Ни разу не фея. 25 глава. Часть 1

— А что если он тебе наврал?

Я задумчиво процарапала по шершавой странице рукой. Дневник Мелиссы был тем еще чтивом. Она довольно подробно описывала свою историю и заклинания.

— Сомневаюсь. Здесь есть все, кроме схем для очищающих ритуалов. А ещё я нашла несколько новых заклинаний, которые на удивление получилось повторить с первого раза.

Уайт заметно заинтересовалась.

— Например?

Я раскрыла одну из первых записей и, вытянув руки вперед, похрустела ладошками. Достала из стакана на столе ручку, подкинула ее в воздух и, прикрыв правый глаз, попыталась попасть новым заклинанием.

— Ускорение!

Искра сорвалась с моих пальцев и угодила прямо в открытое окно.

— Черт.

Сидевшая на ветке птичка коротко взвизгнула — тонкая трель на несколько мгновений ускорилась и вернулась к нормальной скорости.

— Бесполезная хрень, но рабочая, — фыркнула я. — Даже знать не хочу, что я как фея Любви должна ускорять.

Уайт задумчиво выглянула в окно и вернулась ко мне. Она нависла над книгой и, нахмурив светлые брови, вопросительно посмотрела на меня.

— Какие-то каракули. Поверить не могу, что это твой родной язык.

Забавно, однако. Как я выяснила после недолгого разговора с Фарагондой, Магическое измерение — сложная, но весьма продуманная штука. Директриса не давала мне знания языков — она «подключила» к магической системе перевода, куда входило определенное количество языков, чаще всего — самых распространенных в мире. Таким образом, я понимала людей в Англии, местные понимали меня, а я одна читала по-русски. Но в общем-то можно было обойтись умением болтать на общем языке, который являлся государственным языком Магикса — центра Магического измерения.

Естественно, первым же предложением было отключить демонюгу от этой системы. Но Фарагонда взгрустнула еще больше и совсем неубедительно пообещала попробовать.

— Мне кажется, что этот дневник — разгадка, — призналась Уайт. — Мы узнаем, что стало с Райдо, и это даст нам необходимые ответы.

— Не факт, — задумчиво ответила я. — Если я правильно помню, Мелисса умерла еще когда Райдо был человеком.

— Но что-то же превратило его в Даркара?

По-хорошему это узнать от Феникса, но тот молчит как партизан.

— Угу, — согласилась я и перевела тему: — Я тут еще нашла заметки про Чармикс и Энчантикс.

Уайт кивнула, мол, слушаю, и присела рядом.

— При получении Чармикса открываются новые заклинания, как и при Энчантиксе. Так с Чармиксом я получу заклинание «Истина», что способно цитирую: «Открыть все тайное». А Энчантикс дает способность «Миротворец». Как я понимаю, это что-то вроде «Чистого сердца», только способное временно примирить людей, а не вызвать слюнопускание в сторону феи.

Единственное о чем я умолчала, так это об этакой индивидуальной ульте фей Любви, которая становится доступной после Чармикса. В отличие от обезличивания ей можно было воспользоваться один раз в принципе. К тому же это единственное заклинание, способное воздействовать на истинного злодея. И единственное абсолютно непонятное на сегодняшний день.

Кто сказал? Когда и для чего?

— Получается у Мелиссы был Энчантикс? — спросила Уайт.

— Хм, — протянула я и перелистнула назад.

Все же личные истории моей предшественницы я прочитала очень и очень мельком. Нужная страница нашлась быстро по маленькому рисуночку в виде раскидистых крыльев. Я быстро пробежалась по тексту.

— Сегодня на нас снова напали… Ира оказалась под угрозой… Я сделала это интуитивно и не ожидала, что получу Энчантикс.

Я растерянно замолчала. Ира явно земное имя, это подтверждает и условие получения Энчантикса. Видимо, придется прочитать все, в том числе и те страницы, на которых расплылись чернила. Если так не разберу, схожу к Палладиуму с запросом на полезное заклинание или зельеце.

