К вопросам государственности, демократии и работы с массами во время Октябрьской революции

После резкого крена государственной пропаганды в сторону
выхолащивания советского из советских достижений, после победы культа
«Прекрасной России, которую мы потеряли», 7 ноября стало неудобной
датой. Негоже стало праздновать восстание челяди против «законного»
правительства. 

Во многом поэтому дату революции попытались стыдливо задрапировать
выдуманным днём «Народного единства», как привыкли в нашей стране
драпировать всё, что напоминает о неугодном правящему классу прошлом. Для тех же, кто ещё намеревается помнить о ней, или случайно
запоминает на уроках истории, уже давно были «реанимированы» сказки о
случайном характере восстания, о немецких деньгах и так далее.

Последнюю
идею даже возрождать не пришлось – она активно мусолилась в разговорах
эмигрантов как во время революции, так и продолжительное время после
неё. Помимо прочего, и сама по себе революция, как будто бы специально
подкидывала темы для собственной критики: от обвинений в узурпации
власти одной партией до укоров в роспуске Учредительного Собрания, и
даже в расстреле демонстрации в его защиту.

При этом, как нам кажется, опыт Октября постсоветскими левыми так и
не был осмыслен. По этой причине мы и попытаемся сделать маленький шаг в
сторону извлечения уроков революции:

Что такое государство? Что такое революционная демократия и «чистая» демократия?

Как нужно работать с массами?

Об этом мы сегодня и поговорим.

Октябрьская Революция «унаследовала» причины революции Февральской:
нерешённые аграрный, рабочий, национальный вопросы, резкий рост цен,
затяжная и бессмысленная Первая мировая война. И если с последними двумя
все достаточно понятно, то первые три нуждаются в некотором
разъяснении.

Аграрный вопрос появился сразу же после освобождения крестьян от ига
крепостничества. Дело не в том, что крестьяне «освободились», а в том,
как случилось это «освобождение». Бывшие крепостные получили личную
свободу, но при этом не получили достаточного количества земли: бо́льшая
часть осталась во владении дворянства, которое нанимало их в качестве
батраков, либо арендовало им землю за конскую плату.

Это не могло не сказаться на уровне жизни крестьян – 75% жили за
чертой бедности. Реформа подтолкнула тысячи и тысячи крестьян двинуться в
города, поскольку теперь им было проще зарабатывать там, чем добыть
себе пропитание по-старому. Таким образом, государство поспособствовало
появлению рынка труда, но в тоже время создало для себя новую проблему в
будущем – рабочую.

Рабочий вопрос появился не сразу в «пореформенной» России: для этого
потребовалось некоторое время и осознание рабочими своего положения. До
Революции 1905 года рабочий день был фактически не нормирован. После
составлял от 10 до 12 часов. Фиктивные методы контроля рабочего дня и
условий безопасности производства не работали. Зарплата тоже была
невысокой. Более 80% годового заработка рабочего уходило на материальные
потребности: еду, одежду, квартплату.

На фоне такого материального положения рабочих и крестьян особенно
кощунственным казался уровень социального неравенства: 61% богатств
принадлежал торгово-промышленной буржуазии, большая часть остатка –
дворянам. Остальному народу при таком раскладе оставалось совсем
немного.

К началу 20-го века русские не составляли и половины населения Российской Империи. Отсюда растут ноги национального вопроса.
Правительство пыталось нивелировать малочисленность великорусского
населения насильственной ассимиляцией других народов или просто
урезанием их в правах, как случилось с евреями и их чертой оседлости:
для них создали границы, за которые они могли переступать лишь в
исключительных случаях.

Зная о таком положении России перед революцией, кажутся особенно
неправдоподобными разговоры о немецких деньгах, как о её движущей силе.
На самом деле, в появлении таких разговоров нет ничего удивительного.

