Борис Марцинкевич: энергетическая бедность Европы (опубликовано 1 февраля 2022 года)

Энергетический кризис в Европе очередной раз поднимает вопрос растущей энергетической бедности в регионе. В 2021 году она охватила 35 миллионов жителей Европейского союза, которые были вынуждены отказаться от обогрева своих жилищ, чтобы им хватило средств на покупку еды. Больше всего от этой ситуации страдает Восточная и Южная Европа. В Болгарии, например, к энергетическим беднякам можно отнести 30% населения страны. Великобритания в европейских расчётах уже не учитывается, но и здесь рядовое население привыкло экономить на отоплении. Согласно данным британской статистики, количество домохозяйств, столкнувшихся с проблемой энергобедности, в 2021 году увеличилось до 6 миллионов. В некоторых странах Балтии население уже устало изумляться скачкообразно растущему тарифу на отопление в своих платежках. Самоуправление латвийского Даугавпилса из-за длительного роста цен на энергоресурсы объявило энергетический кризис в городе и обратилось за господдержкой (судя по тому, как в начале этого года мэр Даугавпилса ополчился на правительство страны, поддержка так и не была оказана…).

Как благополучная Европа вообще докатилась до такого словосочетания как «энергетическая бедность»? Чтобы это понять, стоит вспомнить такие прогрессивные словосочетания как: «либеральная модель экономики», «Третий энергопакет», «целевая модель газового рынка»… Сегодня мы как раз и наблюдаем результат внедрения газовой директивы Третьего энергопакета.

В Европе за последние годы на 22 процента сократилось потребление газа для производства электроэнергии, при этом в Германии на 18 процентов увеличилось производство электроэнергии с использованием угля. Попытка заместить газовую генерацию угольной в течение недели привела к тому, что рост цен на уголь энергетических сортов на FOB Роттердам составил почти 20 процентов. При этом нужно учесть, что он пока не достиг тех пиковых значений, которые были в октябре 2021 года.

В это же время удивительная новость пришла из Чехии. Эта страна закупила австралийский уголь для того, чтобы работали угольные электростанции. Причём поставки пошли в те регионы, где уголь добывался последние лет 200. То есть люди, «стоя по пояс в угле», принимают уголь, пришедший из Австралии! Это и называется разбалансировкой и отказом от соблюдения принципов энергетической безопасности.

А замещение угольной генерации ветряками и солнечными панелями вряд ли можно назвать оптимальным вариантом решения проблемы балансировки объединённых энергетических систем. Сама по себе система, при которой не делается достаточных запасов энергетических ресурсов, и при этом приоритет отдаётся ветровой и солнечной генерации, а также станциям, работающим на биомассе, приводит к перекосам, которые приходится выправлять за счёт экстренного включения уже закрытых угольных и газовых котелен.

Огромное количество льгот, которые были предоставлены для инвесторов, вкладывающих в ветер и солнце, привели к тому, что угольные и газовые электростанции перестали быть рентабельными. Перевод теплоэлектроцентрали с минимальных показателей работы до максимальных, а потом снова на минимальные, в связи с тем, что необходимо закупать, согласно новым правилам, прежде всего электроэнергию, вырабатываемую на солнечных панелях и ветровых турбинах, приводит к значительному снижению коэффициента использования её установленной мощности. Как отметил заместитель гендиректора Института национальной энергетики Александр Фролов, на некоторых европейских ТЭС КИУМ доходил до смешных 5 процентов. Содержать электростанцию, которая не может работать в оптимальном для себя режиме, становится невыгодно. Дешевле закрыть новые угольные и газовые электростанции, чем работать себе в убыток.

Александр Фролов прокомментировал ситуацию сложившихся перекосов европейского энергопотребления забавным примером. Он напомнил, что организации, которые выступают за ускоренную декарбонизацию, каждый год публикуют воззвания о том, что надо всем переходить на ветряки, «потому что мегаватт угольных мощностей, как и мегаватт газовых мощностей гораздо менее выгоден, чем мегаватт ветровой энергетики». В частности, на днях европейская организация Amber опубликовала на своем сайте решение проблемы растущих счетов за газ для британских и европейских потребителей, суть которого заключалась в том, что нужно ставить больше ветряков и ускоренно отказываться от газовой генерации. «На следующий день после публикации этого материала (14 января 2022 года), - отмечает Александр, - в Германии производство ветряной электроэнергии упало с 456,3 ГВт часов до 94,5 ГВт часов. Просто ветер сказал: «ах так, то есть намеков в 2021 году вы не поняли? Я намекну ещё раз…». В результате итоги ветровой генерации в Германии за январь текущего года хоть и превышают по количественным показателям выработки показатели прошлого года, которые были просто катастрофически провальными, но не достигают показателей 2020-го. И это при том, что установленная мощность ветровых электростанций за прошлые два года выросла на 5 мегаватт».