Но все-таки занятно получается: спасение фей Любви приравнивается к спасению жителя своей планеты. Значит ли это, что несмотря на многообразие параллельных вселенных, мы все из одной? Или это допущение для фей Любви?

— Аня? Ты чего застыла?

— Да так, — отмахнулась я. — Пришла в голову пара предположений, но чтобы их проверить надо прочитать все.

— А мне переведешь?

— Да, конечно.

В начале было мало интересного: Наташа попала в мир, встретила Райдо, который по доброте душевной приютил ее у себя. К слову, тогда волшебного переводчика не было — моей соотечественнице пришлось учить новый язык самостоятельно и с нуля. Потом о ней услышали местные феи Любви.

Уговорить Мелиссу учиться оказалось нелегко, и поганка причины в дневнике не раскрыла, но про Иру написала: «Эта простушка права. Гораздо лучше руководить магией, чем быть ведомой. Но как же бесит, что за чужой проступок отдуваюсь я! Миры меняются, а я все так же остаюсь расходной жопой!»

Ой, как я тебя понимаю.

— На тебя похожа, — сказала Уайт, ткнув в рисунок на следующей странице.

И правда: такое же овальное лицо с короткой белесой стрижкой. Те же густые брови от папы и пухлая нижняя губа от мамы. Даже футболка похожая на мою: красная, с выцветшим черепом. Особенно забавно она смотрелась с заколкой в форме бабочки, украшенной голубым мелким бисером.

Я всего раз надевала ее в Москве — взяла с собой на память, а в пору экзаменов челка отросла так сильно, что пришлось закалывать тем, что первым под руки попадется.

Хм, странно, что эта Мелисса нарисовала настолько похожую девушку. Она из России, но все равно жутковато.

— А может вы с ней виделись в твоем мире?

Я почему-то вздрогнула. Портретов Мелиссы в дневнике не нашлось, но несколько знакомых Наташ у меня, безусловно, было.

— Вряд ли, — протянула я. — Мелисса же жила довольно давно.

— А что тут написано?

— Прости, забыла. Сейчас, переведу. — Я прокашлялась. — Сегодня мне приснился сон. Наставница сказала записывать все, поэтому: незнакомая девушка стояла напротив меня. Она молча смотрела, но я чувствовала, что нам есть о чем поговорить. Кажется, ее лицо мне знакомо. Чувства сон вызвал странные.

— Хм, не густо.

Я кивнула.

— Хотя… У Мелиссы была наставница, и по какой-то причине эта наставница хотела, чтобы Мелисса вела дневник. А это значит, что она могла видеть вещие сны.

А что? Версия под стать местному мирозданию. Уайт ответить не успела — мой телефон зазвонил. По мою душу потянулся сам Бельведерский.

Я включила громкую связь.

— Не Феникс, а Уайт, — отрезала я. — И какие новости мы должны были узнать?

— Что-то ты слишком радостном об этом рассказываешь, — заметила я.

Уайт согласно поджала губы.

— Мне весьма лестно, что ты, дорогая, так хорошо меня знаешь. — Я закатила глаза, а Аполлон бодренько продолжил: — Светлый камень тоже помогает с эвакуацией.

Мы с Уайт переглянулись. Разговор о вылазке к Даркару повис в воздухе еще тогда, у пернатого в квартире.

— Не могут же все монахи оставить посты?

— Не могут, — согласился он. — Но все внимание сосредоточено на Андросе, а идеальнее нас с тобой, Анька, для подобной вылазки не найти.

Я так и представила: я колдую мимолетную влюбленность местным блюстителям морали, а пернатый утаскивает их за уголок, где заканчивает начатое. Кошмар.

— Я пойду с вами, — тут же припечатала Уайт. — Но я не понимаю, как ты собираешься пересечь защитную завесу облаков.

— Одну минутку. Ты сможешь забрать нас обеих, если все пойдет не по плану?