Во-первых, на протяжении заключительного этапа жизни Империи общество
полнилось слухами о немецких агентах, очутившихся даже на самом верху. В
какой-то степени эти слухи имели под собой почву: немцы контактировали с
бывшим министром Витте, а через него с матерью Николая Второго. Сразу
же после Февральской революции был задержан военный министр Сухомлинов, в
том числе по обвинению в измене.

Так что поверить в то, что немцы
купили и большевиков, было нетрудно.

Во-вторых, жажда проигравших оправдать свой провал. Ведь куда
достойней проиграть огромной государственной машине, чем никому
неизвестным в 1916 году большевикам.

Поговорив об объективных причинах восстания, мы можем перейти к
разговору о тех общественных силах, что привели большевиков к власти.
Нам нужно предметно поговорить о рабочих, солдатах и крестьянах.

В деревне весь 1917 год фактически шла гражданская война. После
падения власти царя перед крестьянами открылась дорога к их единственной
цели – земле. К осени 77% уездов «Старой России» взбунтовалось.

Влияние эсеров в среде крестьян всегда было запредельно высоким. Во
многом из-за главной цели партии – «социализации земли», то есть её
передачи из рук помещиков в руки её настоящих хозяев. Народное
требование передачи всей земли крестьянам большевики также взяли себе на
вооружение. По воспоминаниям современников, Ленин написал «Декрет о
земле» сразу же в ночь после восстания, пытаясь «перехватить» крестьян у
эсеров.

Однако, несмотря на многочисленность крестьян, основной электоральной
базой большевиков были рабочие. Численность наёмных рабочих была в
диапазоне от 15 до 18 миллионов человек перед Октябрём. «Классических»
индустриальных пролетариев было совсем немного – 4,5 миллиона. Но свою
малочисленность они компенсировали кучностью. Большая их часть проживала
на территории обеих столиц. Долгое время большевики концентрировали своё внимание на прослойке
сознательных рабочих, понимая, что, когда будет нужно, остальные сами
пойдут за ними. Но случилось это не сразу.

К началу 1917 года царский режим был абсолютно недееспособен. Для его
падения понадобился легкий толчок – Февральская революция. Ни одна из
политических партий не имела никакого отношения к свержению монархии:
это сделали рабочие Петрограда на затянувшемся на несколько дней митинге
в честь 8 марта и воспользовавшиеся этим элиты.

Так что для многих Февральская революция оказалась неожиданной. В
суматохе свержения монарха сначала не возникло революционного
правительства, поскольку не было никакой революционной партии во власти.
Но вакуум власти сохраняться долго не мог, и на место легитимного
правителя было выдвинуто Временное правительство царских министров,
никем не выбранных, а назначенных ещё императором.

В тоже время рабочими
были восстановлены органы народного самоуправления – советы, которые
сначала были демократически избраны населением Петрограда, а потом и
всей страны к первому съезду советов в июне 1917 года. Сразу же был составлен центральный орган этого совета, состоящий из
меньшевиков и эсеров, пользующихся тогда большой поддержкой в среде
рабочих. Этими партиями был выбран курс на союз с Временным
правительством. В дальнейшем их видные деятели даже вошли в его состав.

Спустя 9 месяцев после революции не была решена ни одна из проблем
российского общества. Наоборот: голод только усилился; ситуация на
фронте стала просто катастрофической; на крестьян, забиравших землю у
помещиков, спускали отряды солдат для их усмирения; рабочих, не
понимавших зачем легитимно избранный совет должен пресмыкаться перед
шайкой назначенных ещё царем министров, меньшевики и эсеры не слушали.

Последних становилось всё больше, и они шли к большевикам,
провозгласившим стремление передачи всей власти советам. Этот лозунг
выходил из рабочей среды ещё в самом начале 1917 года, большевики взяли
его себе на вооружение. Чем дольше шла «соглашательская» политика меньшевиков и эсеров, тем
больше массы левели и уходили от них. Как итог: победа большевиков на
втором съезде советов. Таким образом, советская система стала идеальным
выразителем интересов трудового народа до того периода, когда интерес
масс к политике и управлению стал угасать в силу объективных факторов.

