Всё о «$оциалистической» специфике Китая

После провала социалистического проекта на территории нашей страны коммунистическое движение было отброшено на десятилетия назад. Крах Советского Союза означал не только удар по леворадикальной теории и практике, но и появление неожиданно возникшего вакуума первенства в социалистическом лагере.

Конечно, его заполнил самый сильный игрок — Китай. В отличие от той же Кубы или КНДР, для которых рубеж нового тысячелетия был большим вызовом, Поднебесная того времени начала своё стремительное восхождение, декларируя верность идеям Маркса и Энгельса.

После краха левого эксперимента в Европе Китайская Народно-Демократическая республика вышла на лидирующие позиции в мировой экономической системе, занимая место планетарной «фабрики». Только с 2012 по 2021 среднегодовой рост промышленного производства в стране составил 6,3% в сравнении с 2% по Земле. Лидер КПК Си Цзиньпин пообещал, что рост ВВП в этом году будет равен 5%, и страна останется двигателем глобального экономического роста.

Безусловно, такие достижения китайских «товарищей» дали основания для рассуждений об успешности социалистического способа хозяйствования. На фоне усиления противостояния Вашингтона и Пекина многие заговорили о реинкарнации «Холодной войны» в контексте противостояния двух систем — социалистической и капиталистической. Доморощенным «марксистам» это позволило поднять вопрос о правомерности поддержки своей буржуазии — ведь за ней Китай, борец с новой колониальной системой. На фоне подготовки сторон к очередному кровавому переделу сфер влияния левому активисту вновь предлагают выбрать лагерь, предоставляя очередной эквивалент режима «большой или меньшей реакционности».

От этого решения зависит все дальнейшие действия политически мотивированного человека. Оно же определяется диспозицией сторон. Если статус США вопросов в левом лагере не вызывает, то сущность его противника куда сложнее. Нам необходимо понять, что мы видим: реинкарнацию противостояния регрессивной и прогрессивной системы или столкновения представителей одного вида.

Для этого нам необходимо затронуть несколько важных вопросов китайской действительности:

1. Кому принадлежит собственность?

2. Кому принадлежит власть?

3. Чьи интересы защищает государство?

4. Почему китайский правящий класс выбирает именно такую форму государственной власти?

После поражения «Культурной революции» в Поднебесной произошли изменения. К власти пришел Дэн Сяопин, осудивший прошлые методы управления государством и осуществивший тотальную перестройку общественной жизни.

В её результате в Китае появилась своя специфика — сосуществование государственного социалистического планирования и частной собственности. Об их конкретном взаимодействии мы поговорим чуть позже, а пока обратимся к вопросу об их соотношении в экономике «$оциалистического» Китая.

Вполне логичным было бы предположение о незначительной роли частного сектора в хозяйственной жизни Поднебесной, однако оно не соответствует действительности. По данным на 2022 год, число коммерческих предприятий в Китае превысило 44.5 миллиона, то есть их количество выросло в 4,5 раза с 2012 года. На долю частного сектора экономики в стране приходилось более 50% налоговых поступлений, свыше 60% ВВП, более 70% технологических инноваций.

При этом он также обеспечивал более 80% рабочих мест в городах и поселках городского типа, и на него приходилось свыше 90% субъектов рынка в Китае. Учитывая стремительный рост частного сектора, стоит предположить, что за прошедшие два года эти значения также увеличились.

Можно было бы понадеяться, что все эти колоссальные показатели достигнуты за счет значительного развития малого бизнеса, но это предположение также не соответствует действительности. Хотя стоит отметить действительный размах мелкого предпринимательства в Китае — этим рангом обладают 111 млн жителей.

По состоянию на конец апреля 2022 года объем средств, привлеченных в результате публичного размещения в Китае, достиг 25,52 трлн юаней или 3.79 трлн долларов. Всего в стране 138 компаний по управлению активами фондов: 45 из них с участием иностранного капитала, 93 оставшиеся — строго отечественные.

По данным «Национального управления финансового управления» республики, к концу 3-го квартала 2024 года коммерческие банки получили чистую прибыль в размере 1,9 триллиона юаней или почти 262 млрд долларов. Общая сумма активов крупных коммерческих банков Китая равна 2,6 трлн долларов, 43% от всех активов банковской системы республики. Активы акционерных коммерческих банков достигли 1 трлн долларов, составив 16,6% от общей суммы. На лицо очень крупный коммерческий финансовый сектор, который активно разворачивает экспансию.

Общая сумма активов страховых компаний составила 35 триллионов юаней или полмиллиарда долларов. Большая часть этого рынка принадлежит двум частным компаниям — «Ping An Insurance» и «China Life Insurance». Они когда-то были составляющей частично приватизированной при Ден Сяопине национальной страховой компании «People’s Insurance Company of China».

На лицо существование двух крупных частных секторов под защитой «$оциалистического государства» — банковского и страхового. Этот список можно было бы продолжать, затрагивая всё новые сектора экономики, но мы уверены, что наша мысль понятна. Также стоит отметить формирования настоящий конгломератов из несколько экономических сфер внутри частного сектора Китая. К примеру, та же «Ping An Insurance» обладает дочерней банковской структурой — «Ping An Bank».

