Интервью/Тома Жуанно: "Новый Народный Фронт не наши враги, но они предадут рабочее движение"

Для Тома Жуанно, кандидата на выборы в парламент от партии Lutte Ouvrière, профсоюзного активиста, и учителя французского языка, классовая борьба— это не абстрактное понятие, а реальность, которая ежедневно определяет жизнь миллионов французов. "Рабочему движению нужно не заигрывать с властью, а требовать своего,- говорит он. - Нам нужны не временные уступки, а коренные изменения. Мы должны влиять на политику так, чтобы экономические и социальные условия жизни рабочего класса действительно улучшались". 

📎Читайте подробнее интервью, которое взял у Тома редактор нашего канала Иван Штейн. Они поговорили об идеологическом противостоянии между троцкистами из партии Lutte Ouvrière и Новым Народным Фронтом, а также о перспективах рабочего движения во Франции.

Тома: Добрый день! Я являюсь кандидатом, выступающим за революционные троцкистские идеи на парламентских выборах. С юности, начиная со школы, я был активистом. В поисках идеалов, выражающих мой протест против несправедливости, я обратился к коммунизму и понял, что он может существовать не только в форме сталинизма. Я открыл для себя троцкистскую мысль и организацию Lutte Ouvrière. Мы стремимся распространять эти идеи, так как верим в их будущее и в необходимость коммунистической революции. Для их защиты мы также участвуем в выборах.

Тома: Да, по поводу идеологических расхождений, которые у нас могут быть с Народным фронтом... они, конечно, существуют. Они основываются на реформаторской политике. Они утверждают, что могут улучшить положение населения, не ставя под сомнение капиталистическую организацию общества. Мы же считаем, что единственный способ спасти население от всех нынешних угроз — на социальном, экономическом, военном и экологическом уровнях — это выйти из капитализма и построить другое общество. Это фундаментальное расхождение. Но я бы сказал, что самое заметное — это то, что члены Народного фронта, — это партии, которые уже находились у власти, так или иначе, даже если некоторые из этих партий созданы недавно, как "Непокоренная Франция". Также есть коммунистическая партия, сталинистская или бывшая сталинистская, социалистическая партия. "Непокоренная Франция" руководится людьми, которые в основном пришли из социалистической партии. И фактически они проводили политику, защищающую интересы крупной буржуазии при президентстве Миттерана, при Олланде, когда Лионель Жоспен был у власти...

Фактически, это организации, которые занимают свое насиженное местечко в тени господства крупных капиталистических групп и, следовательно, они причастны к тому чтобы кризис оплачивался трудящимися. Это то, что чувствуют многие избиратели, включая, к сожалению, тех, кто сейчас обращается к крайне правым, они не увидели разницы. Они не доверяют левым. Они говорят: «мы видели одних, видели других», но больше никому не верим. И это не из-за идеологии этих партий, а из-за политики, которую они уже реально проводили многие годы, каждый раз, когда они приходили к власти. С какого момента они начали менять свою политику, адаптируясь к популизму?

Тома: Мы участвуем вместе с их активистами в социальных движениях, встречаемся с ними на профсоюзных собраниях и ведем совместную борьбу. Они не наши враги: активисты "Непокоренной Франции", коммунистической партии, даже экологические активисты и другие. Мы их уважаем, но их лидеры стремятся прийти к власти и служить капитализму, поэтому мы считаем, что они каждый раз предают рабочее движение. Предательство началось давно, для Социалистической партии, например, с 1914 года во Франции, когда они перешли на сторону буржуазного правительства, чтобы поддержать войну, против которой социалистическое движение выступало.

Позиция международного социализма, который имел секции во всех странах Европы до 1914 года, заключалась в том, что рабочий класс должен отказаться участвовать в войне. Но когда война началась, лидеры французских социалистов, как и в Германии и Англии, предали свои принципы. Исключением стала только Россия с большевистской партией. Во Франции социалисты последовали общему движению, предали интернационализм и стали служить буржуазии, заявляя, что война справедлива, и призывая рабочих участвовать в ней, жертвовать собой и т.д.

Да, это связано с определенными историческими периодами, но важным поворотным моментом сталинской политики в международном коммунизме были Народные фронты 1930-х годов, особенно 1935-36 годов. Когда Гитлер пришел к власти в Германии, Сталин осознал огромную угрозу для своей власти, которой до этого не уделял внимания, проводя сектантскую политику. Он утверждал, что классовая борьба идет против социалистов и нацистов одинаково. В результате нацизм победил в Германии.

