Мтф 18: 23-35 (2)
Притча о двух должниках имеет целью показать превосходство милости над справедливостью и то, что люди порою оценивают милость как персональное по отношению к ним проявление симпатии.
«Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить; тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его».
Должник, обратившийся к царю, не просит простить долг, лишь отсрочить. Метафорически здесь показан тип людей, не ждущих для себя милости. Может быть, даже совсем не знающих, что это такое, понимающих лишь такие отношения, где важен долг. В таких отношениях он должен быть выплачен в срок тем или иным способом. Либо возвращен, либо имущество пускается с молотка. Жены и дети рабов тогда тоже считались имуществом. Да и сам неудачливый должник становился чьим-то еще имуществом, всё по закону. И тут, понимая, что по закону он теряет всё, обращается к царю с просьбой о милости к себе. Подождать еще сверх срока, чтобы можно было рассчитаться с долгами.
В реальности такие цари — большая редкость. Но перед нами метафора, и наш метафорический царь, слыша просьбу о милости, расщедривается на милость, о которой его даже не просили: прощает должнику его долг и отпускает с миром. «Царство Небесное подобно царю, который…» — так начинает притчу Христос, подразумевая под этим все прочие, проговариваемые им в метафорах же атрибуты Царства: неводу с рыбами разного сорта, закваске, положенной в тесто, купцу, ищущему хороших жемчужин, и прочих, показывающих, что для наступления Царства ищущие его прикладывают определенные усилия. Здесь этим усилием является явленная милость. Человек, на себе ощутивший и уже понимающий милость, будет распространять эту милость вокруг себя и дальше. Если так и происходит, то этот человек подобен и «мудрым девам», и крупным рыбам, и зарытому утаенному сокровищу. Если нет, то он, по выражению Иисуса, — сорняк для Царства.
Чтобы таким сорняком не быть, Царству надо соответствовать. Но понять милость нашему задолжавшему рабу оказалось не под силу. Милости он не понял, он продолжил жить по закону, оценив, видимо, прощение ему долга как свою нужность, полезность для царя. И в таком качестве решил выколачивать долги со своих должников и даже друзей с еще большим рвением. Притча касается не столько поведения отдельных персон, сколько самой «теории» людских отношений. На каких основаниях общество будет оставаться прочным, развиваться в гармонии и считаться прежде всего «христианским».
Теперь следует спросить. А разве в практике христианских Церквей милость хоть как-то возвышается над законом? Разве получившая преизбыток милости с самого начала христианская Церковь после не стала взыскивать долги, требуя исполнения положенного? И разве последующий ее упадок не говорит о том, что она сейчас, как тот раб, истязается до поры, пока не отдаст все свои долги? Если просто: пока не вернет на первое место в свою практику милость, единственный долг и «талант», выданный изначально.
С самых первых шагов своего «победного шествия» Церковь стала одолеваться законом. И законы вроде все были правильные. Взвешенные, разумные. Однако, как мы много раз прежде говорили, закон всегда подразумевает страх наказания за его неисполнение. Милость такая вещь, которой надо бы обучаться, приучать себя к ней на практике, и тут невозможно служить «двум господам»: милости и закону. Отношениям безвозмездным и расчетливым. Что-то одно будет непременно ущемляться и отомрет вовсе, и что это будет за «одно» — не секрет, ибо страдает всегда наиболее хрупкое, тонкое.
«Если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных», — говорит в другом месте Христос, когда Его и учеников стали обвинять в очередном нарушении какой-то законной ерунды, типа срыва колосьев в субботний день. Обвинявшие их фарисеи сполна демонстрировали собою поведение того самого прощенного должника. Взыскивали долги с окружающих их людей, надеясь тем самым показать, что «царю» они особо нужны в этом качестве — надежных надсмотрщиков. Успешность, в том числе карьерная в этом деле, создает в таких людях иллюзию, что они и впрямь необходимы «царю», и за это он их авансом милует. Но это только иллюзия.