Солдаты стали ещё одной движущей силой революции. Что может
показаться удивительным, ведь армия обычно – опора режима и его
защитник. Понимали это и большевики, делая все для агитации в солдатской среде. Тут
нужно понимать то, что эта работа была была организованна и
централизованна. 

Большевики, конечно, использовали лозунги, общие для остального
трудового народа, – даром, что большая часть солдат была крестьянами, а
на фронт ссылались самые революционные рабочие. Добавьте к этому
требование прекращения бессмысленной войны и получите практически
естественным путём разложившуюся армию.

Конечно, особую роль в революции сыграл петроградский гарнизон,
состоящий из только что вернувшихся с фронта и покалеченных там.
Очевидно, за кем он пошёл, когда услышал родной солдатам зов к миру.

В начале сентября немцы захватили Ригу, чем открыли себе дорогу на
Петроград. К концу сентября они захватили острова Моозунд, поставили под
свой контроль Рижский залив и подобрались к столице с моря. На
фоне этих событий Временное Правительство готовит своё бегство в Москву,
ожидая, что немцы самостоятельно разгонят Петроградский Совет,
следовательно, обескровят революцию.

Эта перспектива представлялась особенно хорошей, учитывая понимание
неминуемой победы на втором съезде советов недоговороспособных
большевиков, которые пришли бы на смену уже вошедшим в правительство
эсерам и меньшевикам.

Понимание неизбежности торжества РСДРП(б) на следующих выборах и
боязнь открытой конфронтации с радикальной версией совета диктовали все
действия Временного правительства в финале его жизни.

Именно стремлением решить будущий совет опоры можно объяснить попытку
перевести петроградский гарнизон на фронт. С военной точки зрения,
отправлять по большей части раненых, злых, настроенных на заключения
мира людей – глупость: воевать эти люди всё равно не будут, они
скорее разбегутся по домам. Но это и не интересовало правительство.

Куда
привлекательней казалась идея замены революционно настроенных солдат
казацкими частями, ещё верными Временному правительству. Таким образом,
даже если бы совет и решился забрать всю власть себе, его бы просто
разогнали нагайкой.

Тогда же в партии началась ожесточённая дискуссия по поводу того, что
же всё-таки делать. Начиная с сентября, то есть с перехода советов двух
столиц под контроль большевиков, Ленин активно призывал к восстанию. В
качестве оппозиции ему выступили многие влиятельные партийцы,
призывавшие дождаться созыва Учредительного собрания – демократически
выбранного органа, который должен был решить, как нужно устроить
страну. 

Со временем Ленину удалось подавить сопротивляющихся и колеблющихся.
Он апеллировал к тому, что, если сейчас не взять власть, то потом уже не
выйдет, поскольку рабочие уже устали ждать, проигрывать в борьбе с
Временным правительством. Началась подготовка к восстанию. Решение о
начале его подготовки было принято в максимально неподходящем для этого
месте – в квартире меньшевика Суханова, пока тот был в отлучке по делам
своей партии. К его несчастью, его жена была в партии большевиков.

После падения Риги был создан «Комитет революционной обороны» для
защиты столицы от немцев. Большевикам удалось захватить в нем ведущую
роль и превратить его в координационный центр подготовки революции. Так
появился Военно-революционный комитет.

Практически сразу после его создания весь петроградский гарнизон
перешёл под управление комитета и теперь Временное правительство не
могло вывести его из города.

Весь октябрь «министры-капиталисты» знали о надвигающемся выступлении
большевиков. Меньшевик Потресов заявлял, что оно случится 17 октября, и
правительство усилило защиту Зимнего Дворца и центральных учреждений
города, но 17 числа революции не случается. При этом в стане большевиков
не было никаких планов на этот день. Несмотря на неудачу, Потресов не
сдаётся и объявляет новую дату восстания – 20 октября, однако ничего не
происходит и тогда.

