ГРУЗИЯ МОЯ. Часть 5: УПЛЕСЦИХЕ. ХРАМЫ.

Уникальное место, которое находится буквально в сотне километров от Тбилиси. Это пещерный город с 3000-летней историей. Вдумайтесь только – три тысячи лет! И покинули его люди только в XIX веке (!). От внешнего мира Уплесцихе ограждают река и гора. По уверениям ученых и археологов, на этой ограниченной территории люди жили своей общиной, были язычниками (о чем свидетельствуют языческие храмы и капища (углубления для жертвоприношений). Товарищи уплесцихцы поклонялись своим богам, долгое время не признавали христианство (даже после того, как перестали активно сопротивляться окончательно победившей христианской идеологии).  Многие из жителей этого города даже не представляли, что творится за стенами пещер. Представляете?! Они видели такую красоту вокруг, но никогда (никогда!) не спускались со своей горы, чтобы узнать – что там?

Хотя… Сегодня тоже можно встретить людей, которые никогда никуда дальше своего дома не выезжают. Смотрят на мир со своей «горы» (читай – через окно телевизора), и считают, что «и тут неплохо кормят», а «Карузо, да, слышали -  Васька сосед напевал. Не понравилось».

В Уплесцихе были не только жилые помещения, но и очень даже цивилизованная инфраструктура: водопровод, водосток, резервуары для воды, аптека, театр, большой тронный зал. В нем в свое время короновали и венчали царицу Тамару, с именем которой связан один из лучших периодов в истории Грузии (годы ее жизни 1166 – 1213). Кстати, именно Тамара способствовала широкому распространению христианства по всей Грузии, строительству храмов и монастырей. В православии она причислена к лику святых.

Ходы, выходы, бесчисленные переходы, пещеры и пещерки… Хотя нет, это дома, «квартиры» - маленькие и вполне просторные. Заходили мы в одну такую «квартиру», где до сих пор можно понять, что вот тут явно было ложе. Вот тут – полка для каких-нибудь предметов. Вот это – окно, а это – не яма, нет, а резервуар для воды. Видели мы даже «тюрьму»: глубокую, узкую яму, в которую человек помещался только стоя. А все мимо проходящие могли высказать ему свое презрение (и не только высказать, как вы понимаете).

Я попыталась представить, как все выглядело тогда, когда было жилым: наверное, ложе было устелено одеялами, на полке стояла посуда, на полу лежала циновка (или даже тканый ковер), а окно было занавешено, чтобы посторонний не мог подсмотреть за тем, что творилось внутри. А что там творилось? Жизнь, конечно. Во всех ее проявлениях. Женщина и мужчина любили друг друга, у них рождались и росли дети. Мужчина и женщина молились своим богам и верили в то, что все будет хорошо. Женщина следила за домом, ухаживала за детьми, а мужчина был добытчиком. И, наверняка, ходил на охоту. И, быть может, спускался со своей горы и уходил к другим горам, берегам и рекам. И считался смелым. И защищал свой город вместе с другими мужчинами. И был храбрым. И погибал в сражениях. И оставался героем… Жизнь она такая. Все течет, все изменяется: и люди выходили из пещер, и строили новые города, и даже поднимались в воздух и уже тысячи раз облетели весь наш такой малюсенький земной шарик. Но одно остается неизменным: мужчина и женщина любят друг друга, и у них рождаются и растут дети, и они верят в то, что все будет хорошо. И вот пока эта цепочка не прервется – будет жизнь…

ХРАМЫ

Их много. И они особенные. В них хочется быть. Храмы, церкви, церквушки, купольные или базилики, маленькие или большие они все величественны не позолотой, не «мишурой», роскошью убранства, нет. Историей. Силой самого места. Десятками столетий сюда приходили люди, чтобы говорить с Ним, молчать про Него и думать о Нем.

Я не увидела тут ни одной «рьяной старушки», коих часто можно встретить в российских церквах, указывающей как тебе встать, куда смотреть и неодобрительно шикающей, если ты зашла в святое место в брюках или с непокрытой головой. Тебя никто не будет отодвигать от шандала (подсвечник для тонких церковных свечей, стоит около иконы, у алтаря) и тетрапода (место, куда ставят поминальные свечи), чтобы срочно «почистить тут все и прибрать».

Тебя вообще никто не будет трогать, если ты сама не обратишься с просьбой или вопросом. Намоленность и благодатность – вот что тут ощущается. Говорят, намоленность определяется только опытным путем, на уровне ощущений и чувств. Она не может контролироваться ни простым человеком, ни священником, ни даже приказами Священного Синода. Намоленность святого места – это очень мощная энергетика, и когда ты ее ощущаешь, то становишься сильнее и что-то такое происходит с душой, что-то такое… Сложно передать словами. Это словно как пытаться объяснить, как выглядит северное сияние, или роскошный закат в открытом море – можно сколько угодно говорить, но невозможно почувствовать не увидев. Я в таких местах часто чувствую комок в горле, и слезы застилают глаза. Как будто бы без причины, как будто бы сами собой…

Главная особенность храмов и церквей Грузии – аскетичность и старинные интерьеры, сохранившиеся до наших дней и совсем не испорченные вандалами, не измененные реставраторами, а лишь чуть подретушированы временем. Конечно плохо, что древние фрески во многих церквях уже еле видны, какие-то элементы разрушены. Но зато ты видишь и чувствуешь настоящее лицо, характер храма, а не работу современных художников и блеск новенького сусального золота.

Голову вверх – и смотреть, смотреть бесконечно. На белокаменные своды, на лики святых, взгляд которых направлен тебе прямо в душу. Голову вниз – и бесконечно думать. О жизни, о важном, о близких. О тех, кто уже высоко-высоко на небе… И тех кто еще пока здесь, с тобой. Выходишь из такого храма, и хочется срочно обнять любимого человека, или позвонить тем, кто далеко для того чтобы сказать всего четыре слова: Я очень люблю тебя.

Кстати, когда попадаю в новенькие, блестящие, сверкающие и роскошные церкви в России, часто ловлю себя на мысли, что… не чувствую тут Его. Конечно, это очень, очень субъективно. Как сказал мне однажды батюшка: «Место для общения с Богом не выбирают». Да, понимаю. Но с ощущениями ничего поделать не могу. Ну не ощущаю я такой энергетики ни в огромном Казанском соборе в Питере, ни в храме Христа Спасителя в Москве! Для меня это музеи. Роскошные музеи. И толпы туристов всех мастей, конфессий и взглядов – китайцы, африканцы, индусы – глазеющие на стены и своды, тоже никак не способствуют особенному, благостному состоянию. Для меня там нет Его голоса (да простят меня все православные, надеюсь, не оскорблю ваших чувств). В Москве, например, у меня есть любимое место – на углу Нового Арбата и Поварской стоит небольшой храм Симеона Столпника, построенный еще в XVII веке и чудом уцелевший в советские времена (его с трудом отстояли жители города). И еще одно – домовая церковь Спаса Всемилостевого в усадьбе Кусково. Там всегда можно встретить улыбчивого батюшку, который разговаривает с прихожанами. И это не нравоучительные лекции, а мудрые беседы, после которых делается хорошо на душе и легко на сердце...

Продолжение следует...

Предыдущая часть ЧИТАТЬ