После победы Гитлера Сталин изменил курс, объединившись с буржуазными партиями, и призвал коммунистические партии создавать избирательные фронты. Эти фронты не предназначались для борьбы или революции, а только для победы на выборах и прихода к власти в рамках капитализма. Так возник Народный фронт во Франции, когда социалистическая партия впервые возглавила правительство при поддержке коммунистов. Это правительство проводило политику в интересах буржуазии.

Сегодня существует миф о том периоде, даже среди рабочего класса, что поддерживает левую партию, называющую себя Народным фронтом. Они вспоминают сокращение рабочего времени, оплачиваемые отпуска и другие достижения. Однако эти требования не были частью программы правительства Леона Блюма, лидера Народного фронта в 1936 году. Эти достижения стали результатом всеобщей забастовки мая-июня 1936 года, когда рабочие оккупировали заводы и промышленники не могли появляться на рабочих местах. Современные партии Народного фронта утверждают, что социальные достижения были возможны благодаря их нахождению у власти. Мы с этим не согласны. Этот нюанс очень важен, так как он объясняет все.

Тома: Мы считаем, что ключевым вопросом, в том числе для будущего политической ситуации в этой стране и, возможно, во всех странах, является возвращение коммунистических идей к рабочему классу, который естественным образом поддерживает и усиливает их. К сожалению, с момента возникновения троцкистского движения эти идеи оставались маргинальными и малочисленными.

Мы - малоизвестная партия во французском обществе, участвующая во всех выборах, чтобы показать существование этих идей. Однако наша основная задача заключается в том, чтобы рабочие поняли, что именно наша программа предлагает перспективу изменений. Рабочие должны осознать, что нельзя постоянно полагаться на политиков, которые дают много обещаний и критикуют несправедливости, но, придя к власти, забывают свои слова. Рабочие должны понять, как говорил Маркс, что их освобождение придет через их собственные действия. Да, это действительно сложно, так как французские СМИ, часто называют Lutte Ouvrière сектой. СМИ действительно сильны и могут создать или разрушить репутацию.

Тома: Да, это вызывает беспокойство. Мы уверены, что наши идеи перестанут быть маргинальными. Примером этому служит всеобщая забастовка 1936 года. В предыдущие годы во Франции царил глубокий пессимизм среди народных масс, и крайне правые набирали огромную силу, даже пытаясь захватить французский парламент. Это спровоцировало реакцию рабочих, которые начали беспокоиться и действовать.

В мае 1968 года произошла новая всеобщая забастовка во Франции, которая привела к сильной политизации молодежи. Молодые люди стали активно обсуждать различные программы и идеологии, включая малоизвестные ранее идеи крайне левых. В периоды бурных событий и социального напряжения такие идеи, которые ранее не были на слуху и не присутствовали в медиа, могут внезапно стать широко известными и принятыми.

Однако, что происходит сейчас... Мы не можем делать прогнозы, но ситуация становится все более напряженной, все более тревожной. Политика богатой империалистической страны, такой как Франция, парламентарная и спокойная, закончилась. Сейчас у нас институциональный, политический кризис, важный для господствующего класса. Макрон правил без большинства в течение нескольких месяцев и теперь зашел в тупик. И мы видим всю эту суматоху, которая охватывает политический мир. Я думаю, что в такие периоды, даже если сейчас рабочие вовсе не борются, и результат крайне правых показывает, что они пассивны, что они смирились с своей судьбой, это показывает, что люди политизируются. Именно на этом фоне всегда укреплялась крайняя правая коалиция. Разочарования, которые переживали народные массы. Мы хотим быть теми, кто говорит правду, кто говорит: "Внимание, ничего не изменится, если мы сами не вмешаемся". И все те, кто обещает изменения, на самом деле наши противники. Мы надеемся, что найдутся люди, пусть даже меньшинство, которые это поймут. И даже те, кто сейчас не поддерживает эти идеи, вскоре вспомнят. Например, если Народный фронт придет к власти и не выполнит свои обещания, они вспомнят, что были люди, которые говорили: "Нет, нельзя им доверять".