Все министры правительства и его председатель Керенский, лидеры
меньшевиков и эсеров были на нервах. Ждать становится больше нельзя: на
25 октября запланирован исторический съезд советов, который признает
необходимым передачу всей власти советам. Перед этим правительство
наносит первый удар. Закрываются большевицкие газеты, объявляется охота
на лидеров партии, правительство призывает в город верные ему части.

Военно-революционный комитет начинает ответные меры: ко второй половине
25 числа практически весь город занят революционными частями. К ночи
начинается штурм Зимнего дворца. Войска, верные советам, почти без боя
берут его и арестовывают всех министров Временного правительства, за
исключением Керенского. Оказали сопротивление красной гвардии
незначительные юнкерские части, оставшиеся без командования, и женский
добровольческий батальон, быстро прекративший сопротивление.

В то же самое время начинается второй съезд. Большевики предсказуемо
доминируют на нём: 390 из 650 депутатов за ними. В ответ на штурм
Зимнего дворца из совета уходят меньшевики и эсеры – они называют
переворот «бланкистским» и требуют освободить «законное» правительство.
На том же съезде провозглашается советская власть, формируется новое
правительство, а оставшиеся эсеры, то есть левое крыло партии,
отказываются вступать в него без выделения портфелей остальным
социалистическим партиям.

В Москве разворачивались кровавые бои. Сразу же после революции на
столицу двинулся генерал Краснов с верными ему казацкими частями. Он
действовал в связке с восставшими 28 октября в Петрограде юнкерами.
Руководил ими Комитет спасения Родины и революции, в котором нашли
прибежище многие ушедшие со съезда совета делегаты от меньшевиков и
эсеров. Попытка контрреволюции была отбита только 30 октября. После
этого были закрыты несоциалистические газеты, активно призывающие к
восстанию, в городе вспыхнуло незначительное количество забастовок в
защиту свободы слова. Особенно сильно бастовала интеллигенция, в том
числе левая. Но это были далеко не главные испытания советской власти в первые месяцы её установления.

Сама идея созыва Учредительного собрания после свержения монархии не
была нова и оригинальна, она была обкатана ещё во времена Великой
французской революции. Потом она перекочевала в программы декабристов, а
потом так или иначе появлялась в документах самых разных революционеров
самого разного толка в виде революционного наследства.

Собственно, Временное правительство и провозглашалось официально с
одной единственной целью – созвать Учредительное собрание. Однако, с
этим у никем не выбранных министров возникли проблемы, и дата
голосования переносилась 3 раза. Более того, правительство занималось
тем, что могло делать только Учредительное собрание. К примеру, в России
была провозглашена республика.

Как мы знаем, Временному правительству так и не довелось созвать
Учредительное собрание – теперь эта задача легла на плечи новой власти.
Учитывая неустойчивое положение советской системы в первые дни после
революции, отказаться от созыва собрания было смерти подобно, поэтому
выборы были назначены на 12 ноября.

Безусловно, идея собирать Учредительное собрание после победы советов
казалась немного страной. Зачем нужен был орган, что определит форму
правления в стране, если она уже была определена прямым вмешательством
масс в политику? Таким образом, сложилась двоякая ситуация. Для
большевиков эти выборы означали возможность лишний раз подтвердить
правомерность Октябрьской революции при условии, что не организовать их
они просто не могли. Для всех остальных выборы означали лазейку к
пересмотру итогов 1917 года, легальную попытку реванша, отыгрыша
Октября.

Выборы завершились с неожиданным результатом: на них с большим отрывом победили эсеры. Как же так вышло?

