«Победители». Глава 1. «Станция». Часть 2
После ужина Грабов заглянул на корабль к Петрову. Он не ждал, что с Земли пришли уже какие-то четкие инструкции, как быть с американцами. Сеансы связи были очень редкими, крайне осторожными. Но нужно было самим хоть определиться с линией поведения.
– Какую еще тебе линию, Грабов? – отмахнулся командир. – Велено пустить их на «Станцию» – вот тебе вся линия.
– Нельзя им все открывать. И не надо было позволять этому Ньюэллу ночевать на «Станции». Не доверяю я ему.
– Да ты всем американцам не доверяешь. Если я назовусь американцем, то и мне перестанешь доверять.
Петров отшучивался, но было заметно, что он тоже сомневается в верности принятого решения. Поэтому в оправдание добавил:
– Самим надо было давно додуматься до этого. Так что можно поблагодарить человека. Если выгорит чего…
– Можем пролететь, если у него выгорит.
– В каком смысле? – насторожился Петров.
– Эта хрень может сказать ему больше, чем мне.
– С какой стати? Влюбится в него, что ли?
Грабов позвал в кают-компанию Лурье.
– Скажи, наука, этот твой ИИ на всех одинаково воздействует?
– Могу только догадываться, – биолог призадумался. – Но с высокой долей веро…
– Не тяни, – потребовал Грабов.
– Скорее всего, воздействие разное. Я заметил, что Терехин иногда замечает «шепот» только после того, как кто-то другой обращает внимание.
Грабов победоносно глянул на командира:
– А на меня эта штука сильно действует. Сильнее, чем на всех остальных.
– От чего это зависит? – поинтересовался Петров.
Лурье в своей привычной манере, собираясь с мыслями, вытянул губы.
– Откуда мне знать? Мы же не понимаем природы этих сигналов. Но вообще встречается масса индивидуальных физиологических особенностей. Некоторые люди чувствительны даже к обычным микроволновкам.
Петров понимающе кивнул:
– У моего дядьки голова начинала болеть после трех минут разговора по мобильному…
– Что, если Ньюэлл еще чувствительнее меня – и ему «барабашка» скажет что-то такое, чего не скажет мне? – стоял на своем Грабов.
– А он нам до сих пор вообще хоть что-то внятное сказал? – Петров уже терял интерес к разговору. – Сомневаюсь я, что будет какой-то толк от этого эксперимента. Но если что-то и выгорит – то на двоих…
Американец притащил с собой на «Станцию» импровизированный лежак из надувного матраца спасательного набора, укороченную модернизированную штурмовую винтовку М33 и пару банок «Колы». У россиянина ствол был скромнее, все тот же «Грач-2030», а спать он намеревался на запасном куске обивки грузового отсека, похожем на небольшой тренировочный мат.
По настоянию Ньюэлла расположились в комнате с «сотами». Грабов чувствовал себя здесь не очень комфортно, но согласился с тем, что выбор самого ближнего к входу «аппендикса» с точки зрения безопасности не лишен логики.
Установили камеру на штативе, расселись по углам напротив, кое-как расположились. Слишком расслабляться оба считали рискованным, поэтому приготовились ночевать сидя. Как на боевом дежурстве.
Не успели устроиться, как вновь ощутили волну мелкой дрожи под ногами. Опять несколько секунд – и все. Замерев было, земляне расслабились и продолжили приготовления ко сну.
– Кто спит первым? – спросил Ньюэлл.
– Давай ты. Смены по два часа.
– Окей. Здесь свет постоянно… – американец задумался, подбирая слово, но не стал оригинальничать, – горит?
– Когда людей нет, вырубается. Мешает?
– Не знаю. Он неяркий. Но какой-то неприятный.
– Это да.
Поначалу спать совершенно не хотелось, даже явно усталому Ньюэллу. Больно непривычной была обстановка, да и дрыхнуть в скафандре, пусть и без шлема – та еще радость.
В таких ситуациях обычно помогает расслабляющий разговор за жизнь. Однако оба были не самыми общительными людьми, беседа как-то не клеилась. Обмен мнениями о погоде, способный запустить любую беседу, здесь не спасал: на астероиде она всегда была одинаковой. К тому же они были подключены к общей связи, их снимала установленная рядом камера. Так что мужчины чувствовали себя как на сцене перед толпой зевак.