Пожалуй, не стоило с ним читать об огненных сиренах. Ибо легенды Домино гласили, что это были очень красивые и, что таить, соблазнительные персонажи, перед обаянием которых могли устоять лишь избранные. Короче говоря, Аполлон еще сильнее распушил пёрышки. Чай не каждому посвятят местную Одиссею.

— В общем я вас жду. Не задерживайтесь, дамы.

***

Мы встретились в центре города и взяли такси ближе к окраине. Аполлон решил не мудрить и воспользоваться старым дедовским способом, который гласил: если косячишь заметно, то так, чтобы успел убежать.

Несмотря на солнце в зените, пернатый прохвост несколько раз предлагал свою шаловливую руку в качестве опоры, а один раз и вовсе невзначай подставил крепкое плечо, когда я споткнулась. Уайт тоже доставались крупицы помощи. Но если для меня она сопровождалась соблазнительной улыбкой, то для нее — зашуганным взглядом. И, черт возьми, это забавляло.

Когда мы остановились, Аполлон вытянул руки и попросил встать в круг. На мои резонные замечания про полет в обнимку, он хитро улыбнулся.

— Прости, в тот раз не удержался. Обнимать тебя одно удовольствие.

Уайт вопросительно посмотрела на меня, а я с трудом подавила желание провалиться под землю. Щеки нещадно жгло смущением. Зар-р-раза пернатая…

Еще и клеящаяся к Палладиуму. Дожили. Более придурковатый любовный треугольник еще поискать надо. Хотя какой треугольник… Боюсь, название этой фигуры еще не придумали.

Аполлон прикрыл глаза — образ симпатичного брюнета сменился на мордашку Гелии. Ой, опасно ты играешь, солнечный мальчик.

— Думаешь, его никто не узнает?

— Надеюсь, на обратное. Держитесь крепче, дамы.

Светлый камень остался таким, каким я его запомнила. Посреди обманчиво большого луга, обрамленного бесконечным лесом, возвышалась крепость из серого камня. По лесу тянулись тропинки из желтого кирпича, иногда встречались резные лавочки и фонари. Местные «постояльцы» гуляли по территории каждый день. Но несмотря на все заверения о том, что Светлый камень не тюрьма, суть была понятна даже мне: купол не выпускал заключенных дальше отмеренного расстояния.

— Они до сих пор не заделали эту дыру, — довольно сказал Аполлон. — И что-то мне подсказывает, что не заделают.

Он выкинул нас в густых зарослях. Пока мы выбирались, я подхватила несколько колючек и размазала по новой футболке пару темно-синих ягод. Странно, что после побега Трикс проникнуть в Светлый камень так легко. С другой стороны — монахи не ожидают нападения, не привыкли.

Но Аполлон явно чувствовал себя уверенным. Он провел нас по вереницам дорожек к задней стене крепости, а потом с довольной улыбочкой нажал на несколько кирпичей. Стена затрещала — кирпичи сдвинулись как в старом добром Косом переулке и открыли явно секретный ход, который привел в… Чью-то келью.

Маленькую, лишенную какой-либо индивидуальности за исключением белого пера, которое лежало на тумбочке. Хм… Связан ли образ Гелии с этим местом? О, боже, ну его к черту! Я не удивлюсь, если Аполлон под личиной специалиста соблазнил половину монастыря.

В коридорах было пусто.

— Время дневной молитвы, — пояснил Аполлон. — Заключенные тоже на ней. Но все равно будьте осторожны. Скорее всего кто-то остался для охраны.

Мы прокрались на верхние этажи и направились в западное крыло, где держали особых преступников. Под особыми понимались «безнадежные», хотя произносить вслух подобное считалось кощунством.

Первый монах встретился как раз на нужном этаже. Благо мы успели спрятаться за углом. Как и все местные мужчины он был крепким и довольно-таки грозным.