Тома: Да, по поводу Народного фронта, в контексте марксизма, можно сказать, что они больше не заявляют о своей приверженности марксизму. Это интересный вопрос для обсуждения, потому что изначально, да, Социалистическая партия во Франции основывалась на марксистских идеях, хотя не только, но в значительной степени. Коммунистическая партия еще более явно. Но они отдаляются от этого, потому что для них политика, которую они предлагают рабочему классу, заключается исключительно в голосовании. Это политика 100% за нашего кандидата. «Мы изменим ситуацию, если будет левое правительство.» Они представляют это как единственный способ изменить ситуацию.

Те, кто высказываются чуть левее внутри Народного фронта, идут до того, что говорят, что социальная борьба важна, но она ничего не принесет, если не будет еще и левого правительства. Но даже с этим мы не согласны. В мае 1968 года, когда была всеобщая забастовка, у власти был Де Голль. Но всеобщая забастовка напугала французский бизнес так же, как в 1936 году, когда у власти были левые. И в 1968 году рабочие добились повышения зарплат на 30% благодаря всеобщей забастовке. То, что депутаты ННФ вкладывают в головы людей - это идею того что самое важное это выборы. Но в марксизме самое важное - это классовая борьба. Это означает, что люди, голосующие, считают, что таким образом они перекладывают ответственность с себя на кого-то другого. Конечно, такие политики не стремятся укрепить идею в общественном сознании, что это мы сами должны мобилизоваться, что важны требования, которые мы можем предъявлять, давление, которое мы можем оказывать на высокопоставленных лиц, и так далее. Если говорить о классовой борьбе, это основной принцип марксизма.

Тома: Классовая борьба - это когда рабочие используют свою силу как оружие. То есть, во-первых, их численность. И может быть, еще важнее то, что они являются наиболее многочисленным классом в обществе, особенно теми, кто заставляет работать саму капиталистическую систему, кто присутствует в каждом ее механизме, на всех уровнях индустриальной и финансовой системы. Рабочие играют решающую роль в том, чтобы что-то происходило или нет, чтобы прибыль существовала или нет.

Проблема в том, что во Франции давно не было настоящей продолжительной забастовки. Есть призывы к отдельным дням. Мы бастуем один день. Но чтобы рабочие применили всю свою силу для забастовки до победы - этого давно не было. В мае 1968 года все бастовали. Даже люди, которые заправляли автомобили, официанты в кафе и т.д. Люди, которые никогда в жизни не бастовали, работавшие в маленьких компаниях и т.д., говорили: «Все, больше невозможно. Мы не хотим больше терпеть, не хотим жить так дальше». Именно к этому нужно стремиться. Мы отстаиваем идею среди рабочих, что ничего не изменится, пока мы не поднимемся все вместе в восстание, в большую классовую революцию. Это самые действенные средства. Массовые демонстрации, забастовки. Но мы - политическая партия, и мы считаем, что классовая борьба - это также политическая борьба. Это также политическая борьба за организацию общества. И мы отстаиваем эту идею.

Тома: Именно так, поэтому мы не отвергаем политику, мы считаем, что это очень важная борьба, и недостаточно бороться за немедленные требования, за зарплаты, за пенсии и т.д. Конечно, рабочие могут контролировать все потоки денег и капитализма, развивать государственные службы, требовать максимальных ресурсов для найма людей там, где есть жизненно важные потребности, в здравоохранении, в образовании, в строительстве социального жилья. Это и есть политическая роль, которую рабочий класс мог бы играть, заявляя, что для этого нужно экспроприировать крупную буржуазию.

Тома: Риск заключается в том, что если мы поддержим Народный фронт, но не будем участвовать в выборах, сохраняя свободу слова и критики, то можем оказаться в положении, большинства избирателей, нас могут связать с этой политической аферой и посчитать, что мы находимся в одном лагере. Это помешает нам, и для нас это серьёзная опасность. Это не значит, что если бы у нас были революционные троцкистские депутаты в парламенте, мы бы догматически оппонировали всем мерам правительства Народного фронта. Если бы они предложили полезные меры, мы могли бы их поддержать. Проблема в том, что мы знаем, что министры Народного фронта предадут рабочих, потому что они не собираются бороться с властью крупного капитала. Они даже не говорят об этом, а значит, и не будут этого делать. Их обещания будут забыты. Мы не хотим, чтобы коммунистические идеи были ассоциированы с такой изменой.