Во-первых, популярность эсеров среди крестьян, особенно отдаленных
областей, оставалась высокой, несмотря на уже принятый «Декрет о земле».
Быть может, если бы выборы прошли через пару месяцев после его
принятия, то результаты были бы совсем другими.

Во-вторых, наиболее
революционно настроенное крестьянство либо игнорировало выборы, уже
участвуя в советах, либо занималось дележом «дворянского наследства».
Отчасти это подтверждается не очень высокой явкой: в районе 50%.

В-третьих, скоротечность революции не сыграла на руку большевикам: в
эпоху без интернета большинство крестьян не смогло осознать те перемены,
что произошли в стране за 5 месяцев, с момента, когда эсеры были на
коне.

В-четвертых, серьезная переоценка популярности РСДРП(б) в деревне
под руководством партии и лично Лениным, недооценка возможностей
агитации эсеров. Эта ошибка дорого будет стоить советской власти.

Но деваться было некуда – нужно было организовывать Учредительное
собрание. Сделать это смогли только 5 января 1918 года – первый и
единственный день работы этого парламента. К этому моменту было понятно,
что он не поддержит советский строй. Большевики должны были либо
подчиниться и свернуть достижения Октября, либо разогнать его. 

В тот же день прошла демонстрация в защиту Учредительного собрания.
Небольшая, по сравнению с митингами 1917 года. Но она окончилась кровью:
18 погибших протестующих, 3 красногвардейца. Достоверно выяснить, кто
первым открыл огонь, так и не удалось: стороны, очевидно, начали
обвинять друг друга в стрельбе. После этого Учредительное собрание было
разогнано, а достижения революции защищены.

Рабочие отнеслись к разгону собрания равнодушно, поскольку их интерес
к политике начинал ослабевать и советы были куда ближе пролетариям.
Крестьянам стало откровенно плевать на дела в столице, ведь они получили
то, за что так давно боролись – землю.

Больше всего случившееся не понравилось интеллигенции. Значительная
её масса была правого толка и голосовала за кадетов. Конечно, им не
понравился разгон собрания, где их партия занимала 3-е место. Но не
понравилось это событие и революционно настроенной интеллигенции. К
примеру, Максиму Горькому: 

«”Правда” лжёт, когда она пишет, что манифестация 5 января была
организована буржуями, банкирами и т. д., и что к Таврическому дворцу
шли именно “буржуи” и “калединцы”. “Правда” лжёт, — она прекрасно знает,
что “буржуям” нечему радоваться по поводу открытия Учредительного
Собрания, им нечего делать в среде 246 социалистов одной партии и 140 —
большевиков».

Так выходит, что верным решением бы было подчиниться указам
Учредительного собрания? Тем более, что выбрано оно было на основе
всеобщего избирательного права и тайным голосованием. Короче говоря,
было полностью демократично.

Наконец, мы подошли к разговору о демократии.

Нужно сразу начать с неоспоримого факта: эсеры на момент ноября 1917
года действительно были самой популярной партией в целом по стране.
Безусловно, формально большевики не имели никакого права на лишение этой
партии власти, однако тут есть одно важное «но»: интересы
Революции в истории всегда стояли выше формальных прав.

Действительно, так вышло, что малочисленный по сравнению со всем
населением рабочий класс столицы буквально навязал революцию всей
остальной стране. Революция – это всегда про волевое решение самой
революционной прослойки населения. Демократия не может быть властью
всего народа. Не бывает никакой «чистой демократии»: пока существуют
классы, бывает только одна демократия – классовая.

Этот вывод следует из самой сути государства, как инструмента для
подавления подчиняемого класса. Поэтому в феодальном обществе
существовала демократия, но только для феодалов, в буржуазном обществе –
только для буржуазии, в государстве победившего пролетариата – только
для рабочего человека. В этих рассуждениях и скрываются причины разгона
Учредительного собрания: защита революции и новой классовой, советской
демократии.

Немного поговорим об уроках октября.