– Ты из какого штата? – спросил Грабов просто чтобы не молчать.
– Массачусетс, – ответил Ньюэлл, – Бостон. А ты откуда?
– Барнаул, Алтай.
– На одну букву города.
– Ага. – Грабов почесал переносицу. – Откуда русский знаешь?
– Учил в колледже. У меня дедушка наполовину русский – от него услышал первые слова и заинтересовался. В честь его меня и назвали Айваном.
Посопели.
– А ты английский из-за кого так хорошо освоил?
Грабов помолчал, буркнул:
– Марк. Это мое имя.
– Не хочешь остальное говорить – не говори, – сказал американец. – Не проблема.
– Английский еще в школе учил… – Грабов не мог определиться, стоит ли рассказывать всю историю. – И в училище. Но знал слабенько… Думал, на кой он мне? А потом влюбился в одну девчонку.
– В американку? Красивая?
– Обалденная… Канадка.
– Хм… У вас в России встретились или у нее в Канаде? – Ньюэллу уже было интересно.
Грабов посопел, решая.
– В Африке. Она там работала в гуманитарной миссии.
– Оу, а ты как там оказался?
Грабов молчал. Ньюэлл, видимо, решил растопить между ними лед и прямодушно сообщил, что в Африке приобрел первый боевой опыт. Во время миссии в Сомали. После чего Грабов полоснул по американцу таким мрачным взглядом, что тот мгновенно потерял дружескую улыбку.
Вновь пол под ними едва уловимо подрожал. Секунд двадцать. Во всяком случае, перед этим мы здесь все равны, рассудил Грабов. И смягчился.
– Спи давай, – сказал он почти примирительно.
– Окей, – отозвался американец и вскоре заснул.
Грабов поначалу все ждал «шепотка», поглядывал на Ньюэлла. Но в голову никто не лез, американец сладко сопел, не подавая никаких признаков тревожного сна.
«Вот будет прикол, если так ничего и не случится!»
Потихоньку мысли ушли в другую сторону. Ту, в которую невольно толкнул Ньюэлл с некстати помянутой Африкой.
Грабов повспоминал свою канадку Дженни. Она приехала на родину сомалийской матери, пыталась помочь народу, измученному десятилетиями хаоса и нищеты. Как раз в это время обострился старый конфликт между кланами, на юге высадились американцы. Грабов только приходил в себя после укуса какого-то чертовски ядовитого скорпиона, из-за жары и лекарств все еще ловил странные глюки. Дженни разрывалась между ним и назойливой родней, недовольной поведением своей «американки»…
Пол в очередной раз тонко задрожал. Необычно долго, с минуту. Но как только Грабов забеспокоился, дрожь оборвалась.
Майор уже вернулся было к своим воспоминаниям, как вдруг почувствовал, что с ним что-то не так. Что-то неуловимое, но очень странное. Как будто невидимая паутина потихоньку оплетала мозг.
Грабов попытался пошевелиться, но не смог. Его охватила паника. И вдруг он почувствовал, что рядом кто-то есть. Грабов видел его краем непослушных глаз, но не сомневался, что это не человек. Кто-то здоровенный и враждебный. Грабова охватил ужас, но он не мог пошевелиться. Даже дышать было все труднее, казалось, сейчас задохнется.
Но потом Грабова отпустило, он все же впал в сонное состояние, только очень странное. Ни разу не проснулся до самого утра, но всю ночь провел в тревожной, тяжелой, липкой дреме, смешанной с реальностью. Вроде и спал, но периодами сознание выплывало из мутного потока бесформенных видений, отмечало, что американец на месте и ничего вокруг не изменилось, после чего снова ныряло обратно. Пока его не вытащил из этого состояния крик Петрова.
– Грабов, подъем! Ты меня слышишь вообще?
Теперь майор слышал. Но еще не совсем понимал, где он находится и что с ним. Откуда-то рядом доносились странные звуки, бессвязное бормотание, словно песня шамана, какая-то возня.
– Грабов! Черт возьми!
– Слышу, – буркнул майор.
– Ну слава богу, – успокоился командир. – А то уж думали идти к вам. С американцем что происходит?
Майор вспомнил о Ньюэлле. Распластавшись на лежаке, он «шаманил», подергивая конечностями во сне, что-то бубнил.
– Бредит американец.
– Разбуди. Ненормально это. Как бы хуже не стало.