Действительно, минувшая неделя ознаменовалась штилем на территории Германии и в Северном море. Так и хочется пошутить «опять Борис Джонсон, решивший себя переименовать в греческого бога северного ветра Борея (показывая тем самым свою поддержку в борьбе с изменением климата), не справился с надуванием щёк». В общем, у него тоже что-то не крутится.

На самом деле получается, что достигнутый на сегодняшний день потолок по коэффициенту использования установленной мощности солнечных и ветровых электростанций (около 20%) совершенно катастрофически влияет на тот же показатель у традиционной генерации. Если первое, что поступает на рынок, - это переменная генерация на солнце и ветре, а все остальные должны подстроить ритм своей работы именно под изменение погодных условий, нормальная работа угольных и газовых электростанций прекращается. Падает не только коэффициент использования установленной мощности, но и коэффициент полезного действия. Для того, чтобы вновь ввести в работу угольный котёл, остановленный в ветреную погоду, уходит несколько часов (С газовыми электростанциями проще, поэтому именно они отвечают в большинстве стран Европы за манёвренность, и именно в этом их ценность).

На Украине, которая ещё не вошла в ЕС, но уже вовлекается в его законодательный процесс, тоже планируют форматировать свою энергосистему по европейским принципам, игнорируя реальность местного энергетического ландшафта. При этом никто не задаётся вопросом, как можно планировать сокращение угольной генерации на 12 процентов при текущей ситуации с атомной энергетикой и с основными фондами тепловой генерации? Реализовать озвученные планы можно только за счёт сокращения потребления, сократив количество потребителей. К сожалению, Киев успешно осуществляет именно этот план. Как напомнил директор Фонда энергетических стратегий Валентин Землянский, «в 1991 году Украина имела 52 ГВт установленной мощности, 52 млн населения, 52 млн тонн переработки нефти в год на 6 нефтеперерабатывающих заводах. При этом через газотранспортную систему в Европу транзитом шло более 100 млрд кубометров газа, а потребление в стране составляло примерно столько же. С тех пор установленная мощность украинской генерации снизилась до 27 ГВт, а численность населения – практически вдвое. Из шести нефтеперерабатывающих заводов остался один Кременчугский НПЗ, который работает лишь на 13% своей проектной мощности».

Но не только Украина смотрит на Европу, Европа тоже учитывает опыт Украины. Поставки российского газа в ЕС в январе этого года по сравнению с январём 2021 года снизились на 40 процентов. И что в итоге? Выясняется, что до 40 процентов мощностей заводов по производству сельскохозяйственных удобрений остановлены. Это неминуемо отразится на объёмах сельскохозяйственной продукции. Можно предположить, что снижение поставок газа также скажется и на металлургии, автомобиле- и приборостроении…

Европа видит результат, который достигла Украина и пытается, как ни странно, идти тем же путём: «давайте перестанем покупать газ у России, потому что мы обиделись и при этом закроем собственные производства». С таким подходом население из Европы тоже будет пытаться куда-то убежать.

Растущие цены на газ стали не только следствием снижения российских поставок, но и результатом отказа Европейского союза от гронингенской модели формирования цены, согласно которой цена на газ была привязана к нефтяной корзине и не зависела от сиюминутных биржевых котировок. Имеющиеся более миллиона километров распределительных и магистральных сетей - следствие прямого действия гронингенской модели долгосрочного контракта.

Если всё отдавать на стихию рынка, включая то, что лежит в основе безопасности жизнедеятельности, тогда неминуемо будут происходить сбои, нарушающие эту самую жизнедеятельность. Будет расти энергетическая бедность, сокращаться количество рабочих мест, снижаться урожайность и т.д. Если выпадает одна цепочка, то рвётся вся цепь.

На самом деле то, что в Европе происходит, видимо уже выходит за рамки энергетической бедности. Босния и Герцеговина для того, чтобы вписаться в имеющиеся запасы газа, веерно отключает от поставок электроэнергии 60 тысяч домохозяйств. Других способов нет. В Болгарии уже появились города, где на ночь отключается уличное освещение.

Первое, что мы видим - энергетическую бедность для конечного потребителя, для населения. Но дальше начинают возникать проблемы уже и у муниципалитетов. Остановить этот процесс очень сложно, если продолжать отказываться от здравого смысла. На чём состоялась вообще газовая система Европы? На гронингенской модели долгосрочного экспортного газового контракта. Там была привязка к нефтяной корзине, были обязательства «плати и или качай» и так далее… Всё это было разработано в Европе и работало безукоризненно. Пока от неё не отказались. Однако при этом забыли просчитать последствия. Надо было бы хотя бы где-то проверить, какими могут быть результаты. Учёные ведь сначала экспериментируют на крысах, а потом уже на людях. Энергетическая бедность Европы стала следствием европейского эксперимента в области энергетики.