенс-стрит, где Сынмин с Ханной часто проводили пятничные вечера, начался около шести часов вечера. Изначально владелец старался потушить его самостоятельно, но когда загорелся склад алкоголя, пришлось вызвать подмогу.

Склад вспыхнул, как пороховая бочка. Пожарные прибыли быстро, но и им потребовалось время, чтобы взять ситуацию под контроль. Пламя было агрессивным, едким, с копотью, от которой першило в горле даже через маски. Пока одни спасали застрявших в баре, другие занимались эвакуацией окрестных зданий.

Всё происходило одновременно — как в замедленном сне и в ускоренной реальности. Сынмин помнил, как работал со звонками практически на автомате. Отвечал, направлял, соединял. Диспетчеров было слишком мало, а звонков — слишком много. Пожарные рации трещали, голос дежурного врача просил уточнить количество пострадавших, кто-то с паникой в голосе говорил о женщине, запертой в ванной.

Позже выяснилось, что это был соседний жилой комплекс. Маленькая квартира на пятом этаже. Указано: звонок поступил в 18:23. Женский голос, дрожащий, но собранный. Сообщила, что дым идёт из вентиляции, что чувствует гарь, а дверь заклинило. Потом сигнал прервался.

Этот вызов приняли только в 18:41. Почти двадцать минут спустя. Никто из диспетчеров не был свободен — ни Сынмин, ни его коллеги. Линии не выдерживали потока, всё внимание было приковано к бару, к людям, кричащим из окон, к горящим перекрытиям, под которыми могли быть тела. Так срабатывает приоритет: очаг пожара — в первую очередь.

Когда вызов Ханны всплыл в архиве, он был отмечен красным как пропущенный критический. Сынмин прослушал запись один раз. Два. Десять. Двадцать. Потом больше не мог. Но даже без неё, голос звучал в его голове так отчётливо, как будто она шептала ему из-за спины.

Он представлял, как она сидела на полу в ванной, пытаясь дышать через влажное полотенце, как когда-то учили. Представлял, как прижималась к холодной плитке, как стучала по трубе или стене, надеясь, что кто-то услышит, как держала в руке телефон до самого конца, пока не стало слишком трудно даже говорить.

Сынмин не был тем, кто допустил ошибку. Но он был частью системы, которая подвела.

И хуже всего — он узнал об этом только утром, когда все были спасены. Все, но не она.

На экране компьютера вспыхнул входящий вызов.

Сынмин резко выпрямился, будто кто-то ударил его током, и потянулся к гарнитуре, кликая «принять».

— 911, что у вас случилось?

На другом конце шипело и потрескивало.

— Это 911, — повторил он. — Вы меня слышите?

— Алло?.. — голос был женский, слабый, дрожащий.

И знакомый.

— Я… Я дома, — продолжила она, запинаясь от кашля. — Пожалуйста… здесь… здесь огонь. Всё горит. Я не знаю, откуда он взялся. Пожалуйста… помогите мне. Я одна.

Сынмин замер, совсем не дыша.

Возможно, Лео был прав и ему нужен был перерыв, потому что он сам сводил себя с ума, приписывая голосу звонившей до боли знакомые ноты и интонации.

Мозг как будто разом выключился. Он механически начал задавать вопросы, так, как их учили.

— Назовите, пожалуйста, адрес.

— Беверли-бульвар… 11328, квартира 51B… — она снова закашлялась. — Меня зовут Ханна Брукс.

Ханна Брукс.

Он не ослышался?

Сынмин закрыл глаза.

Этот адрес. Её адрес. Их адрес. Который он так и не смог снова посетить. Он несколько раз проезжал мимо, но не поднимался на этаж. Он всё ещё помнил, как там пахло — её шампунем, кофе и мужским одеколоном, от которого сейчас его тошнило.

Он открыл глаза. Руки дрожали.

— Ханна? — выдохнул он, через силу заставляя свои пальцы двигаться, искать, проверять. — Ханна Брукс?

Если это какая-то шутка, если издёвка от коллег или…

Его взгляд метнулся в правый нижний угол экрана, чтобы свериться со временем, и искажённые цифры задрожали так, будто он смотрел на них сквозь воду.

— Да, — девушка на линии говорила всё тише. — Пожалуйста… я не знаю, сработала ли сигнализация. Мне страшно. Я… я пыталась дойти до двери, но она не открывается…

Сынмин в спешке перевёл взгляд на настенные часы, висящие напротив, и за треснутым стеклом не смог разобрать ни цифры.

Так это всё было нереально? Просто сон?

— Алло? — Ханна закашлялась. — Алло? Тут кто-то есть?

Она не знала, что уже была пожарная тревога, что её выносили с обожжёнными ладонями, что он сам её опознавал.

Что-то тяжёлое навалилось ему на грудь — он не мог вдохнуть, как ни пытался.

— Послушай меня внимательно, — голос его неожиданно сорвался. — Ханна, всё хорошо. Я… Я уже отправляю помощь. Скажи, где ты находишься в квартире?

— Я в ванной комнате, но тут окно не открывается. Дым уже везде… Я не знаю, Минни… я боюсь.