– Это Дэвидсон, Грабов. Я не могу докричаться до Ньюэлла. Пожалуйста, срочно разбудите его!
Майор вздохнул, размял затекшие за ночь ноги. Голова была на редкость тяжелой.
– Я тоже бормотал во сне?
– Нет, – успокоил Петров. – Только ерзал немного. Буди давай!
Грабов неловко подковылял на непослушных еще ногах к Ньюэллу, присел на корточки. Американец все бормотал и мотал головой, иногда резко сгибая одну из конечностей.
Черт, а это «почесывание мозгов» навязчиво как никогда – майор понял наконец, отчего такой тяжелой была голова.
Он легонько толкнул американца в бок, потом сильнее – никакой реакции. Пришлось как следует потрясти.
Ньюэлл резко распахнул глаза, первые секунды три взгляд был совершенно безумный.
– Ты чего? – поинтересовался Грабов. – Кошмары снились?
Ньюэлл молчал. Взгляд стал осмысленным, выдавал кипучую работу мозга.
– Я понял! – объявил он. – Надо только додумать…
Американец вскочил, одну банку колы сунул Грабову, из другой стал жадно отхлебывать.
– Майор, вы в порядке? – спросил Дэвидсон. – Как себя чувствуете?
– Я в норме, – отозвался Ньюэлл, но выражение лица у него было странноватое.
– Что ты видел? – Грабова жажда мучила не меньше, но были вещи и поважнее, поэтому забытая банка так и оставалась неоткрытой.
Ньюэлл подумал, повертел свою колу в руке.
– Я не все помню. Но то, что вспоминается… Видения. Очень яркие, странные. Никогда такого не видел. Совсем непохоже на сон. И временами страшно.
– Да что конкретно-то?
Ньюэлл еще подумал. С подозрением глянул на русского.
– А ты что видел?
Грабов наконец вспомнил про колу, отхлебнул.
– До хрена чего. Точно знаю, что видел. Но ни хрена из этого не помню. То есть… ощущение как после забытого сна, куски из которого потом вспоминаются…
– Ньюэлл, возвращайтесь на корабль, – позвал Дэвидсон. – Вас ждут завтрак и медосмотр.
Американец стал собираться.
– Постарайся вспомнить, – сказал он Грабову. – Это очень важно. Наши фрагменты могут дополнять информацию друг друга. И если мы видели что-то похожее – это наверняка не просто сон!
Завтракал Грабов на своем «Орле» в тесном столовом отсеке, заодно исполнявшем роль кают-компании, и вынужденно общался с занудой Терехиным, которому удавалось сочетать в себе внешнюю кротость с потрясающей назойливостью.
– Колись, чего вас там с америкосом колбасило? – пристал тот, полагая, что удачно шутит.
– Кока-колу перед сном забыли выпить, – пробурчал Грабов.
Майор был настолько озадачен, что Терехин в этот момент существовал для него где-то на заднем плане. Он тянул из тюбика смесь «Гренки с мармеладом», попивал через соломку кофе со сливками и пытался вытащить из закоулков сознания виденное минувшей ночью. Все не получится, это понятно. Но иногда ему удавалось позднее вспомнить какие-то эпизоды из ярких сновидений. А тут… Ярче некуда, но вот сон ли это был?
Но командиру, сходив в первый «Орел», он все же кое-что выдал, когда уединился с ним в кают-компании, которая полчаса назад еще была столовой.
– Вы почему не дежурили? – строго поинтересовался сначала Петров.
– Не вышло. Я был первым, меня почему-то вырубило. Как будто что-то заставило уснуть.
Командир недоверчиво хмыкнул.
– Вспомнил… – Грабов вызвал на связь Лурье. – Слышь, наука, как называется фигня, при которой человек просыпается, но не может какое-то время пошевелиться?
– Сонный паралич. Сопровождается кратковременной атонией мышц…
– Но ведь он только при выходе из сна бывает, так?
– Необязательно. Редко, но во время засыпания тоже случается.
– Во оно как… – Грабов пожевал губу. – Но и при засыпании человек должен очухаться от страха, так?
– Обычно так…
– Вот! – Грабов отключил Лурье. – Вот на это было похоже. Только я в ужасе заснул.
Петров спешил, так что в детали особенно не вникал.
– Что ты видел?