Существования огромного частного сектора привело к реальности, в которой в «$оциалистическом» государстве состояние 100 богатейших граждан равно 1 трлн долларов.

Дело не ограничивается только номиналом этих богатств. Эти числа на банковских счетах основываются на колоссальном социальном неравенстве внутри страны. Последний раз официальные отчеты публиковались в 2012 году, но уже тогда у 1% самых богатых жителей республики в руках было 30% национальных богатств. Учитывая бешеное развитие частного сектора за эти годы, стоит предполагать, что богатые еще больше разбогатели, а бедные — обеднели.

Таким образом, мы считаем вполне доказанным наличие не просто частного сектора в китайской экономике, а его огромную роль в хозяйственной жизни Поднебесной. Быть может, КПК действительно удалось совместить два подхода, подчинив воле партии частный сектор и оставив в руках пролетариата политическую власть?

Одним из основных пунктов «Культурной революции» было утверждение о продолжении классовой борьбы внутри победившего социалистического общества. Её наличие объяснялось переходностью социализма, благодаря которой внутри него воспроизводятся капиталистические элементы. Так Мао оправдывал начало «Культурной революции» — его последней попытки не допустить перерождения партии.

В современном Китае это положение Мао подвергается сомнению. По крайней мере, на последнем съезде КПК общественность узнала, что классовые противоречия более не являются главными в китайском обществе. Тогда же она узнала о существовании китайской нации, несколько десятков раз упоминаемой в течение доклада председателя партии. В отличие от слова «класс», про которое лидер социалистической сверхдержавы вспомнил лишь дважды.

Видимо, несмотря на наличие крупного коммерческого сектора, классы уже были преодолены в китайском обществе?

Достаточно исчерпывающие ответы на этот вопрос дала сама КПК еще в 2002 году. Во время 16-го съезда генеральный секретарь ЦК партии Цзян Цзэминь объявил о начале эпохи «трех представительств», заявив, что компартия должна «представлять интересы развития передовых производственных сил Китая». На практике представительство этих сил означало приглашение в ряды авангарда рабочего класса его основных противников — бизнесменов.

После этого началось сращивание частного сектора и государства, выдавливание из политики рабочих и крестьян. К примеру, численность депутатов от трудового народа во «Всекитайском народном собрании» в 2003 году, то есть сразу после перехода к сотрудничеству КПК и буржуазии, составляло всего 4%.

Со временем не только крупные и одиозные представители класса эксплуататоров включались в деятельность КПК, но и партийная номенклатура с большим удовольствием начала легализироваться в частном поле. Лидер компании «Huawei» активно использовал свои партийные и профессиональные связи в достижении успеха.

Может быть, Китай стал единственным примером государства без классовой природы, выступающего в роли третейского судьи?

Государство всегда имеет классовую природу. Даже если это государство победившего «$оциализма».

Как мы помним, в Китае классов нет, а есть только китайская нация — в этом едином организме эксплуатация отсутствует. По этой причине и права на забастовку, которое было в КНР времен Мао, у китайских рабочих тоже нет.

При этом по 42 статье конституции страны:

«Граждане Китайской Народной Республики имеют право на труд и обязанность трудиться. Государство различными путями создает условия для трудоустройства, улучшает охрану и условия труда, а также на основе развития производства повышает оплату труда и материальное благосостояние трудящихся.»

Помимо этого, каждый трудящийся Поднебесной имеет право на обращение в государственный инспекции с целью разрешение трудового спора. Следовательно, классовые противоречия в стране есть. Значит, классы тоже?

Кроме официального признания наличия классового антагонизма в стране у нас есть еще и большое количество эмпирических данных. Только за последние полгода за границы «Великого китайского файрвола» проникло несколько сотен сообщений о рабочих выступлениях по всей Поднебесной.

В основном китайский пролетарий борется против задержек зарплат и невыплат страховки по несчастным случаям. Также были зарегистрированы многочисленные выступления рабочих за улучшения условий труда, вспыхивавших после несчастных случаев на производстве, оканчивавшихся летальным исходом.

Разгуляться протестующим никто не дает — на место прибывают местные полицейские, быстро подавляющие локальные бунты. Делают они это по одной причине — протестующие действительно нарушают закон, поскольку у китайских рабочих нет права отстаивать свои права во вне судебном порядке.

Формально конституция КНР гарантирует гражданам страны право на свободные шествия, но для начала их нужно согласовать с местной администрацией, что, как мы понимаем, сделать невозможно. Согласно статьям с 296 по 298 УК республики, за участие в любых несанкционированных собраниях рабочему грозит 5 лет лишения свободы, поражение в политических правах.

Так в чем проблема? Китайская «$оциалистическая» система сама предлагает путь решения — рабочим просто необходимо судиться со своими работодателями. Важно понимать, что бороться рабочим нужно либо против всесильного государства, если они работают на государственного предприятии, либо против бизнеса, включенного в жизнь партии. Вероятность победы рабочего в этих условиях мы называть не будем.

