Дюк Митягов

Как выглядела Москва во времена Ивана Грозного:

А.К. Толстой. Князь Серебряный. Повесть времён Иоанна Грозного, 1862 год.

Депрессивная Москва в «Повести непогашенной луны» Бориса Пильняка:

Произведение было опубликовано в пятом номере журнала «Новый мир» за 1926 год, после чего практически сразу весь тираж изъяли из продажи, а «Повесть непогашенной луны» попала под запрет советской цензуры как «злостный, контрреволюционный и клеветнический выпад против ЦК и партии».

Несмотря на авторское предупреждение, чтобы читатель не искал в рассказе подлинных фактов и исторических лиц, уж слишком явно здесь считывался намёк загадочную смерть наркома Фрунзе в 1925 году. Герой революции и военачальник Красной Армии умер в ходе хирургической операции по удалению язвы желудка. Пильняк взял за основу версию устранения командарма по личному приказу Сталина и построил на этом сюжет повести, которая станет причиной травли и смертным приговором для писателя.

Но вернёмся к Москве. Полагаю, речь идёт о виде с Воробьёвых гор. Сравним с описанием той же панорамы у Булгакова в романе «Мастер и Маргарита»:

Жизнь лайфстайл-блогера – это череда невероятно важных событий, о которых непременно надо рассказать подписчикам.

Сломался ноготь, потёк кран, позвонили мошенники, блин вышел комом – всё это контент для блога.

И однажды автор ловит себя на мысли, что живёт не совсем своей жизнью. Впрочем, какие-то подобные чувства испытывала Екатерина Дмитриевна в «Хождении по мукам» А.Н. Толстого задолго до изобретения интернета:

В нашем семейном словарике есть термин «Хеннесси», означающий несоответствие формы и содержания. Это когда в упаковку от одного продукта помещают другой (преимущественно худшего качества).

Пошло это от обывательской привычки советских людей «облагораживать» товар: в качестве эталона взят случай, когда дешёвый коньяк был перелит в бутылку от Hennessy.

Впрочем, термин может применяться к чему угодно. Вот давеча купил я гель для душа, нетвёрдой рукой скрутил ему дозатор и сломал какую-то пружину – хорошо, что флакон от предыдущего геля не выбросил, пришлось перелить туда. И это тоже «Хеннесси».

Перечитывая Generation «П», я с удивлением обнаружил знакомый сюжет. В главе «Критические дни» главный герой романа Вавилен Татарский заглянул к своему бывшему однокласснику Андрею Гирееву, до этого накормившему его мухоморами.

Подняв с пола пустую бутылочку от «Хеннесси», Гиреев отвинтил пробку и стал осторожно переливать туда водку из литровой бутылки «Абсолюта», которая действительно нашлась у него в том же шкафу, где лежали грибы. 

В голове у копирайтера-криэйтера Татарского сразу же срабатывает профессиональный навык.

Зачем-то я подписан на одного бизнесмена, всё никак не отпишусь.

Блог его организован по всем канонам продвижения личного бренда. Можно с любым курсом по SMM сверить – ни шагу в сторону, всё как по учебнику. Стабильный постинг по контент-плану, провокационные темы, яркие заголовки – чтобы читатели ни в коем случае не заскучали. И бесконечные фото автора в самых разных позах и интерьерах.

Я совсем не удивился, когда мне по секрету рассказали, что ведёт онлайн-дневник его 20-летняя сотрудница, PR-менеджер или что-то в этом духе. В принципе, можно прочитать пару статей, и это бросится в глаза. Вроде как пишет от имени мужчины средних лет, но по-женски. Точнее, по-девичьи, задорно и немного наивно. Это называется делегирование. 

Но да ладно, сколько в мире ghost-райтеров…

Так вот. Чуть запоздало (так уж устроены рекомендательные алгоритмы) попадается мне на глаза очередная публикация этого «личного блога» – дежурное поздравление с Международным женским днём. На сленге контент-мейкеров это называется «инфоповод». Отрабатываются темы, связанные с календарём: день рождения утюга, день рок-н-ролла, Масленица, Пасха, гендерные праздники (главный из которых – собственно 8 марта) и так далее с привязкой к конкретной дате. Есть даже специальные календари для SMM-щиков, где на любой божий день найдётся какой-нибудь инфоповод.

Итак, на фото обложки материала красуется нарядный «автор» в окружении длинноногих красоток, всё как положено. В заголовке – нежные слова для милых дам.

От этого никто не застрахован. «Ждём Джона», – пишу жене в мессенджере. Волнуюсь. Пугливый кот уже спрятался под одеялом, деловитая кошка поглядывает в окошко.

Джон – наш сантехник. На самом деле его зовут Неъматжон Ш. (это в банковском приложении высветилось, когда я ему гонорар переводил), но он предпочитает представляться Джоном. Да и мне легче. 

Есть ещё Муслим, помладше и побестолковее. Муслим запомнился нам двумя поступками. Однажды он помыл руки в ведре с питьевой водой для кота (тогда мы приучали котика пить больше воды, потом появился специальный фонтан). Вот представьте, сантехник (!) видит ведро с водой на полу московской квартиры – и что ему приходит в голову? Присаживается на корточки и моет руки. Сюр какой-то. А в другой раз, разглядев какую-то не очень качественно выполненную сантехническую работу, спросил: «Кто это сделал?!» Ну, типа, совсем не годится. Вариантов у меня не много, почесав репу, говорю: «Джон». Муслим строго посмотрел на меня своими чёрными очами и произнёс: «Не, Джон не мог. Он мне как отец».

Сегодня нас выручает Джон, и это хорошо. Беда не приходит одна, и работа для него нашлась и в ванной, и в уборной. Справился, всё починил. Надеемся, не скоро придётся его вызывать.

Пусть всегда будет сухо!

На вгиковском курсе истории русской литературы (прекрасном, надо отметить) замечательный профессор Мильдон поставил точку в этой истории на поэме Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки», а эстетические эксперименты, по его мнению, завершились ещё раньше – обэриуты были последними.

Однако в любую эпоху найдётся скептик, который хоронит современную литературу – сетуя на её деградацию в тени технических достижений цивилизации.

В завязке рассказа «Жемчужное ожерелье» (1885) Н.С. Лескова за чаепитием «в одном образованном семействе» в беседе звучит «характерное замечание покойного Писемского» о том, что литература сильно обеднела из-за развития железных дорог, «которые очень полезны торговле, но для художественной литературы вредны». Дескать, теперь автор не успевает набраться сполна сильных впечатлений. Некогда наблюдать.

Один из гостей приводит в пример Диккенса, который писал в стране, где быстро ездят, но «фабулы его рассказов» от этого совсем не пострадали. Разве что святочные рассказы уж слишком однообразны. Но тут жанр такой, в котором писатель становится заложником слишком тесной и правильно ограниченной формы. В этой связи во всех святочных рассказах ощущается деланность и однообразие.

С этим утверждением готов поспорить ещё один участник чаепития. Он и берётся рассказать историю, которая несмотря на невымышленность и современность (напоминаю, время действия – конец XIX века), полностью отвечает традициям святочного рассказа. И ничуть не скучна.

Почитайте, чтобы убедиться. Или послушайте. В наш век скоростей можно себе позволить...

Кстати, Лев Николаевич Толстой изящно воспользовался достижениями научно-технического прогресса, а именно популярностью железнодорожного транспорта – и угробил свою героиню под колёсами поезда. Первое книжное издание романа «Анна Каренина» – 1878 год. Вот так-то.