Во-первых, массы и работа с ними. Большевики имели только одну цель –
победу революции в России. Для этого им была необходима поддержка
народа. Они к этому стремились, несмотря на уверения тех же меньшевиков
или их заграничных друзей, по типу Каутского, что РСДРП(б) – партия
«бланкистского», заговорщицкого типа. Так сказать, в продолжение
революционной традиции декабристов и народников.

Их стремления привели к
двум простым стратегиям: к поддержке связи с крупными профессиональными
объединениями через прослойку сознательных рабочих и интеллигенции, на
которых и концентрировалась пропаганда, и к принятию лозунгов,
выдвигаемых самим народом. Именно последнее заслужило доверие у рабочего
человека в самый нужный для партии момент.

На ком сконцентрирована наша пропаганда? Чего хочет простой народ?
Что конкретного могут левые ему предложить? Какую повестку выдвигать?
Даже на эти базовые вопросы нет и не будет ответа, пока коммунистическое
движение не реорганизуется в партию.

Во-вторых, государство и демократия. В разборе событий 1917-1918
годов как никогда чётко выявляется классовый характер этих понятий.
«Революционное» Временное правительство пытается защитить себя и людей,
которые за ним стоят, подавляя дальнейшую революцию петроградских рабочих. Созванное по буржуазным лекалам Учредительное собрание
пытается подавить пролетарскую республику.

Если классовый характер демократии неоспорим, то методы её построения
требуют дальнейшего осмысления. Как следует обращаться с меньшинством, с
бывшим эксплуатирующим классом? Поражать его в правах по советскому
опыту? Нам представляется это не лучшим решением, и сам Ленин писал, что
это сугубо опциональное решение. Так означает ли это, что нужно
защищать мнение этого меньшинства? Нам так тоже не кажется, поскольку в
данном случае за понятием «меньшинство» скрывается бывший
эксплуатирующий класс. Защищать его пролетарская власть не может.

Единственное, что мы можем сейчас сказать, так это то, что вся
политическая жизнь, которая выдавливается из легального поля, в том
числе в рамках лишения избирательных прав, уходит в борьбу нелегальную. 

Тоже самое происходит и с журналистикой. Лучшим решением, нам
думается, будет не полное выхолащивание всего неугодного куда-то под
ковер, а контроль этих неизбежных в пока ещё классовом обществе
настроений на виду. Как это сейчас делают развитые либеральные
демократии с левыми, чётко контролируя их популярность.

В-третьих, урок простой и неожиданный – великие тоже ошибаются и
отчасти устаревают. Ленин постулировал, что единственным путём
проведения революции является насильственный, вооружённый захват власти
революционной партией, однако опыт Чехословакии 1948 доказывает
обратное. Мирный путь передачи власти возможен, но только в
исключительных случаях, про которые Ленин в 10-х годах двадцатого века и
догадаться не мог. Самое интересное, что Ленин в очередной раз выдвигал
эту теорию, поправляя Каутского, который писал о возможности перехода к
социализму без насилия и, в свою очередь, опирался на Маркса.

Тем самым Ленин поправил заодно и Маркса, причем точно также говоря,
что он просто не мог знать в своих 70-х года 19 века о будущем
империалистическом характере развития капитализма. Такая вот
диалектика. 

Этот пример в сотый раз доказывает, что вечная ссылка на классиков не
помощник современнику. Вместо этого должна быть современная теория,
построенная на анализе нынешних общественных отношений, которую
невозможно выработать без анализа прошлого.

Основная задача человека левых взглядов – это приближение возможности
коренной перемены всего устройства общественной жизни. Если всюду
следовать за ней даже в моменты, когда ни о каком изменении окружающей
нас действительности ещё не может идти и речи, то рано или поздно
представится шанс для этого коренного перелома.

Наш Октябрь не за горами. Такова объективная историческая
действительность. Осталось лишь привести её в соответствии с нашей
реальностью.