Тома: Стратегия Народного фронта ясна, они быстро смогли объединиться. Это было сюрпризом, например, для Эммануэля Макрона, который решил провести крайне короткую кампанию, чтобы лишить левых времени на объединение. Перед выборами партии Народного фронта были очень разделены. Эта альянс, конечно же, временный, чисто для выборов. Даже во время выборов мы видим много разделений среди них.

Есть лидеры, которые спорят о том, кто будет премьер-министром. Некоторые, особенно в Социалистической партии, обвиняют «Непокорённую Францию» в антисемитизме. Это очень эфемерный альянс, просто электоральный фронт для получения максимального числа депутатов. Они говорят, что у них есть программа, но опыт показывает, что левая партия никогда не исполняет ту программу, которую обещала избирателям до выборов. После выборов они проводят совсем другую политику, которая может включать приватизацию государственных предприятий. Вы знаете, что карьера Макрона была запущена левым правительством. Он был министром Франции, и одной из его ключевых мер была реформа трудового законодательства, которая предложила серьёзные изменения

Эти партии являются соперниками, конкурентами. Коммунистическая партия имеет большие разногласия с «Непокорённой Францией», «Непокорённая Франция» — с Социалистической партией и так далее. Но они поняли, что у них есть общий интерес — разделить округа для получения депутатских мест. У них хватило политической хитрости на это, но это ничего не говорит о доверии, которое можно к ним иметь, если они победят. Это уже другая проблема. Просто небольшое замечание по этому вопросу.

Тома: На самом деле, опыт показывает, что здесь нет правила. Если взять пример 1936 года, можно было бы подумать, что рабочая мобилизация, готовность к классовой борьбе, к забастовкам, всеобщая забастовка и нахождение левых у власти идут рука об руку. Но на самом деле это были две противоборствующие силы. Лидер Народного фронта сказал, что воспринимал всеобщую забастовку как пощёчину. Он совершенно не хотел её. Он согласился на такие меры, как 40-часовая рабочая неделя и оплачиваемый отпуск, чтобы остановить забастовку и восстановить социальный порядок, а не для преобразования общества.

Этот сценарий не повторился в дальнейшем. Например, когда Миттеран пришёл к власти в 1980 году, некоторые ультралевые активисты и троцкистские течения поддержали Союз левых, возглавляемый Социалистической партией, утверждая, что рабочие таким образом осознают пределы реформизма и перейдут к более радикальным, революционным идеям. На самом деле, этого не произошло. Чтобы это произошло в сознании рабочих, нужно было, чтобы они были мобилизованы. К сожалению, сейчас рабочие не мобилизованы, они охвачены аполитичностью. Это означает, что когда проводится политика против их интересов, они терпят её, не реагируя и не извлекая уроков.

Вместо того чтобы отвернуться от реформизма и перейти к революционной политике, это приводит к разочарованию и усилению реакционных предрассудков, ксенофобии, расизма и укреплению крайне правых среди рабочих. Один из проблемных моментов, когда левая партия у власти, заключается в том, что профсоюзы во Франции связаны с левыми. Когда левая партия у власти, профсоюзы говорят, «наши друзья в правительстве, и можно не беспокоиться». Они реже призывают к протестам или забастовкам, чем когда у власти правые.

В 1980-х годах во Франции профсоюз CGT говорил: "Внимание, это наши товарищи, наши товарищи в правительстве, наши товарищи министры", и это сдерживало партии, которые позиционировали себя как рабочие партии. На самом деле, определяющим фактором в боеспособности рабочих является уверенность рабочих в своих собственных силах, а не такие вещи, на которые они не могут повлиять, как, например, политическая окраска правительства.

Какой бы ни была политическая окраска правительства, рабочие могут ожидать, что их будут просить о новых жертвах. Поэтому мы предпочитаем говорить: «Готовьтесь к худшему. Готовьтесь защищаться, потому что будет хуже». Мы видим, куда ведет нас капитализм. Опасности серьезны. Есть даже опасность все более распространяющихся военных конфликтов и т.д. Не стоит тешить себя иллюзиями, не стоит искать чудес. Нужно понимать, что придется бороться, заниматься политикой.

Тома: Чего не хватает, так это рабочей партии. Большой партии, в работе которой рабочие принимают участие. Такое существовало в прошлом. Мы – лишь небольшая организация. Нас не воспринимают как естественных представителей интересов рабочих. Нас видят как крайних левых, как троцкистов и т.д. Но нужно, чтобы существовала сеть рабочих, которые хотят что-то делать, хотят быть активистами, хотят вести борьбу до конца, хотят понимать, хотят политизироваться. Сейчас таких партий больше нет, партии левого толка – это исключительно электоральные партии. Это вовсе не партии борьбы. Мы – партия борьбы, но мы совсем маленькая партия. Я имею в виду крайние левые, особенно Lutte Ouvrière.