Монах стоял у окна и смотрел вдаль. На подоконнике лежала старая потрепанная книжка. Я переглянулась с Аполлоном и Уайт и, получив в ответ кивки, аккуратно вылезла из-за угла. Уайт вылезла следом, выставив руки, чтобы в любой момент отразить возможную атаку.

— Чистое сердце!

Он покачнулся и быстро заморгал глазами. Аполлон рядом совсем уж по-злодейски хихикнул, видимо припомнив какие-то личные счеты — и я совру если скажу, что хотела бы знать какие именно.

— Что-то он не спешит за цветами, — прошептала Уайт.

Я показала рукой знак всем замолчать. Монах выглядел больше дезориентированным, чем по уши влюбленным. Может, у него обет безбрачия? Или он гей… Хм, а я ведь действительно не учла…

— Что вы со мной сделали? — спросил он сиплым голосом. — Вы ведьмы!

Ага, особенно пернатый, который по-скотински пропал из поля зрения. Да когда только успел?!

Ладно, Аня, сейчас не до него. Монах попался крепкий, и он тут явно такой не один. А это значит, что стоит ему подать голос…

Этот самый голос прервал глухой стук. Монах закатил глаза и рухнул на пол, а за его спиной уже скалился Аполлон. Нагло усмехнувшись, он отбросил из ниоткуда взявшуюся дощечку и потер руки.

— Не смотрите так на меня. Прошлый раз мне от него хорошенько досталось. Лучше помогите затолкать куда-нибудь.

План Аполлона был до безобразия прост — он принял личину этого монаха и украл связку ключей. А потом повозмущавшись на неучей второго и третьего курса, наколдовал полог невидимости. И строго-настрого наказал: если кто-то что-то заподозрит, воспользоваться эффектом неожиданности.

Что ж… Надеюсь, в нынешних тюрьмах вкусно кормят. Не присмотреть ли себе сразу комнатку?

Несомненный плюс посещений Светлого камня был в том, что расположение темницы Даркара я примерно помнила — в западного крыле, в самом конце коридора. Вечерами солнце ломилось через решетку, отчего Даркар садился под окном и прижимался к стене. Он почти всегда молчал. Днем и ночью стук его доспех эхом разливался по коридору — от скуки он ходил из угла в угол, чем раздражал монахов.

Но сейчас здесь почему-то тихо.

— А вдруг Даркара тоже утащили на молитву?

Аполлон покачал головой.

— Это слишком даже для них.

Я покосилась на Уайт. Что он имел в виду? Будет ли молитва для нее и Даркара сродни экзорцизму? Вряд ли. Скорее всего тут замешаны религиозные представления — не кошерно одного бога к другому приводить.

— Кажется, эта, — указала я, остановившись у нужной камеры.

Незнакомец лежал на полу в углу. Пожалуй, было бы здесь чуточку темнее, я бы вообще не признала в бордовой куче скрюченную усталостью фигуру. Пожелтевшие кости покрылись новыми царапинами, одна берцовая кость и вовсе треснула пополам. Доспехи… Заржавели? Сложно сказать, что за неровные наросты покрывали шлем и наплечники.

Первым Даркара узнала Уайт. Она подскочила к решеткам, так быстро, что Аполлон не успел ее остановить. Прутья вспыхнули белым светом.

— Дранный дракон! — выругался он. — Решетки зачарованы! Нам нужно спешить — сейчас сюда сбегутся монахи.

Он начал лихорадочно перебирать ключи, те звенели и тряслись в его руках. Я забрала всю связку и наскоро нашла несколько похожих.

Замок хрустнул, дверь со скрипом отворилась.

— Я возьму его, но нам нужно вернуться в то же место. Если что помогу, но постарайтесь справиться сами.

Аполлон закинул Даркара на спину. Я помогла покрепче перехватить его за руки, отметив, что тушка злодея тяжела. Видимо броня что надо.

— Энчантикс!

Уайт превратилась, и я невольно засмотрелась на ее крылья. Надеюсь, только мне и Аполлону так очевидна параллель между ними и перьями.