Она произнесла его имя так, как не делал этого никто другой, и его сердце рухнуло куда-то вниз.

Таких реальных ночных кошмаров у него ещё никогда не было. И таких болезненных.

— Не вешай трубку, — он вскочил со стула, чувствуя, как земля покачивается под ногами. — Держи телефон у лица, дыши медленно. Ты слышишь меня, Ханна?

— У меня… темнеет в глазах… Сынмин… если… если они не успеют…

— Успеют! — его голос сорвался в крик. — Ты не умрёшь, слышишь?! Ты уже…

Он не договорил. Потому что не мог. Потому что если скажет, это станет реальностью. А он не мог снова пережить её потерю.

На фоне слышался треск. Стены рушились. Он слышал, как она плачет, кашляет, просит не бросать её. И он не мог. Даже если бы захотел.

— Ты не одна, — прошептал он. — Я с тобой.

Он снова и снова повторял это, пока на экране не погас значок вызова.

— Ким! Ким, ты чего?! — Лео тряс его за плечи. — Эй! Очнись!

Сынмин открыл глаза. От неожиданности он ударился затылком о спинку кресла и резко втянул воздух, расфокусированным взглядом осматривая тёмный офис.

Перед ним стоял Лео. Экран компьютера потух. Гарнитура свисала с плеча. Кофе окончательно остыл.

— Ты заснул, — коллега наклонился ближе, обеспокоенно щурясь. — Ты кричал во сне. Много. И звал по имени…

Он промямлил её имя максимально неразборчиво, как будто в надежде, что Сынмин уже забыл детали кошмара, но его руки по-прежнему дрожали, а к горлу подкатывал огромный ком.

Он ещё раз взглянул на тёмный экран. Потом на целые и невридимые настенные часы, тихонько тикающие. Потом снова на доску объявлений, где фотография Ханны смотрела на него через чужое плечо — та же улыбка, тот же вечер.

— Мне нужно… на свежий воздух, — тихо сказал он, вставая.

— Конечно. Хочешь, я прикрою?

— Да. Спасибо.

Он прошёл мимо Хизер и других, искоса поглядывающих на него. Открыл дверь, вышел на пожарную лестницу и уткнулся лбом в металлические перила, всем телом чувствуя их холод и от этого дрожа.

Слёзы катились сами по себе.

Впервые за всё это время он позволил себе плакать.

Потому что это был её голос. Это было её «пожалуйста». Её «я боюсь». Её «Минни», которое он так хотел однажды услышать снова.

Он не знал, был ли это вещий сон, знаменующий скорое окончание его мучений, прощание или предупреждение. Или просто его мозг, сошедший с ума от боли. Но он знал, что она просила помощи. И что он даже во сне не смог ей помочь.

Возвращаться было тяжело. Казалось, если он сейчас войдёт обратно, всё произойдёт снова. Сон. Крик. Разбитое сердце. Но он всё же разогнул спину, вытер лицо рукавом и медленно открыл дверь.

В этот раз никто на него не смотрел. Или делали вид, что не смотрят.

Лео незаметно кивнул — мол, всё под контролем, расслабься. Сынмин только благодарно сжал губы и пошёл к своему рабочему месту.

Экран компьютера по-прежнему был чёрным. Он нажал клавишу — ничего. Перезагрузил. Монитор вспыхнул светом, система ожила, открылись окна, оставшиеся с прошлого включения: расписания, формы, база данных дел.

Он не понимал, почему вдруг руки сами потянулись к мышке. Почему он набрал её имя — Ханна Брукс — в строке поиска. Зачем?

Он ведь так пытался забыть.

В списке дел, как ни странно, всплыло новое — отмеченное серым значком, как архивное. Подпись гласила: «обновлено: сегодня, 02:47».

Он глянул на часы: ровно три.

Мурашки пробежали по спине.

Он щёлкнул. Открылось дело. Документ был не до конца заполнен. Несколько пунктов уже были введены — как будто кто-то начал оформлять его, но остановился: дата, место, последняя загруженная автоматически геолокация, а в графе «заявитель» — его имя.

— Что за чёрт?..

Сон. Он прекрасно осознавал, что это был сон. Разговор. Голос. Слёзы. Он ничего не печатал — этого просто не могло быть.

Он пролистнул вниз, к сжатым строкам текста. Коротко, почти как примечание, почти неформально, не по протоколу, как будто кто-то просто оставил сообщение.

«Спасибо, что был со мной, Минни.

Даже если только во сне»

Мышка выскользнула из руки и стукнулась об стол. Сердце загрохотало в ушах, как пожарная сирена. Он вцепился пальцами в край стола, стараясь дышать ровно.

Это точно кто-то из коллег. Или глюк в системе. Или он сам, действительно, мог… неосознанно.

Он смотрел на расплывающийся перед глазами экран, пока не понял, что снова плачет. Но теперь — иначе. Теперь — с благодарностью. Потому что даже если это был только сон, даже если это был просто сбой, он всё равно услышал то, что так давно мечтал услышать.

Сынмин закрыл дело, не удаляя и не внося правок. Оставил всё как есть. Пусть висит, пусть остаётся.

Он вытер слёзы, сделал глоток холодного кофе и вернулся к работе.