Поэтому нужно создать базу среди массы рабочих с радикальной программой, с революционной программой. Альтернатива состоит в том, чтобы объяснить рабочим, что им нужна своя собственная партия, что им нужно заниматься политикой. И эту партию нужно создать.

Тома: Если что-то прогрессивное может выйти из нынешнего Народного фронта, так это то, что его база, особенно среди рабочих, в конце концов, не ограничивается, как раньше, простым утверждением: «Давайте, у нас есть простое решение, голосуем за них и этого достаточно». Они начинают предъявлять более высокие требования. Это означает, что они готовы требовать отчета от своих собственных лидеров.

Например, если Народный фронт обещает повышение зарплат в своей программе. Представим, что Народный фронт выиграл выборы. Мы считаем, что они не выполнят этих обещаний. Но надежда состоит в том, что активисты Народного фронта, которые действительно верят в эти меры, потому что считают их необходимыми, будут требовать их выполнения. Это единственный способ сделать так, чтобы новый политический опыт левых у власти не привел к еще большему разочарованию, чтобы это не дало толчок крайней правой, которая станет еще более сильной, еще более радикальной, говоря: «Посмотрите, эти люди снова предали рабочих» и т.д.

Сегодня правые могут позволить себе такой дискурс, потому что многие рабочие думают так же. Они говорят: «Мы никогда не видели, чтобы левые нас защищали». На самом деле, многие рабочие будут голосовать за крайне правых. И это, конечно, шокирует. Нужно признать, что, да, это проблема левого движения. Каждая новая волна роста правых была еще сильнее, когда левые были у власти. После 1981 года, после 1997 года, после 2012 года с Франсуа Олландом и т.д. Каждый раз на следующих выборах крайняя правая набирала все больше голосов. Потому что электорат левых, разочарованный, возмущенный и преданный, переходил к крайним правым.

Тома: Можно представить несколько ситуаций. Конечно, если представить, что Народный фронт выполняет свои обещания, мы бы поддержали многие меры их программы. Они пообещали такие меры, как повышение зарплат, что является положительным для рабочих. Но мы считаем, что когда им придется отчитываться перед крупным капиталом, они, безусловно, выберут не сталкиваться с ним. Поэтому, чтобы мы могли их поддержать, нам нужны свои представители в парламенте. В этом случае мы бы отбирали меры, которые действительно соответствуют интересам рабочих, и те, которые отражают желание управлять делами крупной буржуазии.

Тома: Единственный способ действительно бороться с крайними правыми – это настоящая политическая мобилизация рабочих, это действия самих рабочих. Это не может быть действие правительства. Буржуазное правительство, как мы видим сегодня с Макроном, запрещает крайние правые группировки, но это только привлекает к ним внимание, они выставляют себя жертвами, реорганизуются, и они становятся все сильнее, используя политическую и социальную ситуацию для своей демагогии.

Нет, что подорвет основы крайних правых, так это то, что рабочие вновь обретут надежду на свою собственную силу. Они перестанут считать, что их требования не являются законными. Им внушили, что экономика не позволяет людям иметь достойную зарплату, работу, жилье, хорошие государственные услуги и т.д. Все политические силы повторяют это. Они глубоко убеждены в этом. Они думают: «Мы вынуждены идти на жертвы, ничего не поделаешь и т.д.».

Если рабочие поднимут голову, они перестанут думать: «Поскольку пирог не достаточно велик для всех, чтобы защитить свою долю, нужно бороться с иностранцами, которые отбирают работу, создают незащищенность и т.д.». Им внушили, что нельзя улучшить условия жизни для народных масс. Но на самом деле общество полно богатств. Это богатство у крупной буржуазии, и им внушили, что нельзя трогать её состояние.

Я тоже работаю, и вижу, что отсутствует солидарность среди рабочих. Сейчас доминирует разделение, потому что рабочие не верят, что могут выиграть борьбу. Они пессимистичны, не верят в это. Первая условие – это чтобы рабочие вновь обрели надежду на изменение общества, чтобы они не были легкой добычей для крайних правых и демагогов, обещающих легкие решения.