Мы побежали по коридорам. Аполлон подсказывал куда свернуть, чтобы переждать пробегающих мимо нас монахов.

Его лицо покраснело, а на идеально ровном лбу пролегли морщины.

— Сюда! — он вновь скрылся в одном из коридоров.

Стоило нам свернуть за ним, как раздалась отборная мужская ругань. Я выглянула из-за плеча пернатого — очевидно впереди когда-то была дверь. И сейчас эта дверь хорошенько замурована.

А позади усиливался шум. Шанс, что нас спрячет темнота, есть, но места здесь катастрофически не хватает.

— Кто вы…

Я резко развернулась и крикнула:

— Чистое сердце! Чистое сердце! Чистое сердце!

В голове что-то больно щелкнуло — перед глазами зарябило, будто кто-то натянул мышцы так сильно, что они сейчас лопнут. Я с трудом держала глаза открытыми.

Черт побери, если не справлюсь!

Монахи замерли. От них к моим рукам тянулись кровавые линии, я сжала их в кулак и потянула на себя — мужчины заметно побледнели и окончательно потеряли хоть какой-то намек на осознанность.

— Возвращайтесь в кельи, — процедила я. — Вы никого не видели.

Они не сдвинулись.

«Нити натянуты, — поняла я. — Но если я отпущу их, заклинание может развеяться».

Я не придумала ничего лучше, чем завязать их в один крепкий узел. Монахи слиплись и так в обнимку поползли по коридору, собирая попутно все углы и неровности.

— Охренеть… — прошептала я.

Это что ж получается, я могу вот так просто приказывать кому угодно? Хотя первый монах ведь не поддался…

— Отомрите, — бросил Аполлон, и мы побежали дальше.

Вскоре мы выскочили за пределы храма. На лугах ни души, и я тоже превратилась, а Аполлон раскрыл крылья, но они мало помогали ему. Даркар был тяжел — даже втроем мы едва ли ускорились.

И стоило мне только подумать, что вылазка идет к успешному завершению, как до ушей донеслась тревога.

Сердце неприятно екнуло, но я собрала последние силы и ускорилась. Осталось совсем немного. Я уже видела те самые заветные кусты.

На миг обернулась — кажется, из Светлого камня вывалился не маленький отряд. Черт.

Аполлон резко остановился в нужной точке.

— Они укрепляют полог! Мне нужно время, чтобы настроиться на переход.

А монахи уже спешили к нам.

— Ледяной купол!

Магия Уайт заметно усилилась: купол был в два моих роста, и сквозь кристальную прозрачность льда, я видела монахов как через стекло.

— Аня, на тебе наш контакт, — процедил Аполлон.

На его самодовольной моське выступил пот. Добавить сюда отсутствие наглой улыбки и все становится ясно — дело дрянь. Я потянула Уайт на себя и прижалась со спины к Аполлону — Даркар был донельзя тощий, но доспехи, зажатые между нами, кололись сильно.

Задрала голову — облака на небе стали плотнее и будто бы приобрели странный блеск. Аполлон глубоко вздохнул и закричал.

— А-а-а!

Все вокруг нас замелькало и закружилось.

Нас выбросило на зеленый луг, который простирался до самого горизонта. Редкие деревья тянулись пушистой кроной к небу.

— Фух, — прошептала я, потирая голову. — В этот раз как-то…

Перед глазами бегали звездочки, а к горлу подступила тошнота. Я поморгала, смахнула влагу с глаз и посмотрела по сторонам. В нескольких метрах валялся Аполлон. Его крылья причудливо распахнулись в разные стороны, и я всерьез забеспокоилась, что при падении он получил перелом. Уайт уже сидела, подле темной кучи металлолома и костей. Цела.

«Язык не повернется назвать это Даркаром».

— Ты как?

Аполлон громко застонал. Он перевернулся на бок, и судя по тому, как синхронно сложились крылья, они все же не сломаны.

— В порядке, феечка. Пострадало только мое самолюбие.

Я фыркнула.