В первые за много лет мировые СМИ заговорили о рабочем движении в Китае в связи с протестами пролетариев против усиленных мер по борьбе с коронавирусом — выяснилось, что владельцы предприятий решили справиться с финансовыми трудностями за счет увеличения эксплуатации трудящихся.

Тогда же мир узнал о том, что право на труд, гарантированное китайской конституцией, фикция. Из-за постоянных локдаунов по всей стране прошли сокращения, выбросившие на рынок труда тысячи работяг.

К примеру, в июле 2023 безработица среди молодежи составляла 21%. Через год этот показатель упал до 14%. Общая безработица в Китае находится в диапазоне от 7 до 5%.

Несмотря на то, что власти КНР не могут обеспечить работой даже наличествующий пролетариат, с 2025 года начнется повышение пенсионного возраста для женщин на 5 лет, для мужчин на 3 года, до 55-58 и 63-х лет соответственно.

Таким образом, мы имеем государство, где права рабочих на защиту своих привилегий ущемлены и фактически отсутствуют, действует антинародное трудовое и уголовное законодательство, проводятся антинародные реформы, до сих остается эксплуатация человека человеком, а трудящемуся для того, чтобы выжить, все еще необходимо обменивать свою труд за бесценок. При этом бизнес имеет крупную роль в хозяйственной жизни страны, срастается с правительством, лоббирует через него свои интересы.

Китайская Народно-Демократическая республика, безусловно, классовое государство, в котором у руля находится буржуазия.

Почему же Китай остается формально «$оциалистическим»?

Китайское экономическое чудо в свое время было совершено за счет привлечения иностранных инвестиций. Представители западного капитала с большим энтузиазмом ринулись в страну, обладающую дешевой рабочей силой, огромным рынком сбыта и несчетным количеством ресурсов. Но уже тогда КПК открыло страну не полностью, оставив для «своих» место на рынке. В конце 20-го века «коммунистическая партия» в первый раз сыграла роль защитника интересов своего капитала, только выходившего на дорогу легализации ранее накопленных партийных богатств.

В Китае есть три типа планирования экономики: долгосрочное — на 10 лет, среднесрочное — на 5 лет, и текущее — на один год. Первый тип определяет стратегию развитии экономики в целом, второй — необходимые показатели, третий — более конкретную примерку к действительности.

Планы выдвигает на обсуждение «Государственный комитет по развитию и реформе». При его составлении, безусловно, учитываются интересы бизнеса, уже имеющего членство в КПК. Также без внимания не остаются чаяния западных партнеров — не просто так председатель комитета встречается генеральным директором компании «Siemens» во время работы над очередным планом развития.

После он выносится на одобрение «Всекитайскому народному собранию», в котором, как мы помним, представителей трудового народа совсем немного. Так в стране начинает действовать план развития, учитывающий интересы своего и иностранного частного сектора.

Всех это устраивает, поскольку дает возможность для долгосрочного планирования инвестиций в страну без риска их потерять в ходе очередного изменения конъюнктуры наверху — в Китае все понятно и просто на десять лет вперед.

Однако рыночная анархия вносит свои коррективы в зачатки социалистического планирования. Лучше всего это видно на примере строительного рынка.

После начала индустриализации в Китае, как и в СССР, началась массовая урбанизация — нужны были квартиры для только что поменявших прописку крестьян. В отличие от СССР в Китае уже начали работать рыночные механизмы — в стране появились девелоперы, колотившие миллиардные состояния на высоком спросе. К тому же в страну был привлечен иностранный капитал, легализовывался свой — были нужны дешевые кредиты. И они были даны государством за счет низкой ключевой ставки. Время шло, компании по типу «Evergrande», «Country Garden», «Greenland» и «China Vanke» сколачивали состояния, вгоняя миллионы китайцев в ипотечную кабалу. Для того, чтобы поспевать за спросом, девелоперы активно брали кредиты — пока спрос не упал и у отрасли не начались проблемы. Сейчас рынок строительства в Китае перегрет и обещает взорваться в любой момент.

Капитал продолжает продавливать свои интересы, совмещая их с интересом партийной верхушки. Так было принято решение о рекордном снижении ключевой ставки с целью не только помочь своему капиталу, но и вернуть упавшие показатели иностранных инвестиций.

Таким образом, КНР — государство, в котором частный бизнес сросся с партийной номенклатурой, в котором у трудящихся нет прав на защиту своих интересов, в котором остается эксплуатация человека человеком. При этом на официальном уровне декларируется корпоративное единство китайской нации при затушевывании классовых противоречий, а само государство обеспечивает бизнесу наилучшие возможности для ведения дел за счет элементов долгосрочного планирования и подавления любого инакомыслия.

При этом красная эклектика и заученные фразы о верности делу Мао и Маркса — отличная маска, прикрывающее звериное нутро китайских «товарищей», совершивших у себя тихую контрреволюцию. Маска, обманывающая не только китайского обывателя, но и «марксистов» по всему миру. Маска, дающая возможность прикрывать империалистический оскал «$оциалистического» государства борьбой против новой колониальной системы.