RU
igor bekshaev
igor bekshaev
2 подписчика

Евр 1-2

"Ибо кому когда из Ангелов сказал Бог: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя? И еще: Я буду Ему Отцем, и Он будет Мне Сыном? Также, когда вводит Первородного во Вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все Ангелы Божии. Об Ангелах сказано: Ты творишь Ангелами Своими духов и служителями Своими пламенеющий огонь. А о Сыне: престол Твой, Боже, в век века; жезл царствия Твоего - жезл правоты. Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие, посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости более соучастников Твоих. И: в начале Ты, Господи, основал землю, и небеса — дело рук Твоих; они погибнут, а Ты пребываешь; и все обветшают, как риза, и как одежду свернешь их, и изменятся; но Ты тот же, и лета Твои не кончатся. Кому когда из Ангелов сказал Бог: сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих? Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение? … не Ангелам Бог покорил будущую вселенную, о которой говорим; напротив некто негде засвидетельствовал, говоря: что значит человек, что Ты помнишь его? или сын человеческий, что Ты посещаешь его?"
Христологическая тема возникла не на Третьем Вселенском соборе, она была актуальной с самого начала возникновения Церкви и особенно обострилась при попадании проповеди в языческую среду. В первую пару веков природы, воли и энергии у Бога считать еще не научились, просто не додумались до этого, «духовность» хромала, но до кое-каких выводов «духовного» характера многие уже докумекали, и Христа стали представлять Ангелом, посетившим нашу грешную землю с пачкой новых законов. Трудно наверняка сказать, полемизирует ли здесь Павел открыто с этой мыслью, как уже возникшей, или заранее предупреждает ее возникновение, скорее всего, и то, и другое, а одно не исключает иного. Как мы уже говорили, послание Евреям — не совсем послание в привычном значении, каковые все прочие послания Павла. Это богословский трактат, гениальный, вдохновенный, во многом провидческий, рассмотренные в нём вопросы по сию пору еще сокрыты от глаз многих верующих, довольствующихся выдернутыми из контекста цитатами, в которых усматривают для себя то, что привыкли усматривать — побудительный мотив «исполнять», чтобы их в ад не угораздило.
Ангелология апостола достаточно проста и понятна. Вестником Божьим, ангелом, является, становится при желании Бога любая стихия, выполняя функцию служения «спасаемым», «наследникам». То есть людям. Вестник, существо подчиненное и не самостоятельное, исполняет то, на что послан. Оттого что на страницах Евангелий Христос часто говорит, что Он послан Отцом исполнять Его волю, представить Христа таким вестником казалось проще всего и казалось всё объясняющим. «Пачка законов» в таком случае выглядывала из миссии Христа вполне резонно. Да многим, кроме законов, ничего не надо и поныне. Несмотря на то, что высокое богословие на «ангела» в лице Христа не согласилось, «пачку законов» между тем и оно оставило в силе, добавив к ней «расположение сердца», что совершенно выбило «спасаемых» из колеи, ибо расположить сердце к законам способны разве совершенно бессердечные. Так-то люди если дружелюбны без приказа «всем любить», то умиляться (располагаться сердцем») уголовному или административному кодексу не способны, даже если список того, что нельзя делать под страхом наказания, отнесен к «божественным повелениям».
Христос для Павла — Человек, Сын Божий. Отличительной чертой человека является реакция на зло. И не просто отвращение зла, избегание зла по отношению к себе, что присуще всему живому, но и активное ему противодействие. Зло недопустимо в плане всего бытия, а не только конкретных его проявлений. Человек способен не просто на такое умозрительное мировоззрение, но может и должен и по мере сил осуществлять, созидать мир вокруг себя таким, где искоренение зла становится основной задачей. Когда же «высокое богословие» раскусило во Христе Бога, то стало наперебой сообщать, что Ему было раз плюнуть ворочать горами, обращать солнце вспять и вообще вытворять самые умопомрачительные божественные штучки. Не делал Он этого от того, чтобы и так поверили, то есть чудес выдал в том достаточном количестве, чтобы о них прочитать мог каждый и сказать потом — вот точно Бог. Можно поверить. А «Бог» потому, что другие так не могут. То есть чудеса относят к демонстрации Христом «божественного всемогущества» в первую очередь, а что при этом люди исцелялись, так это потому что так поверить легче.
Христос как бы переключался между божественной и человеческой природами, одной — чтобы чудеса делать, а другой — чтобы страдать, как все люди: «Каждое естество производит то, что ему свойственно, в общении с другим, когда, то есть, Слово совершает то, что свойственно Слову, и тело приводит в исполнение то, что свойственно телу… Не будем выдавать за одно естественного действия Бога и твари, чтобы не возвести сотворенного в божественную сущность и не низвести превосходства божественного естества на место, приличное тварям», — постановил Шестой Вселенский собор, занимаясь борьбой с другим, не менее интересным умозрением. Но люди не способны переключаться между природами. Они могут или творить добро вокруг себя, или творить зло. И «переключаться» лишь между этими расположениями своего ума, своего сердца. Павел выделяет человека из ангелов, доказывая, что способность человека не просто функционировать по указаниям, а самостоятельно разбирать добро и зло, явлена Христом.
Зло отступало перед Ним в силу неспособности углядеть в Нём никаких мотивов, с помощью которых оно исподволь проникает во всякую человеческую деятельность, в итоге сводя всё к корысти, жажде власти. Иисус не переключается на зло. Вообще. Христос не показывает, что человек способен (или не способен) творить чудеса, но лишь то, что способен творить добро, не отступая перед злом. В соборных формулировках мы видим, что есть какие-то «человеческие действия» — руками-ногами двигать, и есть какие-то «божественные», из которых одни чудеса выходят, но может ли человек делать «божественное», творя добро, там нет. Божественное добро — оно всё с чудесами, «добром» является лишь оттого, что есть божественное действие, оно настоящее добро, не по причине результата действия, но по причине источника. Соборяне решились, умудрившись и помолившись, «невыдавать за одно действия Бога и твари, чтобы … не низвести превосходства божественного естества на место, приличное тварям». Мы видим, что здесь нет оценки «действиям» по результату, нет даже намека на то, чтобы разобраться, к чему действия направлены, к какому результату приводят.
Действия Христа не оцениваются как добрые, но как божественные. И отсюда из формулировок самих явно следует, что если человек творит добро другим людям, то это он просто всякое «человеческое» делает, а Богу это не подобает. Не подобает что? Творить добро людям по-человечески. Только по-божественному, демонстрируя, как это оно. Но «по-божественному» это даже добром назвать не подобает по большому счету, ибо может на ум прийти «неблагочестивая» мысль, что есть что-то общее между Богом и человеком, а там вслед за нею и вся христология, насквозь противоречивая и до конца не продуманная, посыплется как карточный домик. Павел не согласен со «служебной», «ангельской» функцией Сына Человеческого, ибо человеческая воля избирает правду или неправду, добро или зло. «Высокое богословие» же изображает Христа переключающимся между Богом и человеком, что не просто затрудняет, а фактически обессмысливает постоянный призыв духовенства к пастве «следовать за Христом». Поскольку как человек Иисус только руками и ногами двигал, то и пастве решиться на что-то еще нет никаких шансов. «Исполнять» лишь, двигая руками и ногами, и пытаясь «расположить» к этому движению еще и сердце.

Уровни подписки

free

$ 0,12 в месяц
Подписка свободная, можно подписаться, можно нет.
Вне зависимости от подписки доступ к записям открыт для всех.
Наверх