— Твое самолюбие настолько хрупкое?

Аполлон усмехнулся.

— Я успел в последний момент, едва не надорвал магические потоки и притащил нас неизвестно куда. Чудо, что мы не замурованы под землей.

По спине пробежали мурашки. Еще раз для верности посмотрела вокруг.

— Ну… Тут хотя бы безопасно.

Я протянула ему руку и помогла встать. Крылатый черт оказался не только тяжелым, но и наглым: в благодарность он хитро улыбнулся и оставил короткий поцелуй на тыльной стороне моей ладони.

— Вот ты…

— Идите сюда, — проскрипела Уайт.

Даркар все еще был жив. Но он был не в силах даже сдвинуться с места.

— Феникс говорит, что нужно забрать у него остатки сил.

— Для чего?

Уайт нервно облизала губу. Не нравится мне, как стекленеет ее взгляд, когда она говорит с «фениксом».

— Ему пора умереть.

Даркар вздрогнул всем телом как от удара током. От его костей зазмеились тонкие струйки черного дыма.

— Но это значит, что Феникс в тебе станет сильнее?

— Не намного.

— Уайт, я слышу неуверенность в твоем голосе.

Она подняла голову. Глаза Уайт серые от грусти и усталости. Мы действительно вымотались за эту вылазку — я и сама чувствую, как напряженное тело ждет команды на отдых.

— Я думаю, что справлюсь.

— Мы подстрахуем, — вступился Авалон.

Подстрахуем-то подстрахуем, главное чтобы параллельно мир не угробили.

Уайт кивнула и села поближе к Даркару. Она протянула руки к шлему и нежно провела по заостренным деталям. Бледные, тонкие пальцы смотрелись так чужеродно на фоне зловещей черноты, но черные струйки дыма податливо собирались в один большой ком.

Этот ком нарастал, наливаясь темнотой, будто невидимый человек вливал в него чернила. В какой-то момент Уайт резко выдохнула и схватила его. По пальцам потекли грязные струи, но фея сжала ком и потянула к своему лицу.

Еще один вздох — она подняла ком над головой и разломила на две половинки. Тьма потекла по ее лицу — она оставила полосы на щеках, волосах и изящной шеи. На мгновение глаза Уайт потемнели, но вдруг она вздрогнула и повернулась к нам.

В застывшей тишине я осторожно спросила:

— Ты… с нами?

Уайт медленно кивнула.

Даркар захрипел. Он с трудом поднял голову и заметил меня. Готова поклясться — в пустых алых глазницах промелькнуло узнавание и намек на осознанность.

— Ты… Я помогу… Тебе…

Я мигом опустилась рядом с ним.

— Секрет… В… Вал…тора…

Кажется, мы все перестали дышать, лишь бы он продолжил, но глаза Даркара вспыхнули в последний раз и навсегда потухли.

— В чем секрет Валтора? — мой голос предательски сорвался.

Даркар обмяк.

Я со сдавленным рыком ударила по земле рядом с собой. Как же так! Почему он не прожил всего на пару мгновений дольше?!

— Аня, — почти осуждающе прошипела Уайт.

Я не ответила.

Тело Даркара начало покрываться трещинами. Оно стремительно сохло и уменьшалось в размерах, и в конце концов растрескалось в серую пыль. Я снова убедилась в том, что его нельзя назвать человеком. Что бы это ни было — оно слишком повлияло на Даркара.

Да и меня жгло разочарование. Вряд ли Даркар знал мало — судя по дневникам Мелиссы во времена Райдо фей Любви было больше.

— А тебе Феникс не говорил о Валторе?

Уайт как-то странно посмотрела на меня.

— Нет. Я не обладаю памятью предыдущих носителей. Это как перерождение.

Перерождение… На секунду я подумала о том, что это серьезное упущение. Ведь та же Блум могла пользоваться опытом предыдущих воплощений. Разве это не сделало бы ее сильнее? А мир не исправило бы? Кто наложил эти ограничения и зачем?