– Никак не могу вспомнить ничего определенного. Только одно. Это что-то дурацкое…
– Не тяни, – настоял Петров. – Нам уже пора с американцами встречаться. Зовут на «Станцию». Этот Ньюэлл готов что-то рассказать.
Грабову было чертовски неловко. Он еще раз бегло прокрутил в уме свои видения, попытался найти им какое-то нормальное определение. Но ничего не получалось.
– Ну! – настаивал командир.
– Кузнечики, – смущенно выдавил наконец Грабов.
– Что кузнечики? – опешил Петров.
– Это самое подходящее слово… Единственное, что я сейчас точно помню – какой-то огромный зал со стеклянными колоннами… вроде сот, что ли. И вокруг меня полно огромных… ну вот не кузнечики… Да не могу я это описать!
Командир явно не понимал, что ему делать с этой информацией.
– И еще. Со мной рядом кто-то стоял, когда я отключался. Я видел краем глаза, но сдается мне, что это был… такой «кузнечик».
Петров хмыкнул в кулак, пожал плечами.
– Мы просмотрели видео. Никого там с вами не было.
– Это понятно. Глюк. Только почему он напоминает мне то, что я видел потом во сне? Что если это «Станция» мне показывала, только я не мог рассмотреть? Неподготовлен или типа того?
– Пока не рассказывай никому, – велел командир.
Американцы и россияне пришли на «Станцию» в прежнем составе. Первым делом Ньюэлл поинтересовался, вспомнил ли Грабов хоть что-нибудь из своих ночных видений.
– Понял только, что они как-то связаны со «Станцией». Но ничего конкретного. Пока.
Ньюэлл коротко кивнул. Грабов так и не разобрал: то ли в знак понимания, то ли удовлетворенный тем, что подтвердились какие-то подозрения.
– Это не утилизаторы, как думали русские коллеги, – сказал он, когда все собрались. – Это спальные места. Как в капсульных отелях. Спальники для двенадцати инопланетян.
– Как вы определили? – недоверчиво поинтересовался Петров.
– Зачем тогда они жрут все, что туда попадает? – спросил Грабов.
Ньюэлл призадумался. Потом обратился к Лурье:
– Помните, вы сказали, что здесь есть какой-то искусственный интеллект, который пытается общаться с нами через мысли?
– Это лишь гипотеза, – ответил за подчиненного Петров.
– Скорее всего, она верна, – сказал Ньюэлл. – Вы еще упомянули, что людям в дреме на «Станции» снятся кошмары… Во сне наш мозг более податлив… Но этого мало.
Ньюэлл с видимым усилием конструировал свое объяснение: он не был ученым, да и не все до конца понимал.
– У всех нас мозг защищен черепной коробкой. Если она повреждена, ее латают…
– У меня титановая пластина возле макушки, – похвастался Грабов. – Граната взорвалась над головой.
– Да, титан! Россия всегда экономит на своих военных, – согласился американец. – У меня же маленькая часть черепа из композитного пластика. Наверное, он пропускает больше излучения, с помощью которого кто-то пытается с нами контактировать.
Грабов покосился на командира: «Я же говорил!» Тот сделал вид, что не замечает этого взгляда, и спросил:
– Он вошел с вами в контакт?
– Уверен, что да. Никогда в жизни я не испытывал ничего подобного тому, что произошло этой ночью. Мне не кошмары снились… Хотя это было похоже… Я бы сказал, что мне даже приказывали.
Американец пожевал губу. Потом указал в конец коридора, к последним воротам.
– Если я правильно понял… Мы должны войти туда.
– Как? – протянул Юсуфов. – Мы уже все испробовали. У вас вроде есть лазерная пушка?
Ньюэлл охотно закивал.
– Чтобы войти на «Станцию», лазер не нужен. Нужно просто стать у ворот.
– Здесь это не работает, – констатировал Петров.
– Должно сработать, если станем все. Нужно двенадцать человек. По количеству спальников.
– А тебе сказали, что нас там ждет? – поинтересовался Грабов.
Американец молча мотнул головой.
– Давайте попробуем, – предложил Дэвидсон после паузы.
– Больно риск велик, – засомневался Петров. – Мы нарушим основные правила, протокол... А если за воротами какая-то опасность – и мы все тут стоим?
– Возьмем оружие, – предложил Ньюэлл.
Петров скептично махнул рукой.
