Рим 7: 7-12

7 глава послания Римлянам апостола Павла, стихи 7-12.

«Римлянам» — имеется в виду к тем, кто живет в Риме, однако адресатами являются иудеи, не язычники, это понятно с первых слов начала седьмой главы: «Разве вы не знаете, братия (ибо говорю знающим закон), что закон имеет власть над человеком, пока он жив?».

Людей недалеких может раздражать то, что Павел так много написал посланий, хотя все их по сути можно свести к двум-трем мыслям. Впрочем, недалекие люди и читать не станут дальше второго абзаца, но заранее могут знать, что две-три мысли можно уместить в те же самые два-три распоряжения — и делу конец. То есть уместить всё в одну строчку. Вот так надо, а вот так не надо.

Именно подобным образом работает закон. Не думай, просто делай то, не делай это. Поэтому же так лихорадочно во все времена работает мысль о том, как обойти закон, не нарушив его. Или даже — как написать закон так, чтобы одним от него автоматически доставалось по полной, а другим нет, и была бы выгода, прибыток.

Научить людей жить не по закону, а по благодати, невозможно методами закона. «Не слушай закона», мол. Приходится объяснять долго и тщательно, учитывая всё возможное лукавство возражений и способы снова свильнуть в закон или понять благодать как беззаконие во всём. «Свободу» так называемую.

«Что же скажем? Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай. Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв. Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил,а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти, потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею. Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра».

Несмотря на кажущуюся простоту изложения, фрагмент этот довольно сложен и кажется весьма противоречивым при попытке понять, о чём речь. Попробуем разобраться, начав с вывода. Заповедь «праведна и добра» или, проще говоря, правдива и имеет цель уберечь от зла. Говоря «не пожелай», она провоцирует иметь преступные желания. Но так ли уж человек бессмысленен, чтобы не понимать собственных желаний? Или желания украсть у него не было бы вообще, если бы это было не прописано?

Картина, описанная Павлом, выглядит абстрактной, таковой и является. Ни сам Павел, ни кто-либо из его близких и, надо полагать, на многие поколения вглубь веков не припомнили бы такого времени, когда бы люди жили без закона. Какого-либо. Следует полагать, Павел ссылается здесь на «грехопадение Адама», на историю «ожившего греха». У Павла явно имеются здесь свои соображения на эту тему, но проговаривает он их не по порядку. Мы видим, что иногда он употребляет «закон», а иногда «заповедь», и это не случайно.

Порядок, в котором следует понимать его мысль, таков. Сперва у человека не было иных желаний, кроме естественных, и они не рефлексировались ничем, будучи такими, они оставались добрыми. Получив первую заповедь и нарушив ее, люди приобрели опыт получения «всяких пожеланий». Не значит, что их не было, ибо нет живых существ, не обладающих волей, но значит, что они не оценивались как то, что может привести за собой «грех». «Подцепить» его на себя. Естеством своим обрасти им.

Начиная оценивать «пожелания», взвешивать их на предмет «познания добра и зла», люди открывают всё большие глубины зла. С другой стороны, фоном постоянно идет понимание, что «заповедь свята» и что «закон добр»: «Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр,а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое».

Все эти рассуждения о драматизме человеческого бытия приводят Павла к очевидному для него выводу: «Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти».

Дальше идут довольно пространные противопоставления «плоти» и «духа» и, как мы прежде уже говорили, следует избегать соблазна понимать это тоже буквально. Здесь вообще не применим никакой уровень буквальности, даже если перевести на иной регистр понимания, как «рабство» и «свободу», всё равно возникнет вероятность уловки. Потому что слова — это всего лишь знаки, наполненные смыслом, но смысл всегда больше слов, выражающих его, и рано или поздно смысл в словах теряется, тает.

Поэтому Павел проговаривает одни и те же мысли разными словами, употребляя разные образы, чтобы в итоге его собеседникам и адресатам стало понятно, о чём речь. Ничего нельзя закрепить в словах «навечно». В том числе и в результате такого закрепления закон «пробуждает» грех. То есть отклонение от понимания смысла. «Свободу» тоже нельзя возвести в ранг закона.

Вообще ничего нельзя, если держаться «духовного», то есть отчетливого понимания того, как соответствовать мирозданию в его первозданном виде. Закон свят и праведен ровно одно мгновение, когда очерчивает границу зла. В следующее мгновение зло находит в законе лазейку и приспосабливает его под свои нужды. Границы можно чертить вечно, чтобы так не было, закон требуется преодолеть. Распять в себе.