Тома: В такой ситуации наибольшая опасность — это отказаться от своей программы и своих идей, потому что в этом случае больше некому будет защищать эти идеи среди рабочих. Поэтому мы, в первую очередь, стремимся быть верными принципам коммунизма, марксизма, ленинизма, потому что хорошо понимаем, что иначе не останется никого, кто бы отстаивал эту программу сегодня. Мы хотим сделать всё возможное, чтобы остаться на этих основах. Во-первых, нужно быть убежденным в важности этих идей. Затем, во- вторых, необходимо находиться среди рабочих. Нельзя ограничиваться лишь узкими политическими кругами. Сегодня слишком много активистов крайне левых довольствуются тем, что защищают свои идеи среди небольшой, пусть и сознательной, политизированной части рабочих.

Нужно обращаться ко всем рабочим, даже к тем, у кого есть предубеждения, кто в это не верит, кто не занимается политикой, чтобы сказать им: это ты, это я, это мы все вместе можем изменить общество, изменить мир. Мы берем за пример русскую революцию. Русская революция — это когда советы, советы рабочих взяли власть. Это не партия большевиков захватила власть, это не было захватом власти меньшинством. Это было восстание всех эксплуатируемых классов общества, чтобы заявить: «Теперь мы будем менять всё общество». Поэтому мы уверены, что если мы обратимся к любому рабочему, возможно, для некоторых это займет много времени, нужно будет дождаться, пока изменится ситуация, чтобы они поняли, но мы считаем, что каждый рабочий может быть вовлечен в эту борьбу. Сейчас это трудно, это против течения, но мы считаем, что скоро будут ситуации, где это будет намного проще.

Тома: Я не думаю, что это существует сейчас. Потому что теперь люди увлекаются TikTok или чем-то подобным. Я думаю, что таким образом можно привлечь людей. В начале это просто литература. Люди могут быть заинтересованы "Кто такой Карл Маркс?" "Ах, он рядом с Леоном Блумом".

Тома: Это существовало во Франции. Мы видим это через романы, которые рассказывают о временах, когда рабочее движение было сильнее, когда простой рабочий читал произведения Маркса. Это не только политические произведения, философские произведения, «Капитал» и т.д. Когда аппетит, жажда политики среди рабочих была намного больше, чем сегодня. И если это изменилось, то не потому, что сегодняшние рабочие не способны на это. Они просто не видят в этом необходимости, не понимают, что им нужно заниматься политикой. Но в тот день, когда они поймут, что для того, чтобы изменить что-то, им нужны свои идеи, свои ориентиры, свои программы, они будут видеть, какие существуют идеологии, и будут извлекать уроки из прошлых событий, они неизбежно найдут путь к марксизму и всем течениям, которые его поддерживают в их политическом развитии. Мы стремимся убедить рабочих, что нужно осваивать, нужно политически развиваться, нужно читать произведения Маркса, Ленина, Троцкого, Розы Люксембург, потому что там мы найдем много ответов. Мы не можем сделать это в очень широком масштабе пока, но есть основные идеи марксизма, которые мы можем массово распространять, объяснять, почему существует фундаментальное противопоставление интересов, когда ты рабочий и когда ты хозяин. Почему мы не можем договориться? Почему у нас нет одинаковых интересов? Это уже элементарная, простая идея, которую мы можем попытаться объяснять каждый день своим друзьям, своей семье, своим коллегам и т.д., говоря, что нет, мы никогда не будем иметь одинаковых интересов.

Тома: Главный пробел, главная неизвестность их программы заключается в том, что даже для её реализации им потребуется мобилизация рабочих. Но они об этом не говорят, потому что не хотят её. Они хотят управлять своей государственной политикой так, как хотят. Они не думают, что рабочие протесты будут их поддержкой. Они думают, что это будет им мешать, что рабочие будут требовать от них отчёта, требовать чего-то, настаивать на выполнении отдельных пунктов программы и т.д. Поэтому они не говорят: «и особенно, если мы победим, боритесь, чтобы помочь нам реализовать нашу программу». Они говорят: «нет, всё само собой сделается». Но на самом деле, они скажут: «нет, MEDEF не хочет, крупный бизнес не позволяет». Так что это основная проблема. Минимальная зарплата 1600 евро — очень хорошо, но работодатели скажут нет. И что они сделают в этом случае?