Американец больше не мог ничего сказать. В воздухе повисло ощущение полной неопределенности. Пока тишину не решился прервать тот, от кого Грабов меньше всего этого ожидал – Лурье.
– У нас мало времени, – напомнил медик. – Астероид неумолимо удаляется от Солнца – и скоро мы будем вынуждены покинуть его, если хотим вернуться. Он станет недосягаемым на очередные полторы тысячи лет. Давайте попробуем: вдруг повезет?
Судя по выражению лица, Петров понимал, что Лурье прав. Но все равно не мог решиться.
Грабов все думал, есть ли что-то общее между его видениями и Ньюэлла. Могут ли «кузнечики» быть кусочком пазла, которого не хватает американцу, чтобы составить полную картину. Что-то непохоже. Но если это и так, все равно нельзя ему ничего рассказывать: слишком рискованно доверять американцам. Они точно чего-то сами недоговаривают.
С такими мыслями Грабов поймал на себе вопрошающий взгляд Ньюэлла.
– Ворота могут и не открыться, – сказал он и посмотрел на командира. – Но галочку поставим.
Дэвидсон предложил свой план: взять оружие и попробовать для начала той частью команды, что на месте. Может, двенадцати человек и не потребуется. Потом можно вызывать по одному остальных, если ворота иначе не будут открываться.
На это Петров согласился. Ньюэлл принес М33, Грабов взял с корабля пистолет-пулемет ППКМ, немногим меньше, но ощутимо слабее американского собрата, Петров захватил своего «Грача». Перешли в конец коридора. Здесь он расширялся, образуя небольшую площадку, которая упиралась в самые широкие ворота, такие же, как на входе на «Станцию».
Все семеро выстроились перед ними в полностью закрытых скафандрах, с оружием наготове. Для верности подошли на расстояние вытянутой руки. Никакой реакции…
Хотя нет. Грабову показалось, что нечто опять едва ощутимо почесывает ему мозги. Он глянул на остальных. По приободренному Ньюэллу стало понятно, что тот тоже что-то почувствовал.
– Начинаем вызывать людей, – сообщил Дэвидсон.
Первым пришел Ортис с идеальной, словно вылепленной эспаньолкой. Больно тихий, немного даже застенчивый. Поздоровался, снова представился россиянам. Представился ученым Колумбийского университета.
– Специалист по шифрованию, – сказал он смущенно и покосился на Ньюэлла. – Да… Космической миссии нужны уникальные шифры.
Занятно, подумал Грабов. Даже у нас шифрованием занимаются компьютерные программы, а у американцев для этого выделен ученый? Еще одно подтверждение тому, что американцы чего-то недоговаривают. И это освобождало от угрызений совести из-за того, что помалкивал про своих «кузнечиков». Хотя толку-то от них?
Следующим был Юсуфов с неизменной улыбкой и татарской хитринкой в глазах. Наигранно посокрушался, когда ворота проигнорировали его появление в общем ряду.
Затем к команде присоединилась второй лейтенант Торп с М33 наперевес. Рослая оказалась. Грабову такие нравились. Он с ходу определил, что штучка горячая – во всех смыслах.
Напряжение в команде спало, похоже, уже никто не верил в затею. Американцы и россияне знакомились друг с другом, насколько позволяла общая радиосвязь.
Пришел бритоголовый инженер Краузе – улыбчивый, любезный. Он заведовал лазерным резаком на «Мунлайте» и уверял, что с его помощью запросто вскроет ворота как консервную банку.
– Может, хоть теперь поцарапаем, – пробурчал Грабов.
Он искоса посматривал на Ньюэлла, пытаясь понять, что у того на уме. Американец выглядел немного взвинченным и встревоженным. После такого сна, наверное, это естественно…
Но в какой-то момент Грабов заметил, что Ньюэлл переглядывается с Торп. Очень осторожно, но все равно заметно. И та отвечает ему взглядом исподлобья. Тоже напряжена, похоже.
И чего это они стоят на концах шеренги?
Наконец явился Терехин. Важный, с деланной вальяжностью опустил руку на набедренную кобуру с «Грачом», хотел стать с краю, но Торп посторонилась и пустила его внутрь. Терехин развел руками, мол, «раз женщина просит», стал на предложенное место – и чуть не присел вместе со всеми от неожиданности, когда створки ворот начали расходиться.